Валентина Кострова
В поисках единственной

– Лен, ну хватит дуться, – попытался взять ее за руку, но она откинулась на стуле, скрестив их на груди. Ее карие глаза были заплаканные, красные.

– Скажи, ты меня любишь?

– Лен…

– Или работу ты больше всего на свете обожаешь? Знаешь, это странное ощущение. Ладно бы там другая девчонка была, можно было понять, почему ты уезжаешь. Но из-за работы… Я даже не знаю, как с ней соперничать за твое внимание… Это так глупо! – одинокая слеза скатилась по щеке, но она ее поспешно смахнула. Губы упрямо поджаты.

– Лен, я вернусь. Обещаю. Через год приеду. Мы с тобой сразу же распишемся, – улыбнулся. Про любовь ни слова, зато о свадьбе сказанул. Лена удивленно посмотрела на меня, сдвинув брови.

– Это ты так предложение делаешь?

– Это я пока тебе рассказываю планы. А предложение сделаю нормально. Как и положено, с признаниями любви, с кольцом, на коленях. Возможно, даже спою.

– Дима… – она шмыгнула носом, и поспешила покинуть свое место, сесть ко мне на колени, обняв за шею. – Ты не шутишь? Не женишься в Америке ради гражданства?

– Зачем мне какие-то американки, когда у меня есть ты? Красивая, с чертиками в глазах, очень сексуальная, – провел ладонью по ногам, поднимая подол халата.

Ее губы завладели моими губами. Потухший пожар между нами вновь вспыхнул, еще сильнее друг к другу притягивая. Слегка лукавил, что по приезду буду признаваться в любви, во мне ни разу не возникло желания прошептать ей заветных для каждой девушки три слова. Единственное, о чем действительно тревожилась моя душа, что будет не хватать за океаном ее безотказного тела, ее жадности до секса. Смутно себе представлял, как избегать соблазнов, ведь не в определенном месте за высоким забором буду сидеть, ночь-то всегда будет свободна от работы. А ночью-то как раз и тоскуется больше всего…

3 глава

Кто-то настойчиво звонил в дверь. Повернувшись на другой бок, думал, мне это всего лишь снится. Рядом спала теплая Ленка. Притянув ее к себе, вновь стал засыпать, как звонок опять раздался. Мысленно прибил того человека, который стоял возле нашей двери.

– Кто-то пришел, – пробормотала девушка.

Раздраженно поднялся с дивана, натянул штаны и футболку, поплелся открывать дверь. Не посмотрев в глазок, распахнул ее и хотел послать далеко и подальше, но пришлось захлопнуть рот, не произнеся и слова. На пороге стоял Борька.

– Что-то случилось? – недовольно спросил, продолжая хмурить брови, не ощущая никакого беспокойства. Подсознательно я боялся ночных звонков и ранних приходов, был стереотип, что такие вот моменты ничего хорошего не приносят.

– Мне нужен твой совет, – Боря смущенно на меня смотрел сквозь линзы своих очков.

– Прям с утра? Борька, ты там не свихнулся? На часах…– схватил его руку, взглянул на время. – Всего восемь!

– Вопрос жизни и смерти!!! – запальчиво он воскликнул. Я напрягся, некоторое время смотрел, не мигая, пытаясь без его пояснений понять, что случилось. И вправду, выглядел он взволнованным, бледным, непривычная щетина на щеках, заметно нервничал.

– Ладно, проходи! – направился на кухню не оборачиваясь, дабы окончательно проснуться. С утра я редко нормально соображаю, особенно в выходные. Более адекватен становлюсь после чашки кофе и сигареты.

– Дим? – раздался из комнаты сонный голос Лены.

– Спи, – сказал ей, прикрыв дверь. В молчании прошли на кухню. – Чай, кофе? – поставил чайник, достал чашки. В одну из них насыпал растворимый кофе, варить было лень.

– Мне тоже кофе, – попросил Борис.

Пока чайник закипал, взял с подоконника сигареты, прикурил, щурясь, смотрел в окно, собачники уже выгуливали свою живость во дворе. Свободной рукой потер лицо. Повернулся к другу. Его глаза смотрели и грустно, и радостно. И весь он изнутри сиял.

– Я познакомился с девушкой! – выпалил он, словно выстрелил.

