Валерий Николаевич Ковалев
Третий Рим
Глава 4. На развалинах империи
Над Полярным, завывая, несся ледяной ветер. Он рябил свинцовую воду залива, гремел железом на крышах обшарпанных казарм и струнами натягивал швартовы застывших у пирса подводных лодок.
Перед одной, со спущенным флагом и бортовым номером «210», молча стояли два офицера.
– Ну, все Сань, лавочка закрыта, пошли на хрен отсюда, – зло бросил первый, с погонами капитана 3 ранга на шинели и, смачно харкнув на ржавый пирс, широко пошагал к берегу.
– Пошли, – ответил рослый капитан-лейтенант и, тяжело вздохнув, направился вслед за ним.
Капитан 3 ранга Виктор Туровер, был командиром «210-й», а капитан-лейтенант Александр Майский, его помощником. Точнее бывшими. На дворе стоял конец века, в России торжествовала демократии и флот разоружался. Корабли резали на металл, а офицеров и мичманов пачками увольняли в запас с пожеланиями успехов в новой жизни.
Выйдя в город и пройдя несколько заснеженных улиц, с разбитыми тротуарами и бегающими по ним тощими собаками, офицеры зашли в мрачный, с пустыми полками магазин и купили две бутылки импортного «Рояла».
– Крепкий гад, слышал американцы им негров травят, – взболтнул одну помощник.
– Плевать, – процедил Туровер и, запихав бутылки в карманы, приятели вышли наружу.
По дороге они закурили, взобрались по скрипучему деревянному трапу на пологую сопку и, миновав захламленный двор, с роящимися в мусорных баках солдатами из стройбата, направились к одной из облезлых пятиэтажек.
Войдя в темный провал подъезда, офицеры поднялись на третий этаж, и Туровер зазвенел ключами.
– Проходи, – толкнул он обитую клеенкой дверь и щелкнул выключателем.
Голая лампочка тускло высветила двухкомнатную малогабаритную квартиру с казенной «омисовской»* мебелью, кожаным продавленным диваном и допотопным телевизором у окна.
Чуть позже Туровер с Майским сидели за столом крошечной кухни, пили разбавленный водой спирт и закусывали пайковой тушенкой «Великая стена».
– А Юлия, что, так и не пишет? – наполнил в очередной раз стаканы Майский.
Туровер отрицательно покачал головой, не чокаясь, вытянул свой до дна и извлек из мятой пачки беломорину.
Несколько месяцев назад, одуревшая от нищеты и полярной ночи, его жена потребовала развод и, собрав вещи, уехала с пятилетним сыном в Крым к родителям
– Да, мне холостяку легче, – поморщился от выпитого спирта капитан-лейтенант, с трудом выдохнул и тоже закурил.
– Так что будем делать, а, командир? – выдул он вверх густую струю дыма. – Может пойдем в бандиты?
– Да какие из нас бандиты, Санек – криво усмехнулся Туровер. – Так, разве кому морду набить.
– Я б президенту набил, – сжал громадный кулак помощник. – Пьяная курва. Слышь, Вить, а давай позвоним Альке, – наклонился к приятелю. – Он теперь в Питере большая шишка, да и у родителя бизнес будь здоров.
Алька, он же Альберт Павлович Львов, их однокашник и близкий друг, командовал лодкой в Западной лице и как только началась ваучеризация*, убыл с Севера к папаше -адмиралу в Северную Пальмиру*.
Изредка друзья созванивались, один раз Алька прилетал по делам в Мурманск, и они тогда душевно посидели в любимом моряками «Эрбээне»*.
– А что мы ему скажем? Здравствуй Алька, нас со службы выперли? – кривя губы, сказал Туровер.
– Ну да, – снова набулькал стаканы Майский. – Может устроит нас к папаше.
Туровер отрицательно помахал пальцем, и офицеры начали спорить.
После словесной перепалки и таскания друг друга за лацканы тужурок, командир наконец сдался и кивнул на висящий над столом телефон, – звони.
Помощник выщелкнул и штатива трубку, нашарил в кармане записную книжку и стал набирать номер.
