Валерий Иванов
Повесть о «царском друге». Распутин
Тогда ещё имевший статус журналистско-разведывательный, Вернон Келли уже состоял под прикрытием SIS Великобритании. Будущий деятель Государственной Думы России Владимир Пуришкевич также имел деловой подход к расследовательному, сопоставляющему исторические очерки влияния этнической формы Китая «краснобородых»12 на слои населения российских групп.
В районе Чуйнэ ведущей направление ветки Транссибирской магистрали были разбросаны массовые лагеря с рабочими и их семьями. Вернон был поражён преимуществом поражения бандитских групп китайских мятежников генералом Линевичем, чем поделился с одним из русских метафилософов, наблюдателем исторических действий Владимиром Пуришкевичем.
– Никогда не понимал ваших русских, – сказал однажды ему Келли.
Судьба их свела у побережья реки Чжуань, здесь только что были атакованы банды групп «краснобородцев». Августовский вечер обличал встретившихся двух путников, настраиваемые общие пути по западным группам населения одних стран по отношению к другим.
Вернон Келли 11 августа решил затеряться среди русского населения, причём с этим днём спешил на помощь российский кавалерии германский фельдмаршал Вальдерзе. Крупные дела, касавшиеся разных стран, планировались в те времена, способствующие вероятному зарождению политических отношений.
Известный в SIS как отчаянный политик, безымянный педант в империи Германии при кайзере Вильгельме II, слыл вспыльчивым и слабохарактерным как военачальник. Однажды он возглавит обвинения в сторону союзничества России с подпольщиками их стран и объявит России войну. Но до этого совмещавший разведку с журналистикой Вернон Келли, уже затерявшись в трущобах жителей, ныне мирно сосуществовавших после мародёрства китайских мятежников, агент SIS искал палатку главнокомандующих российской армией, наткнувшись на вспыльчивого Пуришкевича. Тот, замахиваясь на кого-то, выслал в него ругань, которая для британца имела тайный смысл характерных наречий.
Едва ли реализовавший себя интеллигент российского подданства имел в то время разряженный порыв, где-то на окраине Петрограда его жена ожидала прибавления. Тем самым должным образом этнограф, по совместительству историк Пуришкевич желал поскорее убраться с востока, где большей хаотичности населения имелись отличительные черты от быта, сравнимые с обиходом повседневности города. Здесь ощущалась и антисанитария, и слаборазвитость. В одном из семейств не хватало элементарной посуды или приборов личного пользования. Всё это Пуришкевичу казалось диким и обременённым. Собственно, будучи нервозным и небрежным по отношению к другим личностям, Пуришкевич больше преувеличивал своё мнение из-за несдержанности к скорому возвращению домой. Разговор Вернона с русским начался с того, что у британца звучал вопрос к нему:
– Уважаемый, прав ли тот человек, который ругает себя или из своего племени?
Начисто выбритый русский философ пытался внять его вопросу, ответил однозначно:
– Все они одного поля ягоды – и русские, и чжуэнцы. Все…
И задал второй вопрос для продолжения. В частности, Вернона интересовала внутренняя политика русских подданных на чужбине, в Пуришкевиче он нашёл доходчивого собеседника.
– …И не поймете, государь! Ныне такая политика, дорога дальняя отводит от дому в края, где глубина мысли совсем имеет иной вид или теряется вообще!
– Интересно, – поддержал его Вернон.
И тут верноподданный английского королевства учуял в русском важную деталь в как деловом попутчике, собеседнике, резко отделяющем общество от поселения. Затем и появилась их дружба, в котором времени лишь после убийства Распутина для Пуришкевича, после ставшего членом Государственной Думы. Естественно, кем являлся его друг Вернон Келли на время своей разведывательной работы в России, Владимир Пуришкевич и не знал. Но со временем, утвердив себя как иностранный патриот России, Келли в последующее время как доктор Лазаверт С. С. владел командованием отдельного санитарного поезда, входившего в подразделение своего друга. Вернон, прикрываясь другой фамилией, нашел её для себя еще пребывая в каре Дальнего Востока, восхищённый боями против мятежных групп хуанцев Линчевым Николаем Петровичем, воспроизведя фамилию генерала на свой иноречевой образ13.
Пожалев в которой раз о своей увлечённости укладом сопоставления стратегических действий, Вернон едва ли успел перевернуться на заднее место автомобиля, как тут же табельный револьвер был в его руках. В спешке откинув наружу дверцу машины, доктор Лазаверт, в самом деле агент разведки МО5, не колеблясь, на голос выбежавшего вслед за Распутиным Пуришкевича.
– Уйдёт!.. – выкрикнул черносотенец.