Было видно, что это событие выбило его из привычной колеи. Обычное явление для меня, познакомиться с девушкой, завести легкие отношения, но не для него. Как-то не получалось у Бориса находить общий язык с барышнями, те предпочитали нарушителей спокойствия типа меня, а правильный Борис навевал скуку. Хотя мне с ним никогда не было скучно, мы с ним были как инь и янь, дополняли друг друга.

– Поздравляю! – от души порадовался за друга.

Зажав зубами сигарету, разлил кипяток. Чашки поставил на стол и сел напротив, согнув ногу в колене, придвинул пепельницу к себе. Борис всматривался в мое лицо.

– Она такая милая. Такая хорошенькая. Если бы только видел ее глаза… – он мечтательно замер, взор был куда-то устремлен поверх моей головы, я сомневался, что рассматривает рисунок на обоях. Мне бы промолчать, но не выспавшийся, собеседник я никакой. Мечтал вернуться к теплому бочку своей девушки.

– Боря, ближе к делу. Мне до ее прекрасных глаз по барабану, – докурил сигарету, потушив ее, взял кружку. Все-таки надо было сварить, растворимый – это вариант, когда варить нечего.

– Ей нет восемнадцати, – грустно признался Борис, опуская печальные глаза, покрутил кружку, водя пальцем по ручке. – Я не знаю, что делать.

– А что ты с ней хочешь сделать? – моментально развеселился, со смешинкой наблюдая за другом.

Мне, правда, не приходилось быть на его месте, в школе бегали по пятам малявки, но это была больше любовь глазами, они от страха не могли приблизиться ближе, чем на сотню метров к своему «объекту». В университете все было проще, под уголовную статью не попадешь.

Борис вскинул голову, устремил на меня глаза. В упор, словно киллер, направив дуло пистолета. Было неуютно. Прикрылся кружкой, дабы не дразнить гусей.

– Я хочу с ней состариться. Я хочу видеть в ее глазах себя. Слышать смех наших детей. Просыпаться с ней. Засыпать с ней. Я другую не хочу…только ее, – чеканя каждое слово, прошептал друг, заставляя стыть мою кровь, ощущать, как вдоль позвоночника бегут мурашки. Это было сказано просто, но с чувством. Я так никогда не говорил. Взглянул из-под полуопущенных ресниц на Бориса.

– Так в чем проблема? Заделай ей ребенка и женись, – шутливо посоветовал, но улыбка сползла, когда глаза Бориса зажглись, словно сам до этого не додумался. И кто тянул меня за язык? Он вскочил на ноги, намереваясь уйти, пришлось поспешно хватать его за руку через стол, сажать на место. – Я пошутил! Ты ведь не собираешься следовать моему совету?

– Я вполне серьезен.

– Боря, не пори горячку. Сколько ты ее знаешь? День-два?

– Неделю, – сконфуженно признался друг, глядя на меня сквозь очки. – Но ты не понимаешь. Я влюбился еще до того, как она со мной заговорила. Я стоял в магазине и не мог отвести от нее глаза. Я же влюбился в нее со спины, не зная, как выглядит она сама! Просто все изнутри кричало мне: Боря, вот твоя суженая! И тут она посмотрела на меня. И всё, что тревожило, заставляло беспокоиться, стало настолько неважным, главное, чтобы она была рядом, ради нее готов свернуть горы, достать Луну с неба, сделать невозможное возможным.

– Боря…Это же… – я растерянно замолчал, пытаясь хоть на минутку представить, каково встретить своего единственного человека. Увы, фантазии мне в этой области явно не хватало. – Это, наверное, круто! Если это твое, оно никуда не денется! Я, извини, ничего толкового тебе не скажу, могу только шаблонными словами повторить известные истины. Уверен, что тебе повезло, вот так сразу встретить ту, единственную!

– Ты правда рад? – неуверенно промолвил друг, внимательно рассматривая мое лицо, словно не верил, что я могу без шуточек порадоваться за него.

– Да, поверь, я счастлив, потому что ты счастлив! Я могу только подозревать, что творится у тебя в душе, какой калейдоскоп эмоций ты испытываешь! Надеюсь, на свадьбу позовешь? – в конце ухмыльнулся, заставив Бориса так же улыбнуться.

И между нами вновь возникло незримое взаимопонимание без слов, больше говорили глаза. Есть любовь на уровне инстинктов, когда понимаешь свою половинку еще до того, как будут сказаны слова, так и у нас дружба с Борисом на уровне тонкой материи.

