Валерия Аристархова
История каждого лета
Не было видно ни дна, ни проблеска света. Если там и была вода, то она была как мазут – странная вязкая масса шевелилась на дне. Витя наклонился сильнее, чтобы разглядеть хоть что-то. Завороженный, он шагнул поближе, облокотился на камни… Все произошло в доли секунды: левой ногой он наступил на яблоко, постарался устоять, но правая нога заскользила по грязи – и, потеряв равновесие, Витя сорвался вниз. Он только и успел, что зажмуриться и подумать: «Ну все!»
Витя уже приготовился упасть в ничто, представил, как смоляная трясина поглощает его заживо, как бабушка плачет, Ленка… Прошло мгновение, но он все еще чувствовал запах раздавленных слив, хвои, ощущал ветер на своем лице… и чьи-то холодные пальцы на своей шее. Кто-то крепко схватил его за шиворот, резко дернул – и Витя упал рядом с колодцем. Сердце его рвалось из груди.
– Мельник, спасибо, ты… – Витя затих, не договорив. Радость от того, что он жив, сменилась животным ужасом: перед ним стоял вовсе не Мельник. Первое, что он увидел, – грязный подол длинной черной юбки в пол. Онемев от страха, он медленно поднял голову. Сухая старуха, с крючковатым носом, в темных одеяниях смотрела на него сверху вниз. Ее глаза сверлили его злым холодным взглядом:
– Что ты тут забыл?
Вдали закричала ворона и взмыла в небо.
– Я… Мы… – Витя мямлил. Голос не слушался его, а в голове стучало в ритм сердцебиения: «Это-она-это-она…»
– Как тебя зовут?
– Я…
Ведьма приблизилась к нему плавно, как змея, покачиваясь, словно не шла, а плыла по воздуху.
– Иди сюда, – она протянула к нему сморщенную костяную руку, покрытую темными пятнами.
Витя закричал. Отмахиваясь ногами, он отполз от нее, резко развернулся и, вскочив на ноги, понесся к забору, не помня себя. За спиной он слышал, как скрежетала старуха: «Стой», – и смех ее, зловещий, дьявольский, несся за ним по пятам. По дороге он наткнулся на Мельника, который выходил из сарая с каким-то мешком в руках. Витя схватил его и успел прохрипеть:
– Бежим!
Они стремглав влетели в дырку в заборе и тут же наткнулись на Семёна и Сашку за забором – белых как смерть.
* * *
– Ты что, больной! – Маша толкнула Мелкого в грудь и отняла молоток. – Ты чуть нас не зашиб!
– Вы сдурели? Лена, ты что… Что вы вообще тут делаете? Я же мог… – громко прошептал Сашка. Ноздри его раздувались – он был не на шутку рассержен. И напуган.
– Мы тоже хотели увидеть ведьму.
– Вы… Ты… – мальчика колотило. – Уходим отсюда.
– Но…
– Живо!
– А как же Семён?
– Я тут, – позади Ленки из кустов вышел Семён.
– Как ты там оказался? Я думал, ты в доме.
– Нет, я обошел его вокруг.
Они пошли назад к лазу. Сашка последним выбрался с участка и тут же набросился на сестру. Если дело касалась его Лены, он забывал обо всем – даже о том, что за спиной у него проклятый дом ведьмы, несущий погибель, а вокруг могут бродить ее приспешники.
– Ты хоть знаешь, как это опасно? А если бы с тобой что-то случилось!
– Но ничего же не случилось.
– Но могло! Я за тебя головой отвечаю, ты об этом подумала?
– Почему тебе можно, а мне нельзя? Мне не пять лет, – Лена старалась не ударить в грязь лицом, но нижняя губа ее предательски подрагивала.
– И где твоя туфля?
– Слетела…
– Слетела… – передразнил ее Саша.
Лена стояла в одной резиновой балетке, поджав босую ногу, и вот-вот готова была разрыдаться. Именно в этот момент из дыры в заборе вылетели Витька и Мельник.
