Валентина Шабалина
Старуха Судьба
На том далёком дне рождении, Олег нечаянно разбил Светкину чашку. Сказал, что это на счастье. Я только посмеялась и пожелала Свете счастья от всей души. Тогда я не знала, что мой муж и моя подруга давно тайно встречаются. Есть на свете доброжелатели, рассказали мне о них. Видать, все знали, кроме меня. Я проследила за ними и всё узнала. Что творилось у меня на душе, одному Богу известно! Когда Олег пришёл домой, я ему всё в лицо и выпалила – никогда не могла что-то держать в себе. Он отрицать не стал, признался, что полюбил впервые, и ему со Светкой очень хорошо. Тогда он не просил у меня прощения, просто сказал, что нам нужно развестись, детей у нас всё равно не будет, а Светка была уже на втором месяце.
И я отпустила его. Потому что ещё любила. Я собрала свои вещи, и ушла к маме, благо, было куда уйти. А ту квартиру, в которой мы жили с Олежкой и вместе получали как молодые специалисты, оставила им. Света жила в общежитии, а у Олега кроме той квартиры ничего не было за душой. К тому же они ждали ребёнка. Квартира хоть и однокомнатная, но светлая. В институте все девчонки сказали, что я – дура.
В самом начале нашей семейной жизни я тоже забеременела, но Олег сказал, что мы ещё не пожили для себя, и ребёнок будет только мешать. Я, точно, была глупой влюблённой дурочкой, и пошла у него на поводу. После того аборта больше детей у меня не было, хотя врачи отговаривали меня от этого необдуманного шага.
Ставит на стол блюдце. Садится на стул, предназначенный Свете.
– Света, будешь пить из своего «счастливого» блюдца. «Счастливого» в кавычках.
Света не смогла выносить ребёнка, оказалась внематочная беременность. Ей вырезали одну трубу. Через несколько лет она вновь забеременела, и вновь внематочная. Это был какой-то рок! Ей вырезали вторую трубу и больше она детей иметь не могла. Олег стал открыто гулять, а Светка по ночам, когда его не было, плакать.
Когда Олег умер, у Светы нашли рак лёгкого. Наверное, вся невысказанная боль в болезнь ушла. Она лечилась, но безрезультатно. Через несколько лет мы встретились случайно в магазине. Я тогда не сразу узнала её – похудевшую, осунувшуюся, с потухшими глазами. Она подошла ко мне и попросила прощение. Оказывается, она долго искала меня, но не знала моего адреса. Кто-то сказал ей, что надо попросить у всех, кого в жизни обидел, прощение, может тогда болезнь и отступит. Да я и не держала на неё зла! Я ей так и сказала. Ну, может, только поначалу обидно было. А когда встретила Андро, обо всём забыла!
Я стала приходить к Свете, помогать по хозяйству. У неё не было сил, даже кашу сварить себе. Потом она слегла, и мне пришлось стать сиделкой. Делать уколы и выносить судно из-под неё. Глядя на неё, я научилась ценить каждый миг своей жизни. Она умерла у меня на руках. Тихо сказала: «Прости». И закрыла глаза. Похоронили её рядом с Олегом.
Обращается к Свете.
– А ты знаешь, Света, что Олег, когда вы жили вместе, два раза приходил ко мне в эту квартиру, ловил на улице? Просил, чтобы мы сошлись, говорил, что понял, кого потерял. Но я не приняла его. Не приняла. Можешь быть спокойна.
Идёт к буфету, берёт последнюю шестую чайную пару.
– А эта чашка для моего Андро. Любимый мой, сколько же мы с тобой уже не виделись?
Я встретила его в Грузии, куда ездила по профсоюзной путёвке после развода с Олегом, чтобы развеяться. Грузия тогда была житницей настоящих мужчин! Мне показалось, что там работали одни женщины, а все мужчины, кто не торговал, наслаждались жизнью. Я переходила улицу по светофору, а Андро, недавно купивший чёрную волгу и права, чуть не задавил меня на радостях. Оказывается, он был дальтоником и не различал зелёный свет! Он выскочил из машины перепуганный и смешной, предложил отвести меня в больницу, хотя машина даже не задела меня. Я раскричалась, что он ездить не умеет, и права, наверное, купил. «Тише, красавица, зачем кричишь? – сказал он. – Не хочешь в больницу, поехали в ресторан!» И мы поехали в ресторан.
