Василий Панфилов
Улан. Небо славян
Глава седьмая
С покупкой Норвегии пришлось снова увеличивать армию. А куда деваться, если пришлось «раздёргать» её сперва в Ольденбург, затем в Хорватию и вот теперь в Норвегию… Увеличил не слишком уж – до ста тысяч человек вместо восьмидесяти. Ну и занялся обучением норвежских ополченцев, всячески пугая их вражескими десантами. Те послушно пугались – раз уж сам «Грифон Руянский» считает такое событие вероятным! И благодаря «пугалочкам» удалось протолкнуть Закон о Переселенцах.
Как ни странно, Закон прошёл легко – норвежцы прекрасно понимали, что они крайне малочисленны и случись что-то серьёзное, для отпора может не хватить людей. А Померанский Дом путь непременно придёт на помощь, но пока он придёт… Единственное, на чём настаивали местные, так это на тщательном отборе переселенцев. Во первых, они категорически отвергали датчан – любых. К шведам отношение было помягче, но тоже настороженным – очень уж много пограничных конфликтов и прочих… соседских инцидентов. Да собственно говоря, у шведов была аналогичная ситуация, так что если переселится несколько сот семей – уже много…
Зато к венедам отношение было самое благожелательное – свои! За последние века военных конфликтов между норвежцами и венедами не было, а вот роднились они частенько. И что характерно, им было не слишком важно – «настоящий» ли это венед, онемеченный потомок или переселенец из России – всё равно свои. Зато внешность переселенцев была им небезразлична – исключительно белобрысые и светлоглазые «арийцы»!
– Сир, – осторожно сказал навестившему сына Владимиру Уле Айнар, один из местных лидеров, которому Богуслав поручил сформировать парламент, – мы понимаем, что нас мало и мы будем вынуждены родниться с соседями-пришлыми. Но хотелось бы, чтобы наши правнуки были похожи на наших прадедов.
Рюген решил пойти им навстречу: в конце-концов, в Венедии темноволосых или «не совсем арийских» людей меньше двух процентов, так что проблема неактуальна на ближайшие полтора столетия. Хотят норвежцы закрепить это законодательно? Да ради всех богов: надо будет, внуки/правнуки изменят закон.
А вот с усердно насаждаемой чистотой не ладилось. Увы и ах, но славяне под властью «цивилизованных европейцев» и Католической, а затем и Протестантской Церквей, успели отвыкнуть от чистоплотности и мытья и вбивалась она пока буквально на палочном уровне. Вроде и бани построили, вроде бы есть русские переселенцы, с которых можно брать пример… Хрена – чаще раза в месяц мыться никак не желают, да и этот «норматив» пришлось вводить законодательно.
Ситуация в Венедии всё равно намного лучше, чем в той же Пруссии и прочих Европах, но не сравнить с Россией. И хрен бы с ними, вонючками – своих придворных он более-менее приучил, а уж любовниц и подавно. Но… Если в России эпидемии фактически отсутствовали, то в Венедии бывали, бывали… И пусть благодаря хотя бы элементарной чистоплотности смертей было гораздо меньше, чем у соседей…
Грифич достаточно долго ломал голову – система штрафов и поощрений, личный пример… Всё работало, но гораздо меньше, чем хотелось бы. Ха! Лицо попаданца озарила свирепая улыбка и он схватил карандаш, принявшись строчить наброски…
«Ввести налог на домовладельцев на грязь перед домами и грязь на стенах домов – прогрессивный, в зависимости от того, находится этот дом на мощёной улице, в центре или на окраине.
Ввести налог крыс, клопов, тараканов с домовладельцев. А ежели их вины в том нет, так взыскивать с виновных – соседей, что «делятся» подобной дрянью с окружающими или же с магистрата, что допустил свалку в городской черте.
Ввести налог на домашних животных в городах – кроме певчих птиц и животных-крысоловов, будь то кошки, собаки специальных пород или же ласки. Но ежели животные-крысоловы заведены хозяином только для баловства и заведомо не выполняют свои функции – содержатся в клетках или как-то ещё хозяин не даёт им возможность охотиться – брать налог, как с обычных животных.
