Василий Московский
Сказки далёкого будущего
Фамулусу стало стыдно и мерзко за себя. За свою слабость.
– Брат Фамулус! – во взгляде Вейл читалась поддержка, сострадание, понимание, – Ни тебе, ни кому бы то ни было ещё из вас, не стоит себя клясть и корить. С нами со всеми было бы то же самое. Противостоять таким демонам могут только высшие Инквизиторы и Экклессиархи. До которых нам всем ещё расти и расти. И не факт, что дорастём.
Повисло молчание.
– Значит, этот мир для нас закрыт, – тихо сказала Вейл. – А жаль.
– Пока что, – ответил Фамулус. Он помолчал и с лёгкой усмешкой добавил: – Такова, значит, цена мечты?
– Я тебя умоляю, брат! – скривилась Вейл. – Разве это мечта? Мечту создают своими руками. Мечта движет вперёд, а не тянет назад. По мне так то, что предлагала эта вампирша – это кошмар, а не мечта! Ад, самый настоящий! Бегство от жизни, от самих себя. Арквилейцы не захотели принимать мир таким, какой он есть, захотели получить всё и сразу. И пошли за иллюзией, принеся в жертву себя самих. Кем они стали? Да не более, чем пищей для ненасытной утробы хищной твари! По-моему, это ужасная судьба.
Они снова помолчали.
– Что решишь, брат Фамулус? – спросила Вейл, пристально взглянув на инквизитора.
– Что говорить об Арквилее? – приподнял бровь Фамулус. – Правду, конечно. Конечно, это не аванпост инфернальных сил, но зараза, которая может прийти оттуда, пострашнее будет. Мы же всегда хотим всего и сразу. Часто жалеем о том, что жизнь нельзя отмотать назад. Легче закопаться в прошлое, чем идти вперёд. А для нас это неприемлемо. Для нас путь назад – это смерть.
– Так ты будешь выступать за его Очищение? Подпишешь приказ о применении Пламени Гнева?
– Нет.
– Почему?
– Потому что, тем не менее, он может многому научить и многое дать, – мрачно сказал инквизитор. – Но не сейчас.
Дальше они молчали.
Корабль упрямо прокладывал свой путь сквозь бездну бесконечного космоса. Домой.
[1] Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня.
Доброй Охоты
– Ну что, решили активно отдохнуть, мистер Грэй? – улыбнулся управляющий.
–Ага! В кои-то веки, отпуск! Вот, решил, с женой на этот раз съездить! – миллиардер с едва заметной сединой на висках, гладко выбритый, с блеском в глазах, который свидетельствовал о том, что мужчина с утра принял для храбрости, белозубо улыбался в ответ. Он оправил камуфлированную куртку и вновь положил крупные ладони в беспалых перчатках на гладкую кожу руля. Холеные, после маникюра, пальцы постукивали по "баранке", пока управляющий проверял документы – разрешение на оружие, на охоту и пропуск. – Хочу тряхнуть стариной, косточки размять. Да и развеяться после рутины не мешает. А то сплошные совещания, отчеты, доклады…
– Не страшно с женой? – он подбородком указал на спутницу миллиардера, – Дама все-таки, а здесь – дикие земли!
– Не страшно! – мистер Грэй бросил по-хозяйски нежный взгляд на смазливую блондинку, сидящую у него на пассажирском сидении лэнд ровера. Камуфляж ей шел явно меньше, чем мини-бикини, или вечернее платье. Но, вид у дамочки был решительный, и юная хищница, лет на двадцать моложе своего мужа, явно жаждала крови. – Анастейша давно просила меня свозить в какое-нибудь экзотическое место на экзотический отдых.
– Скучно же на пляже валяться! – выпятила губки девушка, осматривая накрашенные ногти, – Мне хочется чего-нибудь новенького и запоминающегося!
Управляющий хмыкнул и протянул Грэю документы.
– Уверен, вы получите массу удовольствия и приятных впечатлений, – услужливо ответствовал он. – Все в порядке, мистер Грэй. Вот вам пропуск – езжайте на КПП, вас там пропустят. Нужен ли проводник?
– Нет, спасибо, – сказал Грэй. – Я сам справлюсь.
– Тогда, счастливой охоты!
– Благодарю!
