Василий Водовозов
Новый план устройства народной школы
Что предания старой школы остались в народе, нет ничего удивительного. Странно было бы, чтобы он желал других книг, кроме псалтыри, там, где и о существовании их не знает. Богослужение освятило для него церковнославянский язык; но и тут, не всегда понимая смысл, он, по недостатку школьного обучения, часто верит только в букву и даже наполняется самомнением, думая, что уже обладает тайнами божественного слова. Известно, сколько этого самомнения в целой громадной массе русского народа, проходящей такую исключительную школу, – в раскольниках. Точно так же трудно найти какую-нибудь самостоятельную мысль в решении: «идти в монастырь», какое высказывали ученики в сочинениях, заданных г-ном Рачинским. Они писали, что слышали, и в том, что, кроме монашеского, никакого другого идеала они не знали, выражается лишь недостаток их понимания. Если же подобное направление уже в детях было бы серьезным, то факт вышел бы очень печальный: значит, жизнь так бедна, горька и постыла, что остается только бежать от нее в пустыню! И мог ли бы автор дождаться своих священников и учителей для народа из народа, если бы лучшие ученики его ушли в монастырь? Или его предположение отдать сельские школы в ведение белого духовенства – мера только временная, а при дальнейшем развитии они должны поступить под надзор монахов?
Не восхищаемся мы также решимостью изображаемого автором юноши: «омыть грехи своею кровью». Именно так: не горделивая мысль «умереть для славы отечества», а «омыть грехи своею кровью». Как безысходно печальна та жизнь, где у юноши являются подобные идеалы! И что в них христианского? По-христиански было бы: «искупить грехи свои делами любви и милосердия». Но неужели существует в народе одно описываемое автором настроение? Можно бы привести многочисленные факты, доказывающие противное, но ограничимся теми, какие укажет сам автор в опровержение самого себя. Он представляет, с каким рвением ученики его занимаются счетом, как любят сложные выкладки, и готов признать за сельскими детьми преимущественно математические способности; он говорит, что они зачитываются Пушкиным, страстно увлекаются даже Шекспиром и Гомером. О чтениях на деревенских посиделках он замечает: «Старики заставляют читать себе преимущественно священное писание нового и ветхого завета на русском языке, жития святых в переложении А. Н. Бахметьевой и другие книги духовно-назидательного содержания. Молодежь беспрестанно требует чтения сказок из сборника Афанасьева, рассказов из книги для чтения графа Л. Н. Толстого, но более всего сказок Пушкина».
