Виан Вольф
Лунные тени разума
– Бесит она меня, – сказал он, сплевывая шелуху.
Он беседовал с кем-то находящимся вне поля зрения для Эло.
– Кто?
– Неопределенность, – ответил рептилоидный товарищ и вдруг повернул одно ухо, поднял морду и посмотрел наверх.
Но… не увидел там ничего особенного. Было понятно, что инкуб (а это был он), не видит ни дыры в потолке, ни замершего там Эло. – Я говорю, неопределенность эта меня бесит! Там ждать… Тут ждать…
– Ну, ну… Всё же отлично, Аркка! – кто-то благодушно возражал инкубу. – Генератор у нас, лялька тоже! Подождем, немного, пока портал откроется…
– Карн! – перебил его инкуб. Он встал, размял лапы, и тяжело заходил, хромая. – Как-то мне неспокойно из-за этой ляльки…
«Лялька – это Илла», – догадался Эло.
На живот как будто упал холодный камень. Сердце запрыгало, подгоняя самые плохие мысли. Эло дернулся было в сторону пропасти и…
–Успокойся!
Кто-то крепко сжал его руку.
Дикс… Ты как всегда вовремя.
Тем временем, инкуб по имени Аркка продолжал:
– Да, мне неспокойно! И генератор… Ты уверен, что эта детская игрушка – это именно то, что нам нужно? Он больше похож на садовый фонарь, чем на оружие.
– Они не должен быть похож на оружие, – спокойно ответил некто Карн. – Мне кажется, ты придираешься… Ты устал.
На свет вышел тот самый Карн – такой же худой сутулый красномордый инкуб, но уже с крыльями весьма и весьма потрепанными, с которых свисали ошметки старой кожи, хлопающие при ходьбе.
Карн прихлопал к большому куску гранита и потрогал его пальцем:
– Что ты делаешь здесь? – обратился он к камню. – Мертвый совсем… Пустой… Ты помнишь, Аркка, мы видели их живыми? Как это было давно…
– О чем ты? – удивился Аркка.
– Я о том, кто сейчас – камень, – Карн погладил гранит страшной лапой и погрузился в воспоминания. – А я ведь помню, как восстанавливали Землю после катастрофы… Ты разве не был здесь тогда? Мне казалось, что все здесь были! Молодые, полные сил и какого-то злого задора. Создавали, строили, помогали людям, учили их уму-разуму…
Аркка рассмеялся.
– Ну, уж не сомневаюсь, – он хитро посмотрел на Карна, облизываясь змеиным языком. – Уроки доброты – это прям про тебя!
– Я о добре, вообще-то, не сказал ни слова, – сказал Карн и улыбнулся в ответ. – Знаешь, мне этот камень тогда казался каким-то живым существом… Он слушался, как собака! Когда надо – он был мягким и податливым, а потом, когда надо – замирал, застывая. Столько лет прошло! И что в них осталось теперь?..
– Радиация осталась, – равнодушно ответил Аркка. – Нет, я не участвовал в этой комсомольской стройке.
Аркка бы с удовольствием не имел никаких дел с этими людишками… Проблемные они какие-то.
Ну, разве что особи женского пола у них бывают красивые! Красивое, знаете ли, и использовать приятнее…
Аркка вспомнил, как когда-то давным-давно, здесь, на Земле, отрабатывал он один должок на добыче карбарского мрамора, который потом отправляли на экспорт в другие миры. Мрамор это был необычный, волшебный – в лунном свете он сбегал по жилам карьера как сливочное масло по горячему ножу – оставалось только подставлять контейнеры для транспортировки, куда и плюхались огромные куски… Но это было только ночью.
А днем, чтобы скоротать время (какой смысл долбить обычную твердую породу?) Аркка, становясь невидимым, слонялся по окрестностям, и частенько забредал по пути в ближайшую деревушку поглазеть на местный колорит.
Однажды, недалеко от деревни он увидел девушку. Она была прекрасна. Даже два слоя ткани, что обворачивали ее тело с головы до пят, не могли скрыть ее красоты.
Серый платок, покрывавший ее волосы, такое же серое платье и еще какие-то обмотки, непонятного цвета, в которые она складывала что-то, поднимая с земли… Это были маленькие корявенькие яблоки, упавшие с дикого дерева после сильного ветра минувшей ночью.
