Ви Майерс
Спаситель
Ступая на новую территорию, скрытую долгие годы, ребята вдыхали затхлый пыльный воздух. Темнота окутывала их, как мать новорождённого дитя. И только яркие, белые фонари защищали от неизвестности.
Помещения несильно отличались друг от друга. Внутри стояли пустые, выглаженные постели, на полу валялись детские кубики, куклы, книги. Стены усыпаны фотографиями врачей с пациентами. И всё бы ничего. Если бы на снимках, которых здесь предостаточно, не была изображена Алиса и ещё её две копии. Три девочки в белых блузонах, одинакового роста, сложения, даже цвета глаз, стояли по обе стороны от нашумевших врачей.
– Капитан, вам нужно на это взглянуть, – отвлекая мужчину от роя бесконтрольных мыслей, помощник провёл его дальше, огибая свисающую силиконовую занавеску.
Настенные плакаты с разными частями тела в разрезах, множество пустых колб с мутной жидкостью и моргающий индикатор низкой батареи подле странного устройства. Купол, напоминающий живот матери, подключённый к запасному генератору и капельнице с двумя бутылками странной, жидкости. Остальные подобные агрегаты находятся в неисправном состоянии. У одного разбита верхняя часть защитного стекла, у другого отсутствует аппарат вентиляции лёгких. Последний, четвёртый, находился в разобранном состоянии в ящике.
Блуждая вокруг агрегата, Гоша осматривал фотографии, странные плакаты на стенах и колбы с органами, протирая толстый слой пыли чёрными перчатками. Неизвестный механизм не выходил у него из головы. Три клона, что так похожи на возлюбленную и четыре колыбели для них. Учёные, страшная, пагубная болезнь. Всё никак не складывалось в его сложном, мудром уме. Но он искал, без усталости, то, что спасёт положение. Так тщетно старался, но не мог. И ничего не вызывало столь колкой боли, чем страх потерять её.
Маленькими, кроткими шагами он двигался на встречу, испытывая не только страдания, но и нечто хуже. И только учуяв, на короткий миг, привкус солёного счастья, упустил, пытаясь поднять песок. Он сыпался сквозь пальцы, оставляя наедине с терзаниями и мнимыми надеждами на короткое, но хотя бы явное будущее. Так почему же, его старания не должны быть поощрены?
Вытягивая в суровую действительность из мрачных грёз, реальность не заставила себя ждать. Сильный толчок в здание с грохотом обвалил лифт и прилегающую к нему территорию. Группа, находясь относительно недалеко от взрыва, обменялась взглядами и притихла в ожидании команды.
– Мне нужно два крепких парня. Вынесем с собой эту хрень, а там уже узнаем, для чего она нужна! – с яркой, неприкрытой уверенностью, Гоша раскрепостил все свои таланты и, взвалив на плечи неподъёмный груз, побежал прочь из проклятого института.
Вместе с напарниками, он двигался позади сопровождения, вспоминая на ходу расположение запасных выходов. Шум лопастей вертолёта и очередь из пулемёта помогала ему в ориентире. Но груз, весом чуть менее двух сотен килограммов и капельница, что вечно выскальзывала из рук, мешала активной мозговой деятельности. Чувствуя хруст костей спины, он скрипел зубами, пыхтел, как загнанная до жути лошадь, но ни на секунду не останавливался, даже при спуске агрегата по лестнице. Высшая цель, что моргала ярче баннера во мгле ночной, вела сладким запахом, который исходил от её влажных волос. И ничто не могло остановить его, кроме смерти.
Боль. Такая естественная и коварная. Боль заставляет людей чувствовать себя беспомощными. Пытаясь убежать от неё, сделать смерть милосердной, они, сами того не подозревая, натыкаются на более жестокую судьбу. И ещё сильнее страдают. Не задумываясь, насколько серьёзно вовлечены в платные игры. Где проигрываешь годы. Я думала, что испытываю боль в качестве наказания. Мне ведь, больше ничего не оставили. Пустота, среди которой эхом резонирует она. Но нет. Испытывать боль вовсе не проклятье, а дар. Недооценённый дар, благодаря которому я всё ещё чувствую себя живой. И могу направить боль на что-то более важное, ценное. То, чего у меня никогда не было, но очень скоро. Я уверена. Появится.
