Василий Ионов
Вспышка: Схождение благодати
Господи, никогда не молилась, но до чего же страшно, он же чокнулся, на куски покромсает, идиот… АЙ! В грудь вонзается холодное, чувствую, как протыкает сердце, внутри все трепещет, ткани срастаются, выталкивают нож, не получается, больно-то как, в глазах туман, сквозь него на меня довольно смотрит этот урод, все силы идут на заживление сердца, как в черную дыру, ничего не выходит, неужели все, кости начинает ломить, я наверно снова старая, чувствую только холодную боль, пожалуйста…
Иван, не выдерживая уже это, смог вспомнить кто он и оторвать щупы от трупа, свалился на задницу и, опираясь о батарею спиной, перевел дух.
– Вот же мразь! – выдохнул Иван, ненависть к ублюдку разгоралась, как лесной пожар, голова была вся в огне от пережитого. На нетвердых ногах он кое-как поднялся, обошел Лушу, с которой практически прожил целую жизнь за те мгновения контакта… видимо, душ?
Прошелся до двери, а потом пожар разгорелся с новой силой и ему стало понятно – потушить его сможет только смерть урода. Вернулся, схватил нож побольше из кухонного гарнитура, побежал наверх.
Этот Михуил, наверное, из окна видел, как Луша упала на штырь, там козырек большой над входом, значит, это только с правой квартиры видно может быть, второй этаж, дверь не заперта, вперед, комната – пусто, комната – пусто, ванная, твою ж!!!
Его тут же и вывернуло на пол, расчлененное женское тело, лежащее в ванной в собственной крови – это, итак, перебор, а лежащие его части в раковине – ну просто какой-то ад!!!
Как он добрался домой, Иван уже не очень помнил.
Глава 5.
За месяц битья баклуш на даче Ярослав вконец озверел. Грядки переполоты, дрова переколоты, заборы поправлены. Краткие вылазки в город – единственная отдушина, благодаря которой он еще держал себя в руках.
За этот месяц городские службы умудрились-таки восстановить коммуникации, появилась и вода, и свет, и связь. Вроде все должно было нормализоваться, да только Ярослав не тешил себя излишними иллюзиями. А его вылазки только подтверждали шаткость позиций как городской власти, так и государства в целом. Подливали масла в огонь анархического развития истории и международные новости.
В Штатах тут и там появлялись то ли миссѝи, то ли пророки, за которыми охотно шла взбудораженная толпа. Волнения в Техасе, который, итак, постоянно ратовал за полную свою независимость, достигли пика своего развития, и на этой волне там объявился новый лидер Питер Долл. Он, умело подогревал недовольство малоэффективными действиями властей, ссылался на беспомощность перед постоянными погромами, все это транслируя через Youtube, собирая огромные митинги по всему штату, особенно крупные и регулярные в Остине. При этом Ярославу чудилось, что за теми же погромами сам Долл и стоит. На кадрах пожарищ было видно, что человеческими силами такое просто не устроить, высока вероятность использования суперов разных направленностей. Он представил, как если бы батя поучаствовал в таком шоу, аж передернуло, а если таких собрать с десяток – Хиросима с Нагасаки нервно курят в сторонке.
Если такое в сытой Америке, то что у нас будет, вон этот Сеня – да разве же не взбредет ему в голову, что он Бог на земле и все пред ним должны ниц падать, город точно захочет под себя подмять, а у него уже и небольшая армия есть. Да и другие горячие головы могут объявиться, а если смотреть в масштабах всей страны – все было плохо, а станет просто грандиозно хреново.
С другой стороны, оборзевших чинуш насадят на кукан, что не может не возбуждать злорадства с потиранием рук и «страшным» смехом у простого честного гражданина.
Из Индии и Китая поступали куцые объедки информации – там людям было не до политических игрищ, радиационный фон зашкаливал, восточные провинции Китая и северные штаты Индии – просто вымерли. На фоне этого остальные части стран захлестнули эпидемии и голод. И если про Китай еще можно было надеяться, что выкарабкается, то Индия похоже всей страной устремилась на реинкарнацию.