Аркка подошел ближе.
Девушка, словно, почувствовав что-то, обернулась. Она не видела его. Он стоял близко-близко, на расстоянии ее вытянутой руки, и втягивал возбужденным носом запах человеческого существа.
А девушка смотрела сквозь него большими голубыми глазами.
Аркка видел в этих глазах страх и беспокойство. Для нее Аркка был лишь утренним туманом, дуновением ветра и не более того…
Не заметив ничего необычного, девушка снова принялась собирать яблоки, а после, поправила платок и направилась обратно в деревню.
Аркка сложил свои тогда—ещё—целые—крылья и прилег на холодный и влажный зеленый ковер.
Он думал.
Он думал о ней весь день и вечер и ночь, когда уже вышел в карьер.
…Похожий на ризеншнауцера Бригадир крутил огромной чёрной лохматой головой, следя за работой:
– Ну-ка, лебёдушки мои, не скучаем! Работаем! Живенько, живенько! Еще немножечко, лапушки мои! А то солнышко скоро взойдет и ай-ай-ай! – раздавались его милые фразочки и убегали веселым эхом.
Правда, обычно после милых фразочек следовал поток изощренной непечатной брани. Это поток, разумеется, низвергался не для того, чтобы кого-то оскорбить, а исключительно в целях стимулирования рабочего процесса. Во всяком случае, похожий на ризеншнауцера Бригадир думал именно так.
– Что грустишь, красотулька? Работаем!
Аррка даже не обиделся на «красотульку».
Действительно, эта деревенская девчонка свела все его мысли в одну. Он был одержим идеей, во что бы то ни стало овладеть её…
…мягким, теплым…
свежим…
телом…
– Аррка!
Разношерстная братия недовольно косилась на него. Химеры, гномы драконы, и прочие мутанты и монстры пашут здесь в поте лица (кто присланный отрабатывать наказание, кто добровольным наемником за звонкую монету), а он, видите ли, тормозит всю работу!
Да уж, эти прикопают в этом же в карьере и глазом не моргнут.
Аррка сделал извиняющуюся морду, с которой он пробыл до конца смены. Не было даже речи о том, чтобы рассказать кому-то о своих мыслях. Любые контакты с человеческими существами грозили большими проблемами. Не всех это, правда, останавливало. Отчаянные, идейные, отбитые и просто борзые, они появлялись в жизни людей, порождая страшные истории и легенды.
…Аррка летел, играя муругими крыльями. Солнце ещё не показалось над горизонтом, но Аркка уже его чувствовал – неприятно мутило и ломило кости.
Впрочем, все это мелочи… Солнце не было смертельным для инкуба, а остальное можно и потерпеть.
Аррка, вдруг, резко свернул и спланировал к маленькому лесному озеру. Та, о которой он думал, сидела на берегу и тихо тянула какую-то грустную песню.
Молодица вздрогнула от неожиданного появления незнакомца.
А он едва успел собраться, чтобы навести дурману и обрести человеческий облик – словно царевич с палехской шкатулки – красавец удалец, явился он пред юной девицей.
Охнула девица и обмякла прямиком в крепки рученьки царевича.
Взмыл он тот час в воздух под лучи восходящего солнышка и был таков.
…Наигравшийся и насытивший свои чресла Аркка отдыхал на большом мшистом камне в хвойной глуши.
Все испортил Бригадир.
– Ты совсем дурак?!
Аркка вместо ответа зевнул, оттягивая секунды до начала разговора. Если бы у него было сейчас одеяло, он бы с удовольствием натянул его на голову и отвернулся от того, кто вышел сейчас из-под земли.
– Ты мне не ответил, – сказал Бригадир, отряхивая с шерсти опавшие сосновые иголки. Он подошел к девушке и приложил лапу к ее груди. – Живая…
Он с облегчением выдохнул и повернулся к инкубу. Потом молча одним ударом сбросил его с мегалита на землю. Инкуб Аркка только лишь встряхнул головой, как будто прогоняя сон.
– Да живая, живая! Дурак ли я? Возможно. Не спорю. Но я доволен.