Налог на собак в городах взимать в зависимости от размера и веса последних. Чем больше собака, тем больше налог – ибо гадит она тоже больше, да и опасность для горожан исключить нельзя. Потому и держать их смогут лишь те, кто сможет в случае нападения своего питомца на постороннее лицо, оплатить лечение того лица.
Запретить пускать в присутственные места людей заведомо нечистоплотных, от кого за сажень несёт навозом или потом и можно заподозрить вшей».
– Хха! Вот теперь забегают, – ехидно пробормотал император и позвонил в колокольчик.
– Готлиб, – сказал он вошедшему камердинеру, – отнеси записи в секретариат и скажи, пусть оформят, как полагается.
Тот закивал, но остался на месте, нерешительно покашливая.
– Ну что ещё?
– Так это Сир, – внук у меня родился. У старшенького, Траяна. Крестить будем…
– Крёстного уже подобрали? Нет?
– Замечательно! Меня возьмёшь!
– Конечно, Сир! – Камердинер в порыве чувств аж подпрыгнул, засветившись от радости.
Крестив маленького Ратибора, сына Траяна, Владимир подарил крестнику великолепную шпагу «на вырост» со словами:
«– Я даю ему меч, всё остальное он возьмёт сам».
Старинный славянский обычай имел колоссальное значение, поднимая новорожденного от статуса крестника императора до… Тут сложно сказать, но наиболее подходящим будет – дальний родственник. То есть Грифич показал, что Померанский Дом берёт на себя заботу о ребёнке, обещая позаботится о его судьбе. Столь высокая честь была не случайна – Готлиб очень много значил для него, да и дети верного камердинера служили ему с Честью. Вообще же, крестников у Грифича было более двухсот – вроде бы и невелик труд, а для честного вояки, исполнительного чиновника или оборотистого купца – немалый повод для гордости и… Чего уж скрывать – это давало небольшие, но преимущества для новой «почти родни».
Разобравшись с делами, пришлось посетить Священный Синод. Данная организация была призвана мирить разногласия христианских конфессий как Венедии, так и Священной Римской Империи. И между прочим, разногласий было немало, ибо одних только «Истинно-православных[29]» значимых течений старообрядчества было больше дюжины. И пусть количество прихожан «самых значимых» ограничивалось нередко парой-тройкой тысяч, но учитывая влияние староверов и их капиталы, значимость их «родных» ветвей религии нельзя было преуменьшить. А были ещё и протестанты – тоже десятки течений! А ещё – несторианцы, ариане, копты, представители армянской церкви, грузинской и разумеется – РПЦ.
Вся эта… шобла регулярно переругивалась и приходилось их успокаивать. Ругань происходила по разным причинам: как богословским, так и имущественным, а бывали и более «интересные» варианты… В частности, представители многих церквей не совсем понимали, что если где-то очень далеко они «Самые Большие Шишки», то в Венедии их функции – скорее этакие аналоги консульств для немногочисленных купцов-соплеменников. Ну и вели себя… нагло.
Вот и в этот раз представитель РПЦ иеромонах[30] Алексей влез к старообрядцам и успел натворить дел, старательно порушив робкие ростки доверия между старообрядцами и «новообрядцами».
Зал для собраний был уже полон, ждали только императора. Так что как только Владимир зашёл и опустил зад на жёсткий стул, события понеслись вскачь…
Иеромонах встал и не спрашивая разрешения начал говорить великолепно поставленным басом.
– Вместо того, что смиренно преклонить колени и молить Господа простить их прегрешения…
Мужчина он был, что называется «В соку» – чуть меньше сорока, очень рослый, необыкновенно широкоплечий и обременённый изрядным пузом. И – очень самоуверенным.
