Валери Перрен
Трое
Адриен перестал доверять окружающим, он убедился, что в мире главенствует порок.
Тот учебный год подарил ему двух друзей и лишил прекраснодушия.
8
8 декабря 2017
Кажется, у меня началась ангина. Пришлось обмотать горло шарфом. Хрупкое горло – результат жизни в одиночестве и молчании.
Сегодня не день сухого корма, но я доставляю тридцать кило к воротам собачьего приюта.
Как всегда, слышу, но не вижу псов.
Как всегда, небритый верзила забирает мешки, буркает:
– Спасибо – от их имени.
– Нина на месте? – спрашиваю я.
Он отвечает не сразу – как плеер, поставленный на «паузу».
Обычно я произношу только «привет», «пока» и теперь мгновенно спохватываюсь и, не дожидаясь ответа, бегу к своей машине. Он провожает меня взглядом. Я вяло машу рукой – сама не понимаю, что на меня нашло.
Чувства нахлынули…
Коллеж Вьё-Коломбье снесен с лица земли, найдена фотография класса, во сне то и дело приходит воспоминание, в котором я возвращаюсь туда. К Нине. Вечер похорон. Оторопь, ужас, замедленные движения, Этьен, его бледное лицо, синяки под глазами, прерывистое дыхание, а… Нина в постели с другим?
Меня неотступно преследует мысль о мертвом теле, найденном в машине из Лесного озера. Информация подтвердилась. Полицейские уже начали процедуру опознания останков. Не знаю, по какой причине мне запретили давать материал в газету, но это ужасно – я так много хотела бы сказать Нине.
* * *
Нина сидит за письменным столом и грызет колпачок ручки.
Ужасный день. Две новые собаки. Вроде бы охотничьи. Зараженные паразитами. Уже два месяца никто не «усыновлял» животных. Одна из волонтерок уволилась. К счастью, искорка надежды все-таки вспыхнула: кое-кто заинтересовался стариной Бобом. Он живет в приюте уже четыре года. Шестнадцать сезонов в тюрьме с бетонными стенами. В 15:00 на него придут посмотреть. Боб понравился гипотетическому спасителю по фотографии на сайте. Собачий тромбиноскоп, который выпускает Нина, действует не хуже сайта знакомств.
Она улыбается. Надо попробовать зарегистрироваться на сайте Essayeunmec.com[19]. Нет, ни за что, не хочет она оказаться наедине с чужаком и не будет участвовать в Парижском тотализаторе, а в Ла-Комели чужаков нет. Она знакома со всеми своими ровесниками. Пузатые женатики с пожелтевшими от никотина зубами, пьянчужки, бывшие спортсмены, потерявшие форму и лишившиеся куража… Нина хихикает, и ей становится легче, как будто лампочка в душе зажглась. Нужно уметь улыбаться, когда ничего другого не осталось. Улыбаться и продолжать.
В кабинет заходит Кристоф, наливает себе едва теплого кофе, обмакивает в пиалу печенье.
– Дама – та, что каждый месяц привозит корм, – она вернулась. Спрашивала о тебе. Необычно… Знаешь, о ком я говорю?
Нина поднимает на него глаза, ее взгляд затуманивается, как будто она переваривает информацию.
– Да, конечно.
– Правда, что ли? Она – призрак?
Нина надевает куртку и направляется в лазарет, он расположен рядом с кошачьим отделением. Пора делать укол Орлану, кажется, у него начинается насморк. Нельзя, чтобы другие обитатели приюта заразились.
9
Июль 1987
– Думаешь, у меня так рано начались месячные из-за мамочки-шлюхи? – спрашивает Нина у Адриена.
– Не глупи, у матери Терезы это приключилось в десять… как у тебя.
– У матери Терезы?
– Ну да.
– Ты не врешь?
– Вот еще… Я прочел в «Науке и жизни».
Этьен с Адриеном провожают Нину в медкабинет. Они не виделись со вчерашнего дня, с того момента, как она пулей унеслась из бассейна, ничего им не объяснив.
Мальчишки катят на скейтах, Нина идет пешком, и они подстраиваются под ее темп.
Кровь не остановилась, и она записалась к доктору Лекоку, даже не подумав изменить голос или назвать чужую фамилию. Нина Бо наблюдается у семейного врача по поводу астмы, бывает на приеме регулярно, но впервые идет в кабинет без деда, и собственное непослушание выбивает ее из колеи.
