bannerbannerbanner
полная версияПалящее солнце Афгана

Виктор Филалетов
Палящее солнце Афгана

Полная версия

В воюющей стране опасно не только принимать участие в боевых действия, но даже сидеть на базаре со своим товаром. Обстрелы провинциального города проводились бандами часто либо из стрелкового оружия, либо из минометов. Советский батальон, как правило, не оставлял без ответа такую инициативу. Мехтерламский базар находился в середине между советским батальоном и городком «мушаверов» (советников), за которым душманская зона. Пули и мины почти ежедневно летали над ним. То у душманов они

перелетали через объект нападения и падали на базаре, то из батальона не долетали и падали там же. Расплачиваться приходилось мирным жителям. В начале апреля среди убитых оказался солдат ХАДа, не вовремя посетивший базар.

Через два дня в центре города обстреляли полковой бронетранспортер, у которого закончился на дороге бензин. В этот же день в районе Джелалабада в засаду попали шесть спецназовцев во главе с офицером. Всех хладнокровно расстреляли.

В конце недели прилетели две афганские «вертушки», которые обычно летают на более низкой высоте, чем советские. Их не трогают моджахеды, видимо, потому, что они часто перевозят своих земляков. Советские не берут. Но в этот раз кто-то полоснул по вертолету очередью из «зеленки». Один из пилотов сел у открытой настежь двери летательного аппарата с автоматом и минут двадцать на бреющем полете выискивали злоумышленника, но не нашли.

Москвич Вечимов, в комнате с которым поселился Ваханов, в Афганистане тоже второй раз, но в первое посещение ему было три годика. Родители работали здесь. Он с гордостью считал себя коренным москвичом и сыном генерала. Что повлияло на него: или воспитание в генеральской семье, или атмосфера большого города, но парень 32 лет был, мягко говоря, непорядочный, лентяй, скупой и с гнильцой. Такие люди, как известно, добросовестностью в работе не отличаются. Любимое его занятие – часами лежать на спине, на койке, руки за голову, всех критиковать и рассуждать, что он мог бы сделать лучше, но не хочет. Яму рыть легко, но трудно построить дом. В отпуск уехал, не «попрощавшись», как заведено, но никто и не жалел об этом. После отпуска перевелся в Джелалабад. Ваханов с ним ужился и даже передал посылку в Пензу, но в корне изменил положительное мнение о коренных москвичах, как детях негативного прогресса.

Не смотря ни на какие внешние обстоятельства, Еремей упорно продолжал придерживаться поставленной перед собою задачи по выживанию. Установил жесткий режим: в 6 часов подъем, дважды в неделю стирка, утром пробежка по дворику, душ несколько раз в день – на крыше бочка с водой. Кроме того, в городке была баня, где раз в неделю парились. Все пили только кипяченую воду. В то время никто не знал, что у кипяченой воды есть оборотная сторона медали. Если при кипячении уничтожаются вредные бактерии (часто вместе с полезными), то при охлаждении именно кипяченая вода принимает наибольшее количество мертвых частиц атмосферы. Если хотим понизить мозговую восприимчивость, надо пить долго стоявшую холодную кипяченую воду. Она сообщает организму вялую затхлость, поэтому употреблять ее можно лишь в свежем, очень горячем состоянии.

В конце каждого месяца летали в Кабул с отчетами, откуда забирали письма, которые писались на Посольство СССР и покупали продукты в Представительстве – много дешевле, чем в дуканах. Питались на свою зарплату.

Ваханов никак не предполагал, встретить в ДРА знакомого афганца из провинции Газни. Им оказался командующий царандоем Хамиди. Так у них называется должность начальника управления полиции. В Газни он возглавлял управление хада (КГБ). Среднего роста, по внешности похож на цыгана. Это был единственный афганец, которому доверяли. Он всегда участвовал во всех мероприятиях советнического городка. За какие прегрешения был переведен на исправление в Лагман в царандой (МВД), не рассказывал, но мушаверы знали – межпартийные распри. Ваханов не встречал в стране афганца более эрудированного, знающего пять языков, в том числе – русский.

