Василий Московский
Сказки далёкого будущего
Последний Шанс
– Пожалуйста, постойте! Послушайте! Времени осталось совсем мало!
Он в отчаянии протягивал руки к проходящим мимо людям. Они шли мимо, так, будто его и не существовало вовсе. Он не винил их. Он понимал, что выглядит, мягко выражаясь, странно: растрёпанный, с горящими глазами, в странной, непохожей ни на кого, одежде. Для них он просто городской сумасшедший, которого накрыло обострение. Но они должны были знать!
Люди проходили мимо. Кто-то смотрел на него с нескрываемым презрением. Кто-то стыдливо прятал глаза. Кто-то смотрел с сочувствием.
Неужели они не понимают?! Не видят? Не слышат? Не чувствуют?
Да и откуда им? Когда-то, ведь, и он ничем не отличался от этих людей, и точно так же не обратил бы внимание на странного молодого человека в потёртой одежде, судорожно бормочущего что-то бессвязное и странное с навязчивом привкусом почти животного ужаса. Ведь, когда-то и он считал, что впереди вся жизнь, и будущее в его руках.
– Постойте! – он схватил проходящую мимо девушку за руку. – Скажите своим близким, друзьям и родным! Времени почти нет! Никакого “потом” не будет! Живите! Сделайте то, что для вас важно именно сейчас! Потому что другого шанса не будет! Жизнь может оборваться в любой момент! У всех нас! Ядерному взрыву плевать на все ваши мечты и чаяния! Цените то, что у Вас есть! Не откладывайте ничего! Потому что потом может быть только огненный шторм и смерть!
Девушка смотрела на него будто заворожённая. В её широко распахнутых тёмных глазах отчётливо читались испуг и непонимание.
– А ну, отвали! – удар в лицо опрокинул его на прогретый асфальт. Он застонал, обхватив лицо руками.
– Чтоб бомжара вонючий к моей девушке лез! – прозвучал злой мужской голос, – Протрезвей, урод! Пошли отсюда!
Он не выдержал: разрыдался. Разрыдался в голос, как ребёнок, от боли, ужаса, отчаяния и бессилия что-либо изменить.
Перед глазами проносилась его жизнь. Улыбка мамы. Перепачканные краской руки. Гордая улыбка отца. Запах малинового варенья в деревенском доме у бабушки. Мелодичный голос деда, звуки аккордеона. Тёплый вечер. Первые звёзды на глубокой синеве. Университет. Дерзкие мечты стать великим художником и нести в мир свет и красоту. Незабываемый взгляд синих глаз девушки, похитившей его сердце. Творчество и работа – мечта стать художником…
Тогда он тоже думал – всё потом, потом, успею.
А “потом” так и не случилось. Настал тот самый, страшный, день…
Солнце заливало улицы пьянящим теплом. Дул лёгкий, освежающий ветер. Люди спешили по своим делам. Он был беззаботен и полон счастья, хотя, тогда даже не подозревал об этом. Летняя нега оборвалась внезапно. Раскололась от воя сирены. Страшного, пронзительного, протяжного.
А потом был яркий свет. Режущий глаза. Жгучий. И ещё – что он успел уловить, – набухающий огненный гриб в поднебесье.
Всё…конец…
А, ведь, он так и не успел зайти к родителям. Не сказал девушке, что любит её. Не встретился с другом, как обещал – всё переносил встречу. Не зашёл проведать старенькую тётку, хотя уже давно собирался. И где-то в пыльном углу квартиры лежала картина – недовершённый труд, очень ему важный, но завершение которого он всё откладывал. Всё думал, потом, ещё придёт время…
И оно пришло… Безжалостно перечёркивая его жизнь и обрывая все нити.
Если бы он знал раньше!
Очнулся он посреди улицы.
Был тёплый, летний день. Солнце разбрызгивало блики по витринам магазинов, смеялось отблесками света и ласкового тепла. Дул тёплый, солнечный ветер, развевающий лёгкие платьица девушек, невидимыми ладошками гладя разгорячённую кожу, будто успокаивая. Шумела липовая аллея. Шумел город вокруг. И люди, занятые своими мыслями и заботами, своими огорчениями, неудачами, победами и счастьем. Они не знали… И каждый из них думал, что всё ещё впереди.
