Василий Васильевич Рязанов
Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 1
В состав авиации 5-й армии входили 62-я бад и 14-я иад, базировавшиеся в начале войны в Луцке и в Овруче. 14-й иад командовал полковник И.А. Зыканов, 62-й бад – полковник ГСС В.В. Смирнов. Он погиб 27.07.43 г. Оба они, как и Рязанов, участвовали в финской войне. Командующий ВВС 5-й армии генерал-майор ГСС Е.М. Николаенко убыл на Западный фронт, так и не вступив в должность, его обязанности исполнял начальник штаба ВВС армии полковник В.Г. Шпагин. Тезка Рязанова Василий Георгиевич Шпагин проявил исключительное мужество и личную храбрость при выходе из окружения в сентябре 41-го. Он был начальником штаба выходящей из окружения колонны. Начальники штабов обычно не сражаются сами. Но в сентябре 41-го начальник штаба ЮЗФ Тупиков погиб, ведя за собой в атаку бойцов из окружения. Шпагин 20 сентября в бою за переправу на реке Сула у села Хитцы трижды ходил в атаку на танки противника, был ранен в живот и в ногу, но не оставил поле боя. 21 сентября он с карабином и десятком бойцов вел бой с сотней гитлеровцев, идущих в атаку после артиллерийского и пулеметно-минометного огня. Шпагин снова был ранен в грудь и в руку, но не прекращал бой, умело маневрируя и командуя своими бойцами. В этом бою они победили, выбили врага из села Хитцы. Шпагин с шестью ранами повел дальше колонну, собирая по пути патроны со словами: больше патронов, длиннее жизнь. Он пришел в штаб ЮЗФ с группой 35 человек с оружием, документами и в форме полковника. Был награжден орденом Ленина.
В конце 41-го 52-й бап 62-й бад вошел в состав 76-й сад, ей командовал Рязанов. В начале войны комдив был в отпуске, и 62-ю бад временно принял генерал-майор авиации Г.И. Тхор. Получилось, до конца своей службы он пробыл в 62-й дивизии. По прибытии комдива генерал-майор Тхор остался у него заместителем [1]. Генералы оказались на вторых должностях: генерал-майор И.А. Лакеев – заместитель комдива у полковника И.А. Зыканова в 14-й САД, а генерал Г.И. Тхор – заместитель у полковника В.В. Смирнова.
Несмотря на неблагоприятную обстановку в воздухе, отдельные экипажи, проявляя мужество, летное мастерство, стойкость духа, пробивались к целям, бомбили врага. Однако даже самые успешные рейды не сказывались решающим образом на общем ходе немецкого наступления, принося лишь тактический успех [4]. Командующему ВВС Юго-Западного фронта генералу Птухину приказано: «…войскам всеми силами обрушиться на вражеские части и уничтожить их в районах, где они нарушили границу…».
Командующего ВВС округа Е.С. Птухина 24 июня сменил полковник С.В. Слюсарев. До войны он служил зам. командующего ВВС КОВО по боевой подготовке. С Рязановым Слюсарев был знаком по финской войне. Затем, перед Львовской операцией он был зам. командующего 2-й воздушной армии. В конце войны он командовал 2-м гв. штурмовым авиакорпусом, отличившимся вместе с корпусом Рязанова в Берлинской операции. Птухина арестовали. Вместо Птухина в штабе оставался начальник штаба ВВС фронта Н. Ласкин. Но вскоре и его арестовали. Птухин Е.С. командовал накануне войны ВВС киевского округа. Рязанов будет занимать эту должность после войны. Рязанов знал Птухина по «зимней войне». По его инициативе перед войной выявили скопления войск противника. Птухин понес наказание за потери 22 июня 1941 г. Как командующий ВВС округа, он был обязан рассредоточить полки по 2 эскадрильи, но не сделал этого. Хотя только что пришел приказ № 043 от 20.06.41 о маскировке самолетов, взлетных полос, аэродромных сооружений [1]. Сам Птухин 22 июня с управлением округа на спецпоезде перебазировался из Киева в Тернополь, где планировали к 22 июня развернуть новый командный пункт. На рассвете немецкая авиация нанесла удары по штабным составам и колоннам. В этой обстановке организовать связь с Москвой и дивизиями округа не удалось, и авиасоединения оказались без управления. На совещании высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940 г. Е.С. Птухин предугадывал события будущей войны, говоря: «Второй большой и важный вопрос, который стоит перед воздушными силами, – это взаимодействие авиации с наземными войсками. В этой операции авиация должна сыграть колоссальную роль. Чтобы войска пробили [оборону] противника и уничтожили стоящую перед ними группировку, авиация должна обрабатывать вместе с артиллерией основные направления движения наших войск, и в момент атаки все ВВС, за исключением части, небольшой части, которая выполняет действия по завоеванию господства в воздухе, должны обрушиться в районы главного удара частей фронта. После этого быстро должны перенести свои действия на резервы противника – на подвоз по железным и грунтовым дорогам резервов противника. Это даст возможность выйти в тыл противника, встречая не свежие силы, а уже потрясенные авиацией в глубине…». Так позже и проходили наши победные наступления. Рязанов такими вещами занимался постоянно.