Как одного из значимых иосифлян[31], его сослали в своеобразную почётную ссылку – представлять РПЦ в Венедии. Справился бы – почёт и уважение, заработал бы очков своим «однопартийцам», ну а нет… Но это в теории – Павел попросил успокоить иеромонаха, как-нибудь дискредитировать, так что спецслужбы приготовили хитрую многоходовку, но… Иосифлянин разочаровал их – оказалось, что он не лидер, а «рупор» и умение красиво говорить, пусть и шаблонными фразами, далеко не всегда является признаком ума или хотя бы знаний. Алексей попался на все крючки: деньги, чревоугодие, алкоголь, женщины, тщеславие…
… – и ты, император, – величаво продолжал иеромонах, указывая на Померанского посохом, – лучше бы прогнал проклятых папистов да лютеран, да крестился бы в веру православную!
Сказав это, он выпрямился горделиво и обвёл окружающих высокомерным взглядом. Ой дурак… Это ведь была ещё одна ловушка для совсем уж… неграмотных – и он послушно повторил то, что ему «напел» очередной «подсадной»… Ну и дурак…
Вздохнув печально, Рюген прикрыл глаза, открыл… и произнёс:
– Ты, дружок, широк в плечах, да башкой совсем зачах. Вот умишко и поправишь на казённых-то харчах…
Хлопнул в ладоши и двое стражников Синода взяли того под локти. Для таких вот особ, имеющий «почти дипломатический» статус, имелась специальная тюрьма – вполне комфортабельная.
– Увести.
После полудня зашёл к Михелю Покоре – главному инженеру и главному артиллеристу как Венедии, так и Империи. Кашуб, даже получив титул имперского графа, звание фельдмаршала и весьма солидные поместья, остался всё тем же мужиковатым выходцем из едва ли не крестьянской семьи. Но сейчас это уже никого не волновало, авторитет у него был колоссальный, да и «прототип» у него уже был – легендарный Миних – тоже далеко не аристократ по рождению.
Традиционно несколько раз в году Михель устраивал смотры для иностранцев, желающих завербоваться на венедскую службу. Вообще-то Грифич не был в восторге от иностранцев-наёмников, но артиллерия дело такое… Ну не хватало пока людей, не хватало! Несмотря на двойное жалование артиллеристов, большая часть дворян предпочитала более традиционные военные карьеры – кавалерия, флот и пехота. Люди же, имеющие достаточное образования для службы в артиллерии, в большинстве своём предпочитали более мирные… или финансово выгодные профессии.
В последние пару лет наметился тонкий ручеёк кондотьеров из Франции и Испании. В обеих странах правили Бурбоны – и в обеих странах была предгрозовая ситуация. Причём в Испании к Бурбонам отношение было куда как хуже – многие считали их оккупантами и постоянные заговоры и восстания были нормой. Впрочем, логика в поступках заговорщиков прослеживалась – испанские Бурбоны вели профранцузскую политику, часто даже в ущерб Испании. Но если предыдущего монарха – Карла Третьего, всё-таки уважали за несомненные деловые качества, то вот его преемник Карл Четвёртый, менее чем за пару лет успел сбросить все достижения в пропасть. Что говорить, если фактически страной правил любовник его жены – Мануэль Годой!
Храбрые шевалье и идальго не боялись воевать и умирать, но вот участвовать в приближающейся Гражданской Войне желали не все. Вот и сейчас…
– Капитан Наполеоне Буонапарте, – представился вошедший соискатель и попаданец раскашлялся. Ну ни хрена себе! Отпив воды, он знаком велел тому продолжить. Кстати – очень красивый и подтянутый мужчина, никакого лишнего веса, да и рост вполне средний[32]…
– Дворянин, корсиканец, артиллерист. Участвовал в боях в Новом Свете, звание капитана получил за взятие Мурсии.
– Слышал о том деле, – благожелательно отозвался Михель, – но думал, вам за это больший чин дали.
Наполеон промолчал, только выразительно пожал плечами.
– И почему же вы хотите покинуть Францию и поступить к нам на службу? – Спросил Рюген.