Черная с проседью лохматая туча наклонилась над ним. Бригадир ткнул длинным черным когтем в лоб инкубу.
– Я так и чувствовал, что ты отколешь какую-то дрянь! Ты подставил меня, придурок.
– Да вернем её обратно и всё!
– И всё?!
Бригадир выкатил свои налитые кровью глаза, повалил инкуба на землю и рубанул лапой в сантиметре от его морды.
Аркка взвизгнул и поджал хвост.
– Нельзя ее возвращать, понимаешь?! – ревел Бригадир. – Не будет ей теперь жизни среди своих, среди людей! А если она понесёт?!
– Что понесёт? – просипел Арка.
– Во чреве понесёт! Олень ты этакий! – Бригадир схватился за голову и присел возле девушки. Она как прекрасная точеная статуэтка лежала с одурманенным взором. Её наготу прикрывали лишь длинные волосы золотыми нитями струящиеся по телу.
– Такого уже тысячу лет не было, – неуверенно проворчал Аркка.
– Замолчи. Это позор. Скандал! Ты затянул меня в эту грязь и мне придется отвечать только лишь потому, что ты мой подчиненный, тупое ты животное. Надо думать, что теперь делать.
«Она…
как прекрасная…
статуэтка…»
Что-то мелькнуло в глазах бригадира, и он прорычал:
– Бери её и иди за мной.
Следующие четверть часа Аркка послушно смотрел в кудрявую спину бригадира. Он не знал, куда они идут, но выбора все равно не было – скрыться от Бригадира было абсолютно невозможно. Он дошли до старой полуразрушенной стены, окутанной туманом. Бригадир сделал в воздухе знак, что-то проворчал и гранитные блоки, образующие стену, вздрогнули и побледнели. Страшная пара монстров с девицей на руках, просто растворилась в загадочной стене, даже не нарушив тишины мрачного леса.
Каково же было удивление инкуба, когда он понял, что это был путь к карьеру. Подземные переходы, пещеры – весь производственный процесс, связанный с мрамором был скрыт под землей. И добрая половина этих переходов была недоступна для простых работяг как Аркка.
Похоже, именно по такому пути вел его сейчас Бригадир.
Неужели он решил предать всё огласке?!
Напряженно крадучись Бригадир остановил инкуба и жестом приказал ему молчать.
А дальше всё произошло очень быстро.
Сколько лет прошло с тех пор? Сто? Двести? Аррка так и не смог вспомнить о чём он думал в то момент – презрел ли он себя на веки вечные или получал удовольствие от увиденного, стараясь запомнить каждую секунду: кривой узкий коридор по которому они с Бригадиром тащат контейнер, сдернутый со склада, темная душная пещера и в ней каменная ванна, Бригадир срывает пломбу с контейнера и выливает жидкий мрамор… Холодный яркий свет от перламутровой вибрирующей в ванне массы режет глаза. Аркка очень осторожно, чтобы не коснуться мрамора опускает в него девушку. Послышался гадкий звук, как будто кто-то втягивает остатки коктейля через соломинку. Мраморная жижа исчезла, обнажив невиданное создание – с виду каменное, но живое. Та, которую он пронес сюда через лес, тянула к нему бледные мраморные руки и смотрела полными неописуемого ужаса глазами, которые постепенно мутнели, как остывающий воск. Она разомкнула губы, но из них послышался лишь шипение последнего вздоха…
На дне каменной ванны лежала прекрасная работа скульптора – девушка с длинными волосами.
– И.. что теперь? Она ведь не жива?!
– Не жива, но и не мертва. Это сложно, я не объясню. Короче, не думай об этом, – спокойно ответил Бригадир и пристально посмотрел на инкуба. – А с ней… что с ней… Пожалуй, толкну её какому-нибудь местному барыге… Тут полно ценителей искусства. Может фонтан какой украсит… Чего добру пропадать? Да, и не забывай, что я тебя отмазал!
– Вряд ли я это когда-то забуду.
Где-то бахнули в рельсу. Полдень.
Бригадир устало потер поясницу и пошлепал к выходу:
– Пойдем, Аркка, надо отдохнуть перед сменой.
Глава 16
– Ты что-нибудь понял?