С середины апреля появилось несметное количество изголодавшихся комаров, так как стало тепло. Кое-кто вынес койку во двор – не так душно. Без накомарника ни на воздухе, ни в помещении спать не возможно, а под накомарником был слышен только гул недовольных насекомых, пытающихся безрезультатно протиснуться сквозь мелкую сетку. И, видимо, в отместку они пригласили своих меньших братьев – москитов, с которыми Еремей раньше не встречался. Для них накомарник, как для астральных сущностей (призраков) кирпичные стены дома, препятствий не представлял. Даже хлорофос, побрызганный на накомарник сверху, не мог погасить алчность гнуса. По ощущениям, как укус комара, смотришь – никого нет. Только через лупу можно рассмотреть злодея, который оказывается копией комара, но раз в 10 меньше. Место укуса три дня чешется. Они же являлись переносчиками малярии, переводчик, заболев, первым доказал это.

Но комар не был основным началом цепи питания земноводных и пресмыкающихся, а муха. Начали поспевать ягоды шелковицы, два больших дерева которой росли в соседнем дворике советников ГРУ. Спелые тутовые ягоды падали и под каблуками офицеров образовывали сладкие оазисы. На ароматный запах слетались тысячи мух, за которыми целыми днями охотились маленькие симпатичные лягушки. Жители поселка называли их «Наташками». Мухи в изобилии сидели не только на земле, но и на стенах построек, где кроме знакомых уже варанчиков, устраивали на них облаву богомолы и небольшие стремительные паучки. Паутину не плетут, в отличии от обычных малоподвижных пауков, а мгновенно хватают муху, даже в два раза больше себя, если она сядет рядом. Биология их называет – «пауки-волки». Жители городка травили мух, разносчиков заразы, жидкостью, но их не убывало. С наступлением темноты дневная фаза охоты переходила в ночную. Выползали змеи и прелестные Наташки безжалостно исчезали в пасти этих чешуйчатых. Проблема дежуривших офицеров ночью – не наступить на хвост змеи или крысы, во множестве шныряющих с наступлением темноты. Прецедент уже имел место – у сержанта, водителя БТР, прогуливающимся в сланцах, выдрала кусок кожи на ноге. Видимо, наступил на хвост. Каждый зверь мстит за свою боль, а человеку опасности полезны – способствуют развивать зоркость и внимательность.

Завтра выходной, в мусульманской стране он по пятницам, у «мушаверов» в этот день баня – одно из немногих скудных развлечений. Еремей был большой любитель парилки, к которой приучился в период занятий спортом, когда приходилось «гонять» вес перед соревнованиями. В Пензе в свое время, в поисках хорошей парной, обошел почти все городские бани. И это увлечение, рекомендуемое для здоровья, осталось на всю жизнь. Лучшим веником в русских банях всегда считался – березовый, а эвкалиптовый веник, это деликатес, как «икра заморская», потому что эвкалипт в средней полосе не растет. В советническом городке все парились вениками эвкалиптовыми. Рядом с баней росло огромное эвкалиптовое дерево. Позже, работая в провинции Саманган, Ваханов помнит ностальгию советников – всем хотелось попариться, пахнущей Родиной, березовым веником, которые здесь не растут, и некоторым родственники стали присылать их в посылках. Людям обычно хочется того, чего нет, а когда получает, то быстро надоедает и уже хочется того, что было.

Опять больше недели нет писем, не на чем привезти – все вертушки на операции в Панджшерском ущелье. Снова Панджшер как два года назад. На этот раз в\операция закончилась за неделю, хотя и не без потерь, но воевали лучше, чем в 1982 году – научились. Ваханов в Джелалабаде, торопится улететь в Лагман, где у старшего группы день рождения, но полеты запрещены в связи с праздничными днями Саурской (апрельской) революции ДРА, да и вертолеты еще не прибыли с Панджшера. Но, кто ищет – тот всегда найдет. Подвернулась афганская «вертушка», пилоты никогда не отказывали «мушаверам», а скорее считали за честь. Прилетел во время.