– Сказала мсье Бо?
– Нет! – раздраженно бросает Нина.
– В бассейн пойдешь?
– Не могу…
– Это надолго?
– Понятия не имею… Дней шесть… Но вы сходите…
– Мы тебя одну не оставим! – возмущается Адриен.
Этьен радостно предлагает:
– Возьмем два фильма! Садовник и мадам Ранкёр в отпуске, дом только наш!
– А как же твоя сестра? – беспокоится Нина.
– Да ее никогда не бывает.
Нина просит друзей подождать на улице и не светиться рядом с кабинетом.
– Может, проводить тебя до приемной?
– Нет, я все сделаю сама.
Адриен с Этьеном вычерчивают прямые, круги и овалы на стоянке грузовиков, расположенной рядом с детским садом. Они разгоняются и прыгают, Этьен очень рисковый и к тому же способней Адриена, он все делает быстрее и как будто летает по воздуху. «Мы как учитель с учеником… – думает Адриен. – Профессионал и начинающий. Этьен великолепно владеет своим телом, таким ловким и гибким, а еще он на две головы выше!»
На скейте, в воде и на суше. Этьен сохраняет равновесие и красоту движений, его кроль безупречен.
Адриен давно усвоил фатальную истину: люди не рождаются равными. Он пытается подражать движениям Этьена, падает, отряхивает колени и локти, делает перерыв, чтобы завязать шнурок, и вдруг чувствует спиной чей-то пристальный, остро-кинжальный взгляд. Накатывает дурнота, он оборачивается и лишается сил, как от удара ногой в живот, ему трудно дышать.
Он здесь. Метрах в трехстах от Адриена. Наблюдает. Давно? «Он что, следит за мной?!» Отвернулся, захлопнул дверцу машины и исчез в магазине садового инвентаря.
В одно мгновение стены рушатся, радость улетучивается, человек, за которым он прятался, растворяется в воздухе. Кажется, что кто-то дал ему пинка, понуждая к действию. Все обиды и унижения, пережитые в противостоянии с Пи и не смягченные слезами, рвались наружу, и Адриен побежал, бросив скейт у стенки, не обращая внимания на недоуменный оклик Этьена.
Он так резко рванул на себя тяжелую дверь, что чудом не расшиб лоб: тело отказывалось подчиняться командам мозга, ноги дергались, как под током.
Первый проход между полками – пусто. В следующем тоже никого.
Адриен ищет Пи, как гончая травленого зверя.
Какой-то служащий улыбается ему.
– Привет, малыш!
Адриен будто оглох, сердце колотится, как рыбина в сетях, стучит в ушах.
Ему чудятся запахи бумаги, клея, аммиака, мела и пота – так пахнет во всех помещениях школы.
Третий проход. Он здесь, приценивается к мешкам, спокойно выбирает семена для своего сада и улыбается – успел, как и каждое утро, надеть на лицо дежурную усмешечку.
Адриен до сих пор просыпается в липком поту, если увидел в ночном кошмаре улыбку Пи.
Он так стремительно бросился на учителя, что тот не успел заметить его, только почувствовал удар кулаком в лицо, детским, размером с три ранних яблочка кулаком одиннадцатилетнего мальчишки. Рука ученика заряжена яростью и тяжкой печалью, она разит как пуля.
Разбившиеся стекла очков поранили лицо, из носа течет кровь, зрение мутится. Адриен с лету наносит следующий удар – в пах, Пи сгибается пополам, а Адриен колотит его и вопит как безумный, кто-то хватает «агрессора» за плечи, пытается оттащить, он вырывается.
По магазину разносится жуткий отчаянный крик Нины:
– Адриен!
Ее лицо искажено страхом, в глазах стоят слезы, Этьен застыл с разинутым ртом, как одержимый бесами.
Адриен весь горит, по рукам бегают мурашки, ноги стали ватными. Темнота. Он лишается чувств.
В себя Адриен приходит в подсобке, здесь пахнет растениями и влажной землей. Два жандарма и три продавца не сводят с него глаз. Он слышит слова: «Мсье Пи не будет подавать жалобу… мать заплатит за очки… поверхностные повреждения… мы беспокоимся за этого ребенка… сейчас придет врач… что на него нашло?»