Стрелки бомбардировщиков 62-й дивизии в воздушных боях 22 июня сбили 8 "мессершмиттов", а истребительные полки 14-й дивизии к полудню 22 июня сбили 31 самолет противника. По мемуарам Н.С. Скрипко: «На аэродромах враг уничтожил 204 советских самолета, и еще 97 было потеряно в воздухе. Таким образом, общие потери составили 301 самолет». Хотя и противник потерял в полосе Юго-Западного фронта около 100 самолетов. В войне, как и во многих других вещах, важен замысел, идея. Когда масштабы отличаются на порядки, процессы несопоставимы. Догонять потом очень сложно. Наши «ишаки», например, не могли догнать «мессершмитты». Но и для люфтваффе удары по аэродромам в первый день войны были сложной, потребовавшей огромных усилий и стоившей значительных потерь акцией. Советские ВВС, несмотря на потери, сохранили боеспособность и сыграли важную роль в приграничном сражении.
Нам мешала сложная, многоступенчатая система управления. Части иногда в течение дня получали от разных инстанций противоречащие друг другу приказы, – создавалась неразбериха. Наша разведывательная авиация в первые дни войны фиксировала только то, что происходило на поле боя, причем не точно. Так, группировки врага, которую следовало уничтожить ударами с воздуха по боевому приказу № 3 штаба ВВС ЮЗФ, не было в действительности. Неудивительно: Германия втянута в войну, мобилизована, а Красная армия только «расправляет плечи». Время было нелегким. А когда оно бывает легким? Восприятие окружения зависит от возраста, от потоков энтропии, входящих и выходящих в организм. Сталин – я где-то читал – говорил, кажется, Черчиллю, что воевать очень интересно. Но это было позже 41-го года.
Противник интенсивно вел, говоря сегодняшним языком, информационную войну. Для командования люфтваффе очень важно было посеять панику, создать обстановку хаоса. Действовали они масштабно, с размахом. Атаковали цели в нашем глубоком тылу, например, в районе Киева. Люфтваффе действовало по тылам 5-й армии и правого фланга ЮЗФ. Бомбардировщики He111 и Ju88 громили колонны автомашин на дорогах, выкашивая толпы людей и автомашины в пробках. Но и немцы несли потери. В конце дня 25 июня не сработали тормоза у одного из Ju88, он врезался в две другие стоящие на аэродроме машины, и все они вместе с экипажем сгорели до того, как подоспела помощь. И усилия наших авиаторов не пропадали даром. Так, KG51 «Эдельвейс» насчитывала к концу июня только треть штатного состава. Погибли старые, хорошо подготовленные экипажи, летавшие над Францией, Англией и Югославией [2].
Побеждает тот, кто понимает, что каждое мгновение неповторимо и невозвратно, что ситуации, если и очень похожи, не повторяются во всем, в любой момент может возникнуть нечто непредсказуемое и важное, что жизнь конечна, рано или поздно придется уйти из этого мира и этой жизни, что надо достойно встретить этот момент. Побеждает не тот, кто первым успевает, даже не тот, кто увереннее, а тот, кто твердо знает о событиях наперед, управляя ими на одном дыхании, строя свое и совместное будущее. В Евангелии от Матфея говорится о духовном зрении, о духовном оке, которое освещает все существо человека – все, что внутри него, то есть внутреннее пространство его души. А подвиг военный был во многом подвигом смирения и терпения.