– Потому, что не вижу там перспектив. Там явно намечается Смута и я не вижу – к какой стороне лучше примкнуть.
– А ещё вас уволили со службы как неблагонадёжного, – спокойно добавил Михель, заглянув в бумаги.
Губы Наполеона задрожали…
– Уволили, – с горечью отозвался он, – а ведь я всего лишь хотел блага моей Корсике[33]. А оказалось, что если моё мнение о благе родины расходятся с мнением Парижа, то я – неблагонадёжный и потенциальный бунтовщик, хотя я с товарищами хотел примирить Корсику с Францией!
Попаданец смотрел – и видел не будущего (возможного, только возможного!) врага России, а обычного молодого офицера с не слишком удачной судьбой. Убить? А зачем? История явно пошла по другому пути, а безусловно прекрасный артиллерист лишним не будет. Ну и присмотрим заодно…
– Что ж, капитан Буонапарте, – негромко сказал Померанский после обмена взглядами с Покорой, – вы приняты на испытательный срок. В канцелярии вам выдадут аванс…, – тут Рюген с некоторым сомнением оглядел потрепанный мундир и впалые щёки, вспомнил, что у него было очень много братьев и сестёр, которые до определённого времени жили не богато…, – и подъёмные. Ваша задача – показать себя хорошим артиллеристом и вжиться в офицерское сообщество. А ещё – выучить венедский язык как можно быстрее.
Глава восьмая
Пришла пора взяться за мемуары. Раньше это всё откладывалось и откладывалось, но – надо.
– Ой-ё! – Протянул Померанский, перечитывая творение секретарей. Ну да – писал не сам, графоманией он не страдал. Да и откровенно – мало кто из местных «шишек» писал свои опусы сам. Так – взять грамотного секретаря, пересказать ему вкратце сюжет и основную идею, затем поправить, поправить ещё раз… и мемуары готовы.
В его же случае задача несколько осложнялась: таким же образом «писали» мемуары все «ближники» и требовалось выработать единую сюжетную линию. По настоянию попаданца – максимально правдоподобную. Здесь этим не слишком заморачивались, но хотелось, чтобы историки в будущем относились к мемуарам как к абсолютно достоверным документам, которым можно доверять абсолютно. А для этого – минимум расхождений у самого Владимира и его приближённых и конечно же – максимум правды.
Даже какие-то нелицеприятные для них вещи описывались достаточно честно. Ну… почти. Там – слегка недосказал, здесь – написал о том, что пришлось принимать неприятное решение в условии дефицита информации или прямого обмана… И пожалуйста – мемуары становятся Главным Историческим Документом. По крайней мере – на это надеялся попаданец, прекрасно помнивший, насколько избирательно подходят историки к интерпретации фактов. Проще говоря «Кто девушку обедает, тот её и танцует».
Проблема же заключалась в местных литературных традициях, требующих изрядной велеречивости, словоблудия, наукообразных слов и философских рассуждениях. Выглядело это порой забавно: описание боя от нормального такого рубаки с четверть вековым стажем и тут же – вставка про виденное недавно стадо овечек (ах, как они напомнили мне босоногое детство!), после чего следовало несколько абзацев (это в лучшем случае) про это самое детство в идиллически-пасторальных тонах и философская вставка о бренности бытия. И это здесь считалось едва ли не лёгкой литературой… Образчики «серьёзной» начисто «ломали» мозг.
Вот и получается – «литературным неграм» дали общий сюжет, дали какую-то канву, а вот отучить их от подобных вставок и велеречивости пока не удавалось. Можно было бы плюнуть и оставить как есть, но Владимиру хотелось максимальной аутентичности документов. Так, чтобы историки могли сказать «Да, писал сам Померанский, разве что секретари правили» – важно для достоверности информации.
В середине сентября пришлось проинспектировать Хорватию. Очередная ссора с венграми из-за пограничных территорий грозила перерасти в войну. Венгры «закусили удила» после отделения от империи Габсбургов и принялись весьма бурно «восстанавливать исконные земли».