У Нины начался приступ астмы, очень тяжелый, из ее груди рвутся хрипы, дыхание то и дело срывается на свистящий фальцет. Этьен не сводит глаз с Адриена, он не узнает друга. Можно подумать, рядом с мешками компоста лежит пришелец.
Адриен поранил руку, ударив по очкам Пи.
Появляется перепуганная Жозефина.
«Где Пи?» – думает виновник переполоха, придя на секунду в себя, и снова теряет сознание.
* * *
Уже несколько дней трое не ходят в бассейн и вместо этого слушают альбом U2 «Дерево Джошуа»[20], врубив звук на полную мощность. Танцуют и поют в большой гостиной дома Этьена, закрыв ставни на окнах. Без света они могут делать что хотят. Их движения несогласованны – из-за темноты, и это всех ужасно веселит. Они хохочут, как детсадовская малышня.
– With or without you…[21]
Эти послеполуденные приступы веселья помогают им зализывать душевные раны, нанесенные безумной выходкой Адриена. Они ни разу не заговорили о случившемся. Адриен побывал на приеме у доктора, та хотела разобраться, но пациент упрямо хранил молчание. Он уже в шесть лет утратил веру в медицинское сообщество.
В тот день, когда Адриен отлупил Пи, доктор Лекок побеседовал с Ниной и успокоил ее насчет месячных. «Ничего из ряда вон выходящего, – заверил он девочку. – Ты на год или два опередила ровесниц, но такое бывает».
– Вы знали мою мать? – спросила Нина.
– Конечно, – ответил мсье Лекок, выслушивая через стетоскоп ее спину.
– Она тоже растеклась в десять лет?
Врач достал из ящика папку с медицинской картой Марион Бо, родившейся 3 июля 1958 года, и попытался расшифровать записи.
– Извини, Нина, времени прошло много, и я не могу разобрать собственный почерк.
Он дал девочке направление на анализ крови, произнес умные слова «прогестерон» и «гормоны», которых Нина не услышала: ее взгляд был прикован к медкарте матери. Даты консультаций отмечены красными чернилами. Доказательства реальности ее существования. Марион входила в кабинет, ложилась на кушетку, Лекок мерил ей давление, проверял рост и вес, слушал сердце.
В доме дедули Бо нет ни одной ее фотографии, Пьер уничтожил все следы присутствия дочери в жизни семьи.
Осталась только Нина.
Лекок отказался взять чек за консультацию. Он был последним в книжке деда, и Нина надеялась, что тот не скоро обнаружит пропажу. Рассказать ему о месячных? Ни за что!
Нина была уже в дверях, когда Лекок все-таки задал сакраментальный вопрос: «У тебя есть… приятель?» – «Конечно нет!» – возмутилась она и покраснела.
– Когда появится, приходи снова, я выпишу тебе противозачаточные таблетки.
Интересно, матери он говорил то же самое?
Из кабинета Нина вышла в сомнамбулическом состоянии, воображая ангины и простуды Марион, ее падения с велосипеда, порезы и царапины, боли в животе. Скорее бы рассказать все ребятам!
На парковке их не оказалось – они были в магазине: Этьен застыл спиной к витрине, Адриен, как бесноватый, лупил валяющегося на полу мсье Пи. Он бил учителя ногами, его красное, как смородина, лицо было изуродовано яростью, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу.
Нина не просто испугалась, она впала в священный ужас. У нее отнимут Адриена, их разлучат – как в фильмах, заставлявших ее проливать слезы над судьбой сошедших с ума персонажей, которых запирали в кошмарных приютах. Адриен покинет ее, поступит как Марион, бросившая новорожденную дочь.
Она выкрикнула его имя.
И Адриен остановился. Отшатнулся, потрясенный видом окровавленного Пи, и упал в обморок. Бронхи Нины отказали мгновенно, приступ астмы оказался таким свирепым, что она сдрейфила. К месту происшествия сбежались люди, Пи кое-как поднялся на ноги, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.
– With or without you…
Они хором горланят песню. Танцуют с закрытыми глазами, хотя в комнате темно. Это продолжается несколько дней, они едят всякую дрянь, смотрят фильмы на VHS-кассетах. Нина всегда сидит между мальчишками. Этьен втихаря сосет палец.