В конце июня советское командование проводило контрудары, поддерживаемые авиацией. Вступивший в должность Рязанов участвовал в их организации. Он хотел, чтобы личный состав воевал, учившись побеждать врага, бить его по законам военной науки. Наша авиация 5-й армии выполнила 28 июня 400 самолетовылетов. Экипажи, вылетая утром и вечером, нанесли большой ущерб неприятелю. Наблюдались пораженные автомашины и танки, горящая станция Ровно. При выдвижении к Острогу офицеры 11-й танковой дивизии вермахта полагали, что «советский противник имел абсолютное господство в воздухе». Собственные потери составили один Ар-2 и два Як-2, еще один Як-2 был подбит своими «чайками», но дотянул до аэродрома, совершив вынужденную посадку. Неприятель же потерпел значительный урон. Анна Ахматова точно уловила настроение общества, написав: «Час мужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет».
Сергей Аверинцев в работе «Из проповедей» писал: «Господь призывает нас к мужеству – не к горделивому мужеству, а к мужеству доверия. Доверие к Отцу, сыновнее доверие должно победить в нас страх. Не говорится, что наша земная жизнь лишена опасностей, – мир наполнен скорбями и опасностями. Но в том-то и дело, что в действительности все мы, неимущие, состоятельные, обеспеченные, непрактичные и самые практичные, хитрые, слабые и сильные, больные и здоровые, – все мы каждое мгновение знаем или вовсе об этом не догадываемся, что идем над пропастью. Другого пути в земной жизни нет ни для кого…. Счастливы мы? Блаженны мы? Да, если мы не идеализируем нашу землю ни в настоящем, что легко, ни даже в прошлом и все-таки твердо знаем, что эти слова – «Земля Святорусская» – имеют смысл, вечный смысл, который ничем не разрушится».
В должность командующего ВВС фронтом 1 июля вступил генерал-лейтенант Ф.А. Астахов, Слюсарев стал его заместителем. Астахов анализировал основные недостатки. Среди главных он назвал неподготовленность частей и соединений к отражению налетов вражеских самолетов и выводу из-под удара материальной части и личного состава. По словам Баграмяна, «результаты усилий Федора Алексеевича сказались быстро» [2].
Разные источники дают различные цифры потерь. Более достоверную информацию, возможно, дает отчет штаба ВВС Юго-Западного фронта. Согласно этому документу, наша авиация понесла боевые потери в 697 самолетов, а общие – 911 машин. По крайней мере, 276 самолетов были брошены или подорваны на приграничных аэродромах своими войсками при поспешном отступлении, а 214 машин пришлось списать в результате аварий или катастроф. По оперсводкам, в течение июня 1941 г. соотношение потерь в воздушных боях определялось как 1 к 7,2 (25 сбитых немецких против 180 советских). Материалы отчета, весьма вероятно, усугубили положение арестованного к тому времени генерала Е. С. Птухина.
Корпусной комиссар член Военного совета КОВО H.H. Вашугин застрелился на глазах Хрущева и чуть ли не по его приказу (Вашугин пришел к Хрущеву в шоковом состоянии со словами: я виноват в том, что дал неправильное указание командирам механизированных корпусов. Я не хочу жить. Хрущев ему: если решили стреляться, так что же медлите?). Сам Хрущев излагает эту историю довольно путано, но ситуация характеризуется, наверное, точно: «Вот, даже член Военного совета, который занимал столь высокое положение, дрогнул. Не физически струсил, нет, он морально дрогнул, потерял уверенность в возможности отразить гитлеровское нашествие. … Происходили такие случаи и с другими командирами. Вот какая была обстановка. А мы ведь еще и десяти дней не находились в состоянии войны».