В Европе тоже не было сладко – внезапно восточный блок стран оказался резко недоволен проводимой политикой, опять же появлялись народные лидеры недовольных – это при том, что разрушения там были минимальны и устранены действительно очень оперативно.
Ярославу везде мерещилось участие суперов, ну или магов, как назвал их Яковлев. За этот месяц Ярослав мыслями постоянно возвращался к тому разговору, все чудилась ему какая-то прореха, незавершенность, будто упустил нечто очень важное.
От размышлений отвлек отец.
– А ну давай бак набери, а то напора почти нет, помидоры поливать надобно, сами они не вырастут!
– Да-да, – ответил сын, пошел набирать бак, зачем-то повторяя отцову фразу себе под нос – напор, поливать, сами не вырастут… напор, поливать, или вырастут, разовьются, эволюция, вода камень точит, Яковлев говорил частота сама поднималась, а тут был скачок! Точно!!!
В голове начали выстраиваться кирпичики теории: допустим некто из неизвестно откуда видит технологически развивающуюся цивилизацию, у которой плюсом есть потенциал эволюции мозга, у цивилизации в обозримом будущем появляются новые возможности, постепенно, она будет расти и развиваться, затем безусловно экспансия и еще более обширный обхват по территориям может привести к следующему скачку технологического и научного развития, ну как предположение. А ну как этому некто не нравится такой ход событий? Прямая атака – это затратно, лучше пусть аборигены сами себя уничтожат. Как это сделать, если знать про генерации мозга и законы его развития – внезапное изменение, замена эволюции революцией, уж что такое революция наша страна знает, до сих пор расхлебываем. Итак, производим воздействие, изменяем фоновую частоту, при чем возможно – это вполне себе временно и может пойти откат на прежние значения, если не ниже – закон маятника. Устоявшаяся система цивилизации выводится из равновесия, возникают центры сил в виде магических сообществ и магических тиранов, угнетение непричастных, потеря технологического пути – достаточно одного поколения, то бишь лет пятьдесят, да плюс, если подчистить источники научно-технической информации – вуаля! За полсотни лет возврат в средневековье. Загребай дураков голыми руками. Противодействие – сохранение технологий и науки? Да. Как? Да Брэдбери его знает!
Вода полилась через край бака, заплескав ноги.
***
Для Ивана этот месяц выдался насыщенным. После злополучного похода к Луше, его заклинило на личности Михуила, что повлекло за собой регулярное поисковое патрулирование и зачастую он именно что находил – приключения на собственный зад.
Неделя ушла на первичное освоение новых навыков, тут помогали тонны прочитанной фэнтези и гигабайты пройденных игровых карт всяких ведьмаков и другой бойни. Открыв возможность воздействия на окружающий как живой, так и неживой мир – Ивану требовалось прочувствовать, оценить глубину влияния, снизить затрачиваемую при этом собственную энергию. Длительность работы также оказывала серьезное влияние на организм, кипятильник в мозгу срабатывал как ограничивающий фактор, этакий предохранитель.
Посчитав себя вполне подготовленным к любым неожиданностям, но не забыв прихватить еще и нож побольше, в солнечное субботнее утро он вышел в первый свой рейд.
Естественным шагом в данном случае был опрос соседей, которые могли знать, где может обретаться убийца. Поэтому целью в этот день стал тот злополучный двор.
Тут особо ничего не изменилось, только на лавочке у соседнего подъезда появились бабули, значит жизнь налаживалась.
– Здравствуйте! – те в ответ закивали, – а не скажите, где бы мне Мишу найти с второго подъезда, капитан который?
