Виктор Филалетов
Палящее солнце Афгана
Только через восемь лет непрерывных сражений Александр, фактически, исполнив свою мечту, вернулся в Македонию. Так закончился, оставивший в истории след, Великий поход Великого Александра Македонского.
В это историческое место и был назначен Еремей Ваханов, которого сразу предупредили, что никакого транспорта туда нет кроме вертолетов, и они редко летают. Две недели он прожил в Кабуле, «осваивая», с помощью земляка Кострюкова, столичные дуканы и ожидая свой чемодан, который почему-то не прилетел вместе с ним из Москвы. Наверно, он ожидал себе попутчика, потому, что на этом же самолете прилетел Коля Слесарев -скромный и тихий москвич, с которым Ваханову приходилось в первой командировке делить тягости жизни в Газни. Ему тоже не хватало, вероятно, адреналина в крови. И он не был последним из спецподразделения «Кобальт 82», кого вновь потянуло под пули.
Уже второй раз Ваханов начинает афганскую кампанию с вылета из Кабула на большом вертолете МИ-6. Чемодан земляки помогли донести и два вертолета (по одному не летают), тяжело поднявшись, взяли курс на Джелалабад. Пассажиры все советские, военные, в основном, новички. Лететь 40 мин. над гористой местностью, контролируемой противниками народной власти. МИ-6 отличная мишень для желающих потренироваться по воздушным целям. И такой случай был позднее, когда на этом же маршруте, упал подбитый тихоход – погибло 23 человека, только что прибывших из СССР. Но Ваханову и его путникам, в этот раз, не пришлось испытать ужаса падения в подбитом вертолете. То, что судьба обещала нам получить, мы получим и лежа в постели, а что не сулила, тому не быть. Случайностей нет в судьбе человека.
Военный аэродром Джелалабада встретил хорошей погодой и машиной, на которой Еремею предстояло добраться до советского городка Шамархейль – около 10 км. асфальтной дороги в сторону Пакистана. Там находится старший спецкоманды «Кобальт» зоны «Восток», надо ему представиться.
Наступал вечер, поэтому ехали быстро. Активность бандоформирований обратно пропорционально температуре воздуха – а жара начала спадать. Ехали по равнине мимо огромного мандаринового сада, обогнули взорванный мост, затем начались хлопковые поля и посевы мака, из которого и до сих пор наркомафия производит отличный героин. Возможность передвижения на легковой машине в вечернее время, говорила о том, что здесь обстановка спокойнее чем в Газни. Там непременно прислали бы для поездки «бронекарету». Однако дорога, по которой они мчались, о полной здесь безопасности, не говорила – часто приходилось объезжать воронки развороченного асфальта от взорвавшихся мин.
Шамархейль, располагавшийся в районе дислокации советской десантной бригады, это, можно сказать, советский поселок, в котором проживали в добротных кирпичных домах около 400 человек: советники, переводчики, военнослужащие, гражданские строители и войсковая охрана городка. На территории стадион, бассейн 25 метров с проточной водой, и в каждом ведомстве обязательно русская баня. Свет электрический от гидростанции, построенной на реке Кабул, в нескольких километрах от поселка. Жизнь как на южном курорте, если бы не состояние войны. Климат субтропический, которому соответствовали деревья и растения. Поселок обстреливают редко, так как находится под крылом бригады. Некоторым советникам даже разрешалось проживать семьями.
Еремей Ваханов доложил старшему зоны «Восток», который тоже недавно прибыл из Волгограда из отдела УР УВД, о готовности приступить к работе в назначенной ему провинции. Был он примерно одного с ним возраста и роста, но старший казался в два раза тоньше. Почти мальчишеская фигура и быстрый в движениях, только взгляд какой-то скользящий. После ознакомления с обстановкой в Лагмане, в процессе беседы, Еремей вспомнил, что в 1969 году участвовал в зональных соревнованиях МВД по борьбе самбо в городе на Волге и сказал об этом.