Они решили вместе «творить музыку». Создать группу. Этьен уже бросил пианино, установил в подвале синтезатор и микрофон. Нина и Адриен станут писать тексты, а он – подбирать мелодии. Вообще-то они уже сочинили несколько фраз – слишком витиеватых, мудреных, англофонских… бессмысленных. Все трое пытаются оригинальничать, еще не зная, что очень часто самыми красивыми бывают самые простые песни.
* * *
20 июля Этьен, как и каждый год, отправляется в Сан-Рафаэль. Они разлучаются впервые со дня знакомства, если не считать времени, которое Адриен провел в больнице в Отёне после «казуса Пи».
После отъезда Этьена Нина с Адриеном, как две неприкаянные души, целыми днями бултыхаются в хлорированной воде. Они прыгают с вышки, расстилают махровую простыню на выгоревшей траве лужайки рядом с бассейном, где можно курить и есть, где взрослые целуются, не обращая внимания на изумленные взгляды десятилеток. Нина и Адриен всегда устраиваются под одним и тем же деревом, ложатся на спину и мысленно рисуют на небе картинки, а потом угадывают, что задумал другой. Они по очереди слушают один плеер на двоих, каждый, надевая наушники, меняет кассеты. Адриен предпочитает Niagara[22], Нина – Милен Фармер.
– Ты уже кого-нибудь целовал? – спрашивает она.
– В губы?
– Да.
– С языком?
– Да.
– Сдурела? Мне всего одиннадцать… А ты?
– Аналогично…
– По-моему, это мерзость и гадость, кажется…
Ко второй половине дня их глаза краснеют от воды и солнца, и Адриен провожает Нину домой, где их встречают кошки и собака Паола. У Пьера Бо сиеста, он всегда придавливает часок, перед тем как отправиться на почту и сдать недоставленные отправления.
Нина ведет Адриена в комнату без окон в глубине коридора.
– Не трусь, дед спит… Покажу тебе кое-что, но ты поклянешься моим здоровьем, что будешь молчать. Даже Этьену не скажешь.
Адриен дает слово.
На старом верстаке лежат три кожаных конверта. Нина открывает один из них, переворачивает. В помещении жарко, пахнет воском и пылью. Десятки писем и открыток с морскими видами рассыпаются по полу. Нина может часами разглядывать эти пейзажи. На обороте по большей части стереотипные слова: «Погода прекрасная, все хорошо, целую вас». Нине кажется, что там, где море, все всегда в порядке и плохой погоды не бывает.
– Пока дед дрыхнет, я утаскиваю несколько штук и… иногда читаю.
– Зачем?
– Ну, чтобы прочесть.
– Пьер в курсе?
– Ты рехнулся?! Нет, он ни разу не заметил – я сразу кладу их на место. Хочешь попробовать?
Адриен прикидывается тупицей.
– Попробовать что?
Нина берет пачку конвертов, разворачивает веером и выбирает несколько штук с адресами, написанными от руки. Счета и официальные бумаги ее не интересуют. Она протягивает «веер» Адриену.
– Закрой глаза и выбери наугад.
Он подчиняется, вытаскивает конверт, как фокусник карту. Нина выхватывает у него письмо и оказывается у двери прежде, чем он успевает открыть глаза.
– Пошли в мою комнату?
Она включает небольшой чайник, стоящий на прикроватной тумбочке, через несколько секунд подносит конверт к пару, вскрывает его и отдает письмо Адриену.
– Давай, читай вслух.
Адриену кажется, что он участвует в афере века, и он уже видит себя в исправительной колонии, где над младшими детьми издеваются типы похуже Пи. «Теперь я не только псих, избивший своего учителя, но и мошенник, читающий чужие письма». Сердце у него колотится как сумасшедшее, дыхание сбивается, он дрожит и крепко сжимает листок в побелевших пальцах. «Только бы Нина не заметила!»
Текст написан фиолетовыми чернилами, почерк изящный и нервный. Судорожно вздохнув, Адриен начинает читать:
«Мои дорогие дети!
Альпы шлют вам привет. Погода стоит прекрасная, хотя вечерами свежо. В дождь мы мерзнем, но в июле он, слава богу, редкость.