Отчаяние, безумная надежда и возбуждение охватили его. Надо предупредить всех! Надо дать знать! Рассказать о том, что видел он! Может, им будет не так горько, как ему тогда! А, может быть, он даст нужный импульс, который разойдётся по пространству-времени, и люди изменятся, страшное будущее удастся отменить и изменить! Так он и начал свою горячую проповедь, взывая к прохожим. Люди! Одумайтесь! Жизнь – не черновик и не зарисовка в блокноте! Никакого “потом” не будет! Живите сейчас, не откладывайте жизнь до лучших времён!
Но его не слушали. Кто-то откровенно крутил пальцем у виска. Кто-то смотрел с жалостью. Они не понимали…не слышали и не хотели слышать…
И, теперь, он лежал, свернувшись в комок, и плакал. Горько плакал от отчаяния и бессилия.
А, может быть, он и вправду сумасшедший? Может, привиделось ему всё?
– Гражданин, вам помочь? – добрый, нежный девичий голос над ним.
Он поднял глаза и увидел миниатюрную, тоненькую, голубоглазую и светловолосую девушку в платьице в цветочек. Рядом с ней стоял худой молодой человек в бежевой рубашке с короткими рукавами и белых парусиновых брюках. Тоже смотрел с состраданием. А он будто бы смотрелся в зеркало, и видел в нём отражение собственной жизни, какой она могла бы быть. Девушка была точной копией той, которую он так любил. И парень…ах, он помнил…тот же кареглазый шатен с мечтательным взглядом…каким он был когда-то…
– Спасибо, ребята. – всхлипнул он. – Я просто, очень устал.
– Вам есть, куда идти? Скорую вызвать? – девушка помогла своему молодому человеку поднять его. Руки у неё были нежные, но сильные. – У вас кровь…
– Не нужно, спасибо, ребята, – он улыбнулся сквозь слёзы. – Не волнуйтесь. Я тут на лавочке посижу. И всё пройдёт.
Пара помогла ему добрести до лавочки в тени под липой.
– Спасибо, ребята, – поблагодарил он, когда сел. И добавил, осторожно, но настойчиво, чтобы хоть как-то дать им знать. – Помните одну очень важную вещь! Берегите друг друга. Цените то, что у вас есть. И никогда не откладывайте то, что можете и хотите сделать. Берегите и наслаждайтесь каждый мгновением, близкими, жизнью. Нет ничего досаднее, чем упустить что-то очень важное, решив, что жизнь можно перепрожить. Перепрожить жизнь нельзя. Любите и цените друг друга и мир вокруг. Тогда и жалеть ни о чём не придётся. Поверьте, я знаю, о чём говорю…
Парень и девушка переглянулись. Он боялся, что и эти прекрасные молодые люди сочтут его сумасшедшим, или пьяницей в белой горячке. Но, нет… В их взгляде не было и тени сомнения, недоверия, брезгливости, или разочарования. Они серьёзно смотрели на него и внимательно слушали.
Тогда, девушка сказала:
– Спасибо вам!
И, убедившись, что ему лучше, пара ушла, рука об руку.
Проводив их взглядом, он устало облокотился на спинку скамейки.
Над головой шелестели липы. Перед ним дети играли в салки. Он закрыл глаза и с наслаждением подставил лицо ветру, растворившись в шуме городской суеты, шёпоте ветра и детском смехе.
Может быть, ещё не всё потеряно?
Рыцари Ядерного Грааля
– Интересно, а сколько ещё продлится ночь?
– Что за дебильный вопрос?! – проворчал Следопыт, но, затем, смягчившись, вздохнул: – Высоколобые наши говорили, что около года… Долбанули-то люди друг друга знатно…
– Как думаешь…будет вообще рассвет?
– Етить-колотить! Тебе что, радиация мозг поправила? Хрень какую-то спрашиваешь! Лучше бы подумал о том, как затариться и до дома добраться, если буря не кончится!
За обшарпанной бетонной стеной глухо выло и грохотало. Будто бесновался сорвавшийся с цепи бешеный зверь.
– На этот раз мы отошли от Убежища дальше, чем обычно, и ещё не всё отыскали.