Бабки загомонили, заохали, да и выдали всю подноготную на двинутого мента. Оказалось, что дня три назад, из-за нестерпимой вони в подъезде, какой-то местный Петрович заглянул к нему домой и нашел труп жены Михаила, побежал к участковому, понаехали полицейские, начали всех опрашивать – кто, что видел. Да и нашли мертвой Лукерью, царствие ей небесное, мученице. Вроде как по отпечаткам пальцев тут же и определили, что и жену свою и соседку бывший капитан-то и убил, а сам сбежал. Еще слышали, что тот в уме повредился на религиозной почве, и подался к каким-то проповедникам в центре, а сюда нос с тех пор не показывал. Ищут его по всему городу, да только бардак кругом и затеряться полоумному есть где… вот в советское время такое разве ж было возможно… дальше понесло по накатанной, Иван не стал спорить и напоминать про какого-нибудь Чикатило и тихо покинул разговор и двор.
К участковому соваться желания не было никакого – светиться не с руки, больше проблем, чем информации, потому направился он дальше – на рынок, где еще можно набрать корзину слухов.
Народа было много, стоял гул. Было ощущение, будто это какой-то восточный базар, ну чисто Самарканд. Вовсю процветала меновая торговля, к деньгам люди начали относиться с некоторым пренебрежением. Потолкавшись среди уплотненных частниками рядов, Иван сначала пытался систематизировать ценовую политику рынка, потом понял, что тут запрашивают кто во что горазд и плюнул на это дело. Интересно было наблюдать за совершающимися сделками. Примеры того, как пятидесятидюймовый телевизор ушел за две банки сгущенки, а кило картошки сменяли на массивную золотую цепочку – отлично показали систему истинных ценностей.
Иван медленно ходил и слушал, тихие пересуды работников торговли и покупателей, отличавшихся друг от друга только наличием стационарного поста.
«…прикинь, он камнями без рук, как пулями…»
«…а она взяла, да и согласилась! Я бы не в жизнь на такое не пошла…»
«…вчера у парняги шубу норковую забрал для жены, кило масла отдать пришлось!!! Но чего для любимой женщины не сделаешь, все же морозы как-то переживать…»
«… и вот там то его и нашли на пустыре, насквозь дырища…»
«… менты к центру подтягивают силы, говорят там буча какая-то наклевывается…»
Проносились обрывки разговоров на разных уровнях слышимости, пока, наконец:
–… и жену порешил, прикинь, голову отрезал и в раковине оставил, а сам сбежал – говорил басовитый голос из-за палатки на соседнем ряду.
– Да ну, брось, я его знаю, он же нормальный мужик был! – не поверил собеседник с легким баритоном.
– Дак в том то и дело, что был! Он на площади у торгового попал под раздачу, там много кто помер, а этого сильно шибануло, да башкой он с этого поехал. Его жена выхаживала, а он ее и отблагодарил. – горячо забасил первый.
– И что его не поймали еще? – поинтересовался баритон.
– Да ну какой там, но Гришка-цыган говорит, видел его у церковых. – громким шепотом, нагнетая псевдо конфиденциальности, ответил бас.
– У кого? Что за цирковые??? Клоуны что ли? – возмутился бреднями Гришки второй.
– Да ну какие клоуны! На Семипольской, ватага собралась, проповедник там у них, мужик здоровый, в рясе с крестом, рожа хуже бандитской! Вот там он и ошивался!
Разговор мог дать еще чего-нибудь полезного, но тут Иван почувствовал присутствие посторонней ладошки в заднем кармане джинс, которая тут же исчезла, опустошив сам карман. Иван резко обернулся и увидел улепетывающего мелкого черноволосого пацана, крепко выругавшись, бросился следом.
Бежать молокососу было куда как сподручнее, юрким ужом он просачивался через толпу, не снижая скорости, а Ивану приходилось проталкиваться. Благословенный выход с рынка все же наступил, Иван чудом успел заметить скрывающегося в подворотне воришку и нырнул следом. В подворотне его ожидали хлопчики цыганской наружности, в трех экземплярах, пыл погони схлынул, и Иван остановился как вкопанный перед молодчиками.
– Мишто явъян, куда это ты такой гожо? – заулыбался, сверкая золотыми коронками и поигрывая ножом-бабочкой, спросил привалившийся к стене цыган.
Сзади послышались шаги, появился еще один. Путь отступления был перекрыт.
– Ваш галчонок по карманам тырит! – срывающимся голосом заявил Иван, при этом почему-то подумал, что с велосипедом было бы лучше передвигаться.