По приказу Жукова ответственным за защиту Киева был назначен командующий 19-й армией генерал И.С. Конев, которому подчинялись все части Киевского укрепрайона (УР). С Коневым фронтовые дороги Рязанова переплетутся очень тесно. Штаб фронта из Проскурова переместился в Житомир, затем в Киев, а в Святошине, за городом, находился КП и позже штаб. Под напором врага штаб пришлось перенести в Бровары. Рязанов перелетал с места на место, чтобы поддерживать связь. ВВС были распределены по армиям. Под ударами противника, в условиях быстро меняющейся, – и не в лучшую сторону, – обстановки, офицеры и рядовые демонстрировали мужество и стойкость.
Хрущев писал: «Когда отошли мы к Киеву, то немцы сожрали остатки наших войск. Мы потеряли артиллерию и танки, у нас не было пулеметов. Основные наши силы – два механизированных корпуса – были разбиты, главным образом с воздуха. Немцы летали безнаказанно, и у нас не было ничего, чем можно было бы защищаться».
К авиационной гордости, – летчики были национальными героями, – и лихости подчиненных Рязанов старался добавить точность, добротность, основательность. Сразу не удавалось, надо было прикладывать много усилий. Собственно, это вопрос воспитания. И если такие качества не привиты, то в походных условиях научить этому чрезвычайно сложно. Война – это все-таки ежедневный труд, стойкость, жертвенность. А также и беспримерный героизм, и фронтовое братство, и небывалый подъем. Им сопутствовали голод, холод, кровь, боль, смрад. Были и предательство, несправедливость, унижения, подлость, равнодушие. Итогом же, несмотря на злопыхательства недругов, была Победа.
В Киеве немцы бомбили казармы НКВД, завод «Большевик», армейскую школу «Каменев», электростанции на Сталинке и Лукьяновке, авиазавод № 43, вокзалы Киев-2, Дарница, Святошино, аэродромы Борисполь, Гоголев, Бровары, Жуляны и др. Софийский собор, возможно, служил ориентиром, но не подвергался бомбежкам, как и Андреевская церковь, очень нравившаяся министру иностранных дел Германии Риббентропу.
С первых дней войны у наших войск проявилась «парашютомания». В штабы постоянно поступали донесения о выброске противником средних и крупных десантов. На борьбу с «десантниками» направлялись значительные силы, отвлекались от выполнения других задач целые соединения с танками и артиллерией, но оказывалось, что никаких вражеских войск в тылу нет и в помине. Бывало, что немцы выбрасывали, скажем, 10–20 солдат и офицеров для диверсионных целей. Иногда за десантников принимали авиаторов, выпрыгивающих из подбитых самолетов. Мой знакомый, которому тогда было 8 лет, рассказывал, что он видел своими глазами, как парашютист, скорее всего, летчик со сбитого немецкого самолета, опустился на Сенном базаре, на сегодняшней Львовской площади в Киеве, прямо посреди торговых рядов. Милиционер с пистолетом арестовал его и увел. А другой милиционер застрелил спустившегося с парашютом нашего летчика со словами: наших не сбивают. Может, именно этот милиционер и был немецким агентом? Как все запутано и сложно в мире диверсий и шпионажа.
В конце июня, начале июля всю фронтовую авиацию ЮЗФ нацелили для ударов по группировке противника в направлениях Дубно, Ровно. Войска 5-й армии в период с 2 по 5 июля отходили на реку Случь, разрушая за собой мосты и устраивая заграждения на дорогах. Отвод 5-й армии происходил под непрерывным воздействием авиации врага, наносившей удары с малых высот. Отступление – очень сложная и опасная операция.
Астахов приказал 2 июля атаковать аэродромы Жиличи, Баскаки, Луцк, занятые неприятелем. Противник писал в отчетах, что над луцкой базой, занятой группами I/KG51 и III/ JG3, сбили 14 бомбардировщиков из 30. По нашим данным, не вернулось три Су-2 из 226-го бап 62-й ад 5-й армии. Решили повторять атаки аэродромов. На другой день наши самолеты бомбили и обстреливали Ровно, Дубно, Крыстынополь, Колки, Радзехов. Мл. лейтенант В.Ф. Деменок из 88 иап 8 июля обнаружил перебазирование немцев на аэродром Полонное. Доразведка обнаружила 30 самолетов на северной окраине летного поля и еще 20 – в восточной части. Командир части майор Маркелов оперативно поднял в воздух 20 И-16 и вылетел сам. Первую атаку с малой высоты провели без помех. Но затем зенитчики опомнились, открыв шквальный огонь. Прямым попаданием сбили зам. комполка майора B.C. Волкова. Он погиб, вертикально врезавшись в центр летного поля. После вылета наши летчики донесли об уничтожении 20 самолетов врага [8].