Едва Эло успел рассмотреть инкубов, как дыра в полу бесследно исчезла. Он повернулся к Диксу с такой порцией отчаяния, что Дикс бы непременно схватился за сердце, если бы оно у него было.
Тут что-то звонко упало к ногам Дикса, который как будто бы и ждал этого.
– Спасибо! – поблагодарил он кого-то, подняв эту штучку.
– Я всё понял, – ответил Дикс. – Ну, почти всё. Вот эта маленькая железка не спасет твою Иллу. Эта железка лишь откроет дверь. А спасешь её ты, мой друг. Ибо больше некому… А я очень постараюсь помешать вон тем гражданам, коих ты только что наблюдал, сожрать вас.
Эло разрывало от противоречивых чувств. С одной стороны, ему хотелось куда-то бежать, спасать, бить тревогу, броситься в бой, крушить и драться. С другой стороны, он понимал, что именно сейчас надо быть спокойным.
Мозг Эло, наконец, обработал картинку и штучка в руке Дикса стала ключом. Затейливым и старым. Это была фигурка танцовщицы с одной отполированной до колена ножкой.
– Постарайся не потерять его по дороге, – напутствовал Дикс, передавая ключ Эло. Дальше он объяснил ему, как найти Иллу: – Вот за теми колоннами – лестница. Тихо, очень тихо спускаешься и идешь налево… Потом… когда найдешь ее – просто возвращайтесь тем же путем, каким мы шли сюда. Ориентируйся по башне… башне с часами. Ты сразу ее увидишь, когда выйдешь отсюда.
Эло захотелось задать Диксу еще столько вопросов!
Откуда он всё это знает? Кто подбросил сюда этот ключ? А что же будет с самим Диксом?
– Я знаю, о чем ты думаешь. За меня не переживай.
Эло сжал маленькую танцовщицу так, что она впилась в его ладонь, продавив ее, наверное, до самых костей.
Мимо него пролетели колонны, потом ступени лестницы. Он совершенно не помнил, как он спустился по ней. Может быть, спикировал вниз головой, кто его знает. Он пришел в себя уже внизу, потерявшись на какие-то секунды.
А потом была дверь и ржавый, ввергающий в уныние, замок. Руки Эло тряслись так, как будто они хотели оторваться от тела и убежать. Маленькая танцовщица опустила свою ножку в пасть замка и тот принялся недовольно её жевать, пока внутри его не щелкнуло.
– Пожалуйста, только не скрипи, только не скрипи, – шептал Эло.
Дверь, надо сказать, не подвела и бесшумно открылась. Оказавшая за ней комната плеснула ему в лицо сыростью и смрадом. Сделав пару шагов, он едва не упал, под ногой что-то мягко хрустнуло. Он вгляделся в полумрак и тут, прикрыв рот рукой, быстро отдернул ногу, которой он наступил на полуистлевшие останки какого-то существа.
Эло заметался взглядом.
Она же должна быть здесь! Она должна быть…
В углу, на куче гнилой соломы лежала она. Свернувшись клубком, как грязный, несчастный бездомный котенок. Эло упал рядом.
Как же хочется кричать.
– Илла, Илла…
Собрав всю свою адскую силу, он рвал ремни на ее запястьях. Изодранными руками поднял её, освобожденную и, не теряя времени на то, чтобы приводить её в чувства, поспешил поскорее убраться из этого места.
Кажется, он иногда забывал дышать и глох от своего пульса.
К счастью, ничто не помешало ему пройти обратно на улицу. Пожалуй, всё же напрягала подозрительная тишина в зале, где они расстались с Диксом.
Вот, наконец, улица. Справа башня. Очевидно, свой путь по подземному городу они начали оттуда, и Эло просто не обратил на нее внимания, когда только спустился сюда.
Что показывали часы, было не понятно, потому что вместо цифр на них были какие-то знаки, на которые указывали неподвижные теперь стрелки. Прижимая Иллу, он уходил, все дальше и дальше, оглядываясь и хрипя одышкой, рванул через площадь к башне, где под ее стенами, потеряв сознание, упал.
Сознание его нашлось в образе Иллы, которая склонилась над ним, щекоча золотыми локонами. Она положила свою ладошку ему на лоб.