Я люблю раннюю Москву. Когда еще большая часть жителей города спит. Родился в столице, только учась в университете, понял, как мне повезло, что Москва родной город и мне ее покорять не надо. Были места, которые манили, там никогда не затихала жизнь, вечное движение. Вокзалы относились именно к таким местам, вечных встреч и расставаний. Поезд пришел утром. Улыбаясь своим мыслям, ощущал внутреннюю радость за удачную командировку, сумел вместо трех дней уложиться в два, предвкушал скорую встречу с Леной. Я соскучился по жгучей брюнетке.

Неподалеку от вокзала стояла сонная женщина, перед ней лежала большая охапка ромашек с крупными цветками. Вряд ли она ими торговала, скорее всего, везла их с дачи.

– Продадите? – подошел к ней. Женщина удивилась, потом улыбнулась, поспешно вытащила цветы, назвав за букет символическую сумму.

– Кому это вы?

– Девушке своей, – протянул деньги, подмигнул и направился к метро, которое только открылось.

Предупреждать ее о своем приезде не стал, во вчерашнем телефонном разговоре и словом не обмолвился, что приеду раньше, чем планировалось. Даже погрустили по этому поводу. Летом работы было как никогда много. Полчаса в подземке, десять минут пешком до ее дома. Возле подъезда никого не было, доставая ключи из кармана рюкзака, насвистывая какую-то мелодию, поднялся на четвертый этаж. Время на часах показало почти семь. Она, скорее всего, еще спала. Ленка была типичной «совой», утром с трудом просыпалась.

В прихожей было темно, бесшумно разулся, потом споткнулся о мужские ботинки. Странно, вроде вся моя обувь была в тумбочке. На цыпочках направился в комнату, представляя, как осыплю ее цветами, поцелую в сонные пухлые губы, как недовольно дрогнут ее ресницы, пробуждаясь, а после мы займемся потрясающим сексом. Жадным, поглощающим. От этих мыслей я не обращал внимания на поскрипывание дивана в комнате, взялся за ручку и открыл дверь. Окна была не зашторены, и солнечные лучи падали прямо на двоих. Продолжая улыбаться, смотрел на обнаженную спереди девушку, скачущую верхом на незнакомом мне мужике, у которого был виден лысоватый затылок. Она подняла голову и устремила на меня взгляд, в глазах застыло удивление, паника, но это не мешало ей выгнуть спину и громко застонать одновременно со своим партнером.

Цветы выпали из рук и ковром легли возле ног. Все еще не осознавая произошедшее – мозг отказывался воспринимать увиденную картину – я торопливо поспешил покинуть квартиру, захватив свой рюкзак. Выйдя из подъезда, потерянно оглянулся по сторонам, прошел несколько метров, не понимая, куда иду, что мне делать, о чем думать. Я находился в каком-то вакууме, во мне была только пустота. Никаких четких мыслей, никаких вопросов. Наконец в каком-то дворе сел на скамейку, достал сигареты. Руки тряслись, не с первого раза удалось прикурить. Только ощутил, как дым проник в легкие, давая возможность глубоко вздохнуть, медленно выдохнуть сквозь зубы, сразу же навалилась безудержная злоба. Сдерживал себя, сжимая-разжимая кулаки. Сейчас ко мне было опасно подходить.

В кармане зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Бориса. Сделав глубокий вздох, заставляя себя успокоиться, чтобы голос звучал ровно, поднял трубку:

– Привет, ранняя пташка! Неужели по мне так соскучился, что никак не дождешься встречи!

– Привет. Ты все еще в Питере? – голос Бориса был сухой, напряженный.

Вот не зря же были у меня предрассудки по поводу поздних и ранних звонков, особенно когда внутри все замерло от дурного предчувствия. Перестав улыбаться, серьезно спросил:

– Что случилось?

– Так ты где? – мне показалось, что друг даже хлюпнул носом.

А это было выше моего понимания. Борис плакал только когда разбивал коленки, а это было так давно.

– В Москве. Только приехал.

– Дим… Если она умрет, я себе этого не прощу!

– Кто умрет? Ира? Что происходит? – я никак не мог понять смысл разговора.