Война оказалась танковой, и действовать приходилось в основном по бронированным целям вермахта. А эффективных противотанковых средств поражения не было. В директиве ставки Верховного командования от 11 июля 1941 г. отмечалось: "В истекшие 20 дней войны наша авиация действовала главным образом по механизированным и танковым войскам немцев. В бой с танками вступали сотни самолетов, но должного эффекта достигнуто не было…". Реактивные снаряды при попадании в танк наносили ему урон, но надо же попасть. Ударная группировка противника с 22 июня по 8 июля преодолела приграничный оборонительный рубеж и продвинулась в полосе 5-й армии на 300 км. Рязанов, как и все красноармейцы, вынашивал планы отмщения врагу, ворвавшемуся на нашу землю. Преобладали, конечно, эмоции. Очень многие были раздражены и обозлены. Здесь и неприязнь к неприятелю, и какие-то внутренние неурядицы. Почти всегда есть выбор, часто усложняющийся недостатком информации: друг перед тобой или враг, ужалит ли он или поможет тебе. Но тогда этот вопрос был однозначно ясен. Блицкриг стал давать сбои. Командование противника не достигло и оперативных целей. Стоицизм неотъемлем от воинской службы. Но когда к нему добавляются самопожертвование во имя Родины, жертвенность, героизм, – такую армию победить очень сложно.
Аэродромы в полосе наступления 1-й танковой группы захватили. Возможности ВВС ЮЗФ резко снизились [7]. Летчики часто играли роль связистов, доставляя приказы и донесения в окруженные части. Рязанов выдвигал предложения по улучшению ситуации, – это вылилось в приведенный ниже приказ Астахова. Много забот Рязанова было связано с безопасным перебазированием частей.
Уменьшалось число самолетов, новые машины почти не поступали [9]. Рязанов подписывал докладные с требованиями запчастей и новой техники. Авиация врага вела себя на участке 5-й армии активно. Ф.А. Астахов в начале августа говорил вступившему в должность командующего ВВС 5-й армией Н.С. Скрипко: – Словом, приедешь на место – уточнишь, что там осталось. Но знай, самолетов у меня нет, просить бесполезно [9].
Темпы, времена жизни процессов, их динамика, интенсивность были решающими. Подспудные, подземные силы, потенции сыграли свою ключевую роль позже, а сейчас жизненно важными оказались жертвы, принесенные не напрасно. У Василия Георгиевича было необходимое тогда оперативное чувство, умение вовремя завершить неотложные дела в условиях цейтнота, решив их правильно, стремление опередить события, оказавшись свободным от текучки, не толкаться в водовороте суеты, а спокойно анализировать дальнейшие последствия, предпринимая соответствующие меры. Крайне важным для командиров стало умение принимать решения в неопределенной ситуации. Будущие события становились все менее предсказуемыми. Да и природа войн такова, что им свойственна непредсказуемость.
