Слава нам! В поганой луже Мы давно стоим, И чем далее, тем хуже Мы себя грязним!
Конрад Лилиеншвагер
3
«Велика и обильна родная земля» – Мы читали из школьных тетрадок; «Но порядка в ней нет» – прибавлялось; теперь Положительно есть и порядок.
Не угодно ль взглянуть – поразительный вид: Вот народ в шестьдесят миллионов, Что в любви и примерном согласьи живет Под эгидою мудрых законов.
Всем известно, на праве основан закон… Как бы здесь мне хотелося здраво Бросить взгляд на идею, значенье и цель Высоко мною чтимого права.
Изъяснил бы весьма юридически я, Что спасительна порка для вора, Как толкуют Капустин, Чичерин Борис И юристов немецкая свора.
Но боюсь от предмета отвлечься… К тому ж И «причин независящих» бездной Руководствуюсь я… Так не лучше ль опять Возвратиться к отчизне любезной?
Мы сказали, порядок у нас и во всем Равновесие сил разнородных: В низших классах наивная честность, зато Есть лукавство рабов в просвещенных.
Все сословья концерт у нас общий дают; Что за звуки! разлив их так ровен, Так приятно согласен! В гармонии нам Уступают Моцарт и Бетговен!..
Это точно, была роковая пора, Взволновались однажды мы очень, В оны дни, как солидные лица свои Удостоивать стали пощечин.
Жажда плюх, как известно, пришла из Москвы: Там, великих начал провозвестник, Первый начал валять по ланитам себя Джентельмен раздражительный «Вестник».
Мудрый Кокорев в такт ему вдруг заушил Тучный лик свой, и вслед им Погодин Энергично взялся за ланиты свои, Находя, что сей акт благороден.
Петербургу понравилось это; и мы Года два перед взором Европы Колотили себя и в то время нашли, Что не надо и розог!..
(Говорят – не ручаюсь за верность молвы, – Что в те бурные дни из аптеки Для целения арнику больше всего Отпускалось Степану Громеке.)
Воспевали поэты в высоких стихах Заушения подвиг отменный И пророчили нам, что в грядущем за то Вознесемся мы в целой вселенной…
Появились, однако, тогда ж господа, Что немножко в скептическом духе Объясняли всеобщую жажду – себе Задавать с наслаждением плюхи.
Эти скептики нам утверждали, что мы, Потеряв на ланиты чужие Наше прежнее право, себя по щекам Принялись колотить, как шальные!
Впрочем, плюхи звучали… и стихли потом; Раздалась на железной дороге Вновь одна, но уж та по чужому лицу, И – порядок остался в итоге!
5
Я, читатель, от няни-старушки слыхал В дни волшебно мелькнувшего детства Много сказок чудесных: один этот клад Мне она завещала в наследство.
На меня не посетуют, если теперь Сказку я расскажу: отчего нам Не запеть, как певалось в минувшие дни, Простодушно-младенческим тоном?
Я люблю звуки песен былого, люблю Этих звуков волшебные песни; Сердцу сладко минувшие дни вспоминать, С ними жизнь и светлей и чудесней!..
Так начнем же: далеко, в заморских краях Жил волшебник Прогресс благодушный, Правил мирно страной да творил чудеса, И Прогрессу все были послушны.
Жил Прогресс, не тужил; да случилось, узнал, Что есть целые грады и веси, Где в спокойствии добрые люди живут Да и знать не хотят о Прогрессе.
Он разгневался. «Ну, – говорит, – коли так, Сам иду я, своею персоной К этим людям: посмотрим мы, как-то у них Будет принят властитель законный?»
Собрался он без свиты; шел день, может, два, И пришел наконец: ничего-то Не видать – ни долинок, ни речек, ни гор, Лишь зловонное видно болото.
Люди разных чинов и сословий сидят В том болоте средь грязи смердящей, Жрут ее да хвалебные песни поют, Полагая, что пищи нет слаще.
«Что за мерзости!» – плюнул волшебник Прогресс, Да и прочь было… глядь: вместо суши Очутилась трясина под ним – и завяз Он в трясине по самые уши!
Оглянулся он в страхе: толпою к нему Разноцветные люди всплывали – На лицо ему плюнули грязью, потом Сами грязь ту облизывать стали…
И сидит в том болоте Прогресс, и досель Он не может уйти из болота… «Ну уж сказка!» – кричат мне. Соскучились вы? – Самому мне невесело что-то…
«Для чего же рассказывать было ее? – Что за басни, давайте нам дело!» Для чего? «Есть причина, но я не скажу Ее звездам небес!»… (из «Отелло»).
Впрочем, если угодно, вам можно теперь Насладиться приятной мечтою; ………………..
То ли дело у нас-то, такой ли прием Был оказан прогрессу сынами Милой родины? принят он был, восхвален И осыпан в восторге цветами.
На Скарятине въехал он в славе; в Москве Был он встречен Катковым, лорд-мэром, На пути ему Павлов песок посыпал, И скакал Розенгейм пионером.
Все младенцы ему воспевали хвалу: Калиновский, Громека, Чичерин, Князь Черкасский с березовой ветвию шел, Заливался Скарятин, как мерин…
6
Ах, куда мы идем? до чего мы дойдем? – Часто слышатся эти вопросы В нашем обществе мудром, и часто от них Сильно духом смущаются россы.
Отвечают одни: мы идем всё вперед; Но другие, исполнясь тревоги, Возражают: да что же нас ждет впереди? И не лучше ль присесть на дороге?
Может быть, впереди-то – спаси нас господь – Сами будем мы жизни не рады; Ну, как месяцы вроде «плювьёзов» пойдут, А недели заменят «декады»?
Ну, как вдруг, например, на Арбате, в Москве, Развернутся деревья свободы? И под ними российские девы начнут В белых юбках водить хороводы?
Ну, как вдруг целовальник у нас с мясником Зашумят, загуляют не в шутку? И нельзя будет их на веревке свести, Для смирения должного, в будку?
Ну, как «Почты» редактор Иван Гончаров Обратится внезапно в Марата, Кохановская выйдет подобьем Roland?.. Что-то мы затолкуем тогда-то!
Но к столь страшным мечтаниям склонны умы Только слишком наивного свойства, Я сказал уж однажды: порядок у нас – Так какие же тут беспокойства?
Надо только одним призаняться: чтоб мы Были в жизни невинны и чисты, Яко голуби, и да исчезнут, как дым, Из родимой земли нигилисты!
Это мирного общества нашего зло, Это Запада гнойного дети; Им не свято отечество самое, им Ничего нет святого на свете!
Им благие реформы дают: например, Улучшая цензуру, хлопочут «Предварение» вместе с «каранием» слить – А они безобразно хохочут!
Вред их обществу сознан давно; и теперь Нигилистов смиряют отлично: В Петербурге келейно их правят, в Москве Исправляет Юркевич публично.
Мне, однако, читатель, казались всегда Эти меры медлительны очень; Как быстрей нигилизм истребить до конца – Этим я горячо озабочен.
Порошок я хочу изобресть, чтоб сморить Порождение злых элементов: Свистунов, журналистов, писателей всех И, особенно, дерзких студентов. ………………
7
Ну, однако, довольно, малютка моя, Будет петь нам… Уж скоро ведь, светел,