Чиж покачал головой. Находить припасы было все тяжелее. Окрестности вокруг бункера были уже давно обшарены сталкерами и вдоль и поперек. Теперь, чтобы найти еду, лекарства, оружие и топливо, приходилось уходить все дальше от убежища. Все дальше во тьму, окутывающую выжженную землю и руины, над которыми завывал горький, пропахший гарью и пеплом ветер. Никто не знал, что таили в себе изрытые взрывами и изъеденные пожарами руины бывшего мегаполиса. Сталкера, вернувшиеся с охоты рассказывали всякое. Говорили о чудовищах, рыскающих в лабиринтах разрушенных зданий и затаившихся в заполненных отравленной водой ямах. Или о местах, где сходит с ума пространство и время, а тени былого обретают плоть и пытаются затянуть в свои омуты живых. Или о других людях… Голодных, озлобленных, испуганных, или помешанных. Никогда не знаешь, что ждёт тебя при внезапной встрече с себе подобным в непроглядной мгле мёртвого города. Тебе могут протянуть руку помощи, если ты нуждаешься. С тобой могут обменяться добычей. Тебя могут попытаться убить за эту добычу. А может…ты и сам покажешься более ценной добычей. И этим рассказам Чиж верил больше, чем байкам об аномалиях и мутантах, рыскающих в беспросветной мгле города-призрака.
Следопыт, кстати, лучший сталкер Убежища, именно на людей и напоролся. И именно люди – бешеная толпа голодных обезображенных безумцев, – разорвала компаньона Следопыта, Коршуна. Тот успел затолкать ещё молодого тогда Следопыта за железную дверь подвала, а сам увёл преследователей подальше от молодого компаньона и в последний момент взорвал связку гранат. С тех пор Следопыт и работает один. И Чижа брать в попутчики, по-началу, не хотел. Да, видимо, одиночество не тетка, да и Следопыт со временем не молодел…
За стеной по-прежнему бушевала буря. Следопыт с досадой пнул кусок отколовшейся плитки и плюхнулся на пол рядом с Чижом.
– Видно, застряли мы тут, – голос сталкера звучал глухо из-за противогаза. – Чё тут с фоном? Проверь ещё раз?
Чиж глянул на счётчик Гейгера.
– В порядке.
– Уххххх, – Следопыт снял противогаз. Поставленный на пол фонарик осветил худое лицо с благородными чертами и орлиным носом, точёное, иссеченное морщинами. – Упарился.
Чиж последовал примеру товарища. Почувствовать прохладу на лице, пусть и отдающую пылью и горечью, было истинным наслаждением.
– Ну, – нарушил молчание Следопыт, – расскажи что в последней книге вычитал.
Эта самая последняя книга была подарком на "днюху" Чижу от Следопыта. Как говаривал Следопыт, не каждому дано так долго выдержать его "пробежки", да ещё и ворчание, а Чиж держался молодцом. Но, Чиж-то знал, что старому сталкеру, на самом деле, очень не хватало человеческого общения. Семьи… А это понимание делало подарок вдвойне ценным.
И Чиж прочитал, что запомнилось:
Перепутал карты я пасьянса,
Ключ иссяк, и русло пусто ныне.
Взор пленён садами Иль-де-Франса,
А душа тоскует по пустыне.
Бродит осень парками Версаля,
Вся закатным заревом объята…
Мне же снятся рыцари Грааля
На скалах суровых Монсальвата.
Мне, Париж, желанна и знакома
Власть забвенья, хмель твоей отравы!
Ах! В душе – пустыня Меганома,
Зной, и камни, и сухие травы…
– Ого, Волошин?
– Угу…
– Я тоже его любил очень. Особенно одну его поэму…как же ее? Вот, склероз! Ну, ту, где он историю человечества осмысливает…
– Путями Каина? Трагедия материальной культуры?
– Во-во! Она самая! Как раз в ней он и предупреждал, что бездумный прогресс нас и погубит…все наши навороты и примочки, в конце-концов нас и уничтожат, если мы не преодолеем свои же страстишки, жадность и жажду власти…
Повисло молчание. Было слышно, как ревёт ветер, точно толпа голодных дикарей. И Чиж, вдруг, поймал себя на том, испытывает какое-то извращённое ощущение тишины и покоя. То, что можно было бы даже назвать уютом. Как будто сын ненастным вечером, сидит на теплой кухне с отцом и беседует о том, о сем.
А Следопыт, тем временем, продолжал.
– И, ведь, как в воду глядел! Чиж, вот, сам подумай, ну чего нам не хватало? Почти все болезни лечили, жратвы на всех хватало, жили в тепле со всеми удобствами. И машины все за нас делали. И в космос мы летали! А теперь что? Жмемся по бункерам да подыхаем от болезней, голода и радиации!
– Может, именно потому, что слишком уж безопасно жили? Или кто-то решил, что ему больше всех нужно?