Самолеты 5-й армии бомбили переправу в районе Гульска и скопление танков и пехоты на западном берегу реки Случь южнее Новограда-Волынского, летали в разведку. Рязанов отдавал команды на вылет и анализировал данные разведки. Не оставались в долгу и пилоты люфтваффе. С утра 9.7.41 г., когда командарм-5 генерал Потапов решил атаковать сводным отрядом 19-го мк, корпус подвергся сильной атаке авиации и потерял 7 танков Т-26 из 40, сожженных гранулами белого фосфора [4]. Противник наступал на житомирском и на тернопольском направлениях. До 5 июля наша авиация наносила ответные удары. Наши летчики действуют с 6 по 10 июля на участке Новоград-Волынский – Шепетовка против 37-го моторизованного корпуса. С 10 июля на Киев прорывается III моторизованный армейский корпус, и вся авиация бросается на борьбу с его частями. В жестоких и беспощадных боях наши летчики не уступали пилотам врага [7]. Штурман 226-го ббап Бондарев И.П. вспоминал: «Это было 3 июля 1941 года… Сбросили бомбы на колонну и очень удачно обстреляли ее. Я хорошо видел, как одна из бомб попала, вероятно, в бензозаправщик, произошел сильный взрыв, и огромное пламя горящего бензина попало на вблизи идущие танки… При отходе от цели подверглись нападению 4-х Ме-109, которые прикрывали колонну… При отражении атаки Ме-109 я получил тяжелое ранение – мне перебило правую руку, и одна пуля попала в бедро. Со второй атаки был выведен из строя мотор – он заглох, самолет загорелся, начал падать…».
Задержать или остановить наступление с захваченного 11-й танковой дивизией плацдарма в районе Бердичева только силами авиации было невозможно. Суть дела была в вооружении наших самолетов. Немецкий танковый клин пронизывал нашу оборону. Количество экипажей значительно превосходило число исправных самолетов. Летчики рвались в бой, но не на чем. Именно «безлошадные», переживающие свое бездействие летчики, и стали основным резервом через несколько месяцев, когда появились самолеты. Только 5-я армия имела подчиненные авиационные силы. Это были заботы Рязанова. 6-я и 12-я армии своей авиации не имели и обслуживались по заявкам через штаб фронта [7].
Полковник Яницкий – в июле 1941 года лейтенант, командир звена 227-го ббап 62-й бад вспоминал один из своих вылетов: «27 июля я повел звено Су-2 на переправу через реку Тетерев у города Коростышев. Враг прикрывал цель множеством зенитных средств… Но мы сквозь густую сеть разрывов зенитных снарядов прорвались. Метко сбросили бомбы на переправу. Видели, как рухнула она в реку, увлекая за собой вражеские танки и автомашины. Для того чтобы нанести врагу больший урон, пошли на второй заход. … Выходим из атаки с набором высоты. И в тот момент, когда у левого ведомого – мл. лейтенанта Ионова была высота примерно 350 метров, внезапно его самолет загорелся. Пламя как-то мгновенно охватило весь самолет. Он стал похож на огненный шар. Видимо, вражеский снаряд попал в бензобак, и горючее расплескалось по всему самолету. В ужасе я смотрел на это зрелище. Пилотируя свой самолет и делая противозенитный маневр, я внимательно наблюдал, но ни летчик, ни штурман не выпрыгнули. Очевидно, были ранены…». Согласно документам, это произошло утром 10 июля. Атакуя неприятеля на разных участках Житомирского шоссе: у Вацкова, Студениц, Коростышева, бомбардировщики шли на высоте 10–20 м без истребительного прикрытия, а перед атакой делали небольшую горку. Мост через реку Тетерев бомбили с 400 м. Несмотря на сильное противодействие зенитных средств, наши летчики по мосту попали. На выходе из второго захода их подстерегли «мессершмитты». Су-2 (лейтенанты В. Ионов и С. Кузнецов) перевернулся на спину и при падении в лес взорвался. Вероятно, 64-ю по счету победу одержал командир III/JG3 капитан В. Эзау [7]. 10 июля 1941 г. командование 4-го воздушного флота докладывает командующему группой армий Рундштедту: "В районе Бердичев, Шепетовка, Житомир, … русские бомбардировщики атакуют плотными группами наши войска, не обращая внимания на сильный огонь зенитной артиллерии… …мы подвергаемся сильному противодействию советской авиации, весь день отражая атаки их истребителей…".
Пытались оптимально изменять организационные структуры в соответствии с динамичной ситуацией. Многие из структур были временными, отвечая потребностям момента. Важно было не опоздать и попытаться в чем-то упредить противника, – ведь обстановка изменялась очень быстро. Подготовка летчиков в 1941-м была слабой. Не хватало радиостанций, связь шла по проводам, – это означало отсутствие связи в условиях маневренных боев. Остро вставали проблемы ремонта и снабжения. Рязанов все это видел и пытался хоть как-то улучшить положение дел. У него, как у всех наших военных, сердце обливалось кровью при виде отступления наших войск. Рязанов помнил слова экономиста-географа Баранского о том, что политика государства регулируется экономической географией. А тут на глазах и карты перекраиваются, и экономика.