– Я мастер спорта по этой борьбе, – мгновенно прореагировал старший.
Возможно и так, хотя интуиция не подтверждала это. Слова ведь не стоят одного кивка головы. Полет выдает породу птиц. Здесь «далеко от родных берегов» можно себя представить кем угодно – не проверишь, но лучше быть десять раз обманутым, чем потерять веру в людей.
Работа, которую необходимо делать в Лагмане, Еремею знакомая по прошлой командировке, то же подразделение «Кобальт», но все это уже официально – под «крышей». Через два дня, перезнакомившись со всеми сотрудниками, на том же джипе он проделал обратный путь на аэродром, где нангархарские кобальтёры посадили его в какой-то афганский вертолет, якобы летящий в Лагман.
Пензу Еремей покидал при -20 градусах и одет был соответственно по-зимнему. На афганском вертолете летел впервые. Летчики афганцы и пассажиры той же национальности разговаривали на языке, которого он не понимал, но чувствовал, что о нем, так как часто поглядывали в его сторону. Скверное чувство, когда не понимаешь языка. Срок первой командировки не заставил его воспылать доверчивостью к афганцам. Когда взлетели, мысли как навозные жуки зашевелились под черепной коробкой. «А не сдадут ли его в банду» – вспыхнула одна, и показалось, что пассажиры придвинулись ближе. От этого бросило в жар, но пальто не снял. Под ним пистолет – единственная надежда на защиту своей жизни, или, наоборот, для быстрейшего расчета с ней, чтобы не угодить в плен. Кто смотрит сквозь очки подозрительности, тому чудятся гусеницы даже в кислой капусте. Но у Ваханова скорее не подозрительность, а обыкновенный страх. В банду, однако, его не повезли, а приземлились на голое плато около гор. Быстро сошли по трапу худенькие, в летних костюмах, афганцы и за ними по медвежьи – стокилограммовый Ваханов в меховом пальто, в шапке, с чемоданом и портфелем. Вокруг ни души и только в нескольких километрах видны какие-то постройки. Солнце сверху печет, от камней как из печки, +30. Нечем дышать. Вспомнилось, что в Средней Азии летом ходят в ватных халатах. Это вдохновило и, взвалив огромный чемодан на плечо, он бодро двинулся за ушедшими афганцами. Через километр пути уже только сознание «не посрамить земли русской» перед иностранцами удерживало его, бросить и пальто и чемодан на дороге. Один из афганцев подошел, сжалившись, и помог нести портфель. Как потом выяснилось, расстояние прошли всего 1,5 километра, а показалось – километров шесть. Встретили Еремея, вконец обессиленного, хоть выжимай, незнакомые пока, «наши» на БТРе и привезли «домой», тоже советский поселок, но раз в 20 меньше, чем Шамархейль.
В четырех глинобитных одноэтажных домиках, называемых без иронии, афганцами, виллами, размещались два десятка советских советников и переводчиков, прибывших для помощи народной власти провинции Лагман. Дома стояли в ряд на расстоянии 15-20 метров друг от друга на окраине города Мехтерлама. Только двухметровый глиняный забор, называемым дувалом, отделял их от «душманской зоны». Днем она представляла собою залитое солнцем зеленое поле с высокой травой, огородами хлопчатника, редкими деревьями. Ночью казалась черной и зловещей, с доносившимся голосами шакалов, напоминавшими крики плачущих младенцев. Огней не видно, но в любой момент ждешь вспышки выстрела и свиста пролетевшей пули.
Со стороны города к забору поселка примыкало несколько зданий, где была сосредоточена вся народная власть провинции, возглавляемая губернатором и первым секретарем НДПА Барелаем, с братом которого, как оказалось, доктором Башармалем, членом ЦК НДПА, Ваханов прилетел в Мехтерлам. Таким образом, мушаверы» были буфером между антинародной и народной властью провинции. Они первые и принимали все удары на себя.