Зона Диких Земель встретила богатую пару тишиной, разлитой по окрестностям. Шины лэнд ровера шуршали по неухоженной проселочной дороге, поросшей диким кустарником. Над головой угрюмо нависали вышки ЛЭП с оборванными проводами. Вдалеке синел дикий лес.
Со времен Второй Великой Депрессии и Последней Войны в этих землях почти никто не жил. За исключением неудачников, которые не смогли встроиться в Новый Порядок. При мысли о них, у Грэя возникали смешанные чувства брезгливости и презрительной жалости. После войны всем было трудно. Но, одни использовали любые шансы, работали не покладая рук, вертелись, как могли. Искали связи, боролись. Да, порой, шли по головам, но жить-то надо! И, как он, Найджел Грэй, сумели вырваться на место под солнцем. А другие предпочли ничего не делать и прозябать в полуживотном состоянии. Это их выбор. Это их путь. И пусть, теперь они расплачиваются за него. Они сами выбрали место на нижних ярусах пищевой пирамиды. Новое мировое правительство привозит, иногда, в Зону гуманитарную помощь. И, поскольку, местным оборванцам платить за нее нечем, и предложить взамен они ничего не могут, пусть, платят натурой и развлекают нормальных людей, как могут.
– Вон там! – Анастейша указала пальчиком вперед.
Грэй присмотрелся. Точно! Три фигурки. Крупная, поменьше, и совсем маленькая!
Миллиардер хищно усмехнулся. Начало неплохое. Целый выводок. Вероятно, вышли в лес, в поисках пищи. Но совершили ошибку, забыв о хищниках!
– Доставай карабин, детка! Помнишь, как я учил тебя стрелять?
Анастейша очаровательно улыбнулась и достала из-за спины кресла оружие с блестящим черным стволом и новейшим оптическим прицелом.
– Бить насмерть, или одного ранить? – спросила она своим тонким, нежным голосом.
– Как хочешь, любимая, – нежно ответил Грэй. – Они все твои.
Миллиардер ударил по газам, а его супруга высунулась в специально оборудованный люк, готовясь стрелять.
Одна из черных фигурок настороженно вскинула голову, остановила остальных.
Отец семейства, его сука и щенок. В последний раз охота за такими доставила массу удовольствия! Конечно, пришлось за ними побегать, но оно того стоило. В конце, правда, добыча умоляла забрать только его жизнь, и пощадить его суку и щенка, скулила, цеплялась окровавленными лапами за новую форму… Грэю нравилось, когда добыча хоть как-то сопротивляется, а тут…жалкое зрелище было. Добил он этого хлюпика безо всякого сожаления. А суку и щенка оставил Анастейше. И его девочка не подвела. Правда, рука дрогнула, когда она дорезала скулящего щенка – но она же женщина, а женщинам позволительна некоторая слабость.
Анастейша выстрелила! Промах!
Добыча оказалась не так проста, как казалось. В стекло что-то ударило, оставив паутинку трещин. Проклятье! Да они стреляют!
Грэй ощутил, как в нем закипела ярость – твари смеют так сопротивляться. Но ничего, рано или поздно, они попадутся им в руки. Тогда, пусть не рассчитывают на легкую смерть!
Он сильнее дал по газам. Лэнд ровер затрясло по кочкам.
А добыча быстро и умело скрылась в лесу.
Грэй выругался.
Машину пришлось оставить на опушке. По лесу за добычей не проедешь.
Осмотревшись, Грэй презрительно хохотнул:
– Смотри, дорогая, они даже следы не подумали скрыть!
– Страшно же, – расплылась в хищной улыбке девушка, сжимая карабин.
– Ну так не будем мучить добычу неопределенностью, – улыбнулся Грэй.
И они поспешили в лес, следуя по следу примятого кустарника и обломанных веток.
Шок от удара прошел, и Грэй увидел лежащую рядом Анастэйшу. Она лежала ничком, в грязи, пронзенная кольями, острия которых торчали у нее из спины. Голубые глаза остеклянели, между раскрытых накрашенных губ, поблескивали жемчужные зубки, покрытые кровавыми разводами как новомодным лаком, и под щекой ее уже собралась небольшая темная маслянистая лужица.
Как такое могло быть?! Эти твари что, завели их в ловушку?!
Этого не могло быть! Добыча не может сопротивляться! Добыча не должна сопротивляться! И, уж конечно, не может победить!