– Связь, твою мать – недовольно бурчал он, когда набор срывался, а потом весело заорал, – Алька, здорово черт, это я, Сашка! Откуда, откуда, из Полярного! – подмигнул приятелю. – Как у нас дела?! Отлично! Сидим с Витькой и пьем спирт! Ну да, повод есть – нас турнули с флота! Лодку на иголки, нас в запас! Во-во, и я Витьке говорю, давай позвоним, а он кобенится! Щас, передаю! – и тыкнул трубку Туроверу.
– Привет Альберт, – прижал тот ее к уху. – Да какой розыгрыш, нет, – пожевал потухшую беломорину. – Бригаду сокращают наполовину. Шесть экипажей расформированы, в том числе и наш. Завтра идем за расчетом. Куда думаем ехать? Саня к себе в Петрозаводск, ну а я в Донецк. У меня там старики, полезу в шахту. Чтоб обязательно заехали? Ну что ж, по пути заедем. Щас, запишу, дай стило*, – кивнул помощнику.
Тот извлек ручку, сунул ее Туроверу и подвинул к тому записную книжку.
– Есть, записал, – размашисто чиркнул в ней капитан 3 ранга. – Перед выездом, позвоним, бывай – и, приподнявшись, вщелкнул трубку на место.
– Дал свой мобильный, черт – обозрев в книжке записанный номер, – засопел Майский. – Думает, они у нас есть, засранец, – и взял в руку граненый стакан.
– Твою мать! И это мы, советские офицеры, а Вить! – вскинул он побелевшие глаза на командира – и стакан хрупнул как яйцо.
– Кончай истерику, – нахмурился тот, – на вот, утри кровь и передал помощнику носовой платок. – А теперь спать, – выплеснул свой стакан в раковину умывальника, – завтра трудный день.
Ровно в шесть приятели встали, привели себя в порядок и, выпив по чашке суррогатного кофе, отправились в штаб бригады.
Там, в зале совещаний, уже сидели их друзья по несчастью, и между рядами угрюмо прохаживается помощник дежурного, с синей – белой повязкой РЦЫ* на рукаве кителя и болтающейся у бедра тяжелой кобурой.
Накануне всех ознакомили с приказом Министра обороны, и теперь командир соединения желал попрощаться.
– Товарищи офицеры! – вытянувшись, рявкнул дежурный, зал вразнобой хлопнул крышками сидений и все встали.
– Вольно, – бодро кивнул хлыщеватый адмирал и в сопровождении начальника штаба с финансистом, проскрипел штиблетами к стоящему в начале зала на возвышении, столу. Он был молод, недавно назначен из Москвы и являлся зятем известного политика.
Рассевшись по мягким стульям, начальники значительно оглядели зал, потом адмирал встал, кашлянул в кулак и толкнул речь.
Из нее следовало, что демократия в России набирает обороты, ее Вооруженные силы нуждаются в реформировании, и увольняемые в запас должны принять самое активное участие в построении нового общества.
– Во, сука, как поет, – наклонился к Туроверу сидящий рядом командир. – Интересно, сколько он огребет за списанные лодки?
– Да уж огребет, не сомневайся, – жестко ответил тот. – Эти своего не упустят
… и, как говорят на флоте, семь футов вам под киль! – с пафосом закончил свою речь новоиспеченный стратег.
В зале наступила гробовая тишина, и стало слышно, как жужжат плафоны освещения.
Потом адмирал о чем-то пошептался с сидящими за столом, встал и покинул зал, через боковую дверь.
– А теперь слово предоставляется начальнику финансовой части, – тяжело заворочал шеей начальник штаба.
– Значит так, – поднялся из-за стола толстый полковник. – После совещания, в финчасти всем будут выданы причитающиеся суммы, за исключением задержанной зарплаты.
– А зарплата?! – громко раздалось из зала, – за целых пять месяцев!
– Пока нету, – развел тот руками. – Обещают в конце месяца.
– Так что ж, нам тут ждать у моря погоды?! – встал из первого ряда седой капитан 2 ранга.
– Зачем вы так, Николай Иванович? – промокнул платком вспотевшую лысину полковник. – Как только получим, выдадим. В крайнем случае, вышлем по почте.
– Крутите наши деньги суки! – заорал кто-то сзади, и в зале начал нарастать шум.
– Отставить базар! – монолитно навис над столом начальник штаба, и шум понемногу стих.
Капитана 1 ранга в соединении уважали, как настоящего профессионала и служаку, но в последнее время он был на ножах с начальством и сильно закладывал за воротник.