Выглядело это примерно так:
«– Семьсот лет назад копыта наших коней топтали эту землю, а значит – она наша…
– Хорватия во времена Габсбургов была по сути частью Венгрии, а значит – она тоже наша…»
В общем – всё было «нашим»[34] – и претензии были соответствующие.
Миклош Пальфи фон Эрдёд, недавно умастивший упитанное седалище на венгерский трон, отличался высокой степенью паранойи и подлостью характера. Пальфи посадили своего представителя на трон не благодаря военным и гражданским заслугам, а скорее вопреки им. Во время смуты они отошли в сторонку и как выяснилось – не просто так. Всё это время они интриговали, подкупали, убивали… И когда пришло время выбирать короля, оказалось, что выбирать-то, по сути – не из кого. Выбрали Миклоша, но не все с этим согласились и на доброй половине Венгрии его власть не признали.
По видимому, именно ради признания он и полез в авантюру, захватив земли, принадлежащие Хорватии. И… зная о его склонности к интриганству, спину себе Миклош как-то прикрыл. Учитывая, что разведка не донесла Померанскому о каких-то серьёзных контактах с французами или англичанами, можно было сделать два вывода. Первое – разведка прохлопала контакты. Второе – Пальфи готовят какую-то подлость с… ядами, пожалуй. Вариант с «на авось» Владимир даже рассматривать не стал.
Встречаться с самим императором венгерский король отказался…
– И чем мотивировал?
– Да собственно, ничем, – флегматично ответил сидящий на кресле Юрген, которому слуга растирал больную ногу какой-то вонючей мазью – отношения между вассалом и императором и раньше были весьма дружеские, ну а после того, как Людмила вышла замуж за единственного сына фон Бо… Что уж тут – родня, причём близкая.
– Разговоров-то много было – дескать, он желает говорить с королём Хорватии, а не с его отцом, да приглашает того к себе в замок…
– Яд?
– Не факт, не факт… Пальфи – они такие… разносторонние. Подложат девицу из своего рода – и потом либо жениться и роднится, а там по родственному… Ну это так, навскидку. Тут самое главное – они тебя уже вычеркнули из живых. Доказательств нет, но такие… интонации проскальзывали.
Чутью фон Бо попаданец верил – развито оно было практически на уровне эмпатии самого Владимира.
– Что это может быть? – Начал он рассуждать вслух, – сами бы они вряд успели найти ко мне подходы. А вот найти подходы к тем, у кого есть подходы на меня… Возможно. Габсбурги ненавидят меня люто, да французы показали, что особо не стесняются с коронованными особами, да англичане… союзники хреновы. Были и от них звоночки, были… Что посоветуешь?
– Переезд, – лаконично ответил «Штирлиц», – возьми совсем небольшую свиту из тех, кому ты полностью доверяешь, да съезди… ну хоть в Петербург, что ли. Или в резиденцию из тех, что позахолустней. А я пока с Траубом пошевелю вражескую агентуру – авось выдадут себя хоть как-то.
Переезд переездом, но и спускать венграм захват хорватских областей нельзя. Но и драться особо не хочется. Точнее, не хочется враждовать со всеми венграми. А если…
– Юрген, у нас контакты с противниками Миклоша есть?
– Как не быть, – оживился тот, поняв всю подоплёку, – есть, но они так… Рыхлые, друг с другом договориться не могут.
– А нам и не надо. На время смогут разногласия унять? Вот… Так что войска мы отправляем именно ради того, чтобы помочь им. Ну а спорные области – это так, вторично. Примерно так…
«– Миклош дурак и негодяй, сперва грубо отобрал у Хорватии, а значит – у всего Померанского Дома, земли, а потом ещё и оскорбил, показав венгров редкими невежами». Потянешь?
– Нуу, в общем – да. Совсем уж гладко не выйдет, но основную долю недовольства за потери хорватских областей Венгрии перенаправить на Пальфи смогу.