Следопыт замолчал, задумчиво пожал плечами:
– Хрен его знает…
– А как думаешь, можно ли все возродить?
Следопыт бросил на Чижа быстрый взгляд. Хотел было что-то проворчать, да, видимо, смягчился и передумал.
– Может, и можно, – он снова пожал плечами. – Да нужно ли? Где гарантии, что мы снова не скатимся в мясорубки войн, как только восстановимся? Вот, сейчас никто не помнит, из-за чего Последняя война началась. Что нам надо было делить? Кто кому и чем насолил? Не проще ли было вместе все порешать? И не пытаться спихнуть ближнего своего с обламывающегося сука? Ты правильно сказал: кто-то решил, что он круче всех, и ему больше всех надо. А остальные перебьются.
Старый сталкер помолчал. И добавил:
– Думаешь хоть что-то поменялось?
Чиж задумался:
– Может, всё-таки, поменялось?
Сталкер понимающе усмехнулся:
– Ну, да, конечно, хочется верить, ага, – несмотря на улыбку, глаза Следопыта были злы и печальны, – Мне тоже! Мне тоже, парень.
Он снова замолчал, будто бы погрузившись в воспоминания.
– Только, что мы с тобой реально видели? – в голосе сталкера звучал металл и разочарование. – Видели, что даже сейчас мы готовы вцепиться друг другу в глотки. Сталкеры на поверхности гибнут, но не из-за того, что радиации хлебнули, или ещё какой заразы. Не из-за того, что шею себе в темноте случайно свернули, или напоролись на оставшийся с войны подарок, нет. Сталкеры гибнут от пуль, гранат и ножей своих же коллег, только из другого бункера. И все это из-за лишней банки тушёнки, или пачки аспирина. Все как раньше, только масштаб другой. Казалось бы, ну все в жопе. Ну объединили бы силы, помогали бы друг другу вылезать из этого дерьма. Так нет же, продолжаем грызть друг другу глотки, скакать на граблях, раз за разом расшибая себе лобешник.
Чиж несмело ответил:
– Но бывает же, и сталкерские группы, и люди из разных убежищ объединяются и помогают друг другу.
– Ну, бывает. Но очень редко.
– А ещё, я слышал, что где-то на севере люди объединились. Вроде как даже единым государством себя провозгласили несколько убежищ. Говорят, они даже на поверхность чаще выходят. Строят укрепления. Обеззараживают дома и восстанавливают разрушенное.
Следопыт протяжно скептически усмехнулся.
– Да, да, да, раз пятнадцать!
– А во главе у них какой-то учёный военный. И очень умный и мудрый.
– Ага, ну да, знаем! – фыркнул Следопыт, – А, галвное, добрый такой, что прям не вождь, а отец родной.
– А что?
– Да то, что дядьку Семёныча меньше слушай! Он тебе и не такого расскажет… О! Буря, кажись, кончилась. Стихает. Ну, пошли, дружок, у нас ещё дела.
И Следопыт надел противогаз и подобрал фонарь.***
– Ну что там? – нетерпеливо спросил Чиж.
– Пока не вижу, – ответил Следопыт, вглядываясь во тьму сквозь прибор ночного видения.
– Так, может, показалось? – несмело поинтересовался Чиж.
– Чуйка меня ещё ни разу не подводила, – ответил Следопыт, и назидательно добавил: – И тебе советую к ней почаще прислушиваться…Ага!
– Что? – встрепенулся Чиж.
– По ходу, проблемы у нас, и большие, – упавшим голосом ответил Следопыт.
– Поясни?
– Чёрные Сталкеры…дюжины две…едрить твою за ногу! Только этих выродков нам тут и не хватало!
Чиж похолодел. Он многое слышал о Чёрных Сталкерах. И всё, что он слышал, было связано с похищениями людей, работорговлей, а то и просто убийствами ради удовольствия. Причём, убийствами с чудовищной жестокостью. Взять, хотя бы, историю о Мёртвом Бункере, которую частенько можно услышать от старых сталкеров за общим ужином, когда пламя свечи отбрасывает причудливые тени на бетонные стены. Его обнаружили пару лет назад. Это убежище было небогатым, брать там было особо нечего. Его и обнаружили-то случайно. Но, то, что отыскали сталкеры, повергло в ужас даже бывалых следопытов. Забрызганные кровью стены…отрезанные конечности и головы мужчин, женщин и даже детей… Эта история леденила душу даже тех, кто этого не видел, а Борис Петрович, начальник бункера, где жил Чиж, даже приказал усилить охрану на входе. Эта новость ясно дала понять, что Чёрные Сталкеры – это не люди. Это выродки, которых надо убивать. И живым им лучше не попадаться.