День рождения Ленина

Подходит месяц, как Еремей кормит комаров лагманских и успешно проходит адаптацию: и психическую, и физическую, и спиртную. Усиливается жара днем, в тени +35. Работа в обычном режиме. К вечеру, когда жара спала, привезли впервые за несколько месяцев, какой-то афганский документальный фильм, якобы об аресте бывшего правителя Амина. Экран повесили на стену домика советников царандоя, а стулья и скамейки расставили под раскидистой шелковицей. Получился настоящий кинозал. У афганцев раздобыли на время маленький бензиновый движок. Мощности его едва хватало только для лампы кинопроектора, мотор постоянно глох. На экране, когда он, наконец, заработал, стали мелькать темные фигуры, как все догадывались, людей, говорящих на афганском языке. Но голосов все равно не было слышно, так как они заглушались звуком движка, тарахтящего рядом. Претензий никто не высказывал. Все были довольны, что

смотрят настоящее кино, и не отрывались от экрана, пытаясь по движениям и жестам защитников свободы разгадать смысл происходящего там.

Не прокрутили еще и половину фильма, как сквозь мерный гул движка резанула слух длинная автоматная очередь с крыши, где находился пост. Тревога! «Зрительный зал» мгновенно опустел, только киномеханик-афганец флегматично выключил движок и начал сматывать провода. В наступившей тишине вдруг отчетливо проявились звуки ожесточенной стрельбы из «зеленки».

Пули свистели поверх забора и на опустевшие скамейки «зрительного зала» мягко падали срезанные веточки шелковицы. Все разбежались по своим, заранее расписанным местам у бойниц, и грохот ответных выстрелов заглушил все остальные звуки. Отсутствие видимости противника, в темноте создавало иллюзию окружения. Казалось душманы под забором и сейчас начнутся рваться их гранаты по эту сторону. Ваханов рванул затвор автомата и нажал на спусковой крючок. Очередь ушла в темноту. Стрелял просто так, лишь бы не ждать. Страх не давал сосредоточится. Нет ничего страшнее самого страха. Сознание стало проясняться, когда уже два пулеметных рожка по 45 штук были пусты. В амбразуру были видны частые вспышки выстрелов. Стал по ним вести огонь, но автомат вдруг замолчал. Заело, тоскливо подумал он. Чувствуя безысходность, отбежал к стене дома, в которую над головой, на уровне забора, часто впивались пули и сыпалась штукатурка. Торопясь снять кожух автомата, схватил одной рукой за ствол, чтобы отстегнуть магазин, но резко отдернул ее – поперек ладони пролегла багровая полоса – ожог. Это немного привело в чувство, стал размышлять более спокойно. Выстрелы вокруг не умолкали, и, казалось, со стороны душманов стали громче. Отстегнув магазин, понял причину – он пустой. Пристегнув очередной, и, вспомнив о коротких очередях, вновь занял боевую позицию, Бой между тем нарастал. У Еремея осталось два магазина, от десятка заранее снаряженных. Неизвестно что будет дальше. Быстро забежал в комнату. Достал из ящика под кроватью 4 гранаты, вкрутил запалы и положил рядом с собой.

 

Впервые огляделся вокруг и удивился, что не один – рядом вел огонь переводчик. Со стороны душманов стали что-то кричать по громкоговорителю.

–Что они кричат? – спросил соседа.

–Сыны Ленина, сдавайтесь, – перевел он.

Так вот почему нападение. Сегодня день рождения Ленина – 22 апреля.

Бой продолжался. В полной темноте ярко вспыхивали выстрелы, стремительно порхали красные «шмели»– трассеры. Неожиданно над дувалом пролетело что-то огненное длинное и грохнуло в 150 метрах сзади, за домом. Ракета догадался он. Потом еще одна, но не долетела до огневой позиции. Возможно «вилка». Пора просить помощь из батальона. Комбат откликнулся на просьбу и послал 2 танка и БМП.-1. Танков так и не увидели, до утра – в темноте один попал в арык, а второй всю ночь его вытаскивал, но БМП вышла за внешний периметр и снаряды ее со звоном полетели в «зеленку». Задержанные душманы потом спрашивали, из чего стреляли – сначала звенит потом взрывается. Необычный звон быстро отрезвил нападающих и выстрелы их мало-помалу затихли. БМП осталась на страже за забором, а разгоряченные защитники, собрав оружие и снарядив пустые магазины, вновь вернулись в «зрительный зал» на прерванный сеанс.