Мое лечение идет успешно, врачи хотят, чтобы я провела в санатории еще несколько недель. Надеюсь, что успею вернуться к началу учебного года. Вы ведь слушаетесь папу, правда?
Милый мой малыш Лео, ты повторяешь правила орфографии? Сибилла, детка, тебе нравится в летнем лагере? Воспитательницы милые?
Передайте папе, что я люблю его всем сердцем и очень скоро поправлюсь.
Мама».
Адриен возвращает письмо Нине, обратившейся в слух.
– Моя мать никогда мне не писала… – говорит она.
– Ты знаешь, где она живет?
– Нет.
– Ты что, никогда ее не видела?
– Ну почему, видела. Она много раз возвращалась. Наверняка клянчила деньги у деда. Последний раз она явилась в 1981-м. Мне было пять лет.
– И ты это помнишь?
– Кое-что. Мелочи. От нее пахло пачулями.
– Как ее зовут?
– Марион.
– Кем она работает?
– Без понятия…
– Почему ты называешь ее шлюхой?
Нина пожимает плечами.
– А твой отец? Кто он?
– Не знаю.
– Но дед знает?
– Похоже, что нет… А твой отец, Адриен, какой он?
– Женатый… Живет в Париже.
– Вы с ним видитесь?
– Редко… От него пахнет хлорофиллом… И он вечно жует гадкую жвачку. Ненавижу этот запах. Иногда он водит меня в ресторан… Это просто ужас, нам нечего друг другу сказать. Я жду десерта и задаю вопросы, которые придумываю накануне встречи. Иначе была бы не беседа, а сплошные паузы.
– Думаешь, у него есть другие дети?
– Понятия не имею.
– Может, у тебя есть сестра или брат.
– Может, и так.
– Он никогда тебе о них не рассказывал?
– Ни разу.
Снизу, от лестницы, раздался низкий голос Пьера Бо:
– Нина! Что ты там забыла?
Ребята подскочили от испуга. Нина молниеносным движением спрятала конверт под подушкой.
Адриен подхватил скейт под мышку и спустился поздороваться со стариком. Тот кивнул в ответ и произнес, очень серьезно:
– Мне нужно с тобой побеседовать.
Адриену стало не по себе, он решил, что дед Нины вознамерился отругать его за стычку с Пи. Он шел следом за ним на кухню и больше всего на свете боялся, что Пьер запретит ему общаться со своей внучкой. Это немыслимо, неприемлемо, невозможно!
Нина – свет очей Адриена. Вроде как сестра и в то же время не сестра, потому что они сами друг друга выбрали. Нина – очевидная несомненность Адриена. И плевать, что она ходит в мужской туалет (в женском всегда очередь!), крадет и читает чужие письма.
Пьер Бо закрыл за Адриеном дверь и несколько секунд молча смотрел на него. Нина совсем не похожа на деда – у старика серо-голубые глаза. Цвета линялого белья, на которое часто ругается мать Адриена, достав его из стиральной машины. Кожа у Пьера сильно загорелая, дубленая, как куртка Стива Маккуина на любимом постере Адриена. Езда на велосипеде делает свое дело. Старик хмурит лоб, вид у него очень серьезный, и у Адриена пересыхает рот. Еще чуть-чуть – и он почувствует себя как у доски в классе учителя Пи.
– Собираюсь купить подарок Нине на день рождения и решил с тобой посоветоваться… Мольберт и краски ей понравятся, как думаешь?
Адриен так изумился, что ответил с задержкой:
– Да.
– Точно?
– Мне так кажется.
– Тебе кажется или ты уверен? Она все рисует черным, вот я и подумал: может, краски разных цветов помогут ей увидеть мир по-другому?
10
10 декабря 2017
Не удержишь
В ладонях пену
Тает жизнь
Как горит свеча
Ты еще можешь выбрать дорогу
Можешь собственную повстречать
Только вряд ли.
Тоньше струйки соли сквозь пальцы
Легче перышка ты летишь
И по воле своей иль рока
Без печали, сомнений и горечи
Ты идешь вперед со всем миром
Чтобы вместе со всеми уйти.
Вчера хоронили Джонни Холлидея[23].
Сестра Эммануэль, Мари Трентиньян, Нельсон Мандела, Кабю, Волински[24].
На что Нина, Адриен и Этьен потратили все эти годы молчания?