Лагман, по сравнению с Газни, «хорошая» провинция – здесь каждый день не обстреливают. Но зато когда обстреливают, становится не по себе, а в Газни наоборот, не по себе, когда тишина. Успокаивает, что до Пакистана далеко, через провинцию Кунар. В Пакистане штаб Гульбеддина, главного противника народной власти, имеющего на территории ДРА более сорока тысяч душманов (в переводе с персидского – врагов). В любой стране, если запахло жареным, и особенно в восточных странах, сразу же находятся желающие отхватить себе кусочек власти пожирнее, а лучше захватить всю. И при этом, не считаясь ни с чем, идут по трупам лишь бы достигнуть. Способов придти к власти много и большей частью гнусных. Из всех человеческих страстей одна из самых сильных, самых свирепых – властолюбие. У такого правителя о благополучии народа нет мыслей, но есть мысли о личном благополучии и он использует народ как ширму в своем стремлении. Почему так рвутся к власти? Потому, что в большинстве случаев это кормушка, чтобы обогатиться. Но ведь со времен древнего Египта власть считалась жертвой, и это соответствовало действительности. Правитель жертвовал собою, личными интересами ради своей страны, ради блага людей в ней живущих. Недаром народ почитал и называл их ставленниками Бога. И был недалеко от истины, поскольку в тот период темные массы людей, их животные инстинкты необходимо было направлять на путь развития, а не к пропасти. По этой причине цари всегда находили поддержку у Высших сил. Это с тех времен дошло до наших дней выражение «помазанник Божий». Потому царь – помазанник символично, что, не удаляясь от земли, выражает волю Небес. Поверх формул условных, застывших в коре предрассудков, имеются знания, как бы разлитые в воздухе.
Борьба за власть в Афганистане породила около 20 партий, каждая из которых имела своих единомышленников и моджахедов. Но основными были три, которые составляли более 60% всех формирований: «Исламская партия Афганистана», агитирующая за создание исламской республики, глава Гульбеддин Хакматьяр; «Исламское общество Афганистана» – за создание государства типа Ирана и имевшая более 30 тысяч человек под ружьем, возглавлял Раббани и «Движение исламской революции» – за создание монархии и имело около 15 тыс.сторонников.
У бывшего правителя Афганистана, короля Захир Шаха, которого его двоюродный брат Генерал Дауд в 1973 году сверг с законного престола, тоже остались сторонники – монархисты. Дауд не стал убивать родственника, а просто выслал из страны. Король был там жив, здоров, и не оставлял надежды вернуться. Монархисты, четыре тысячи, объединились в «Исламский национальный союз» и когда власть сменилась на народную – стали воевать с ней. Конечно, если бы все эти партии смогли объединиться, то никакая бы народная власть не устояла. В том и секрет, что они не могли договориться и, были сами по себе, каждый из лидеров хотел быть первым. Нередко между бандами разных партий, из-за власти над территорией возникала междоусобица, иногда со стрельбой.
Внутри правящей партии (НДПА) тоже не было единства, она делилась на парчамистов (интеллигенция) и халькистов (хальк – народ). Не воевали между собою, но напряжения и тайные собрания имели место. Первым лидером партии был писатель Нур Махаммед Тараки и народ, вроде, пошел за ним. Партийцы ходили по кишлакам и агитировали за революцию. Халькисты были из малообеспеченных семей, типа российского революционного пролетариата, активные. Парчамисты – класс имущий, образованный, но недолюбливали «голодранцев». Обе фракции независимо друг от друга вели политическую борьбу, упорно изучая опыт Октябрьской революции в России, и хотели, чтобы их революция была похожа на Октябрьскую. Они понимали, что без объединения фракций захват власти не осилить, поэтому в 1977 году формально объединились. Теперь препятствием к власти оставался только Дауд. НДПА, подготовив народ и войска, выдвинули лозунг «Во имя защиты принципов ислама и демократии» и совершили государственный переворот. Он произошел безболезненно с небольшими потерями и разрушениями. Дауда сразу застрелили и по радио Кабула объявили, что он обманом захватил власть. Этот день -27 апреля 1978 года – назвали днем Саурской (апрельской) революции. Ситуация в стране была как в лесу, наверху ветер шумит, а внизу – тишина. Народ нищенствовал и голодал. Для него ничего не менялось. О нем вообще забыли, хотя обещали много. Сулили даже социализм. Не рановато ли для населения с феодальным укладом жизни и сознанием? У них и по календарю шел только четырнадцатый век.