– Отставить, – еще раз повторил начштаба. – Деньги для увольняемых в запас мы выбьем, я займусь этим лично. Ну а что с вами так обошлись, простите. Сегодня вы, а завтра мы. Флот и армия как я понимаю, этой стране больше не нужны. На этом пока все. У кого что-то личное, прошу зайти ко мне.
Несколько часов спустя, потные и злые, Туровер с Майским и другие офицеры его лодки, вышли из штаба, к ним присоединилась небольшая группа мичманов, и все направились в
сторону недалеких казарм. Было решено проститься с матросами, которых списав с лодки, перевели на берег.
В казарме царили холод, тишина и общее уныние. Большинство моряков в одежде валялись на койках, некоторые бесцельно болтались по кубрикам, в углу трое лениво метали карты.
– Построить команду! – приказал старпом стоящему у тумбочки дневальному.
– Команда, подъем, в две шеренги становись! – оглушительно заорал тот, и через минуту вдоль коек замер сине-полосатый строй.
Офицеры с мичманами встали напротив, Туровер прошел вдоль него, пристально вглядываясь в молодые лица и неспешно вернулся к центру.
– Ну что ж парни,– обратился он к матросам, – служили вы достойно, не раз бывали в море, а теперь пришло время расстаться. Прошу помнить флот, наш корабль и желаю успехов на гражданке. Спасибо Вам, – и приложил руку к фуражке.
Строй обреченно молчал, лишь кто-то шмыгнул носом.
– Лебедев, ко мне, – сделал командир знак, и из первой шеренги вышел приземистый старшина.
– Вот, подкормишь ребят, – протянул ему Туровер небольшую пачку купюр.
– Да мы… – начал тот.
– Выполнять! – чуть повысил голос капитан 3 ранга. – Второй месяц пшено жуете.
– Слушаюсь, – наклонил голову Лебедев и неохотно принял деньги.
Затем офицеры и мичманы обошли строй и попрощались с каждым за руку, после чего хлопнула тугая дверь, и у многих подозрительно заблестели глаза.
Выйдя из казармы, вся группа направилась к КПП*, и, миновав его, остановилась.
– Слышишь, командир, – обратился к Туроверу старпом, – тут ребята хотят организовать стол, как ты на это смотришь?
– Положительно, – ответил тот и, сняв перчатку, полез рукой за обшлаг шинели.
– Брось, – поморщился старпом. – Ты что, Крез?* Вон матросам сколько отвалил.
– Ладно, Глеб, проехали, – сказал Туровер и, прикрываясь от ветра, закурил.
Вечером в трехкомнатной квартире многодетного механика, семья которого была отправлена на относительно сытый юг, все тесно сидели за двумя сдвинутыми столами, и пили корабельный спирт с водкой.
Общего разговора не получалось, спирт не брал, всем было тоскливо.
– Да что мы, в самом деле, как на поминках? – рассердился старпом, – а ну-ка, док, тащи свой инструмент!
Корабельный врач молча кивнул, исчез на несколько минут и вернулся с гитарой.
– Давай нашу! – присел рядом старпом и в воздухе зазвенели первые аккорды.
Лодка диким давлением сжата,
Дан приказ, дифферент на корму,
Это значит, что скоро ребята,
Перископ наш увидит волну
мягким баритоном начал старпом и вслед за ним песню подхватили сразу несколько голосов.
Хорошо из далекого моря,
Возвращаться к родным берегам,
Даже к нашим неласковым зорям,
К нашим вечным полярных снегам!
наполнила она квартиру и лица присутствующих посветлели.
На пирсе тихо в час ночной,
Тебе известно лишь одной,
Когда усталая подлодка,
Из глубины идет домой,
продолжил соло капитан-лейтенант, и один из мичманов начал хлюпать носом.
– Ты чего, Петрович? – наклонился к нему сидящий рядом старший лейтенант.
– Лодку жалко, – утер тот рукавом глаза. – Очень.
– Так то ж песня, тундра, – ласково приобнял его старлей.
– Сам ты тундра, – обиделся мичман, – я про нашу.
Когда песня затихла, все с минуту сидели молча, затем командир взял в руку наполненный на треть стакан и поднялся.
– За нас! – коротко произнес он, все встали и звякнули еще двадцать.
Потом все сели, закусывая нехитрой снедью, над столами поплыл сигаретный дым, и начались разговоры.