– Ц-ц-ц-ц – младшего обижаешь, дырлыно!!! – ответил пристеночный, качая неодобрительно головой.
«Понятно, хорошая у них схемка, разденут догола, хорошо если живым выпустят, бить надо первым…» – пронеслось у Ивана, он перешел на второе зрение, получилось моментально, без напряжения. В районе груди у каждого из рóман он увидел сверкающий шарик света, недолго думая протянул руки, присасываясь удлинившимися щупальцами к каждому и резким движением дернул их на себя, преодолевая сопротивление. На ногах остались стоять только Иван, пристеночный и пацаненок, остальные рухнули оземь.
Оставшийся цыган, шипя, начал хлопать себя по рубахе, наконец, выдернул и бросил под ноги черный дымящийся кусок металла на оборванной бечеве:
– Ай, шувани!!! Погоди, ты ж не бэнг, джюкел джюклес на хала! Пшалов уложил!!! Стой, постой, сейчас все решим. – в глазах цыгана очень хорошо читался страх.
Иван поднял руки, мол, все-все, бить не буду, пригляделся к поверженным противникам, их души висели над телами, медленно опускаясь на место:
– Ничто, очухаются твои братки, не убил я их. – успокоил его Иван и скрестил руки на груди.
– Чаворо! Отдай шувани, что взял!!! – прикрикнул цыган на пацаненка, прячущегося за мусорным баком. Пацан подбежал и за два метра до Ивана выложил на асфальт краденное, после чего сразу заныкался обратно за бак.
Иван подобрал свое добро, которое состояло из ключей от дома и флешки с его «Инфинити», сложил в карман, туда же отправился и цыганский испорченный амулет.
К этому времени цыгане начали очухиваться.
– Шувани, без претензий? – облегченно выдохнул их главарь, только теперь поверивший, что его «сотрудники» живы.
Иван подумал, пожал плечами, ну а что, собственно, все ж нормально.
– Без претензий, цыган! – развернулся и ушел.
Итак, результат похода не мог не радовать, тут тебе и наводку отловил, да и боевое испытание пройдено, можно было бы выдвигаться дальше, на Семипольскую, но небольшая слабость в теле подсказывала, что пора бы вернуться домой и отлежаться.
Уже у себя, лежа на диване и прокручивая в памяти скоротечный бой, он удовлетворенно похмыкивал, раньше все что он смог бы сделать – это просто убежать.
Вплоть до следующей субботы его походы на Семипольскую улицу никаких результатов не дали, церковники как в воду канули, а встречные прохожие чурались Ивана, как чумного.
И только в воскресный день он наконец увидел толпу людей, слушающую уверенный голос проповедника, обещающего кары небесные, тьму египетскую и «многия горести». В первых рядах, лицом к толпе стоял сбежавший урод, вместе с пятью амбалами, являвшими собой то ли всадников апокалипсиса, то ли личную охрану проповедника, то ли его архиереев, ну или кто там у попов самые приближенные.
Ярость начала захватывать разум, пришлось заняться дыханием для установления спокойствия, как там… месть – блюдо, подающееся холодным? Ну и соваться в петлю в планы Ивана не входило, потому он наблюдал и слушал, держа на прицеле Михаила.
– Властители земной юдоли – не божьи помазанники и не ставленники Господа нашего, посмотри на их лица, да какие же это лица, рожи!!! – на которых отражены все пороки этого мира, нет!!! Нужны ли нам эти бесовы отродья??? Нет! Будем ли слушать их гнилые речи, отравленные миазмами диавола? Нет! Что ждет их там? Черти со сковородками! Что дадим им тут? Очищающий огонь!!! Будем милостивы к заблудшим! Огонь очистит скверну, пусть горят здесь их тела, чем там их души!.. – проповедника несло, заслушаешься, Ивану самому захотелось поджечь какого-нибудь чиновничка, очистить того от греха так сказать. А поп все вещал и вещал, бандерлоги его слышали.
