Василий Гонзалес
Рассказ о том, как инженер Семплияров дьявола вызвал
Семплияров снова отпил чаю. Он был в отчаянии. Я его вызвал, на такой грех пошел, хотел продать самое дорогое, а он говорит, что душа моя бессмертная ничего не стоит. Неужели все зря? Не суждено мечтам воплотиться? Крах надежд… И нет выхода? И просил ведь я совсем не много. Хоть немного пожить хорошо… А там уж… Но даже немного не получится. И еще очень страшно стало. Выхода нет. Одна дорога в ад, так или иначе. Это ****ец. Иван Ильич решился, наконец, внимательно рассмотреть собеседника.
«А она очень даже ничего…» – машинально отметил Семплияров. Мысль эта вытащила его из панического омута отчаяния и страха. Что-то тут было не то… Нестыковка какая-то…
– Послушайте. – начал он. – Как вас там… Как к вам обращаться, простите?
– Пока зовите меня Екатерина. Так проще. – кокетливо ответил Сатана устами уже немолодой, но все еще красивой ведущей теленовостей Первого канала.
– Послушайте, Екатерина. Но… Если моя душа так или иначе попадет к вам в собственность, тогда зачем вы явились ко мне? Если все так, как вы говорите, в вашем появлении никакого смысла нет.
Сатана необычайно оживился, встал и заходил туда-сюда по маленькой семплияровской комнате, цокая тонкими каблучками по ламинату, шурша тугими одеждами, бесстыдно виляя широкими плотными бедрами и выставляя напоказ непомерно большую грудь. У настоящей уже немолодой, но все еще красивой телеведущей таких чрезмерно роскошных форм отродясь не было.
– Вот! Вот вижу теперь настоящего переговорщика! – погрозил Сатана Семплиярову наманикюренным пальчиком. – Даром, что инженер, а момент чувствуете и логически рассуждать умеете. Знаете что? – Сатана резко подсел к Ивану Ильичу, обдав того жаром женского тела и запахом духов.
«А духи-то с говнецом» – отметил про себя Семплияров. И правда, в чудесном аромате духов, тонком и свежем, с легкой чувственной ноткой, едва уловимо угадывался запах человеческих фекалий.
– Знаете что, Иван Ильич? Вы мне нравитесь. – Заявил Сатана и легко хлопнул Семплиярова по коленке. – Так и быть, предложу вам свою цену за вашу бессмертную душу. В коне концов, хотя мне эти души уже и девать некуда, есть для меня особое удовольствие утереть нос кое-кому. Хоть душа у вас далеко не праведная, но лишняя победа меня позабавит и кое-кому насолит. Десять тысяч долларов! – торжественно вскричал Сатана.
– Смешно. – Отрезал осмелевший Семплияров.
– Ну правда, Иван Ильич, больше не могу. – Просительным тоном сказал Сатана. – С деньгами сейчас туго: мировой финансовый кризис. Даже небольшое изъятие может спровоцировать коллапс. Берите, пока дают.
«Врет ведь, гад вонючий». Семплияров машинально чуть отодвинулся от роскошного тела телеведущей и чуть отвернулся, чтобы не чувствовать запаха. «Деньги-то не изымаются, в обороте остаются. Может, хоть и миллион может».
– Нет, Екатерина. – Твердо ответил Семплияров. – Можете много больше. Но деньги мне от вас не нужны, я вам уже озвучил свои просьбы.
– И я вам уже отказал. – В тон Семплиярову сказал Сатана. – Ладно… Вижу, с вами не забалуешь. – Сатана снова широко улыбнулся. – Так и быть, предложу настоящую цену. Вы уж только сейчас внимательно отнеситесь, сразу не отвечайте.
– А вы ерунду не предлагайте. – Сказал Иван Ильич.
– Ерунду не буду. – Посерьезнел Сатана. – Итак, я вам предлагаю смерть без смерти. – Сатана сделал эффектную паузу, дав Семплиярову время на осмысление. – Костлявая любит помучить, питается этим. Мало приятного, доложу я вам. Очень мало кому везет не встретиться с ней, да и то, как правило, избегают встречи с ней не за просто так. Вот и я предлагаю вам не встречаться с этой малоприятной особой. Я предлагаю вам умереть так быстро, что болевой импульс не успеет добежать от ваших нервных окончаний до мозга, и – чик! – вы уже на небесах… То есть, простите, в преисподней. Каково? Ни понять, ни осознать, ни почувствовать ничего не успеете. И время вам не назову. Может, через час, а может, лет через сорок. Каждый день будете жить, как последний. Представляете, какую жизнь проживете? Ну… Если проживете, конечно. По-моему, роскошное предложение. Как вам, Иван Ильич?