Одни вспоминали службу и походы, а вторые строили планы на будущее.
– Вот так-то лучше, – довольно хмыкнул старпом и покосился на Туровера. – Чего задумался, командир, думаешь куда податься?
– И про это, – пожевал тот по привычке мундштук погасшей папиросы.
– Говорил же я тебе в день путча, что надо поддержать ГК ЧП* и выйти в море.
– Один такой на ТОФе* вышел, ну и где он теперь? – последовал неторопливый ответ.
– Там был дешевый популизм и выгружено оружие. А у нас на борту имелись торпеды и в том числе ядерные.
– Ладно, после драки кулаками не машут, – поморщился Туровер и ткнул папиросу в блюдце.
– То-то и оно, – горько усмехнулся старпом, – теперь нас выкинули как использованные гондоны и поделом.
В первом часу ночи все попрощались, вышли на улицу и группами побрели в разные стороны.
На небе рассыпалась палитра северного сияния.
Глава 5. Дорога в никуда
Спустя пару дней, Туровер с Майским, и еще двумя офицерами, химиком и минером, сидели в плацкарте скорого поезда Мурманск – Санкт-Петербург. Остальные пока остались ждать обещанных денег.
Поезд мотало на стрелках, за окном мелькала белая, перемежающаяся с сопками тундра, на душе было тягостно.
– Может, подрубаем? – кивнул на багажную полку вечно голодный химик. – С утра не жрамши.
– Ты как, командир? – уважительно поинтересовался минер. – Я лично «за».
Туровер молча кивнул, продолжая задумчиво смотреть в окно и барабанить пальцами по столику.
Помощник встал, вытянулся во весь свой громадный рост и стащил сверху объемистый пакет.
На столе расстелили прочитанную газету, на которую выложили десяток яиц, пару крупных луковиц, несколько банок полученной на складе тушенки и два кирпича хлеба.
– А это запивать, – извлек Майский из бокового кармана висящей на вешалке шинели плоскую мельхиоровую шильницу*, бережно водрузил ее на стол и кивнул минеру – смотайся за водой.
Через десять минут, вскрыв обнаружившимся у запасливого минера складнем банки и толсто порезав хлеб, они, пустив по кругу складной стаканчик, довольно крякали и с аппетитом закусывали.
Внезапно сидящий с краю химик едва не подавился, быстро соорудил солидный бутерброд и, облупив яйцо, протянул все это в соседнее купе.
– Спасибо дядя,– донесся оттуда детский голосок, и из-за переборки высунулась тоненькая ручонка.
– Вы б видели, какие у него глаза, – сглотнул застрявший в горле ком минер и протянул помощнику стаканчик, – налей.
– Да, довели гады народ, – тяжело двигая челюстями, сказал химик. – Видели сколько в поезде сухопутчиков с семьями? Вышибли как и нас, гуляй, Вася.
– А че ты хочешь, – завинтил пустую флягу помощник, – на Кольском не только флотские гарнизоны. Впрочем, довели не всех, вон смотри, идут хозяева жизни.
По проходу, вихляясь и гогоча, из ресторана, в сторону «мягких» вагонов двигались два бритоголовых молодца в малиновых пиджаках и с золотыми цепями на шее.
– Во, бля, и тут вояки! – пьяно ткнул пальцем в офицеров один из них, – не иначе на гражданку турнули, ероев!
– Кончайте бузить парни, – хмуро бросил химик, тут вам не зона.
– Ты че базлаешь, чмошник!* – оскалившись наклонился к нему первый, в воздухе мелькнул кулак помощника и «хозяин жизни», хрюкнув, с грохотом обрушился на пол.
– А это тебе карась*! – саданул минер второго в нос, и тот с воем присел на корточки.
– Ну, козлы, сочтемся, – стал тормошить он приятеля, пуская розовые сопли.
– Топайте, топайте, здесь не подают, – потирая кулак, пробасил Майский. – Еще раз здесь увижу, порву как бобик грелку.
– Ты Сань, того, поаккуратней, – беззвучно рассмеялся Туровер. – Это ж тебе не в казарме, с самоходчиками.
Когда оставшийся на ногах «пиджак» навалил на себя все еще бесчувственного второго, у того что-то выпало и железно загремело по полу.
