Виктор Буренин
Рассказы г. Чехова

Сказать по правде, это действительно для нашего автора некоторое неудобство, что он начал свое литературное поприще в маленьких газетках и юмористических листках. При рутинных оценках и взглядах нашего журнального чиновничества, прохождение автором литературной службы не в аристократических департаментах, а в мелких канцеляриях журнализма вредило и вредит его беллетристической карьере. Г-на Чехова заметили, о нем начали говорить только с тех пор, как появились его рассказы на столбцах «Нового времени». А ведь и прежде можно было бы заметить: он давал под разными псевдонимами такие же талантливые и живые вещи, какие дает и теперь. Но что будешь делать: у нас издавна так повелось, что в литературе тоже существуют видные и не видные места, как на службе. На одних местах успех дается и легче и скорее; на других медленнее и с затруднениями; в одном издании беллетрист с меньшим талантом проскочит если не в литературные генералы, то в литературные надворные советники; в других так и останется надолго в канцелярских чинах. К этому еще следует прибавить, что настоящий период нашей литературы – период отчасти психопатический: теперь нередки успехи и громкие репутации не вследствие действительных дарований и заслуг, а так, неизвестно почему, по «случайному случаю», как говорится. Полюбится какой-нибудь автор или какая-нибудь книга какому-нибудь кружку психопатов и психопаток, и поднимает этот кружок великий шум по поводу излюбленного автора и расславляет его гением. Начнешь разбирать, почему автор или книга полюбились, и только руками приходится разводить. Один полюбился потому, что телом и духом хил, как пришибленный воробей, и внушает жалость именно своей физической и нравственной искалеченностью, хилостью и беспомощностью. Другой полюбился потому, что походит на старую истерическую деву: все хныкает и ноет о каком-то «предмете», с которым, как герой «Обыкновенной истории», срывал когда-то желтые цветы на берегу речки и обменялся «вещественными знаками невещественных отношений». Третий полюбился потому, что написал поэму «чижик, чижик, где ты был» и не мог перенести рецензии на эту поэму: вздохнул три раза, да взял и умер, завещав своим обожательницам из «романтических старушек» вечное мщение к автору рецензии и вечное оплакивание «трагической» кончины автора «Чижика». Да, психопатическое, психопатическое теперь время, и его полоумные «веяния» и значительной степени водворились и в области литературы.