– Ну вот и ладушки, – довольно подытожил император, – а я наверное съезжу в Петербург. Несколько лет не был, надо контакты обновить. Да! Ты подготовь наших купцов из тех, что Россией дела имеют. Я, пока там буду, кое-какие вопросы смогу порешать.
Известия из Парижа пришли буквально перед отплытием в Петербург. Дав измученному бойцу кошель с золотыми, Рюген коротко приказал лакеям:
– Отмыть наскоро, покормить чем-то лёгким, да уложить спать.
Сам тем временем вскрыл пакет и пробежал глазами. Известия были… сильными – в Париже всё-таки свергли короля. Свергли по-настоящему – Людовик теперь считался «гражданином Бурбоном» и содержался под охраной в одном из маленьких дворцов около столицы.
Что характерно – желающих сражаться за него не нашлось.
– Ну совсем как Николашка, – хмыкнул попаданец и продолжил читать. Немногочисленные сторонники вроде как собирались что-то делать, но степень серьёзности их намерений была пока не ясна – то ли пойдут «В наш последний и решающий бой», то ли постучат кулачками по груди и разойдутся со словами «всё пропало».
В самой же столице Франции заседал сейчас Революционный Комитет, действующий откровенно популистскими методами. Во всяком случае, зачем было сносить Бастилию, Померанский так и не понял – это уже давно был не «символ режима и политическая тюрьма», а скорее музейная достопримечательность. Во всяком случае, узник в ней содержался всего один, а саму крепость планировали сделать музеем Средневекового Парижа. Ещё Революционный Комитет обнародовал списки агентов полиции и спецслужб… Ну это ни в какие ворота! Хотя… Что-то такое Владимир помнил и во время революции 1917[35]… Ещё непрерывно… В самом деле непрерывно – посменно – заседал Революционный Суд, расследующий деятельность Бурбонов на французском троне. Ну а заодно – «неправильных» аристократов. Были и правильные – среди революционеров хватало высшей аристократии[36]…
Революция была откровенно опереточной, но… Они и в двадцать первом веке чаще всего именно такие: с обвинением противника во всех смертных грехах, с трагическим изломом рук, с Молодыми Героями (желательно мёртвыми), с театральными постановками – где в главных ролях «Разгневанные Граждане», с провокациями.
Именно так и «раскачивают» толпу, заставляя людей делать непривычные вещи: шаг – и благонамеренный обыватель отправляется на митинг «посмотреть», второй – и он принимает участие в демонстрации, третий – демонстрация оказывается несанкционированной, четвёртый… пятый… И вот он уже стреляет из мушкета по солдатам короля – своим соплеменникам. Это как секс с девственницей – предложи ей «прыгнуть в койку» – и почти наверняка дело закончится пощёчиной, даже если сама девица ищет себе мужчину. А вот вежливое знакомство, свидание, цветы…
Усмехнувшись необычной аллегории, пришедшей в голову, Грифич продолжил читать. Французы, несмотря на все неприятности, ещё до Революции сумели подкинуть своеобразную «бомбу-вонючку» англичанам – собрали несколько кораблей отмороженных революционеров-интернационалистов – из тех, что не принадлежали англичанам со всеми потрохами – и отправили в английские колонии, где вялотекущая Гражданская Война постепенно превращалась в нечто вполне серьёзное. Ну а один из агентов Венедии помимо сравнительно немногочисленных революционеров-интернационалистов-добровольцев, выпихнул в «командировку» максимально большее количество людей, которые испытывали личную неприязнь к Англии. Вроде бы и не слишком много – в общей сложности французский «десант» насчитывает чуть более пятисот человек.
Не самая большая цифра, но на американском континенте и белого населения было пока всего ничего. Тем более – людей с военным опытом. Учитывая, что среди восставших жителей Колоний практически не было людей с реальным боевым опытом… Хотя… Вспомнить эмигрантов из Германских земель… А тут ещё Франция дала американцам своеобразный кадровый резерв офицеров и сержантов. Гм… Учитывая, что в Колониях и без того весьма высок процент французов[37], может получится достаточно интересно…