– Ты смотри, «ТТ», – поднял блеснувший воронением пистолет минер и передал помощнику.
– Это не наш, – прохрипел «браток» и быстро утащил приятеля.
– Так им и надо! – возмущенно загудел вагон. – Совсем эти бандиты распоясались!
А Майский, подмигнув Туроверу, удовлетворенно хмыкнул, и, проверив наличие обоймы в рукоятке, опустил пистолет во внутренний карман тужурки.
– Зачем он тебе? – озадачено поинтересовался командир.
– В милицию Витя сдам, по приезду.
Через несколько часов поезд прибыл в Петрозаводск, и, мерзло скрипя тормозами, остановился.
– Стоянка десять минут! – заголосила молоденькая проводница и ушла в тамбур, открывать дверь.
– Айда, покурим, – первым встал помощник и, поводя широченными плечами, монолитно шагнул в проход.
– Здоровый черт, – одобрительно проводил его глазами химик, – как он того засранца.
Вслед за Майским вышли минер с Туровером (химик не курил) и, спустившись на платформу, задымили сигаретами.
Кругом сновали хмурые пассажиры, нищие просили милостыню, меж людей шныряли оборванные беспризорники.
– Как в войну, – грустно сказал минер, – ни одного веселого лица.
– Так тебя ж в войну не было, – покосился на него помощник.
– Ну и что? – Мама с отцом рассказывали.
– Сынки, – вам случайно платок не нужен? – подошла к офицерам пожилая изможденная женщина. – Настоящий, оренбургский.
– Нет, мамаша, спасибо, – отрицательно помотал головой Майский.
– А награды? – высунулся из-за нее сгорбленный старик в ватнике и раскрыл сухонькую ладонь. На ней тускло отсвечивали орден «Красной Звезды» и медаль «За отвагу».
Офицеры переглянулись, окаменели лицами и молча ушли в вагон.
– У нас еще «шило»* есть? – играя желваками, прохрипел Туровер, и Майский понимающе кивнул, – имеется..
В Санкт – Петербург поезд пришел на следующие сутки и, прихватив чемоданы, офицеры вышли из вагонов.
На дворе стояла промозглая слякоть, у здания вокзала высилась расцвеченная фонариками разлапистая ель, страна готовилась к встрече Нового Года.
– Витька, Сашка, здорово, черти! – широко улыбнулся стоящий на платформе человек и сделал им шаг навстречу.
Затем последовали крепкие рукопожатия, дружеское похлопывание по плечам и Туровер представил минера с химиком.
– Мои бывшие подчиненные, следуют на родину.
– Львов, – поочередно протянул им руку встречающий.
– Нечаев, – солидно кивнул минер, – а я Купрум, – застенчиво улыбнулся химик.
– Однако! – с интересом уставился на него Алька.
– А он химик и профессию по фамилии выбирал, – пошутил Майский.
– Значит так, – окинул всех взглядом Львов.– Вы все с дороги, надо помыться и перекусить. Приглашаю в одно хорошее место.
– Спасибо, – вздохнул минер, – но нам с Мишкой надо дальше, в сторону Юга.
– Ага, – шмыгнул Купрум носом, – на Киев.
– Нет вопросов, отдохнете и двинете, билеты я вам организую.
Минер с химиком покосились на Туровера, тот согласно кивнул головой, и офицеры согласились.
– Прошу, – сказал Алька, когда все вместе они вышли из здания вокзала и кивнул на припаркованный у главного входа черный «Лексус».
– Хорошо живешь, паренек, – пробасил помощник, – я таких и не видел.
– Еще увидишь, – рассмеялся однокашник и ткнул рукой в сторону машины. Та издала мелодичный звук и на секунду мигнула фарами.
Затем в багажник погрузили чемоданы, хлопнули дверцы и, выехав с площади, «Лексус» влился в поток катящих по проспекту автомобилей.
– Да, тут жизнь бьет ключом, – сказал сидящий впереди Туровер. – Из наших кого встречал?
– Встречал, – обгоняя очередную машину, кивнул Алька. – Жорку Мальцева и Раиса Хузина. Жорка потихоньку спивается, а Раис ничего, держится. Устроил его ночным портье в «Гранд отель Европа».
– И что, у Женьки так серьезно?
– Два раза давал бабки на кодирование, не помогает.
– М – да, – вздохнул Туровер и отвернулся к окну.