Две недели мы провели вместе. Он оказался очень интересным человеком. А какой у него был голос! Оказывается, его приглашали петь в Тбилисский театр оперы и балета, но он отказался, потому что ему надо было кормить жену и детей. Он пел и пел мне грузинские песни, а я не могла наслушаться их. В бардачке машины лежала свирель, которую он всегда возил с собой и виртуозно играл на ней. Однажды мы поехали в горы, и он взял с собой ещё и дудар – армянский инструмент.
Мы сидели на камнях, и я слушала голос дудара. До сих пор он звучит в моём сердце.
Ольга Владимировна поставила чашку на стол,
села на стул, предназначенный Андро, и закрыла лицо рукам.
Звучит дудар.
Мелодия заканчивается.
Ольга Владимировна выходит из оцепенения. Встаёт.
Глядя в пространство, она видит перед собой Андро.
ОЛЬГА ВЛАДИМИРОВНА. Андро, это ты? За столько лет ты ничуть не изменился! Ты всё такой же красавец, как и раньше. У тебя даже седины нет. Я до сих пор люблю тебя, Андро!
Поворачивается и говорит в зал.
– Андро приезжал ко мне из Грузии каждый год – то на неделю, то на две. Как ему удавалось выкроить время, чтобы перелететь через всю страну, даже представить не могу! И хотя я понимала, что чувствует его жена, я не могла отказаться от этих встреч. Это были недели долгожданного счастья! Я ждала их целый год, жила только ими! Эта сказка продолжалась восемь лет. Каждую среду, все восемь лет, в девять часов вечера он звонил мне по телефону, и мы разговаривали по несколько часов, и не могли наговориться. Восемь коротких, незабываемых лет! Как быстро они пролетели!
Тихо звучит дудар или свирель.
– Андро погиб в автокатастрофе. Дальтонизм и купленные права сыграли с ним плохую шутку. Я почувствовала, когда это произошло, меня, словно током ударило – вот сюда – в сердце! Через месяц пришло письмо от Тамарико Капанадзе, матери Андро, где сообщалось о его смерти. Она знала о моём существовании, но, как мудрая грузинская женщина молчала, понимая его чувства. После смерти Андро, разбирая бумаги, Тамарико нашла мою фотографию и адрес, и написала. На двух концах необъятного Союза – в России и Грузии – мы оплакивали смерть любимого нами человека.
Дудар замолкает.
Ольга Владимировна оглядывает стол.
ОЛЬГА ВЛАДИМИРОВНА. Ну, что ж, чашки расставлены, торт есть. (Развязывает коробку с тортом.) А где Андроник? Забыла про тебя, дорогой мой!
Уходит на кухню.
Приносит маленький расписной самовар с заварочным чайничком, ставит на стол.
– Этот самовар мне подарил Андро. Мы как-то гуляли по городу в последний его приезд, зашли в магазин. Он увидел расписные самовары и решил купить мне самый большой. «Будешь чай пить и меня вспоминать», – сказал он. «Зачем мне такой большой самовар, – смеялась я, – я не выпью столько чаю – лопну!» «Не лопайся, – сказал он с акцентом, – я буду переживать, я тебе маленький куплю! Пока меня не будет, будешь с ним чай пить и разговаривать. Он всё понимает, только молчит. Назовём его Андроник. Имя у него должно быть почти как моё, чтобы тебе не скучно было». И купил вот этот самоварчик. Так у меня появился Андроник.
Ну, вот, стол накрыт! Чудесно! Теперь надо надеть моё самое красивое платье и причёску. Сейчас поставлю для настроения музыку…
Подходит к проигрывателю, ставит пластинку.
Звучит Дюк Элингтон или Армстронг.
Обращается к невидимым гостям за столом.
– Побудьте без меня, сейчас вернусь.
Уходит.
Входит в комнату под музыку, смешно пританцовывая.
На ней красивое платье, парик.
Выключает проигрыватель.
Подходит к зеркалу, поправляет парик.
ОЛЬГА ВЛАДИМИРОВНА. Мой любимый парик! В нём даже постаревшая мордочка интеллигентнее смотрится. И платье за тридцать лет не потеряло своего шарма. Красота!
Так, теперь поздравления. (Смотрит в зеркало.) Поздравляю вас, Ольга Владимировна с юбилеем! Надеюсь, в девяносто лет мы ещё с вами тряхнём стариной! Не могу сказать, что с годами вы становитесь лучше – красоты уже нет, но обаяние всё ещё проглядывает из-под ваших морщин, если присмотреться! Это я вам так польстила. Кроме меня всё равно некому доброе слово вам сказать. Где-то слышала, что старость некоторым идёт. Может быть. Но, поверьте, для человека это не комплемент.