Троица не пела со Стромаем[25], не аплодировала Роджеру Федереру[26], не смотрела фильм «Амели», не оплакивала Майкла Джексона, Принца[27], Алена Башунга[28] и Дэвида Боуи.
«Слышал новости? Я только что узнал». Многое проговариваешь один раз и забываешь, выйдя за дверь.
Мужчина убил детей на школьном дворе. Разгромлен концертный зал. Ужас. Услышав подобное, нам бы следовало набрать номер телефона, спросить, все ли в порядке у близких и друзей, забыв о прошлых раздорах.
Нина, Адриен и Этьен разговаривали друг с другом тысячу лет назад. Мне хочется сообщить им, что завтра прокурор Макона созывает всех-всех-всех журналистов на пресс-конференцию по поводу дела о «машине из озера».
Я хотела бы, но не могу. Давняя песня Франсуазы Арди[29].
Я хочу, я не могу…
Но если однажды решишь, что любишь,
Не жди ни дня, ни недели…
Пора ложиться спать, но я тяну время, слушая музыку, встаю и начинаю подпевать, воображая, что стою в центре арены стадиона, например Уэмбли.
Чокнутая на всю голову.
На улице давно стемнело.
Я дома одна. Само собой разумеется. Tu l’as voulu…[30]
11
Сентябрь 1987
В первый учебный день в шестом классе они вместе пришли в коллеж Вьё-Коломбье.
Листок с распределением учеников по параллелям висел на пробковой доске. Они скрестили пальцы (на всякий случай!) и подошли удостовериться. Только бы не разлучаться!
Приговор немилосерден: Нина Бо и Адриен Бобен – 6 А, Этьен Больё – 6 С.
Увидев свою фамилию среди других, незнакомых, он почувствовал себя изгоем. Хотелось завыть в голос, разразиться рыданиями.
Адриен обратился в камень: он не желает верить в случившееся, но не может избавиться от подленькой мысли: «Нина будет принадлежать только мне! Целый год!»
Нина торопливо утирает рукавом новой куртки слезы ярости и разочарования. Нельзя позориться в первый же день на новом месте! Она приказывает бронхам уняться: «Никаких приступов сегодня, слышишь, тело?! Я тебе запрещаю, запрещаю, запрещаю…»
Нина надела толстовку, джинсы с прорехами и белоснежные кеды, на спине у нее ранец – почти пустой.
Этьен снимает свитер. Слишком теплый. Он оделся не по погоде. Убирает волосы со лба. Опускает голову. У него идеальный профиль – Нина могла бы рисовать его жизнь напролет. Этьен переходит из детства в отрочество, и между его лицом и телом возникла дихотомия. Он высокий, крепкий, спортивный, а черты лица только что не девичьи. Еще одно забавное несоответствие – классический стиль в одежде и значок панк-рок-группы Bérurier Noir[31] на джинсовом рюкзаке.
Адриен приглядывается к будущим соученикам: все намного крупнее его, а кое-кто из третьеклассников вымахал аж до метра восьмидесяти. На огромном пространстве двора он чувствует себя муравьем, вырядившимся в джинсы, белые кеды и черную кожанку, подарок «предка». Куртка куплена по его наводке: он вырезал из журнала фотографию Дейва Гаана – солиста Depeche Mode – и послал отцу с припиской: «Хочу такую же в подарок к началу учебного года. Спасибо…»
Он смотрит на здание коллежа со множеством окон, на каждом корпусе выбито имя поэта: Превер, Бодлер, Верлен, Гюго. Женских, кстати, нет, возможно потому, что они сами по себе – воплощенная поэзия.
Адриен оборачивается, бросает взгляд на Нину. Все верно, любая женщина – беззвучная поэма.
Все остальные ученики расходятся по классам.
Трое друзей застыли перед доской объявлений и как будто ждут чуда. Вот сейчас появится человек и скажет: «Ошибочка вышла, будете в одном классе…»
– Ладно, я пошел, – небрежно бросает Этьен. – Встретимся на перемене, у столовой… Подождете меня, если что…
Он поворачивается спиной к Нине и Адриену и больно прикусывает щеку. «Проклятый список. Только бы не разреветься при всех! – Ему нужно в корпус Гюго, в аудиторию № 12. – Черт, опаздываю…» Этьен сглатывает кровь.