Чуть позже, свернув с проспекта, автомобиль проследовал вдоль набережной Невы, подрулил к одному из пришвартованных к берегу плавучих ресторанов, с вывеской «Северная Пальмира» и остановился на стоянке.
– Ты смотри, так это ж финская плавказарма! – восхищенно зацокал языком минер. – Списанная?
– Вроде того, – заглушил мотор Алька. – Выходим.
У широкого, типа адмиральского, трапа, их поприветствовал длинный как жердь охранник, в синей униформе и с портативной рацией в руках.
– Здорово, Юр, – хлопнул его по плечу Львов и первым поднялся наверх.
– Не помнишь его? – обернулся к Туроверу.
– Да вроде что-то знакомое.
– Так это ж Юрка Банников, он был в училище на два курса младше нас.
– Тоже пристроил?
– Ну да, помогаю своим, по мере возможностей.
Затем они оказались в ярко освещенном, отделанном шпоном* салоне, со швейцаром, стильным гардеробом и мягким ковром на полу, из-за зеркальных дверей которого им навстречу спешил восточного вида человек, в бархатном пиджаке и феске.
– Салам алейкум, Альберт Павлович, – расплылся он в улыбке.– У меня все готово, – и, сделав приглашающий жест, засеменил вперед.
Офицеры миновали обширный банкетный зал, где, звеня бокалами, весело хохотала компания изыскано одетых мужчин и женщин, потом бар, с тихо льющейся из колонок музыкой и несколькими, скучающими на высоких стульях девицами, вышли в короткий коридор и поднялись на десяток ступеней вверх.
– Прошу вас, – распахнул широкую дверь человек.
Переступив через высокий комингс, вся компания оказалась в подобии кают-компании, с широкими кожаными диванами по периметру, развешанными по стенам картинами маринистов, большим аквариумом с золотыми рыбками и богато накрытым столом в центре.
– Лепота! – обвел глазами все это великолепия помощник, а восточный человек, открыл створки встроенного в переборку шкафа и предложил всем раздеться.
– Так, Марат, – первым нацепив пальто на вешалку, – обратился к нему Львов, – что у тебя есть из горячего?
– Все как приказано: солянка морская сборная, котлеты по – киевски, блины с икрой и жульены, – четко отрапортовал тот.
Офицеры переглянулись и сглотнули слюну.
– Давай, тащи все, – одобрительно сказал Львов, – а мы пока приведем себя в порядок.
– Он кто, турок? – поинтересовался Туровер, когда все мыли руки в расположенном за одной из дверей, сияющем бронзой и кафелем, умывальнике.
– Ну да, месхетинский, – утвердительно сказал Алька. – В прошлом мичман, служил коком у отца в штабе. Ну а теперь тут заворачивает. В качестве метрдотеля.
– Не хило, как я погляжу, вы все устроились, – нажал клавишу рукосушилки Майский. – Помирать не надо!
– Окстись Саня, типун тебе на язык, – дурашливо перекрестился Львов.
Когда они вернулись, двое, в белоснежных куртках официантов, завершали парад блюд, и по знаку Марата удалились.
– Прошу к столу, садитесь жрать, пожалуйста, – произнес Алька фразу из известного кинофильма и, весело смеясь, все расселись по диванам.
– Как, мичман, примешь с нами грамульку? – кивнул метрдотелю Алька на запотевший графинчик с водкой.
– Нет, – вздохнул тот, – на службе не положено. – Если я понадоблюсь, вон звонок – и кивнул на медную кнопку у крайнего дивана.
– Итак, приступим! – потянулся за графинчиком Львов, и он пошел по кругу.
– За встречу! – обождав, пока все нальют, встал он, и пять рюмок отзывались хрустальным звоном.
Несколько минут слышалось дружное звяканье ложек о фаянс тарелок, потом выпили вторую, «за тех, кто в море» и отдали дань сочным, на косточках котлетам, с румяно поджаренным картофелем – фри.
– Ну, а теперь рассказывайте, какие планы на будущее, – откинувшись на спинку дивана, извлек Львов из пачки тонкую сигарету и щелкнул зипповской* зажигалкой.
– Да какие, – с наслаждением вытянул фужер боржома Майский, – я остаюсь тут, у меня на Невском комната в коммуналке. Виктор едет к себе в Донбасс, копать уголь, а ребята, – кивает на минера с химиком, возрождать незалежну Украину.