Получив должность правителя государства, Тараки по левую руку посадил своего заместителя Бабрака Кармаля, а по правую – друга и ученика Хафизуллу Амина. Тараки называл его «верным и выдающимся товарищем». Пользуясь неограниченным доверием, Амин начал расправляться с инакомыслящими. Не щадил никого, в том числе и залуженных членов партии – парчамистов и служителей ислама. Последних не боялся расстреливать прямо на глазах сельчан. В результате « выдающийся товарищ» в народе получил новое имя – «Афганский Берия». Со временем, Амина начали посещать мысли, что учитель неправильно руководит государством, а он мог бы лучше, но находится на вторых ролях. Когда природа оставляет прореху в чьем-либо уме, она обычно замазывает ее толстым слоем самомнения. Навязчивая мысль не давала покоя и «верный» друг послал гвардейцев удушить любимого учителя. Даже способ выбрал не хороший. Афганцы всегда очень боялись повешения – по религиозным канонам при удушении кровь не выходит наружу и душа не попадает на небо.
Получив, таким образом, власть, Амин начал менять политику и поглядывать на Запад, особенно на Америку. У них была взаимная симпатия. Но долго править не пришлось, и вскоре сам испытал то, что проделал с Тараки. Долги надо отдавать! Величайшие предательства всегда совершались теми, кто был не среди врагов, но друзей, учеников или близкого окружения. После него возглавил Народно – Демократическую Партию Афганистана Бабрак Кармаль, который негласно симпатизировал парчемистам. Однако жизнь свою больше доверял советской охране, а уж потом землякам.
В приграничных с Пакистаном провинциях незаконных вооруженных формирований было меньше, поэтому Лагман считалась спокойной провинцией. Но она была проходящей для других банд. Америка, раздосадованная тем, что опоздала занять территорию Афганистана, стала вооружать бандформирования. И каждая группа раз в год переходила Пакистанскую границу, до которой от Мехтелама 60 километров, получая от них бесплатно оружие. Позднее, это оружие стали применять против самих американцев, которые после вывода советских войск, пришли на территорию Афганистана. «Не плюй в колодец – пригодится воды напиться».
«Кобальт» лагманский
Для дальнейшего прохождения службы, Ваханова определили в комнатушку, прилепленного к забору домика, где умещалось две койки. Душманам не представляло труда ночью перемахнуть двухметровый забор и вырезать мушаверов и переводчиков, хотя уязвимые места были известны и, конечно, принимались меры. В отделении «Кобальта» вместе с переводчиком и водителем БТРа было пять человек. Возглавлял отделение барнаулец Валерий, лет на двадцать моложе Еремея, с длинными русыми волосами, по моде, и мальчишескими замашками. Отделение не входило в состав советнического аппарата царандоя провинции Лагман, хотя работало по этому же направлению. Ребята показали Еремею местные достопримечательности: «зеленку», как на здешнем диалекте называлась душманская зона за забором, дворик с экзотическими «удобствами» в нем, полуразвалившуюся глиняную халупу, называвшейся баней и другую убогость. Последней достопримечательностью оказалась столовая в глиняном сарае с земляным полом и столом посредине человек на шесть. Повар – солдат срочной службы из батальона – уже приготовил «праздничный» обед из макарон. Знакомство должно иметь повод. Вновь прибывший принес из чемодана двухлитровую банку смородинного сока, в котором плавали несколько ягод, и разлил по стаканам. После первой пробы разочарование на лицах сменилось удовлетворением и знакомство началось. В то время таможня спиртное не пропускала, а сок под закатанной крышкой – ну, как без витаминов организму обойтись? Чем меньше оставалось в банке спирта, тем восторженнее принимали Еремея за своего мужика, но он очень устал. Обед в какой-то мере компенсировал потерю нескольких килограммов, но сил не восстановил.