– Я тут… немного… не дошел, – просипел Эло и попытался улыбнуться. – Ты уже теплая… это… хорошо. А там ты была… такая холодная!
Илла не могла вымолвить и слова. Она была все ещё слаба, хоть и ощущала уже себя и свои крылья. Мертвецкие тени на ее лице исчезли, но все что она могла сейчас делать – это лить слезы, глядя на того, кого она так ждала, того, кто спас её, того кто, конечно же, не захочет быть с ней после всей этой темной истории.
Может быть, Эло и знал о чем её слезы, а может быть и нет. Но сейчас он не ждал объяснений, извинений и раскаяния. Он кое-как поднялся и начал соображать:
– Кажется вот эта дверь… вход под башней – нам сюда! Эк меня вырубило, а… Ничего, вроде я в порядке, – Эло оторвал болтающийся кусок платья Иллы и вытер им её слезы. – Не сейчас, хорошо? Ты так все силы на слезы потратишь. Надо уходить отсюда. Дикс остался с этими тварями и я не знаю, что там сейчас.
Впрочем, даже при других обстоятельствах, Эло бы не хотел остаться в этом городе ни на минуту, в котором сам воздух был пропитан тревогой и страхом.
По дороге сюда, спускаясь по скользким ступеням, Эло был не слишком внимателен, тем не менее, обратный путь показался ему вполне знакомым. Да и сворачивать было некуда, Эло вел свою Иллу по крутой винтовой лестнице и уже предвкушал, что вот сейчас эти бесконечные ступени закончатся и…
И ступени закончились, но не выходом из подземелья, а длинным коридором, по которому шли какие-то существа. Они что-то обсуждали, спешили, кто поодиночке, кто парами. При этом все они были между собой знакомы, что можно было понять по тем фразам, которыми они успевали обмениваться на ходу.
– Это что такое? – возмутился Эло, а потом даже испугался, когда увидел, что лестница, по которой они поднимались, исчезла, и за их спинами была просто глухая стена.
Путь назад был отрезан. Как оказалось, идти можно было только в одну сторону – туда, куда шли эти существа. Эло попытался пройти пару шагов в противоположном направлении, и невидимая сила повернула его тело обратно. Кто-то толкнул его.
Перед ним стоял джентльмен с лицом землеройки. Он покрутил в воздухе своим невероятным носом и воскликнул:
– Уважаемый! Что же вы на проходе-то стоите!
Эло шарахнулся к стене и извинился:
– Прошу прощения!
Джентльмен потряс немного своей тростью, вынул из жилетного кармашка часы и вылупил свои черные глаза-бусинки сначала на них, потом на Эло, потом на Иллу.
– Вам молодые м-м-м… люди, я советую поспешить. Скоро начнется! Поспешите! – крикнул джентльмен-землеройка и затопал вдоль по коридору.
Ничего не оставалось, как идти следом за ним. Недолгое молчаливое путешествие по коридору закончилось в большом зале, где стояли обитые красным бархатом кресла. Странные зрители этого зала усаживались, занимая партер. Некоторые поднимались в амфитеатр.
В воздухе царило возбужденное веселье.
Илла и Эло скромно пристроились на пустующем пока балконе.
Эло смотрел вниз на суетящихся в партере хвостатых дам и кавалеров… на сцену… на занавес… И его посетила четкая грустная мысль, что это, скорее всего, просто-напросто галлюцинации. Конечно же, он сошел с ума где-то по дороге в подземном городе, или лежит сейчас у подножия часовой башни в бреду.
А вот и важный господин, встреченный им в коридоре. Вон там, в третьем ряду партера… приглаживает свои круглые уши и обмахивает платочком кресло, сметая пыль. К нему подошел волк в дивном изумрудном камзоле, они обнялись, приветствуя друг друга. Эло аж подпрыгнул. Но не оттого, что лицезрел, как волк и землеройка беседуют как закадычные друзья, а от того, что волк этот был…
– Оборотень из леса! – прошипел удивленный Эло.
– Кто? – так же шепотом переспросила Илла.
– Это тот, кто встретил нас, когда мы только прибыли сюда на Землю, – объяснил Эло. – Мы были у него дома в лесу! Что он тут делает? Что они все тут делают?!