К 11.07 уже только 249 самолетов оставалось в строю. Рязанов и другие авиационные командиры пытались методом проб и ошибок изменить ситуацию. Времени на глубокие размышления не было. Рязанов выезжал на аэродромы и руководил боевой работой на местах. На любую, даже потенциальную угрозу командир должен ответить решением резким, не менее угрожающим, мгновенным и – главное – безошибочным.
Трехмесячная история 5-й Армии ЮЗФ от первых военных дней до пленения ее командующего и расформирования армии 25 сентября 1941 года, в общем-то, известна.
24 июня 41 года 5-я армия провела контрудар по группировке противника, встречное танковое сражение. Но в бою многое зависит от подготовки и удачи. События стали развиваться неблагоприятно для наших войск. Действия различных родов войск оказались несогласованными. Механизированные соединения вступали в бой в разное время, по частям, при слабой поддержке авиации. 25 июня неприятель прорвал фронт 5-й армии, контрудар не удался. Части 27-го стрелкового и 22-го мехкорпусов понесли огромные потери, и началась паника. Командование армии, переезжавшее в ночь на 26 июня на новый КП, столкнулось с беспорядочным отходом подразделений двух танковых дивизий и артполка 27-го стрелкового корпуса. Поток людей, повозок, орудий мчался по шоссе на Ровно. Только энергичное вмешательство офицеров штаба армии и лично самого Потапова остановило это бегство и пресекло дальнейшую панику [2]. В танковом сражении 26-28 июня 5-я армия наносила удары по 1-й танковой группе противника. Повторный контрудар 5-я армия произвела 30 июня – 1 июля. Всю авиацию нацелили для ударов по мехгруппировке противника в направлениях Дубно, Острог и Дубно, Ровно.
Штаб армии часто менял свою дислокацию. И штабу ВВС 5-й армии приходилось перемещаться, чтобы не потерять связь с ним. Но иерархия оставалась непростой. Командующий авиацией фронта, приказывая летчикам дивизии, должен был обращаться к командованию ВВС армии, в которую входила эта дивизия. И нередко командование фронтовой авиацией обращалось прямо к комдивам, минуя промежуточные инстанции.
В 62-й бад к середине июля осталось 27 самолетов СУ-2 и только 2 СБ, – они гибли чаще других. В 62-ю бад вошел и 94-й шап. Первое время противник почти не нападал на одномоторные СУ-2, появившиеся лишь накануне войны, потому что издали этот самолет был похож на немецкий Ме-109. Но и наши зенитчики плохо знали силуэты многих наших самолетов – Як-4, Пе-2, Су-2. М.П. Одинцов писал, как наши истребители атаковали Су-2. Случалось, сбивали и хорошо изученные СБ и ДБ-3. В воспоминаниях П.Г. Пустовойта описано, как И-15 прямо над аэродромом, пропустив Ю-88, атаковали Су-2, ранив пилота и штурмана, как по севшему на вынужденную посадку нашему самолету ДСВ-ЭФ с криками «Это немецкий самолет» открыли огонь, убив одного из членов экипажа. В полках не осталось и четверти штатного количества самолетов. Во второй половине июля в состав ВВС 5-й армии прибыла 7-я разведывательная эскадрилья. Ее подчинили командиру 62-й бад. Рязанова беспокоило то, что противник не позволял разведывательной авиации углубляться за линию фронта. И результатов было мало.