Ивану почудилось, что его сознание куда-то уплывает, чтобы встряхнуть мозг, он включил второе зрение. От проповедника тянулись серые ниточки, заканчивающиеся на макушках каждого человека из толпы, ужаснувшись Иван узрел, что и он сам не стал исключением, щупальцами он вцепился в нить и разорвал ее.
Внезапно проповедник поперхнулся и повисла мертвая тишина. Ивану стало не по себе, когда поп уставился прямо на него, поднял палец, точнее указующий перст, и закричал, точнее возопил:
– Смотрите люди, вот демон в обличье человека!
Вся толпа резко развернулась в сторону Ивана, в безумных глазах паствы горел яростный блеск и ненависть.
– Взять его!
Иван бежал очень быстро, его преимуществом был страх, подстегивающий лучше ушата ледяной воды с утра. Правда, паства тоже была неплохо мотивирована. Сорок замотивированных фанатиков мчались за «демоном» без устали. Расстояние до беглеца медленно, но верно сокращалось. Они пробежали больше двух километров, когда Иван начал выдыхаться, легкие горели, горло хрипело, бок кололо, ноги начали неметь. Спасло одно – радиус воздействия попа на людей оказался не безграничен и постепенно разрывающиеся нити, заставляли людей выходить из транса, что замедляло их бег, они начинали приходить в сознание и, соответственно, выпадали из погони.
Когда сил на бег уже не осталось, Иван развернулся к своим загонщикам, прижавшись спиной к толстому старому ясеню. Оказалось, что из сорока человек за ним гнался только Михаил и трое сотоварищей из поповой охраны. А вот это уже другой коленкор, прямо в руки, подарок судьбы. Иван включил второе зрение, выбросил щупальца и, по отработанной методике из подворотни вырубил охрану. Михаил в одиночку несся на своего демона. Хотя даже если бы и знал, что остался один и его ребята, лежащие без сознания, не помогут – его бы это не остановило. Михаилу было все равно. Поехавшая крыша вполне неплохо защищала от поповского воздействия, он один из всей паствы осознанно держался проповедника.
Не снижая темпа, маньяк бросился всем телом в демона, стремясь повалить того на землю. Иван умудрился вовремя отскочить в сторону, и многострадальная голова Михаила встретилась с ясенем, отчего сознание бывшего капитана его покинуло.
Иван склонился над ним, протянул щупальца и стал торопливо исполнять задуманное. После чего, до прихода в сознание остальных бегунов, благополучно ретировался.
Третью неделю он провел в роли разведчика, пришлось нацепить солнечные очки с бейсболкой, льняные брюки и рубашку с короткими рукавами. Образ получился вполне себе отличный от обычного, для большего контраста даже коротко срезал волосы. В таком виде ни одна собака не узнает.
Каждый день он приходил послушать проповеди, устраивался невдалеке, но на достаточном расстоянии, дабы снова не попасться попу в сети. Проповедник спешил восстановить уровень воздействия, потому народ собирался ежедневно. Для Ивана же главное было видеть результаты своего труда. Небывалого еще труда по био-программированию. Пришлось предварительно досконально изучить справочник по анатомии, китайские акупунктурные изыски, благо Луша любила такие вещи почитывать, и их контакт значительно облегчил изучение предмета.
В первый день Михаил стоял в рядах фанатиков как новенький, даже на голове не было заметно ни следа от знакомства с деревом. Это ободряло, первая фаза шла закономерно, ускорялся метаболизм, ускорялась регенерация. На следующий день он выглядел как обычно. Третий день показал геометрическую прогрессию работы организма, пациент заметно исхудал, кожа обвисла, на лице образовались глубокие морщины. Дальше больше – на четвертый и пятый дни он уже ходил с тростью и все хватался за больные места. В субботу он уже еле-еле передвигался. Никто из зомбированных на это внимания не обращал, не до того им, а вот поп порой поглядывал на своего подопечного с тревогой.
В тот вечер, Иван дождался окончания проповеди, народ начал расходиться. Михаил ковылял по замощенной тропке небольшого парка, когда удар выбил палку из-под руки, и он кулем свалился наземь.