– Уходим! Скорее! – крикнул Витя.
Все побежали прочь.
* * *
Домой они шли все вместе по главной проселочной дороге. Лес был далеко позади, слева домики один за другим, справа – родные их компании заросли и пруды. Начинало темнеть, сумерки закручивали ветви деревьев и проводов в причудливые узоры, а месяц набирался сил, наливаясь светом, как спелое яблоко антоновки в сентябре. Было прохладно. Витя накинул Лене на плечи свою ветровку. Лена кивнула. Лицо ее было бледным и непроницаемым, уголки губ и кончики пальцев все еще были ежевично-синие. Витя краем глаза следил за ними: по странной причине он снова почувствовал укол стыда, тот же, что утром. Шли молча.
– Что это?! – Мельник ткнул пальцем в небо.
Черная тень пронеслась над ними и села на провода.
– Это летучая мышь, – голос Семёна был не напуганным, но взволнованным, что в его случае можно считать паникой высшего уровня.
– Мамочки! – Машка взвизгнула и вцепилась в руку Мельника.
– Это ведьма отправила ее за нами!
– Точно!
– Она может напасть? Что нам делать? – Сашка переводил взгляд полный надежды с Семёна на Витю, с Вити на Мельника и обратно на Семёна.
Витя замер, вглядываясь в очертания колдовского зверя:
– Летучие мыши же плохо видят, да?
– Да, – подтвердил Семён. – Но я слышал, что они нападают на тех, кто в светлой одежде. Для них белый цвет – как красный для быков.
Девчонки хором ахнули. Все посмотрели на белую майку Санька.
– Только не это! – тот судорожно стянул с себя майку, умудрившись ненадолго застрять в ней, чем довел себя почти до истерики. – Снимите ее с меня! Скорее, скорее!.. Фух…
– Так у тебя же кожа светлая, почти белая, – тихо сказала Лена. Вите показалось, что она усмехнулась. Он был удивлен.
Сашка посмотрел на свой голый торс, закатил глаза, издав стон раненного бизона, и, вскрикнув:
– Да что ж это такое! – убежал в кусты, откуда вернулся с двумя огромными лопухами, прикрывая спину и грудь. Мельник рассмеялся:
– У Мелкого веер! Мадам! – он карикатурно поклонился.
– Да иди ты! – уши Мелкого стали пунцовыми. Он хлестнул Мельника лопухом.
– Ах так?
Мельник вырвал вместе с корнем длинный трубчатый стебель и погнался за Саньком. Тот прятался за товарищами, уворачивался и юлил, пока не сорвал себе такое же «оружие». Началась дуэль, все смеялись, в стороны летели листья цветов и брызги сока… Вскоре уже и Машка, и Семён обзавелись цветами и разили противников направо и налево – только успевай уворачиваться! Досталось и Витьку, который от смеха даже начал икать. Когда силы кончились, они стали вспоминать прошедший день и их приключение: как Сашка спутал Лену и Машку со страшным чудищем, как ведьма чуть не поймала Витька и какое глупое у Сашки было лицо, когда он застрял в майке. Вскоре летучая мышь забылась и растворилась в тумане, опустившемся на деревню после жаркого июльского дня. Были забыты и ссора брата с сестрой, и страх. Детская память на плохое короткая, как летние ночи.
– Ты знаешь, что это? – пока никто не видел, Витя вручил Лене розовый цветок, похожий на пасть какого-то волшебного зверька.
– Это бальзамин. Или недотрога. – На ежевичных губах Лены заиграла робкая улыбка.
– Круто! Мы зовем их собачками. Потому что они щелкают громко и семенами стреляют. Ты пробовала?
– Нет…
– Вот, смотри!
Весь вечер, не переставая, выл чей-то пес, тоскливо и безответно. Баба Валя закрыла на засов дверь, задернула занавески на окнах.
– Ишь, заладил. Вой на свою голову, наши побереги, – сказала она, наскоро перекрестившись, и погасила свет.