Однако, похоже, добыча победила, и хищник оказался отданным на милость ей.
Грэй попробовал встать. Ноги пронзила чудовищная боль. Проклятье! Открытый перелом!
Миллиардер завыл и рухнул наземь.
Легкий шорох. На миллиардера упала тень, заслонившая лучи солнца, льющиеся сквозь ветви.
Он встал над ним – не жалкий оборванец, нет, – это был рослый, худощавый мужчина в армейской бандане, в камуфляже. Худое, суровое лицо покрывала трехдневная щетина. В крепких руках он сжимал топор. Но самым страшным в нем были глаза. Нет, в них не было злобы, или ярости. Просто, спокойная, холодная, ровно горящая ненависть.
– Послушай, – прохрипел Грэй, – я понимаю тебя! Но давай как-нибудь договоримся!
Мужчина стоял над ним и спокойно ненавидя смотрел ему в глаза. За ним, прижимая к себе ребенка стояла молодая женщина, так же в армейской форме, с убранными под бандану волосами. В ее глазах, синих, как осколки льда, так же угадывалась холодная ненависть.
– Ты же знаешь правила игры, – бормотал Грэй. – Есть хищники, есть добыча. Добыча – те, кто оказался внизу пищевой цепи, кто не приспособился! Все честно! Но ты победил, ты показал, что такой же хищник! Я могу помочь тебе! Я дам тебе денег! Много денег! Ты устроишься! Да хоть бы и проводником! И семью устроишь! Я помогу! Я думаю, это честная сделка! Это шанс! Что скажешь?
На мгновение, Грэю показалось, что в глазах мужчины блеснул интерес.
– Да, ты прав, я знаю правила, – ответил он.
Грэй облегченно вздохнул.
– И по правилам, хищник не договаривается с жертвой.
Грэй не успел ничего сказать – только с шумом втянул воздух, когда мужчина замахнулся и обрушил топор ему на голову.
– Тише, тише! Все кончилось! Мама и папа с тобой! – успокаивал он сына, когда тот бросился ему на руки, судорожно обнимая его шею и дрожа всем телом.
– Что теперь? – спросила жена, собрав оружие и патроны с тел.
– Придут новые, – ответил он, обнимая сына. – Мы должны быть готовы. Для этого нашему ополчению нужно оружие, как у них, и машины. Пора прекращать прятаться и самим выходить на охоту.
– Рано или поздно они пришлют сюда войска, – задумчиво проговорила жена.
– К тому времени мы уже будем готовы, – тихо отозвался муж. – Пойдем, надо отогнать в деревню их машину. Мастера сделают из нее броневик.
С этими словами, он зашагал к опушке.
Его жена и сын скоро последовали за ним, оставляя за спиной трупы миллиардера и его жены.
Левиафан
Небо было таким же серым и безжизненным, как и расстилающееся под ним море. Холодные волны, будто судороги умирающего чудовища, скребли серый песок пляжа, обдуваемого ледяным ветром, бросали горьковатые брызги, сорванные ледяными пальцами ветра в худощавое лицо стоящего на берегу человека. Человека, затянутого в камуфляж, в рыбацкой шапочке на темных, взлохмаченных волосах, напряженно всматривающегося в серую даль, туда, где воды сливались с тяжёлой твердью небесной.
Человека звали Альбатрос, и его душа рвалась туда, где небо и воды сливались воедино, где заканчивалась та узкая полоска, что принадлежала человеку и начиналась мертвенная, полная немой угрозы глубина.
Альбатрос оправил на плече тяжелый гарпун со свернутым приложенным к нему канатом, взял китобойные снасти, и зашагал к оставленной у берега моторной лодке – единственной, какая была в рыболовецкой деревне, прижавшейся к изгибу морского побережья, точно прокаженный к церковной ступеньке.
Сегодня он решился.
Решился заплыть дальше, чем когда-либо. Дальше, чем позволяли себе другие рыбаки с их парусными лодками – мотор был настоящей роскошью в мире после Великой Скорби.