– М-да, кисло все очень, – ткнул сигарету в пепельницу Львов. – А ну-ка, старшой, – подмигнул Нечаеву, – плесни еще всем по лампадке. Для поднятия, так сказать, тонуса.
В дело пустили второй графинчик и все выпили под блины с икрой.
– Ну а как у тебя дела, Альберт? – промокнул губы салфеткой Туровер.
– Да как Сашка сказал, умирать не надо, – криво усмехнулся Львов. – Я в Смольном, в аппарате мэра, толкаем «за бугор» остатки ЛенВМБ*, у папаши солидный бизнес, ему, кстати, принадлежит эта шаланда, так что вобщем в шоколаде.
– Ну и чего кривишься? Я ж вижу, – дунул в беломорину Туровер.
– На душе погано ребята.– Отдал флоту лучшие годы жизни, а теперь помогаю его растаскивать. Вы бы видели, какие особняки и яхты у питерских «слуг народа».
– Ладно, не надо о душе, – вскинул на него глаза Майский. – А то я заплачу.
– Да, Альберт, душа сейчас понятие относительное, – чиркнул спичкой Туровер. – Не забирай в голову.
– Хорошо, не буду, а теперь поговорим о вас. У меня имеется дельное предложение.
– В смысле? – высоко вскинул левую бровь Туровер.
– Как вы смотрите на то, чтобы снова отправиться в плавание?
– Кто конкретно и в каком состоянии?
– Ты, и вся твоя команда, что припухает в Полярном. В качестве экипажа.
Присутствующие недоверчиво переглянулись, а у минера отвисла челюсть.
– Шутить изволишь, товарищ капитан 2 ранга? – наклонился к однокашнику Майский. – Не смешно.
– Да, – Альберт, это несерьезно, – затянулся беломориной Туровер и пустил носом две струйки дыма.
– Серьезней не бывает, – обвел Львов взглядом присутствующих. – Нужно будет сходить в экспедицию к Южному Полюсу
– И на чем же, если не секрет? – подал свой голос минер.
– Корабль на уровне, как раз для тех широт. Плавание два месяца и по шесть тысяч долларов каждому. Половина при подписании контракта.
– Мне это снится а, Вить? – толкнул локтем командира помощник.
– Что, какая – то коммерческая экспедиция? – пожевал папиросу Туровер.
– Вроде того, – ответил Львов, – частная. И хорошо спонсируется.
– А почему ты предлагаешь это именно нам, ведь в Питере полно моряков.
– Вы свои, служили в Заполярье, и у тебя сплаванный экипаж. И последнее. Экспедиция сами понимаете рискованная, оттуда можно не вернуться.
– Ну что же, предложение заманчивое,– после минутного молчания произнес Туровер, – здесь нужно помыслить, а парни?
– Ну да, спешка нужна при ловле блох, – кивнул молчавший до этого химик.
– В таком случае еще по одной и оставайтесь у меня на ночь, – довольно прищурил светлые глаза Львов. – А утром сообщите свое мнение.
– Что ж, останемся, а где разместишь? – откупорил бутылку коньяка Майский.
– Тут есть гостевые номера и сауна с бассейном. Там хорошо думается. Ну, а вечером прошвырнетесь по Питеру. Кстати, как у вас с деньгами?
– Есть немного, – сказал Туровер. – Получили выходное пособие при увольнении.
– Знаю такое, пару раз с друзьями в кабак сходить – хмыкнул Алька и шлепнул на стол несколько зеленых банкнот.
– Здесь пять сотен, – хватит для променада.
– А че, мы не откажемся, – прогудел помощник, пихнул их в карман тужурки и со словами, – вот черт, совсем забыл! – извлек оттуда масляно блеснувший «ТТ».
– Никак со службы прихватил? Смотри Сашка, влипнешь, – неодобрительно сказал Львов.
– Да нет, это нам один паренек подарил, в поезде, – подбросил пистолет на ладони помощник. – Так сказать на память.
– Выкинь его, – кивнул на иллюминатор, Туровер.
– Ни в коем разе, – спрятал «ТТ» Майский. – Ты ж знаешь, я оружие люблю, а на гражданке полно бандитов.
– М-да, – вздохнул Львов, – как был ты упертым в училище, так и остался. – В таком случае, давай выпишем тебе разрешение.