Лена никак не могла заснуть. Она повернулась к Сашке, который лежал на соседней кровати, закинув руки за голову.
– Ты лопал собачек?
– Чего?
– Ну цветы такие…
– Аа… Ну да, а что?
Лена хотела что-то сказать, но передумала.
– Просто.
– Спи давай, – буркнул Саша и отвернулся к стене.
На улице от ветра громыхнула калитка. Дети вздрогнули.
– Ты спишь? – снова заговорила Лена.
– Да.
– Мне страшно.
Сашка тяжело вздохнул.
– Ладно, давай. Но последний раз. Расскажешь пацанам, прибью.
Лена босыми ногами протопала к нему и юркнула под одеяло.
* * *
– Лена!
Витя стоял под окнами и кидал в окно мелкими камушками. Из окна выглянула светлая макушка Лены.
– Сашка уехал.
– Знаю! Я к тебе.
Лена скрылась в окне. Вместо нее в оконном проеме показалась Валентина Петровна.
– Заходи, жених. Калитка открыта.
Витя зашел в дом, предварительно разувшись на крыльце. Ленина бабушка стояла на кухне, помешивая что-то в кастрюле.
– Проходи, проходи. Лена сейчас выйдет. Хочешь компоту?
– Да я…
– Смородиновый, холодный. Вчера только сварила.
– Сдаюсь, уговорили. – Витя смущенно улыбнулся. Ему нравилась Ленина бабушка.
Вскоре вышла Лена. На ней были зеленые шорты и голубая майка.
– Идем?
Они пошли на переезд – второе излюбленное место их компании после прудов и болот и в тоже время лучший вариант, если хочешь побыть один. Или наедине с кем-то. Переезд был нерабочий – его давно перекрыли, поставив большие каменные плиты с двух сторон, чтобы машины не могли проехать. Лена и Витя сидели на них, свесив ноги, махали проезжавшим мимо поездам и радостно кричали: «Эгегей!» – когда машинисты сигналили им в знак приветствия.
– А здорово вы нас вчера напугали с Машкой! Сильно тебе вчера влетело за туфли?
– Я так быстро разулась, что бабушка на заметила.
– Повезло!
Лена грустно вздохнула:
– Ненадолго.
– Не расстраивайся, купят новые, еще лучше!
– Да нет, такие не купить. Это особые туфли – мыльницы, они у нас такие одни были. Из бабушкиной молодости еще. А я в первый день… потеряла… – Ленин голос задрожал.
Витя не знал, что говорить или делать, когда девочка плачет. Он смотрел на несущийся мимо поезд дальнего следования. Такие ему нравились больше всего. В отличие от электричек, они не снижали скорость, чтобы остановиться на ближайшей остановке. Они неслись вперед, куда-то далеко, к морю. Окна сливались в одну сплошную линию, а за ними были люди с разными историями, увлечениями, планами… Иногда Витя думал, что хотел бы стать машинистом, когда вырастет, чтобы везти людей навстречу их мечтам.
– Давай сходим за твоей балеткой?
– К ведьме?
– Да. Вдруг она где-то рядом с забором. Схватим и убежим.
Нигде рядом с забором туфельки не было. Витя предложил обойти дом – вдруг где-то будет еще щель, в которую они смогут увидеть участок. Но, кроме того единственного места в лесу, остальной забор был глухим и неприступным. Они остановили, чтобы подумать, что делать дальше. И тут Витя заметил мощный дуб, ветка которого нависла над ведьминым участком.
– У меня есть идея!
Витя подсадил Лену, чтобы та могла забраться на дерево, затем подтянулся и залез сам. Они карабкались вверх, пока не оказались на нужной им ветке.
– Держись крепко.
Витька пополз вперед, Лена следом.
– Давай за мной! – сказал Витька и спрыгнул вниз.
Они лежали на крыше сарая. Солнце нагрело рубероид, пахло скошенной травой, лежалым сеном, мазутом и медовыми цветами на ведьмином участке. Туфлю так и не было видно, но они не спешили уходить.