Лазаверт произвёл выстрел, точно угодивший в развёрнутого Григория Распутина, «царского друга», на бегу тот напоследок решил оглянуться для интереса, кто у них явный преследователь, а явно организатор тщательного плана по его избиению. Пуля настигла Распутина в живот. Споткнувшись, «старец» тут же предпринял попытку подняться. Ему удалось, но тут же сильный удар пули свалил крестьянина из Тобольской губернии, главного в кругах престола ясновидца, врачевателя нетрадиционного лечения.
Распутин мог усилием своей энергии останавливать кровь, тем самым и проявлял благодушие у матери престолонаследника Алисы фон Гессен-Дармштадтской, цесаревич Алексей страдал гемофилией, в который раз Распутин приезжал к наследнику царской семьи успокаивать его недуг. И у него ещё была сила сопротивляться преступникам.
В чём та «сила», беспокоило «пятёрку» в самом деле, ни разу не наблюдавшую подобного исцеления. Следующая пуля последовала в бежавшего от пистолета Пуришкевича.
Всё убийство происходило без каких-либо речевых звуков. На улице вслед замыкателей поневоле оставался Феликс Юсупов, на ходу он уже передёргивал подаренный по окончании университета небольшой «браунинг».
– Добивай! – кричал Пуришкевичу Лазаверт.
Он также не имел право, данное ему разведкой МИ 5 по неудачной ликвидации русско-германского шпиона. Но Пуришкевич медлил, впервые в его характере равнодушие где-то остановилось. Он глядел на распростёртого сопевшего на багровеющем снегу Распутина. Распутин глядел на него.
Подоспевший Вернон доделал своё дело. Направив ствол револьвера в лоб «старца», выстрелом завершил миссию. «Русский колдун» (запатентованного) британской разведкой Распутина как повлиявшего на приостановление войны между Германией и Россией, был низвергнут.
Молчание было недолгим.
– Смотрите, он шевелится! – сказал Юсупов, его взгляд был ошеломлённым.
В самом деле, он боялся Распутина мёртвого больше, чем если бы тот оставался жив. Поспешив, не целясь, Юсупов сделал выстрел, пуля угодила в живот. Только выстрел юного князя вывел из оцепенения хладнокровности, как казалось самому депутату Государственной Думы.
– Тащите его в машину… – очнувшись также, скомандовал Лазоверт.
Сам Келли не предполагал до последнего времени, что ему придётся использовать своё оружие.
Он послал Пуришкевича к окраине юсуповского дворца.
– Поди глянь, Митрофаныч, здесь могут появиться городовые. Они могли услышать выстрелы, – дал указание агент своему другу или, скорей, подчинённому монархисту.
Тут же остальные, осознав действительность, поспешили по командам британского агента. В самом деле являвшимся для них лишь шофёром, по словам Пуришкевича, военным врачом.
Перед подготовкой убийства Распутина в кругу «пяти» раз или два звучала фамилия водителя, когда они осматривали место на реке, где они планировали избавиться от «старца». Перед встречей со старцем князю пришлось договариваться с одним из работников госпиталя, устройством которых он занимался, по мнению молодого кадрового офицера, имевшего облик далёкого от общества, лукавого, с хитрецой, не болтливого – один такой был идеален для разработки проруби на Неве.
Последующих в картине дальнейших событий известны обывателю современности со дня совершения преступления в точности. Добитого Распутина отвезли к реке и бросили в заранее подготовленную прорубь, течением окоченелый труп вынесло к берегам Невы.
За исключением малоизвестности того, почему царь Николай II так милосердно посудил убийц.
Тело Распутина под водой обманчиво воспрянуло к жизни, заходив от конвульсий посмертных, ошибочно создав вид, что человек ожил под кроем замерзшей реки, в самом деле Распутин погиб от контрольного выстрела агента.
Лазаверт ещё некоторое время после убийства находился в столице, тем самым откинув от себя подозрения. Последующие дни Вернон Келли, находясь в Петрограде, работал над своим непричастием к преступлению, оставаясь в тени, наблюдая за дальнейшими судьбами соучастников. Вёл доклад о выполненной работе начальству, выложенный цепью цитат и цифр.
«Кондор (начальник), в виду выложенных мне испытаний довожу об окончании проекта «Русский колдун». Высылаю шифр русской позиции, базы, детализации…»
Далее следовало о преимуществе российских сил.
«…вероисповедание в силе, на улицах террор…»
Далее шло пояснение и упоминание о лидере ячеек революционного движения рабочих и крестьян, об Ульянове Владимире, имевшем подпольную кличку Ленин от немецкого слова «учиться». О том, что, изучая культуру коммунистического устройства для общества утопий, предшествует отчаянный дворянин к общественной переустановке гражданского слоя с прагматичными особенностями коллективизации.
Но это другая история, и не менее беспощадная, и даже с большей тщедушностью затрагиваемая, о ликвидации относительно последних престолонаследников.
Для изготовления обложки использована художественная работа автора