Афганец, как ни в чем не бывало, вновь завел движок, и только на экране появилось изображение, как на крыше дома, на стене которого висел экран, взметнулся столб черного дыма и прогремел взрыв. Он потряс всех не звуком, а своей неожиданностью. -Дым как от гранаты РГД-5 – успел Еремей сказать, сидевшему рядом Вечимову, но разбираться было некогда, кто-то панически крикнул:

– Душманы из гранотомета лупят!

И все вновь разбежались по своим, еще пахнувшим порохом, постам. Минут пятнадцать ураганный огонь двух десятков автоматов кромсал несчастную темноту. В ответ – ни звука. Передали прекратить огонь.

–Всех убили – сострил переводчик Махмуд.

Сложив оружие, в третий раз вернулись в «зрительный зал» – какой-то фильм невезучий . Рассаживаясь по местам, услышали громкие голоса в вилле советников царандоя, оказывается нашли злоумышленника, заставившего безрезультатно израсходовать боезапас в темноту. У советника командира афганского батальона капитана Левина, день рождения совпал с днем рождения вождя революции Ленина. Он отмечал сразу оба. В период отражения нападения, сначала палил из автомата, пока магазины не опустели, потом начал кидать гранаты через забор, хотя душманы были далеко. Забегая периодически в дом за гранатами, не забывал налить себе за успех. Затем, когда кристаллы алкоголя превысили количество кровяных тельцов в крови, посчитал ненужным огибать виллу, стоявшую в трех метрах от забора, и начал кидать боевые гранаты прямо через здание и забор, за которым уже стояла наша БМП. Война давно кончилась и «немцы» ушли, а он все воевал, как партизан в брянских лесах после второй мировой войны. Вилла довольно высокая и одна из гранат, не долетев до забора, взорвалась на ее плоской крыше. Если бы чуть левее, то ахнула бы прямо в «зрительный зал», увеличив список не боевых потерь Афганистана. День рождения Ленина оказался последним днем Левина в ДРА и закончился высылкой в СССР. Многое человек теряет с годами: юность, красоту, здоровье – и только одна глупость не покидает людей.

Уже после первой командировки Еремей перестал верить в целебность спиртных напитков и сознательно ограничил себя в их употреблении. Поводов для «лечения» хоть отбавляй, и во дворе стоит стационарный самогонный аппарат. Как не отметить день Апрельскй Революции ДРА, могут посчитать неуважением к стране. Афганцы праздники любят – дарят друг другу подарки, открытки. Избранных советников царандоя и «кобальта» пригласил командующий Хамиди. Спиртного немного, но запомнился чай отменный, в Пензе такой не встречался, да и в Москве найдешь его разве что в элитном магазине. Пьют они его по-особому – насыпают половину бокала сахара, сверху наливают чай и, не размешивая, подливают его весь вечер по мере надобности.

Через три дня 1 мая – тем более пропустить нельзя. На этот раз офицеры батальона предложили кобальтерам отметить у них «день солидарности трудящихся». Двое уехали, а Еремей, решив потерпеть до вечернего местного застолья, отказался и сел писать письма. Перечитывая последние, он так задумался, так глубоко ушел в свои мысли, что растворились стены комнаты, исчез Афганистан, а он находился в кругу своей семьи в Пензе. Сколько бы продолжалось это приятное ментальное состояние неизвестно, если бы внезапный визит партийного советника Романова с первым секретарем НДПА Барелаем и губернатором провинции не вернул его вновь в Афганистан. Они зашли поздравить с праздником и пожелать успехов в службе. Барелай просил обращаться прямо к нему, если возникнут трудности. Какая честь.