Эло недоумевал. Но тут он увидел то, что заставило его успокоиться. Весь этот абсурдный паноптикум происходящего просто мерк перед важностью того, что он видел сейчас. А видел он то, что его Илла стала прежней. Все в ней, в её глазах, в линии плеч и голосе, говорило о том, что к ней вернулась её жизненная сила. Крылья, на которые Эло вообще-то старался не смотреть, расправились и побелели, и от них, наконец, оживших, шли волны тепла. Илла смотрела на все происходящее с большим интересом.
Что же за спектакль предстоит им сейчас увидеть?..
Прозвучал первый звонок. Второй. Третий.
Вдруг Эло почувствовал на своей шее чье-то теплое и пряное дыхание, как пар, поднимающийся от чашки горячего травяного чая. Он обернулся и увидел перед собой лохматую морду. На морде – два круглых немигающих сверлящих глаза. Морда показалась ему знакомой.
Розовый мокрый нос слегка подергивался. А вместе с носом подергивалась роскошная бриллиантовая звезда на широкой атласной персиковой ленте, пересекающей лысоватую грудь и округлое брюшко знакомого незнакомца.
Незнакомец, так и не начав моргать, поднял лапу и ткнул теплым пальцем между глаз Эло, который после этого тут же отключился.
Включился он спустя некоторое время, вполне комфортно лёжа на боку. Подлокотники кресел были кем-то сложены, и получился удобный диванчик. Он попытался сориентироваться, не открывая глаз. Притом, что открываться они совершенно не хотели. Сон утягивал Эло в мутное забытьё…
Что-то давило на его левое бедро. Нет, не что-то. Кто-то…
Илла.
Он осторожно разлепил глаза и увидел в сумраке бархатную стену балкона. Скосил глаза на Иллу, та спала глубоким сном – она была слишком слаба, чтобы сопротивляться магии.
Откуда-то со сцены доносился голос, взволнованный и торжественный. И честный.
Честный…
Да, определенно никаким спектаклем тут и не пахло.
«Не понимаю, – подумал Эло, изо всех сил стараясь не заснуть. – Что же он говорит?»
Он очень аккуратно опустился на пол и пополз, стараясь найти какую-нибудь щель, чтобы увидеть происходящее на сцене.
Ещё все и эти господа с орденами и лицами неведомой фауны…
Кто-то звонко чихнул.
Бархатная стена вдруг закончилась, и Эло уткнулся лицом в балясины, через которые можно было спокойно рассмотреть и сцену и даже часть партера. Внезапно слова говорящего стали понятны.
А вот сам говорящий ввел Эло в ступор. Это был Маленский, которого он прекрасно знал, и не далее как две недели назад пересекался с ним во дворе таунхауса, в котором они соседствовали уже не первый год. Эло было всегда любопытно, почему герцог предпочитает скромную квартиру своему родовому гнезду, но спросить об этом Маленского не решался. Гнездо это, надо сказать было впечатляющим – почерневшие от времени стены замка Галеш, с башнями, окошками-бойницами, огромными воротами и рвом вокруг, когда-то залитым водой. Все это великолепие было хорошо заметно с главной автострады, ведущей в Гревер, главный город Греверсонда. Но сквозь эту неприступность и важность фамильной крепости сквозила такая тоска и грусть!..
Маленский стоял в одинокой луже света единственного прожектора.
После небольшой паузы он продолжил свою речь:
– И тем, что было предсказано… И тем, что надеждою питать… умы наши, и души наши спасением были мы обречены, и терпением и кротостью и покаянием искупив долги наши, и сейчас мы здесь. Мы вместе! Мы здесь во имя памяти наших предков и светлого будущего благословенных потомков наших! Славен этот день, ибо здесь с нами та, чьей рукой будет исполнено, то, чего мы все так ждём…
Маленский на секунду ушел в темноту и вернулся под бурные аплодисменты, ведя за руку…
«Как так?!»
…Марту.
Эло спасло только то, что в общем шуме никто не услышал его непроизвольный возглас удивления.
В зале снова стало тихо. Марта была подозрительно спокойна. Даже с балкона чувствовалась ее сосредоточенность и… усталость. Радости в ее глазах было не больше, чем у пантеры, которая всю жизнь провела в клетке зоопарка.