Выглядел он дряхлым, немощным и жалким, но Иван помнил эту рожу, склонившуюся над ним-ней с ножом и кроме ярости она ничего не вызывала.
– Ну что, сука, здоровья тебе желать не буду! Каково это – ощущать себя развалюхой? – со злобой процедил программист, поставив ногу на грудь старику.
Михаил посмотрел и узнал его:
– А! Демон ублюдочный! По мою душу пришел? Не дождешься, бесовское отродье, убивай, меня то ждет рай небесный, а тебя обратно к сковородкам в преисподнюю братья отправят! – проскрипел старик.
– За душу переживаешь? Ну и ладушки, не переживай мне она не нужна – я ее просто уничтожу. Око за око, упырь! За Лукерью! – Иван перевел зрение, щупальцами вцепился в центральный сгусток света, услышал поросячий визг страха и разорвал душу, развеяв лоскуты по ветру.
Два дня он провел, не выходя из дома, пока не восстановили электричество. Внутри Ивана была пустота, ранее заполненная ненавистью и болью. Апатия накатывала приступами и делать ничего не желалось. Совершение убийства начало менять его эмоциональный уровень. Нет, он ни капли не жалел о содеянном, не было и мыслей, будто тем самым он погубил свою душу. Но вроде бы ты и прежний, а вместе с тем некоторые нравственные императивы изменились. Переступив запретную грань, Иван не упал в пропасть, а понял, что за этой гранью та же земля, по которой можно двигаться дальше, а уж куда это вопрос будущего.
Восстановление городских коммуникаций, заставило Ивана выйти из спячки, и на следующий день он отправился на завод.
– Коротков, имидж сменил! Пра-а-авильно, я тебе давно говорю постригись, вот ж на человека, яйца кота, стал похож! Молодец!!! Ну проходи, проходи… Сегодня, как народ подтянется, совещаньице устроим, неформальное такое. – встретил Ивана у входа в контору довольный начальник из курилки, попыхивая сигаретой в зубах.
– Здравствуйте, Николай Иванович! – сдержанно ответил программист и проскользнул внутрь здания, размышляя на ходу: на человека он стал похож по мнению Иваныча или все же на яйца кота.
Народ подтягивался долго, через час все, кто пришел собрались в кабинете начальника. Тот взял слово и стал вещать.
– Так вот, дорогие мои сотруднички, мы, наконец, возвращаемся к, яйца кота, рабочему процессу. Первым делом, отправляемся за своими компами на склад, устанавливаем и в путь! Но, котофеи мои, после, после, а нынче давай те ка посидим, да пожалуемся на жизнь свою, вон кофе и сахар, берем кружки, наливаем и по часовой как кто пережил нашу катастрофию… Костя Васильев – первый…
Люди зашевелились, завозились, кто-то сбегал за своим, кто-то припер печеньки с конфетками, в общем устроили небольшой дастархан.
Попивая чай из кружки и хрустя печенькой, Костя начал рассказывать, как первые дни отсиживался дома, а потом, когда жрачка закончилась, пытался пополнить запасы провианта. Ленка Васильева, его жена, все время перебивала рассказ, вставляя свои комментарии, нахваливая мужа, какой он молодец и добытчик.
Дальше взяла слово Маринка, но та все заладила про то, что пропустила занятия по фитнесу и сериал не показывали, зато видела, как какой-то мальчуган вызвал целый торнадо, как в американских фильмах, только поменьше.
И так по кругу, Ивану обрыдло слушать эти серые истории, как будто из прошлого. Все эти люди, раньше интересные, теперь казались какими-то недалекими и совершенно серыми, поэтому, когда очередь дошла до него, он сказал:
– А я просто хорошенько отоспался. Николай Иванович, прости, я увольняюсь!
Повисла тишина, прерванная возмущенным начальником:
– Да как же, яйца кота!!! Коротков, ты чего?
– Прощайте, ребята! – с этими словами Иван покинул завод и прошлую жизнь, не озаботившись даже написать заявление на увольнение и взять расчет.