После совместного строительства колодца, Романов считал, как он однажды выразился, Еремея неравнодушным человеком, и у них сложились почти дружеские отношения, тем более что оба начинали свою трудовую деятельность моряками на судах Дальневосточного Морского пароходства. Затем Романов вырос до начальника отдела крайкома партии, откуда и был направлен в командировку в ДРА. Он был почти одних лет с Вахановым. Вел себя обособленно. В откровенных пьянках городка не участвовал, но после парной – любил попариться – позволял себе бутылочку сухого вина. Иногда приглашал Еремея составить компанию. По характеру мягкий, человечный и доброжелательный, хотя пытаться определить точный характер человека – одно из самых безнадежных дел. В 1968 году, после окончания афганских командировок, Ваханов приобрел путевку в дом отдыха МВД г.Владивостока, родного города лагманского партийного советника. Путевка была на двоих с супругой, которой он имел намерение показать бухту Золотой Рог и пообедать в ресторане с одноименным названием. Там он в былые времена не раз отмечал «окончание плавания далекого». Нередко они заканчивались кулачными боями. Однажды всю ночь пришлось просидеть в больнице, в ожидании друга Канцаева, которому зашивали рану над глазом, нанесенную острием колотой бутылки, чтобы наутро уже отшвартоваться в Японию. Сейчас только фотография с забинтованной головой друга напоминает о былых сражениях.

По прибытии во Владивосток, Еремей показал жене все достопримечательности «города нашенского» и закончили скромным обедом в ресторане «Золотой Рог». На другой день позвонил Романову в крайком партии. После приветствия услышал официальное, видимо, наработанное долгой партийной практикой с жалобщиками:

– Что надо?

– Да мне ничего не надо, хотелось бы встретиться, – оторопело сказал Ваханов и назвал номер комнаты в доме отдыха.

– Хорошо, сегодня некогда, время будет, заеду.

Но время так и не нашлось. Капля смолы может оздоровить заболевшую ткань, но для запущенной язвы даже котел смолы не поможет.

После майских праздников в советский городок прокралась из батальона, где слегли четверо, болезнь – брюшной тиф. Водителя Мусиенко пришлось сопровождать в Кабул, где должны поставить окончательный диагноз. Оттуда срочно прилетел врач-эпидемиолог и все дружно начали глотать таблетки профилактические. Местное население тоже болеет, но они привычные, здесь родились. Однако болезни не могли остановить наступление памятных дат. 9 мая – законный и любимый праздник военных. В советский батальон даже прилетел ансамбль Туркестанского военного округа – первый концерт за полтора года, и, конечно, весь советский поселок был там. В лощине, на территории батальона, наспех сколотили открытую площадку для приехавших артистов, а вокруг, на склонах, на солнцепеке, расселись зрители. Они с большим интересом смотрели концерт, бурными овациями сопровождая каждый номер. И вдруг, перед очередным, конферансье объявляет:

– Сейчас будет исполнена песня для подполковника Еремея, которого мы поздравляем с днем рождения,– и весь импровизированный зал захлопал в ладоши. Это было настолько врасплох для Еремея, что привело его даже в некоторое замешательство. Ему действительно сегодня исполнилось 45 лет. Необычный и неожидаемый подарок всегда приносит больше радости, чем ожидаемый и остается в сердце приятным воспоминанием на долгие годы. Вечером городок «гудел», отмечая День Победы и попутно юбилей Ваханова.