«Как хорошо, что здесь нет Файдера, – подумал Эло. – Он бы разнес весь этот балаган, даже не разбираясь!»
К слову, все годы, проведенные в Греверсонде Файдер, движимый заботой и ревностью, жестко контролировал все контакты Марты.
«Какие у нее дела могут быть с Маленским? Ох, и мутный же он тип! Файдер бы точно это пресёк!»
В это время на сцену вышли два удальца с голыми птичьими головами. Они тащили небольшой, но очень тяжелый стол, который был накрыт темной тканью.
Зал возбужденно загудел.
Водрузив стол по центру сцены, удальцы, кудахтая, удалились.
Маленский махнул рукой и зал затих. Он снял ткань, покрывавшую стол и снова обратился к залу:
– Господа, я прошу вас взяться за руки! Пора, господа, я прошу тишины!
Зал встал. Каждый протянул свои руки и лапы соседу.
Герцог Маленский взял со стола большой, как лист ватмана, документ, который был написан на уже устаревшем наречии, от чего он читал его медленно, очень стараясь не ошибиться. Сочетание юридически правильных оборотов и старого гревера сводило челюсть Эло в страшной зевоте. Суть документа он всё же понял. Там говорилось о неком заклятии, которое снималось собственно подписанием оного документа двумя сторонами – представителем рода Галеш и рода фей. С Галеш всё было понятно, тут активистом с правом подписи выступал Маленский. А вот фея-то кто?
Хотя ответ был очевиден, Эло не решался принять его, вместо этого он произнес ругательство, означавшее крайнюю степень удивления.
Между тем, Маленский вернул документ обратно на стол и обратился к кому-то на первым рядах:
– Я прошу Главного Секретаря выступить в качестве свидетеля! Люция Леопольдовна, прошу вас!
Тяжело шагая, вразвалочку, на сцену вышла Люция Леопольдовна, толстый и блестящий хвост которой оставлял мокрый след. Главный Секретарь была ондатрой. Немолодой и очень ответственной.
Она пригладила и без того гладкую шерсть на своей морде, откашлялась, надела очки и вынула из подмышки несессер. Из него она извлекла две одинаковых тонких палки. Одну она торжественно протянула Маленскому, а вторую Марте. И в тот же миг, едва коснувшись их пальцев, две невзрачные сучковатые деревяшки вспыхнули золотом и превратились в перьевые ручки.
– Заправлены, заправлены, – успокоила Люция Леопольдовна.
Дрожащей рукой первым свою подпись поставил герцог. Он долго выводил длинную, мохнатую как сороконожка, подпись, дошел, наконец, до последнего завитка и, выдохнув, поставил точку.
Вторая подпись была за Мартой. Её рука на секунду замерла над документом. Марта посмотрела в зал. Потом на Маленского.
– Здесь?..
Тот кивнул, в полуобмороке…
Стало так тихо, так тихо, что было слышно, как поскрипывает золотое перо, выводя заветные буквы.
Последней подпись поставила Люция Леопольдовна.
– Дату! – прошептал Маленский.
– Да-да, я помню, – Люция Леопольдовна, выписывала крючочки и черточки. Потом взяла, появившиеся откуда-то из воздуха пять горящих красных свечей и с взволнованной суетой расставила их на столе, строго отмеряя нужные миллиметры – Ну-с, почти готово… Осталось последнее…
Ондатра протянула свою лапу Марте:
– Позвольте вашу печать!
– Что, простите?!
– Позвольте вашу печать! – повторила Люция Леопольдовна и улыбнулась, выставив огромные желтые резцы.
– Я что-то не…
– Вот же казус! – крякнул Маленский и, подойдя вплотную к Марте, зашелестел: – Нам нужен ваш камень. Лунный камень. Я знаю, что он сейчас при вас! Отдайте его нам, без него ритуал не будет закончен и…
– Вы… вы же ничего не говорили об этом! – попыталась возразить Марта, но потом замолчала.
Она смотрела то на мохнатую морду с желтыми зубами, то в зал, где была тысяча ещё более странных морд.
Возникшая пауза вызвала беспокойство в зале, там уже нетерпеливо шкрябали когтями и постукивали копытами.
Марта попыталась отстраниться от Маленского:
– Вы меня обманули!