Жар. С момента ухода Гоши, не могу подняться с постели. Окутываясь бредом, вижу мерцания в сумраке дремот. И что-то шумит по ту сторону, но точно не то, чего я жду. Сколько прошло времени? Час? День? Неделя? Почему мне так трудно дышать? Наверное, скоро, очень скоро, время закончится. Я должна кое-что ему рассказать. Я должна. Не могу держать это в себе. Вставай. Вставай. И дыши, ведь пока сознание на твоей стороне, время есть, немного.
Не знаю, какая сила подняла моё бренное тело, но я вышла из спальни. Мокрая, уставшая, едва ли осознавая присутствие посторонних, двигалась вдоль стен, хватаясь за столбы, столы, стулья и людей, лишь бы не пасть. Прохладный, свежий воздух подбодрил скверное состояние, но ненадолго. Этого заряда хватило, чтобы добраться до коридора, выводящего в ангары. Я знала путь, потому что несколько раз была здесь. Если Гоша вернётся, то первым делом попадёт сюда. Но не знаю, хватит ли мне сил, чтобы встретить его.
Шум усилился. Сердцебиение участилось. Со лба стекает ливень пота, я наконец поднялась по лестнице. Никогда бы не подумала, что пятнадцать ступенек для меня станут чем-то недосягаемым. Но, как только дверь исчезла с поля зрения, я ощутила новый прилив сил. Разговаривая с кем-то по рации, Гоша шёл медленно, мне на встречу, с другого конца. Заметив моё присутствие, он заметно ускорился, прижав руки к груди. Я не могла сдерживать желание пасть к нему в объятия. Разгораясь всё сильнее, набирала темпа, забыв про печальное самочувствие и усталость. Вдохнула, как можно больше воздуха, глотала жадно, ртом, краснея с секундой больше и больше. Я бежала так быстро, что не заметила, как начала падать. Сдирая верхний слой кожи с лица, ладони и коленей.
– Алиса! – бешеным криком позвал меня Гоша.
Темнота. И снова боль. Такая родная, колкая, прохладная. Она не предвещает ничего хорошего, но теперь, наверняка, я знаю правду. Простую истину, что моргала перед глазами быстро-быстро, отчего не могла её заметить. Жаль, что, поняв её, у меня осталось так мало времени.
– Алиса! Ответь мне! Алиса! – прижимая тело к лицу, прислушиваясь к трудному, неравномерному дыханию, Гоша держал меня на руках, всматриваясь в тускнеющие глаза.
Не выдержав натиска болезни, нижние конечности тоже поддались разложению. Я даже не заметила, как всюду за собой оставляла кровавые следы босых ступней. А теперь, не могу встать. Большая берцовая кость выгнулась, размякла, как кусок горячего пластилина, вывернув колени в обратную сторону.
– Алиса, ты меня слышишь?
Я не могу перестать смотреть в его глаза. Такие тёплые, родные. Находясь в твоих руках мне всё равно, что будет дальше. Лишь бы ты продолжал дальше держать меня вот так, близко-близко к сердцу.
– Я тебя спасу, Алиса, мы справимся, слышишь? Прошу тебя, не отключайся! Я довезу тебя до одного места, мы точно поженимся, слышишь? Ты никуда от меня не денешься! – двигаясь в сторону выхода, Гоша продолжал разговаривать. Знакомый, трезвый голос в сознании не давал мне заснуть, пока снаружи, где-то там гремели взрывы, людские крики, скрип машин и ангара.
И пока мы бежали, прижавшись друг к другу, я слышала его дыхание, и такое же, бешеное биение сердца. Будто были одним человеком. Чувствовали страх, отчаяние и что-то ещё. Что мне, кажется, нужнее остального. Я даже не заметила, как меня положили в машину на заднее сидение. Подняться не могу, не чувствую пальцев, да и тела в целом. Будто всё медленно отключается, отрывается от души, оставляя её в единении, без слабой земной оболочки.
– Алиса, ты здесь? Не молчи, прошу тебя. Дай знак! – управляя военной машиной одной рукой, а другой придерживая меня за талию, чтобы на очередной кочке тело не пало, Гоша периодически смотрел назад, проверял, моргаю ли я.
– Ты знаешь, что во всём моя вина? – почему-то резко вспомнилось.
– Нет-нет, ты не права, Алиса. Ты просто попала в плохие руки, понимаешь? Всё будет иначе, обещаю тебе.
– Я виновата перед тобой. Ты столько сделал для меня, пока я безрассудно гуляла по струнам человеческих чувств, не подозревая, какие последствия будут у моих глупых поступков.