УАЗ в воздухе

В поселке у советников ХАДа была на довольствии обезьянка семейства макак. Кто-то подарил им. По возрасту довольно старая. Жила у них на дереве, на поводке. Ее часто приводили на другие виллы, чтобы побаловать бананами и какими-нибудь экзотическими фруктами. Так на поводке и держали, чтобы не убежала. Однажды Ваханов, разговаривая в своем дворе с приехавшим из батальона капитаном – медиком, держал ее на коленях. Капитан решил пошутить над обезьяной. Сорвал в огороде красный жгучий перец и протянул ей. Видимо, обезьяне этот овощ не был знаком, потому что она спокойно разломила его и половинку отправила в рот. Потом молча выплюнула и внезапно бросилась на врача, чтобы вцепиться ему в лицо. Еремей во время удержал за поводок, тогда она задними ногами с силой ударила капитана в грудь. С тех пор, как только он появлялся в городке, бросалась на него. Животные, стоящие по уровню ниже человека, думают, что люди добрые и не понимают поступков причинения им не заслуженного зла. Но, чувствуя непорядочность, выражают свое отношение к этому непосредственно. Человек же, подвергшийся подлости, может промолчать, и затаить ненависть на долгие годы. Любовь и ненависть – антиподы – самые сильные чувства человека и продолжаются даже за порогом земного существования. Человек может мстить и из Надземного мира, может, под влиянием чувства ненависти, воплотиться в новой жизни даже в качестве близкого родственника, чтобы мстить. Недаром молва – о покойниках надо говорить или хорошо, или ничего. Не надо плодить врагов.

Из Представительства МВД сообщили, что в отделение «Кобальта» выделена автомашина УАЗ, ждите подтверждения. Этим, наконец, восстанавливалась справедливость – во всех службах советнического поселка были машины, кроме них. Возникла проблема доставки автомобиля, кто поедет за ней? Только у Еремея оказался водительский опыт, приобретенным им в Наровчатском РОВД, когда при возвращении с мест происшествия водитель иногда доверял ему руль старенького ГАЗ-69.

Прошло две недели – никакого подтверждения. По лежачий камень вода не течет – машина может уплыть в другую провинцию, а она так нужна здесь! Надо срочно в Представительство – «бить челом».

В Кабул маршрут обычный, через Джелалабад, откуда летают самолеты. На вертолете долго и небезопасно, да из Лагмана напрямую летают очень редко. Будучи уже в столице Афганистана Еремей понял, что решение прибыть лично – правильное, пришлось отстаивать честь Лагмана. Зато, на следующий день в шесть утра он уже заезжал на УАЗе через задний откидной борт, в салон самолета АН-26, летящего в провинцию Нангархар. Машина даже со снятым тентом, впритык умещалась в салоне и Ваханов, сидящий за рулем, почти касался головой потолка. Так и проделал весь путь до Джелалабада в автомобиле с невиданной до сих пор, для этого вида транспорта, скоростью, за 25 минут 150 км. И именно здесь, над вершинами гор, у него возникла мечта о приобретении такого джипа в личное пользование. Впоследствии мечта была воплощена в жизнь, и двадцать лет он колесил Пензенскую область на таком виде транспорта. Мечты сбываются. Мы не можем изменить прошлое – оно прошло; не можем изменить и настоящее, как следствия причин, уже созданных нами в прошлом (судьба). Потому напрасны усилия сражения с судьбой (внешними обстоятельствами). Ее победить нельзя, как Дон Кихот (Сервантес) не мог победить ветряные мельницы. Если хотим улучшить мир внешний, надо начать с очищения и улучшения своего мира внутреннего. Тогда, по Космическому закону созвучия, изменятся и внешние обстоятельства. Мы можем улучшить свою будущую жизнь мыслью-мечтой, потому что только будущее пластично и подвержено изменению желанием. Это не пустой звук – каждый, если покопаться, увидит у себя сбывшиеся мечты. Мечта – как самовнушение, как самоприказ, и если это ярко, образно и постоянно, она обязательно воплотится через определенный срок. Жить надо в мире светлых надежд и мечты.

 