– Ну что вы! Я не обманул вас, просто опустил кое-какие детали. Согласитесь, слишком много поставлено на карту, чтобы рисковать… Да и… ведь это не только наше дело, дорогуша. Вы – частичка, маленькая веточка на огромном древе. Вы – фея, созданная и вскормленная корнями – предками этого древа!
Даже если то, что говорил Маленский было чистейшей правдой, для Марты это не имело особого значения.
Был бы с этого профит!
Ей уже не раз приходилось выступать в роли недостающего звена, без которого «ну, ничегошеньки же не получится», и ничего кроме головной боли это не приносило.
Но сейчас Марта была совершенно одна среди этой решительной толпы.
Рыпаться было бесполезно.
Стараясь не смотреть на камень, она отдала его ондатре.
Та шустро сориентировалась, крикнула что-то непонятное и с размаху шлепнула камень на бумагу. Камень начал шипеть и плавится, он искрился огненными змейками, пока не растекся большим пятном. Огненные змейки поползли по буквам, выжигая их. Весь зал поднял лапы, руки, крылья…
Маленский что-то говорил, закрывшись руками.
Догорела последняя буква и весь документ, пыхнул огнем, дыхнул сажей и растворился.
Марта удивленно смотрела на оставшуюся кучку пепла, и тут же её оглушил невероятный радостный вой. Маленский дрожащими руками смахнул пепел, вытер стол. Его лицо озарилось полнейшим счастьем:
– Получилось… получилось!
Он оттирал своими белоснежными кружевными рукавами сажу, под которой на столешнице стали проявляться буквы – гравировка, точь-в-точь копия только что сгоревшего документа.
Довольная Люция Леопольдовна кружила вокруг стола, то снимая, то надевая очки.
На сцену один за другим стали подниматься остальные родственники.
Глава 17
Карн поставил на обломок колонны грязную пыльную спортивную сумку. Там, в гнезде из тряпок и бумаги лежал лунный генератор. Выглядел он так, как если бы стеклянный шар разрезали пополам.
– Он кажется тебе слишком простым?
Карн поднял мутную полусферу над головой. Если хорошо присмотреться и вот так его повернуть к свету, то можно разглядеть шныряющие туда-сюда внутри него какие-то маленькие частички.
– В качестве пресса для соленых грибов вполне сойдет – отшутился в ответ Аркка. – Я даже представить не могу, что с ним надо делать.
– Зато я знаю, – ответил Карн. Он положил генератор обратно в сумку и тщательно укутал его тряпками. – Тебе не надо об этом заморачиваться.
– Ну да… Это ты у нас просвещенный, озаренный магическими знаниями. Я устроен гораздо проще, – сказал Аркка, даже не думая задеть Карна.
Просто они действительно были разными, притом, что были родными братьями. Как это, собственно, часто и бывает.
– Никакая это не магия, – махнул лапой Карн. – Это технология! А, вообще, какая разница? Главное, чтобы эта штука работала на нас!
Аркка вдруг как-то обвис, прижал свои уши, потом поднял одно, оскалился и зарычал.
– Она сбежала! Её нет там!
Карн ещё не понял, что произошло.
– В её состоянии невозможно сбежать. Ты с чего вообще это взял?
Аррка с визгом взметнулся со своего места и бросился к выходу:
– Я чувствую!
Но выйти ему не удалось, потому что проход был загорожен чьим-то телом. Аркка снова зарычал и попятился назад. Чувства определенно его не подвели. Ангелочек, конечно же, сбежал не без помощи других. Но как это возможно? Заморочили нас с тобой Карн, не иначе. И тот, кто стоит сейчас у него на проходе, несомненно, имеет непосредственное отношение к побегу.
Карн подлетел к своему брату и оба приняли оборонительную позицию.
Перед ними стоял ребенок. Девочка. Её можно было бы назвать прехорошенькой, если бы не эти страшные рыбьи глаза, которые поблескивали в обрамлении глубоких теней.
Девочка улыбнулась и склонила на бок белокурую головку. Она приподняла подол платья и, поморщившись, поставила свою тоненькую ножку в пыльные осколки на полу.
Инкубы зашипели и синхронно сделали шаг назад.