Только голова коснулась подушки – он сразу оказался в мире грез. Ночью внезапно проснулся, ему показалось, что прозвучал выстрел. В комнате темень. Пока раздумывал, над головой снова грохнул выстрел, от которого его буквально сбросило с койки. В кромешной тьме дрожащей рукой нащупал на спинке кровати, выданный вечером автомат. Сердце билось редкими гулкими толчками. С автоматом в руках стало спокойнее, и он рассмотрел в темноте у противоположной стены безмятежно посапывающего соседа. Через несколько минут третий выстрел. Ваханов понял, что стреляли на крыше. Потом узнал, что прямо над его комнатой, располагался пост, огороженный со стороны «зеленки» глиняным бруствером. Ночью его занимал солдат охраны, выделенной советским батальоном. Воин должен стрелять каждые 15 минут одиночными. Это означало, что он живой и не спит. Если прозвучит автоматная очередь, значит нападение. Контролировал ночную ситуацию и будил часовых, дежурный офицер из числа советников. Ваханова забыли предупредить о «ночных стрельбах», и он получил для начала небольшой стресс. Так началась адаптация к новой жизни, к непривычному для человека средних широт климату, постоянному соседству с близкой смертью.
Формально в полукилометре в «зеленке» находился афганский пост «Инклоб», но во время обстрелов городка моджахедами, активности его не замечалось. Он несколько раз захватывался ими. И были подозрения, что во время нападений банд на городок, с этого поста тоже постреливали в сторону шурави. Армия состояла из добровольно – принудительно набранных местных крестьян. Коня можно загнать в реку, но нельзя заставить его пить. Их многие родственники находились бандах, большей частью, тоже не всегда добровольно. Единственная надежда советских была только на свой батальон, дислоцировавшийся в двух километрах на горном плато, который в случае нужды сразу посылает бронетехнику и артиллерией помогает.
«Помощь» артиллерии всегда летела через город и советский поселок, над головами сражающихся с антинародной властью, так как воинская часть располагалась в тылу поселка на другом конце города. Даже научились определять по звуку вид смертоносных снарядов. Особенно мины, которые в полете шелестят. Летят и шелестят, но не все долетали до «зеленки». То ли на заводе пороха в заряд не доложили, то ли наклон трубы занизили, но падали они иногда раньше, не долетев до забора поселка. Но ведь могла упасть и рядом, поэтому всегда настроение поднималось, когда мина уже прошелестит.
Первое впечатление Ваханова о новом месте жительства неважное: дворик перед домом – две сотки земли. На ней растут три плодовых дерева – «наринч», среднее между апельсином и лимоном, под ними дощатый стол для стирки, рядом колодец, клочок вытоптанного огорода и везде грязь. За забором, уже в зеленке, росла пальма около небольшого болотца: место рождения мух, комаров, гнуса и всякой другой гадости. Корм для них был рядом – они считали, в порядке вещей, питаться кровью жителей городка, особенно ночью, когда жара под 40 и духота. Негде голову преклонить. Летом многие болели малярией, а с августа начинается эпидемия желтухи. Прошлой осенью, сказали Ваханову, 100 % состава отделения было отправлено в СССР с этой болезнью, не говоря о военнослужащих батальона. Гепатит плывет оттуда, где его размножают. Советский батальон, не блиставший достойной санитарией, своего источника воды не имел и ежедневно бочками возил из колодца кобальтеров. Колодец был и поближе к батальону, около мечети, в городе, и сначала брали оттуда, но духи кинули отравы. Хорошо заметили во время, и больше не рисковали.