Привезти автомобиль в Джелалабад – полдела. Главная, самая сложная часть, как переправить его дальше, в Лагман, где нет аэродрома для АН-26. Своим ходом 40 км. через кишлаки, контролируемые моджахедами – и машину отберут и пленят безрассудного водителя. Надо искать выход. Ваханов и старший Зоны на новом УАЗе решили нанести визит командиру авиаполка, с которым старший был знаком. Цель – уговорить перевезти УАЗ вертолетом, для которого 1,5 тонны вес предельный. Риск, конечно, но без риска здесь никто не летает. Для убедительности важности мероприятия взяли аргументы – литр водки. Против них устоять трудно и командир дал «добро». Не откладывая в долгий ящик, откинули сзади МИ-8 мостик, Еремей, хотя и под «мухой», но заехал, на удивление, точно, вплотную. Летел, опять в автомобиле, однако, наклонив голову – потолок мешал. Командир эскадрильи предлагал лететь с ним, на втором борту, для безопасности, но лучше уступить морковь, чем лишиться гороха. Поднялись тяжело, летели натужено, а приземление …только Небо не позволило сломать шасси. Командир эскадрильи, после посадки, в ярости выскочил из кабины и несколько минут, не стесняясь в выражениях, орал командиру вертолета, что он о нем в эту минуту думает. Боевой летчик, опустив голову, очень напоминал нашкодившего школьника перед завучем. Первый рейс на новой машине по лагманской земле был в советский батальон. Комбат пригласил на свой день рождения старшего отделения Валерия и Еремея. Проехав город, стали подниматься на плато к батальону. Валерий, бывший уже несколько навеселе, попросил:

– Дай я порулю. –

Еремей пересел на место пассажира и очень пожалел об этом. У старшего не оказалось никаких навыков вождения. До ворот в заборе из колючей проволоки оставалось метров двести, но Валера никак не мог попасть на дорогу, по которой нужно ехать, вместо тормоза нажимал на газ. Машину бросало из стороны в сторону и, наконец, подъехав к воротам, в них не попали, а проскочили рядом, через колючку, солдат успел отскочить. Ожидавший у палатки комбат посмотрел на висящие оборванные куски колючей проволоки на бампере остановившегося УАЗа, потом на водителя и многозначительно произнес:

– Все понятно.

Около командирской палатки уже «мышковал» командир взвода обеспечения прапорщик Звездин, устанавливая на ящики из-под снарядов, служивших праздничным столом, бутылки с самогоном. Солнце пекло, но в тени палатки и под навесом защитной сетки обстановка позволяла принимать внутрь горячительное. Застолье проходило под «музыку» минометной батареи в сотне метров от них, помогающей сверху, афганской войсковой операции в долине. Не успели пропустить по третьей, как на минометной батареи что-то громко ухнуло и низко над палатками и головами сидящих пролетел какой-то большой, неровный предмет, вращаясь и рассекая воздух как бумеранг. Сразу же прибежал замполит, руководивший стрельбой, и доложил командиру, что мина разорвалась в стволе четырехствольного миномета и троих ранило. Об этом эпизоде упоминалось ранее. Серьезное осколочное ранение в колено получил воин, почти состоявшийся «дембель». Затем замполит закатал штанину и начал выковыривать осколок, застрявший у него самого в коже бедра. Бывает: день начинается хорошо, а окончание его мрачнеет. Всякий человек хрупок – никто не может быть уверен в своем завтрашнем дне.

На обратном пути Валерий после застолья, почувствовал в себе силу водительскую и рвался за руль, но Еремей его не допустил, дабы сохранить транспорт целым. Тогда он отказался ехать на машине и приехал на батальонном БТРе.

Хмельное всегда разрушает внутреннее равновесие, подавляет волю и способность ее управлять чувствами. Эмоции превалируют, и возникает ощущение силы и душевного подъема, но они ложны и обманчивы. Человек в этом состоянии представляет собою соломинку в бушующем океане волн.

Адаптация продолжается. Для человека средних широт жара 40 в тени, в конце мая, непривычна и поэтому невыносима. Все ходят в трусах, женщин никто не стесняется потому, что их нет. Брюки и рубашку одевают только при выходе в город и с наступлением темноты, ибо комары звереют. Количество их увеличилось в разы, особенно гнуса. В комнатах +36, духота, но обнажаться нельзя – съедят. На крыше бочка с водой для душа от зноя не спасает, так как вода нагревается до 60 градусов. Временное облегчение можно найти только, когда солдат окатит ведром воды из колодца. Но это, говорят, только начало лета. Испытание зноем здесь июнь – июль.