– Это как? – заинтересованно захлопал глазами капитан-лейтенант.
– Слышь, Миш, – вон рядом с тобой секретер, – обратился к сидящему с краю химику Алька. – Вынь из верхнего ящика лист бумаги и передай Сашке.
– Так, а теперь пиши, – бросил он тому. – Вверху, – «Начальнику ГУВД Санкт-Петербурга», – точка.
– Не понял? – поднял голову от бумаги Майский.
– Щас поймешь, пиши ниже, «заявление».
– Есть, – заскользила по бумаге ручка
– Под ним, «В добровольном порядке сдаю случайно обнаруженный мною в туалете Финского вокзала, пистолет «ТТ».
– Дату не ставь. А ниже твоя фамилия и подпись.
– Теперь понял – размашисто подписался помощник. – Это вроде индульгенции?
– Молоток, правильно мыслишь, – бросил в рот маслину Алька. – С такими вот «найденными» стволами, щас в России многие «братки» ходят. Это адвокаты придумали.
Мне тут один милицейский начальник жаловался – задержим, а состава преступления нету. Базлают, мол сдавать шли. И хрен чего докажешь, приходится отпускать.
– Да, чудны дела твои, господи, – аккуратно сложил помощник лист вчетверо и поместил его в бумажник.
После этого Львов надавил кнопку, и через несколько минут в дверях возник метрдотель.
– Значит так, Марат, – обратился к нему Алька. – Размести ребят в гостевых номерах, прикажи доставить туда их вещи из машины и приготовить сауну с бассейном. Вечером ужин на четверых, а утром, в девять, я приеду на завтрак.
– Может девочек организовать? – наклонился к нему турок.
– А это уж как они захотят, – подмигнул Алька Майскому.
Затем, пожав всем руки, Львов ушел, метрдотель позвонил по мобильнику охране и отпер ключом дверь рядом с той, что вела в умывальник.
За ней был светлый, с ковровой дорожкой коридор, справа широкие, с видом на Петропавловку иллюминаторы, а слева несколько дверей с латунными табличками.
– Это ваши, – распахнул две крайних Марат и щелкнул выключателями.
Каюты были двухместными, обставлены стильной мебелью, и офицеры довольно переглянулись.
– Ключи, – передал он им два костяных бочоночка и пригласил за собой, – пойдем, посмотрим сауну.
Коридор заканчивался небольшим уютным холлом, с несколькими кожаными креслами и диваном, стоящим перед ними низким столиком, а также импортным холодильником и пальмой, дополняющими интерьер.
– Настоящая? – осторожно коснулся волосатого ствола химик.
– У нас все настоящее, – величаво кивнула феска*. – В холодильнике прохладительные напитки, а вот здесь, – открыл Марат светлую, из карельской березы дверь, – совмещенная с бассейном сауна.
– Круто, – заглянул внутрь химик с минером. – Как в санатории!
– Ну и внутренняя связь, – ткнул волосатым пальцем метрдотель в стоящий на столике, изящный телефонный аппарат. – Если захотите поразвлечься, звякните, и вам пришлют массажисток.
– А какой массаж они делают? – поинтересовался помощник.
– Любой, от тайского до минета.
– Это ж надо! – восхищенно переглянулись минер с химиком.
– И последнее, когда накрывать ужин? – обратился Марат к Туроверу.
– Часов в семь, и, пожалуйста, без спиртного.
– Ясно, – последовал ответ,– ну что, пошли обратно? Там, наверное, уже принесли ваши вещи.
У кают действительно стояли офицерские чемоданы, со скучающим рядом секьюрите.
– Денис, – включи гостям сауну, – приказал ему метрдотель, и тот бесшумно исчез.
– Хорошо вам отдохнуть, – сказал после этого Марат и неспешно пошагал в другую сторону.
Туровер с Майским занесли вещи в первую каюту, минер с химиком во вторую и, минут через десять, переодевшись в спортивные костюмы, последовали в сауну.
Там их встретил Денис и сообщил, что все готово, через полчаса можно париться.
– Молодец, – хорошо служишь, – бросил ему помощник. – Тоже из военных?
– Ну да, – кивнул светлым ежиком парень, – в прошлом командир взвода морской пехоты. – Легкого вам пара, – и ушел.