Комбату очень хотелось иметь на территории части свой колодец. Этим решалось бы сразу несколько проблем, но батальон располагался на высоком плато. Кто-то посоветовал пригласить знающего афганца помочь найти воду. Отыскали такого. С важным видом прошел он по территории части и указал на одно место в небольшой низине:
– Здесь есть вода.– Что им руководствовало, чутье или легкомысленность, или враждебность к «шурави», сказать трудно, но комбат поверил. Начали копать. Земля – сплошная галька вперемежку с глиной. Копали долго – больше месяца. Выкопали около 30 метров глубиной, а водой и не пахнет. Над шурфом установили самодельную лебедку, с помощью которой выбирали грунт и поднимали копателей. Во время работы – Еремей заглядывал– их почти не видно. Колодец узкий и из незакрепленных стен торчат камни, которые иногда срываются вниз. Такой камень и каску может пробить, опасно находиться на дне. Солдаты стали отказываться, комбат привлек дембелей – «землекопов» обещал отпустить в первую очередь. Но у него самого радужные надежды на собственную воду в батальоне таяли с каждым метром. Грунт стал более влажным, что мешало верить в бессмысленность затеи, и грезилось, как вдруг забьет фонтан чистой воды. Но всему приходит конец. Командир послал найти того предсказателя-афганца. Привезли, вид его был жалок.
– Ну, где обещанная вода? – грозно спросил комбат. «Пророк» бормотал, что-то невразумительное.
–Будешь копать сам, пока не найдешь воду.– Поставил точку командир батальона и приказал афганца спустить в колодец. У аборигена до вечера было много времени поразмышлять на дне колодца об ответственности за свои слова. Лучше ногою запнуться, чем языком.
В городке советников афганцы к источнику воды не допускались. На вид она была чиста, как горный хрусталь, но ведь микробы не видны без микроскопа. Солдаты вычерпывали ее ведром, привязанным к веревке, а колодец вровень с землей, и батальонная зараза не заставила себя ждать. Заболевших военнослужащих лечили в госпитале в Кабуле, где был хороший уход. Многие срочники завидовали. Им тоже хотелось отдохнуть несколько недель в госпитальной палате, поэтому они сознательно заражались желтухой. Для этого надо иметь всего 40 чеков (денежное довольствие за несколько месяцев) и больной помочится тебе на кусок хлеба. Так продавался гепатит. Оказывается, приобретение навыков коммерции можно начать со своей болезни.
В комнате кроме Ваханова и москвича Вечимова жили еще двое – два варанчика (ящерицы). Никто не возражал против такого соседства, так как польза от них была несомненная. Места много не занимали, жили под складками плохо приклеенных обоев, но трудились весь день, ловко ловя наглых мух и комаров. С одинаковой скоростью они бегали по полу, стенам и потолку. Как они бегали по потолку вверх ногами – непонятно. Сначала было опасение, что свалятся на голову, но ни разу ни один не сорвался. Отдыхая днем на койке, в самую жару не работали, интересно было наблюдать охоту этих ящериц. Ваханову вспоминался вьетнамский порт Хайфон, куда он, будучи на флоте, несколько раз заходил на сухогрузах «Невастрой», затем «Бикин». Моряки непременно посещали портовый кабачок, чтобы посидеть за кружкой пива после трудового дня. На потолке помещения всегда усердно шмыгали не менее десятка таких варанчиков. Один из моряков, почему-то не любивший их, после выпитой кружки пива, брал швабру и начинал гонять по потолку. Возможно, пиво, крепость которого была 16 градусов, так действовало на него, а может быть, боялся, что в кружку плюхнется, но он каждый раз мешал варанчикам поужинать мухами, наслаждающимися на потолке парами пива.