С наступлением темноты, когда афганцы включают электричество, на стеклах окна с внешней стороны висят, привлеченные светом, ядовитые пауки-фаланги, угрожающе шевеля мохнатыми лапами. Ваханов всегда затыкал все щели, чтобы они не проникли в комнату, но мыши шныряли по полу беспрепятственно. Переводчики, все из Средней Азии, таких неудобств от зноя не испытывали – у них иммунитет к жаркому климату, а против малярии иммунитета нет и у них. Один заболел, как будто для того, чтобы не нарушился баланс, потому что вернулся из Кабула Мусиенко – диагноз не подтвердился.

Однако физические трудности перенести легче, чем эмоциональные – гложет ностальгия. Поэтому письма – как отдушина, но слишком долго идут. На заданный вопрос можно получить ответ только через месяц. Жена просит Еремея позвонить ей в Пензу. Это осуществимо только из Кабула, а из Лагмана можно позвонить разве только Гульбеддину в Пакистан. Сотовые телефоны еще в стадии изобретения.

Солнечный удар

В середине июня в Пензенской области только заканчивают высаживание рассады помидор, а здесь помидоры уже начали созревать. Как-то получилось, что огород, уборку своего двора Ваханов взял на себя. Возможно потому, что был постарше да и стыдно было «лежать на печи и гладить кирпичи», как остальные. Люди никогда не испытывают угрызений совести от поступков, ставших у них обычаем. Чистота поддерживалась с помощью нескольких солдат охраны, уважительно называющих Ваханова – «товарищ Еремей».

В городке битва с врагом внешним иногда дополнялась борьбой с врагом внутренним. На территории было полно ядовитых змей, разных видов. Во время ночного дежурства было постоянное опасение наступить на нее, поэтому ходили всегда с фонариками и усиленно светили под ноги. Змей, конечно, привлекали «Наташки», вкуснее которых ничего не находили. Но жизнь чешуйчатых, благодаря бдительности «охотников», обычно продолжалась недолго, а одна, хитрая – всегда во время ускользала. Однажды, как бы желая отомстить за гонения на нее, она неожиданно, в выходной день, выползла на стену в бане среди беззащитных голых мужиков. Первоначальный страх быстро сменился праведным гневом, и пластмассовые тазики уже никто не жалел. Добивал змею командующий царандоем Хамиди, единственный афганец, которому «мушаверы» оказывали честь помыться с ними.

На другой день советники хада сообщили печальную весь – ночью на ветке эвкалипта у них повесилась обезьяна. Ее на ночь всегда привязывали на дереве за шею, как собаку, наверно, неудачно прыгнула. Нельзя же думать, что покончила жизнь самоубийством в знак протеста и солидарности со змеей, убитой накануне.

Ваханов собрался лететь в Кабул с отчетом, но из-за сильного ветра в Джелалабаде, «вертушки» не рискнули посетить Мехтерлам. Только через два дня, когда ветер стих, они прилетели и Еремей уже через 20 минут был на военном аэродроме столицы провинции Нангархар. И здесь невезение – самолетов на Кабул нет, но летят два неповоротливых МИ-6. Придется воспользоваться – на безрыбье и рак рыба. Обсуждая вопрос полета в Кабул, прошлись с дежурным офицером по территории аэродрома. Он рассказал, что ночью «духи» обстреляли их фосфорными ракетами. Упало пятнадцать штук и показал воронки. Прожигают даже бетон. Аэродром обстреливают часто. С этим Еремей уже знаком, когда месяцем раньше, ночуя у «кобальтеров» в Шамархейле, он был разбужен и стал очевидцем ночного нападения на аэродром, который в нескольких километрах от поселка. Ночь, раздираемая грохотом взрывов и вспышек рвущихся ракет и снарядов, гудение вверху невидимых вертолетов, молнии огненных линий ракет, трассирующих пуль в разных направлениях, создавало впечатление «последнего дня Помпеи». Осветительные ракеты, медленно спускаясь с парашютом над театром военных действий, на какое-то мгновенье вырывали у кромешной тьмы, часть захваченной ею территории с полями и кустарниками, редкими деревьями и затем все вновь погружалось в темноту. Так продолжалось почти до рассвета.

Рейтинг@Mail.ru