Из 20 Илов 74-го шап на 11 июля 10 машин были неисправными. 7 суток полк работал по немецким колоннам на шоссе Житомир-Киев. Удары экипажи выполняли группами по 3-6 самолетов через каждые 10-30 минут. Ежедневно выполнялось по 3 полковых вылета. В итоге задержали движение войск вермахта на этом направлении на 3 суток. Дали время подтянуть в Киев части для усиления обороны. На Юго-Западном фронте первые боевые вылеты Ил-2 сделали две девятки из 74-го шап, атаковавшие 13-ю тд. После потери в Белоруссии утром 22 июня всей материальной части и многих авиаторов, 74-й шап принял 22 «ила» с воронежского авиазавода № 18 и группу наскоро переученного молодого летного состава. 1-я эскадрилья с ведущим ст. лейтенантом Емельяновым обнаружила на подходе к Юрову длинную колонну крытых автомашин, тягачей, танков. Штурмовики обрушились на колонну бомбами ФАБ-70, реактивными снарядами крупного калибра и пушками ШВАК с высоты 50–75 м, сделав по три захода. Их не остановил ни сильный зенитный огонь, ни противодействие в районе цели вражеских истребителей. Результаты налета советские авиаторы оценили, посчитав уничтоженными 80–90 автомашин и танков, а также один «мессершмитт», сбитый прямым попаданием PC. По данным немцев, группа II/JG3 сбила после 17 ч 30 мин «три одномоторных советских самолета неопознанного типа». В действительности наши потери составили две машины из 1-й эскадрильи, но все «илы» имели пробоины и повреждения; половина уцелевших штурмовиков нуждалась в серьезном ремонте.
Через год с небольшим Рязанов будет иметь дело, в основном, с Илами. С.Г. Чепелюк, друг Т. Бегельдинова, называвшего его в воспоминаниях Серегой, в 1970 году опубликовал в «Военно-историческом журнале» обстоятельную работу «Развитие тактики штурмовой авиации». Тогда Чепелюк был уже кандидатом исторических наук и полковником. Затем он стал генералом. Не знаю, стал ли доктором наук. В работе он пишет и о 74-м шап: «Например, 25 августа 1941 года два самолета ИЛ-2 74-го шап (Юго-Западный фронт), встав в круг, до полного израсходования боеприпасов уничтожали колонну крытых автомашин в районе ст. Карпиловская Гута. В результате 4-5 машин было разбито, а на нескольких возник пожар». Но в 1941-м Илы еще были в новинку. Летчики не изучали оптимальную тактику боевого применения нового штурмовика. Ее еще и не было. Отсутствовали инструкции, появившиеся позже. Полигонные стрельбы из пушек, пулеметов и PC, бомбометание не проводились. Полеты строем в полках не отрабатывались. Всему этому летчикам пришлось учиться в напряженной боевой обстановке первых недель войны, в условиях практически полного господства в воздухе авиации противника. Такая учеба дорого обходилась – ценой неоправданных потерь, как летчиков, так и самолетов.
Еще одно подтверждение своим мыслям о радиосвязи Рязанов получил в июле 41-го. Ситуация изменяется очень быстро, команды тоже должны поступать очень быстро, а самолеты в небе, к ним не докричишься. Без радиосвязи самолеты в воздухе не управляются в принципе. А неуправляемые войска – это не войска. Летом 41-го, когда немцы методично пробивались на стыке между нашими 5-й и 6-й армиями, Рязанов был на полевом аэродроме, где от истребительного полка осталось всего несколько не вполне исправных самолетов. Прибыл офицер связи с пакетом от М.И. Потапова [6]. Задание: выяснить, где находится 37-й стрелковый корпус 6-й армии, который должен был соединиться с частями 5-й армии. На разведку на одном из двух исправных самолетов полетел командир полка, – остальные летчики были неопытными и плохо обученными. Полетел и пропал. Звонок Потапова: выполнить приказ любыми средствами. Рязанов сам полетел на последнем исправном И-16. Нашел 37-й ск, но нашел погибающим, окруженным плотным кольцом атакующего противника. Без поддержки, уже почти без боеприпасов, бойцы шли в контратаки на вражеские танки. Рязанов лично доложил Потапову, – связь, пока он летал, была нарушена, аэродром разбомбили. Рассказал, что корпус, по его мнению, долго не продержится, и рассчитывать на соединение с ним не приходится. Сведения, полученные командующим, были очень важными для него. Он тут же отдал приказ командирам стрелкового и двух механизированных корпусов прекратить атаки, перейти к обороне, готовиться к отражению наступления танков противника. При этом он запретил Рязанову выполнять задания, которые может выполнить простой летчик.