Классная – уродливая дылда в очках, скособоченная жертва сколиоза – будет вести у него английский. У такой не забалуешь, она сразу объясняет, что к чему и почем:
– Мне платят и будут до пенсии платить жалованье за преподавание. Если намерены работать, будем жить дружно. В противном случае займите места в задних рядах и дышите спокойно. Отныне вы – не моя забота.
Итак, начнем… Первым делом следует найти хорошую ученицу. Прилежных девчонок сразу видно по серьезному лицу, по манере держаться, даже по одежде. Этьен садится рядом с выбранной кандидаткой. Она кажется ему знакомой, наверное, они вместе учились в подготовительном классе. Девочка улыбается. Все девчонки улыбаются. Да, точно, ее зовут Эдвиж Томассен. Умница. Он может списывать у нее во время контрольных и экзаменов. Нужно будет повторить маневр на всех занятиях. Постараться приклеиться к Эдвиж намертво.
Этьен всегда дурил голову матери, изображая прилежного ученика, а сам мошенничал. Арсен Люпен, король прогульщиков, вот он кто. В прошлом году ему было совсем легко – он «доил» Нину, а годом раньше – Орельена Биссе. Уже в детском саду Этьен присваивал рисунки соседа по парте. И дело не в том, что он сам ни на что не годится, ему просто не хватает прилежания и увлеченности, не то что на скейте или за синтезатором.
Теннис он бросил. Сослался на слишком плотное расписание занятий в коллеже. «Время остается только на музыку…»
Сколько раз отец внушал Этьену: «Бери пример с брата!» Марк Больё, одержимый идеей соревновательности, твердил: «Хочешь стать лучшим, золотым медалистом, работай как каторжник!»
Луиза, младшая сестра Этьена, пошла по стопам первенца семьи Поля-Эмиля, а «номер второй» получился этаким середнячком и отпетым бездельником.
Сколиозницу зовут мадам Комелло, она несколько раз произносит свое имя по слогам – для непонятливых. Интересно, чем сейчас заняты Нина с Адриеном, кто достался им в преподаватели? Неужели страхолюдина вроде Комелло? Они сейчас рядом друг с другом. Они вместе. Сидят за одной партой, если, конечно, не опоздали и не явились к шапочному разбору. Втайне Этьену этого хочется, и он в наказание щиплет себя за ладонь. «Боже, если Ты существуешь, сделай так, чтобы Нина и Адриен оказались в разных рядах! Во имя справедливости! Когда мы снова воссоединимся, будем на равных».
Занятия следуют одно за другим, и до ланча они несколько раз встречаются в коридорах. Этьен чувствует себя как малыш, который бросает последний тоскующий взгляд на родителей, прежде чем сесть в автобус и отправиться в летний лагерь. Он потерялся, утратил ориентиры и не хочет ничего ни с кем обсуждать. Незачем смешиваться с массой.
В полдень они сходятся в столовой. Ждут друг друга у стола с подносами, по очереди наполняют тарелки. Сравнивают расписания.
Ура, в ближайшие дни многое совпадает!
После пяти вечера жизнь входит в привычную колею. Они идут к Нине либо к Адриену, слушают депешмодовскую «Больше никогда меня не подводи»[32] и пьют горячий шоколад, потом устраиваются за столом и начинают заниматься. Или делают вид, что занимаются. Такой способ они придумали, чтобы не расставаться после коллежа. Если заниматься усердно, к ним станут относиться серьезно. Если заработают хорошие оценки, дойдут до бакалавриата вместе и устроят так, чтобы сдавать один и тот же экзамен, значит, в лицее в любом случае окажутся в одном и том же списке.
Этьен ждет, когда Адриен или Нина закончат работу, и переписывает все в свои тетради. Заменяет разве что несколько слов.
Он сидит рядом с друзьями и читает комиксы или Rock&Folk[33]. В домах друзей Этьен всегда садится так, чтобы оказаться напротив двери в комнату, и никогда не поворачивается к ней спиной. Таким образом, если возвращается Жозефина или почтальон, он успевает склониться над тетрадкой или учебником.
Ни Нина, ни Адриен не упрекают друга за лень, они словно бы платят по`дать за его несправедливую участь, понимая, каково это – оказаться в другом классе. На всякий случай Нина каждый раз велит ему прочесть и вникнуть, «а то мало ли что…».