– Да они не одни! – воскликнул Следопыт. – Твою ж…! По ходу, там пленные. И, похоже, это бабы и дети.
Чиж выругался.
– Бабы им, понятно, зачем, – глухо проговорил он. – Но дети-то, дети им нахрена?!
Следопыт хранил тяжёлое молчание. И оно было страшнее любого ответа. Чиж за свою недолгую жизнь тоже успел повидать многое. Но, похоже, он ещё не настолько закалился, чтобы ко всему привыкнуть.
– Лучше бы их просто перебили, – холодно проговорил старый сталкер.
Чижа замутило. Внутри что-то натянулось гитраной струной. Всё это было неправильно! Неправильно! Надо вмешаться! Но что они со Следопытом могли сделать? Да, теоретически можно было бы сыграть на внезапности и попробовать отбить пленных. Но, тогда, они потеряют драгоценное время. А то и погибнут сами. Кто тогда доставит в бункер лекарства, еду, оружие? Как же, тогда, их женщины и дети? Как же их раненые и больные? Как же все те, кто доверился им?
Даже если у них получится отбить пленников, что тогда? Бросить их в ледяной тьме ядерной ночи, мол, мы своё дело сделали, а дальше вы как-нибудь сами, так что ли? Не проще ли, тогда, сразу прибить? Или вести в бункер, когда там и так полно голодных ртов?
Чижу хотелось выть от бессилия и омерзительности стоявшего перед ним выбора.
А, вообще…сможет ли Чиж спокойно спать и есть, зная, что оставил на мучения двадцать невинных и беспомощных человек, когда у него была возможность помочь? Как он будет смотреть в глаза своим?
– Ну, что думаешь, малец? – Следопыт будто бы услышал его мысли.
Твою ж…!!! Ладно, пусть он будет мягкотелым идиотом, неженкой и слюнтяем, но бросить невинных на произвол судьбы он просто не мог:
– Нельзя их бросать, – твёрдо сказал он. – Заберём их с собой. И Борис Петровичу придумаем, что сказать. Только, тогда, нам придётся побегать в два раза больше и в четыре раза быстрее. Я знаю, Борис Петрович их примет. Он суровый, но и у него сердце не камень. Прорвёмся.
– Хм, а об Охотниках на Нечисть не думал? Может, они уже напали на след Чёрных, и не сейчас, так потом освободят рабов? А чёрные выродки получат по заслугам…
Или Чижу показалось, или в голосе Следопыта он, и впрямь, услышал одобрение.
И парень дал ответ, который, как ему казалось, ждал от него старый сталкер:
– А если не выследили? Если не найдут и не освободят? Что тогда? А мы, вот они, тут…
– Ага, то есть, классическое «кто, если не мы»?
Чиж коротко кивнул.
Следопыт усмехнулся:
– Что ж, не ошибся я в тебе, пацан.
Он передёрнул затвор автомата.
– Значит, так, – начал он, – вломим им с двух сторон. Ты дуй во-он туда, – сталкер указал на темнеющие развалины многоэтажки чуть к северу от стоянки Чёрных Сталкеров. – Вот тут как раз проёмы между развалинами и завалами, так до огневой точки и добежишь. А я зайду отсюда, слева. Там как раз металлолом покорёженный. Там и залягу. Ты горячку не пори – я сниму вот этих двух гавриков на возвышениях. Они самые опасные. А ты грохни вот тех двух, с ирокезами на шлемах. У них оружие мощнее. И, это, на месте не сиди. Дал очередь – меняй дислокацию. И так дальше. Пусть тоже думают, что нас не двое, а как минимум десяток. А если повезёт, то примут нас за Охотников, и тогда зассут и сдриснут сами. Они хорошо знают, что Охотники пленных не берут. А если и берут, то только, чтобы к стенке поставить. Ну что, готов?
Чиж кивнул.
– Ну, давай, ни пуха. Пошёл!
И Чиж, пригибаясь, нырнул в узкий проход между разрушенными стенами, стараясь двигаться быстро и бесшумно.
Благо ещё ветер был сильный, порывистый, и выл как стая голодных демонов…