– О чём ты говоришь? Ты не знаешь, что люди делают ежедневно, какие мерзости творят и не задумываются о последствиях.
– Но я ведь могла что-то сделать.
– Не могла! Откуда бы ты знала, если даже понятия не имела, кто такая. Не говоря уже о смысле жизни, – его голос. Прекрасный голос Гоши звенел у меня в ушах, – мы обязательно с тобой поженимся. Уедем отсюда подальше. Построим дом, я научу тебя жарить мясо на гриле, – мне казалось, что чем больше он говорит, тем сильнее желает разрыдаться.
Мы остановились. Преодолев ухабистую полевую дорогу, заехали в повседневное гетто, в пустой, безжизненный двор. Окрестности я осмотрела, пока меня несли, словно мешок цемента. Ржавые качели с облупившейся краской, деревянные гнилые лавочки, металлическая дверь подле входа.
– Наверное, я знаю о своём смысле, – пока Гоша поднимался на пятый этаж, держа мне крепче обычного, вспомнила о суете ночных мыслей и том, что должна сказать ему, перед смертью.
– Например, кем хочешь стать? – чем выше мы находились над землёй, тем труднее становился путь. И дело не в весе. Каждое слово, что выходило из его рта, произносилось с колоссальным трудом. Гоша всегда отличался твёрдостью духа, но сейчас, он выглядел иначе. Я знала это, даже невзирая на балаклаву.
– Нет, я всегда думала, что никогда ничего не смогу почувствовать.
Силуэт его прекрасной формы становился более размытым. Я понимала, что очень скоро засну. Мысли, как карты в колоде у крупье, менялись между собой быстро, незаметно. Мне нужно было вытащить одну, нужную, чтобы наконец выпустить скопленное, желанное, такое горячее. Будто все органы внутри сейчас расплавятся, вывалятся наружу, если я не смогу, не смогу отдать ему мысли. Оставить их, как наследство, чтобы он знал, как сильно…
– Алиса, не нужно, прошу тебя, – голос его изменился ещё сильнее. Слова звучали отдельно друг от друга, с дрожью и неиссякаемым страхом.
– Но теперь я точно знаю, что не хочу, очень не хочу оставлять. Тебя.
Дышать стало непосильно трудно. Что-то очень тяжёлое пало на грудь, придавив внутренние органы. Но я всё ещё чувствую его запах, грусть и неиссякаемую любовь ко мне. Отчего становится больнее, чем обычно.
– Алиса, ты меня не оставишь! Смотри на меня… Алиса…
Голос Гоши остался где-то там, за горизонтом. Теперь я не слышу его. Позади всё залилось красным и жёлтым цветом. Сонливость и остаточное чувство недосказанности горчили в горле, вызывая неминуемые слёзы. Наконец, низ живота перестал болеть. Как и рука. Лицо. Я умираю? Что за маска на носу? Я дышу благодаря ней? Нет, она дышит за меня. Я больше не могу двигаться. И думать тоже, очень скоро, не смогу.
Застроенный мегаполис. Крыши многоэтажных домов касались бархатного неба, утопали в нём, скрывая от любопытных глаз тех, кто любит горы. Их пики украшали диоды, что светили круглосуточно для самолётов и других металлических птиц. Мало кто желает столкнуться с подобным копьём, забрав за собою множество жизней.
Кроме впечатляющих размеров эти здания имеют ещё один важный бонус. Чудный вид изнутри, особенно ночью. Тысяча фонарей загадочного города зажигалась одновременно и тухла с наступлением утра. И кто-то, даже на рассвете, когда за горизонтом алое Солнце только-только разгорается, не спит. Держа шершавой рукой стакан с ароматным бренди. Стоя на мягком ковре с высоким ворсом. Разглядывая в панорамных окнах маленькие очертания знакомых улиц, бульваров, скверов. Слушая, пока позади, пробуждается от долго сна желанное чудо. Оно, топая маленькими ножками, огибая спальню, домашний кинотеатр, белый кожаный диван, исследуя наикротчайший путь до загадочного человека подле окна, ручкой потирало заспанные глаза, привыкая к яркому свету гиганта. И стояло, принимая действительность за грёзы. Пока матёрый мужчина средних лет, с густой седой бородой и лазурной радужкой не заулыбался, как подросток.
– Доброе утро, Алиса.