В первую же неделю после приезда Еремей познакомился с сотрудниками курируемого им специального отдела разведки царандоя. Начальник с\отдела Амрулло по национальности пуштун, высокий стройный парень, лет тридцати пяти, с густыми черными, как смоль, волосами и усами. Чисто афганская внешность. Характер спокойный, без лишних эмоций и умные глаза, Национальность, известная нам как «афганец» – это общее для всех народов, проживающих в Демократической Республике Афганистан, но внутри они подразделялись на пуштунов, таджиков, узбеков, хозарейцев, белуджей и так далее, всего около 20 народностей. Самая многочисленная, пуштуны (аборигены), ведущие кочевой образ жизни, насчитывает 12 млн. человек. Почти каждый афганец разговаривает на двух языках: пушту и дари. Советские переводчики, с грехом пополам понимали только последний, близкий к таджикскому. Поэтому, когда собеседник – пуштун плохо говорил на дари, приходилось использовать двух переводчиков. Один, обычно начальник с\отдела Амрулло, переводил с пушту на дари, а торжимон Махмуд уже на русский.
В с\отделе сотрудников немного, но работа их необходима. Одна из главных задач отдела разведки – предупреждение нападения бандгрупп на город. Без своевременной информации о бандах и их намерениях – существование народной власти в провинции находилось бы под вопросом. Амрулло ознакомил советника с оперативной обстановкой и познакомил с оперативниками, одетыми в штатскую одежду. Они вежливо приветствовали «мушавера».
Пока еще не жарко, но комары уже начали испытывать новичка. Комар поет тонко, да звонко (пословица). Причем кожа, не привыкшая к укусам иностранных комаров, покрывалась волдырями. Пензенские, родные комары, были благороднее. Посоветовали натянуть на кровать накомарник – достают, но меньше. Зацвели плодовые деревья. С наступлением темноты афганская власть провинции включает на три часа электричество от движка с таким накалом лампочки, что Еремей, работая по вечерам с картой, за год посадил зрение окончательно.
Почту привозят через день из Джелалабада вертолетами, если они не задействованы в войсковых операциях. Как только они выныривают из-за гор, примерно километров за шесть от Мехтерлама, их еще не видно, но слышно. Городок приходит в движение и под радостные крики – «вертушки» – хватают канистры для солярки и на БТРе и машинах мчатся, сломя голову, через город в батальон, чтобы успеть к их приземлению. За 10 минут стоянки надо умудриться кроме почты, налить из баков керосина, на котором все готовили пищу. Ваханов и до сих пор безошибочно по звуку определяет вертолет.
Еще не прошло месяца после приезда, но он уже достаточно освоился, вошел в ритм жизни городка. К ценным качествам человека относится умение приспособляться к обстоятельствам и сохранять спокойствие вопреки внешним грозам. В необычных условиях процесс этот идет быстрее. Истекшие дни особых беспокойств не доставили. Были обычные обстрелы из «зеленки», одна пуля удачно отрикошетила от диска колеса машины, приехавших за водой из батальона, словно предупреждая, что враг не дремлет.
Связь советников с офицерами батальона была тесная, можно сказать – спаянная, а еще лучше – споенная. Ни одно событие или праздник не проходили раздельно. Здесь тоже бытовал удобный закон о профилактике болезней через самогонный аппарат. Из «мушаверов», конечно, никто не хотел болеть. Однако жаркое лето изнуряюще действует на организм пришельцев северных широт, он слабеет и зараза уже внутри. В прошлом году болели все: и кто пил только кипяченую воду и кто физкультурой занимался. Ни один не смог дотянуть до положенного срока.
Еремей сразу поставил себе задачу – продержаться два года и не заболеть. Анализируя ситуацию, пришел к выводу, что только чистота может помочь в выполнении этой проблемы. Как говорил, в свое время, садовод Мичурин: «Не надо ждать милости от Природы – взять их у нее наша задача».