Многие звали его одержимым. И отчасти это было истиной. Потому что единственное, что по-настоящему влекло его в море был Левиафан. Чудище, что обитало в темных морских глубинах, там, далеко, в серой мгле, клубящейся жирными тучами, сквозь которые едва лился мертвенный солнечный свет, болезненно сверкающий на изгибах свинцовых безжизненных волн. Альбатроса не пугали гигантские акулы, медузы-убийцы и прочие твари, порожденные радиацией и смертоносными вирусами – для них у него были припасены топоры, клевцы и копья, смастеренные из штык-ножей. А против убийц с небес у него всегда были припасены каленые стрелы из мощных самострелов. Да они его и не волновали. Единственное, чем он жил, была мечта – убить Левиафана. Огромную тварь, обитавшую в бессветных глубинах. Тварь, о которой ходили легенды, рассказываемые долгими ночами у тусклого очага деревенского кабака. Тварь, что, по преданиям, должна была появиться на свет в Конце Времен, и которая станет пиром для праведных. Разве нельзя назвать праведниками переживших дыхание Великой Скорби? Разве не заслуживали они утоления голода на пиру Последних Времен? И именно он хотел быть тем, кто достанет вдоволь пиршественного блюда для голодных, умирающих людей.
– Постой! – торопливые шаги по песку. Хрипловатый голос, тонкий, похожий на пение скрипки деревенского менестреля.
– Я же просил, не приходить, – он попытался быть строгим, но с ней него это не получалось.
Он обернулся. Хмуро глянул на невысокую, худощавую женщину, закутанную в темное тряпье. Высокоскулое лицо было бледным. С него смотрели большие темно-синие глаза, а испод грубого платка выбивались каштановые пряди. В глазах плескалась неподдельная боль, тревога и безнадежность.
– А ты обещал, что оставишь свою блажь, – парировала женщина. – Ты обещал, что и думать забудешь о своей твари из глубин.
Мужчина потупил взор. Альбатрос почувствовал, как в груди шевельнулось жгучее чувство, которое всего на мгновение затмило мучительную одержимость. Но всего лишь на мгновение.
– Прости, Ира. Это оказалось выше моих сил. Я не хочу сойти с ума от того, что я не сделал то, что должен был.
– Кому должен? – голос женщины дрогнул. – А я для тебя ничего больше не значу? Хоть когда-нибудь значила?
Альбатрос виновато потупился.
– Я не могу иначе, – тихо сказал он. – Если я откажусь, я возненавижу себя и тебя.
Ира отшатнулась, будто от пощечины.
– Что если тебя унесет в океан? Что если ты не найдешь пути назад? Что если тебя сожрут акулы, или морские крыланы? Что если тебя утянет на дно твое чудище?
Альбатрос молчал. А Ира не ослабляла натиск.
– Ты хоть знаешь, где его искать и как убить? Ты уверен, что это чудовище не плод больного воображения пьяных рыбаков, дрожащих в ужасе от темных глубин океана?
Альбатрос молчал, потупив взгляд. Он не боялся морских тварей и темных глубин, таящих в себе лютую смерть. Но взгляда Иры, полного боли и упрека, полного любви, он боялся. Боялся, что увидит в нем отражение собственной вины и упреков самому себе. А это уничтожит его мечту, а с нею и его самого.
– Он есть, Ира. И я слышу ночами, как он глухо поет в морских глубинах. И эта песня зовет меня. Я сойду с ума, если не откликнусь на нее.
Женщина неотрывно смотрела на него, и по ее впалым щекам текли слезы.
– Неужели я для тебя значу меньше, чем полумифическая тварь?
– Ты все знаешь, Ира…
С этими словами, не дожидаясь ответа, он столкнул лодку в море. Резиновые высокие сапоги не пропускали влагу, но не уберегли от мертвящего жгучего холода безжизненных заражённых вод.
Он вскочил в лодку. И только собравшись заводить мотор, приготовившись не слушать протесты и угрозы, мольбы и упреки, он услышал то, что ожидал меньше всего, и то, что хлестнуло его сильнее и больнее, чем самый горький упрек. К горлу подкатил ком, а руки дрогнули, когда, сквозь жалобные всхлипы женщины он услышал:
– Я буду тебя ждать…
Сглотнув подкативший к горлу ком, он дернул за шнур, заведя мотор, и устремил взгляд вперед, в серую, свинцовую зыбь.
Лодка пошла вперед, разрезая темные волны.
В лицо бил едкий, холодный ветер, чей вой перекрывал хриплый рев мотора.