– В каком смысле? – интересуется он.
– В прямом, – неизменно отвечает Нина, – я могу умереть во время приступа астмы, а ты останешься невеждой.
Иногда их классы грузятся в школьный автобус, и они едут на экскурсию в замок или аббатство. Этьен приходит заранее, чтобы занять три места рядом в последнем ряду. Никто не протестует – не хотят связываться с крепышом. Дорога редко занимает больше часа, но никто не отнимет у них эти шестьдесят минут.
Он воистину несносен для Этьена, этот год за пределами «священного треугольника».
* * *
9 июня 1988
Мучения закончатся через несколько недель.
Они открывают для себя третий альбом группы Indochine[34] на празднике по случаю двенадцатого дня рождения Этьена.
Человек тридцать подростков расселись на роскошных белых кожаных диванах, которые Мари-Лор Больё от греха прикрыла простынями. Учащиеся шестого и пятого классов пока что не решаются танцевать. Девочки жмутся друг к другу, мальчики сбились в кучу. Они сейчас отталкиваются, как вода и масло, но очень скоро все изменится.
Этьен раздал приглашения ребятам из разных классов, чтобы рассеять идиотские подозрения родителей насчет неразлучной троицы. Он случайно подслушал, как отец высказался о его дружбе с Ниной и Адриеном: «В их отношениях есть что-то нездоровое…»
Что значит нездоровое? Этьен проконсультировался с Ларуссом, но понял не все, он вообще редко дочитывает текст до конца, а со словарем и пытаться бы не стал, вот и нашел простое решение. Пусть теперь отец заткнется насчет «нездоровья»!
Луиза, младшая сестра Этьена, очень на него похожа – та же белая кожа, те же голубые глаза, нос и рот. Ей одиннадцать, и на вечеринке она сидит в углу и не высовывается. Раньше Этьен воображал, что он не сын Марка, потому тот его и не любит, что мать согрешила между старшим сыном и младшей дочерью, но теперь, глядя на Луизу, понимает, что ошибался: вряд ли их мамаша вляпалась дважды с одним и тем же мужиком.
Но три ночи в неделю
Мы спим, прижавшись друг к другу,
И я с ней…
Натан Робер принес, спрятав под курткой, бутылку виски и теперь наливает по глотку в каждый пластиковый стаканчик. Большинство впервые пробуют спиртное.
Надеж Солер из 6 Б (она очень нравится Нине, потому что все время улыбается) спрашивает:
– Ты с Адриеном или с Этьеном?
– В каком смысле?
– Ты с ними целуешься? Вы тискаетесь? Как это получается втроем?
Нина ошеломлена вопросами.
– Да ты что… Ничего подобного не было… Мы этим не занимаемся.
Надеж явно не верит словам Нины, но ей все равно. Она идет танцевать. Несколько девчонок следуют ее примеру. Все напевают: Such a shame…[35]
Нина отказалась пробовать виски с Натаном, но теперь наливает немножко в стакан с кока-колой, делает глоток – и находит вкус отвратительным. Таким же противным, как то вино, что она один раз допила из стакана деда. Все-таки алкоголь – ужасная мерзость!
Она наблюдает за танцующим Этьеном. Он хорошо двигается и выглядит красавчиком, все девчонки на него пялятся. Кто не скрываясь, кто исподтишка. Сам Этьен как будто отсутствует, в этом году он вообще не выглядит счастливым. Наверняка из-за того, что их разделили.
Почему они так любят друг друга? Она выйдет замуж за одного из них, когда они вырастут? Да никогда! Они ковыряют в зубах, не стесняясь друг друга, не запираются в туалете, не комплексуют, если сталкиваются утром неумытыми. Прижигают прыщи и лечат болячки друг другу, могут запросто сказать: «Ты воняешь, иди почисть зубы…», «Ненавижу эти твои шмотки», «Тебе пора выщипать усики, ты же не бородатая женщина!»… Их манера разговора и реакции типичны для супружеской пары со стажем, они ревнуют, если один из троицы «смотрит на сторону». Нина знает, что она соединительное звено, но никак не возлюбленная. Ни для Этьена, ни для Адриена. Первый считает ее сестрой, второй – идеальным недостижимым существом.