Начать делать здоровье надо с уничтожения мусора и превращения утоптанной до асфальта сотки земли, в огородик, который можно использовать под зелень, овощи и цветы. Земля очень плодородная, если поливать, а колодец рядом, но его тоже нужно довести до ума: нарастить стенки и поставить ворот, как в деревнях российских.
Самое трудное, оказалось, убедить остальных в целесообразности чистоты. Все считали себя здесь временными – «зачем я буду делать для кого-то», «после меня хоть трава не расти», и спокойно перешагивали через грязь и мусор. Кто рассчитывает обеспечить себе здоровье, бездельем – поступает неразумно, как и человек, думающий молчанием усовершенствовать свой голос. Праздность разрушает организм, и здоровья, как заблуждаются некоторые, не прибавляет. Даже аргумент, что в прошлом году шесть человек, очевидно, с таким же мышлением, отправлены в Союз с гепатитом – не действовал. Ваханова это не обескуражило, и он, подключив солдат охраны, и огородик вскопал и начал строить колодец. Его поддержал, проживавший в соседнем доме, советник первого секретаря НДПА. И не только поддержал, но и принял участие в строительстве колодца, основной причины распространения заразы. Хорошее начало– половина дела. Очистили его дно, где в железном мусоре оказались две боевые гранаты без запалов, и приступили к сооружению памятника рукотворного. Большие сложности возникли со стройматериалами. Здесь бревно найти труднее, чем в пустыне родник. Партийный советник подключил всю власть провинции. Нашли три столба. В поисках стержня металлического, для закрепления ворота, власть выбросила белый флаг и пришлось искать его в воинской части, в Джелалабаде, откуда привезли «вертушкой».
–Победа принадлежит самым упорным, -говорил Наполеон в зените своей славы. Фотография партийного советника и советника спецотдела на фоне готового колодца, была завершением строительства. До окончания срока их службы, никто из городка не заболел. Сооружение, вероятно, сыграло здесь не последнюю роль. Возможно, и до сих пор пользуются колодцем, подсознательно посылая мысли благодарности тем, кто его строил. Своевременность некоторых дел состоит не столько в размерах и сложности, сколько в целесообразности их.
Колодец строился, конечно, в свободное от работы время. Советники, имеющие курируемые отделы, должны находить время и для советов, и ходить на базар за продуктами по графику, и ездить за керосином к «вертушкам», и летать на них, чтобы показать цель для бомбометания или с отчетами в Джелалабад и Кабул, и участвовать в войсковых операциях.
Столица провинции
Ваханов уже познакомился с одноэтажным провинциальным центром – Мехтерламом. Городом назвать – язык не поворачивается, но больше большого кишлака. Протянулся по долине Алишанг вдоль речушки, похожей на арык. Дуканов немного в центре, и рядом восточный базар. Он соответствовал такому названию только по пятницам -выходным дням. С раннего утра заполнялся ослами и двугорбыми верблюдами из дальних кишлаков и привезенными на них убогими товарами, в основном, продуктами сельского хозяйства: картошкой, огурцами, помидорами, луком и мясом. В другие дни, самые «крутые» и постоянные торговцы занимали места под двумя небольшими дырявыми навесами на десяток персон. Остальные, рангом ниже, «плебеи» – прямо под открытым небом на земле. Положит перед собою два десятка картофелин и целый день смотрит на них. Два-три человека непременно торгуют чаем, в пирамидальных кучах, по два – три мешка в каждой, высыпанными тоже прямо на землю. Чай разделяется на зеленый (сабз чой), который пьют мужчины и черный (гарм чой) – пьют только женщины. Зеленый чай в виде гранул, раза в три больше ячменного зерна. В горячей воде гранула расправляется цельным чайным листом. Как свернуть большой чайный лист в гранулу может сказать только специалист. Нет ни искусства без упражнения, ни упражнения без искусства.