Борис реально зарыдал в трубку. Я испугался, вскочил на ноги, вслушиваясь напряженно в противоположный конец. Суховатый до эмоций друг редко позволял себе выплескивать чувства.

– Ты где сейчас? – но мне никто не отвечал, только какие-то бессвязные звуки доносились.

Наконец-то он смог назвать адрес. Оказалось, это была больница, где работал Олег. Не теряя минуты, поспешил к метро, направился по адресу, задвинув свои проблемы и разочарования на задний план. Что могло произойти с милой подружкой Бориса, что тот так напуган и рыдает как кисейная барышня? Пока ехал, всякого разного придумал, любой писатель-фантаст мог бы позавидовать моему воображению.

– Ира?! – удивился, когда мы столкнулись в коридоре больницы.

Девушка подняла на меня красные уставшие синие глаза. Ее лицо было бледным, с тенью усталости. Догадался, что она не спала ночь. В руках держала стакан с водой и кофе.

– Он не адекватен, едва мы сюда приехали. Всю ночь метался из угла в угол. Я не могу его успокоить, уже думаю позвать медсестру, чтобы ему вкололи успокоительное.

Вместе направились в холл, я не задавал вопросов, как они тут оказались. Борис сидел на стуле, спрятав лицо в ладонях. Я опустился перед ним на корточки. Он поднял на меня глаза, прищурил их близоруко. Вид у него был краше в гроб кладут. Искусанные губы нервно поддергивались.

– Что случилось? – спокойно спросил. – Любимая футбольная команда проиграла? Или ведущий игрок получил травму? Что ты рыдаешь тут, как девица! – его губы дрогнули от моих слов в подобие улыбки. – С тобой невозможно разговаривать по телефону. Напугал до смерти. Пока ехал, такую историю придумал. Я переживал, что с Ирой случилась беда, а она здорова и жива!

– Дим…– он сжал мое плечо, облизнув губы. Лицо окаменело, исчезли всякие чувства. – Это Наташа.

– Я не понимаю, – недоуменно перевел взгляд на Иру, она опустила глаза.

Что-то здесь происходит, главное, все в курсе, а я в неведении. А еще было стойкое ощущение, что скрывали, утаивали.

– Она сейчас в операционной.

– Аппендицит? – предположил я. – Так от еще никто не умирал.

– Нет… Он ее избил.

В голове зашумело. «Он ее избил» – каждое слово, как удар хлыста, свистело внутри. Я сжал зубы, продолжая сидеть перед Борисом. Вспомнил ее синяки на руках, ее манеру последнее время одеваться с закрытыми рукавами и высоким горлом. Видел, спрашивал, но никогда не лез дальше полученных ответов. Слепец! Борис, видно, хотел что-то еще сказать или рассказать нечто большее, чем эту короткую фразу.

– Это не в первый раз? – в горле запершило.

Стало противно от самого себя, что не сумел любимую подружку защитить! Какой я после этого друг? Одно название.

– Нет. Он ее бил с первого дня после свадьбы.

– И ты знал? Ты знал?! – прошипел я, удерживая взгляд Бориса, мне очень хотелось схватить его за грудки и хорошенько потрясти.

Он сглотнул, виновато отводя глаза в сторону.

– Она первый раз пришла по осени. Сильно побитая, босиком, в легком платье, насквозь промокшая. Я тогда вызвал Олега, ибо она отказывалась идти в больницу, с ее побоями сразу бы вызвали ментов. Мы ее просили добровольно написать заявление на него, но она ни в какую. Люблю и точка. Единственное, попросила ничего не рассказывать тебе. Ну, ты ж понимаешь, она боялась, в гневе ты его убьешь или покалечишь. Переживала, чтобы ты не сломал себе жизнь из-за эмоций. Вспомни свой день рожденья. Ты не скрывал перспективы его дальнейшей жизни. Я же не просто так спросил, что будет с ним, если ты узнаешь обо всем…

– Господи, я же видел эти синяки, я же мог заподозрить, но послушно верил в ее сказки. Какой же дурак! – вскочил на ноги и заметался из стороны в сторону, проклиная себя за слепоту, за доверчивость, за то, что больше уделял внимания своей жизни. – Он мне с самого начала не нравился! Я его урою! Сукин сын!

– Дима, успокойся! – Борис схватил за руку и насильно усадил рядом.

Пару раз пытался встать, но он крепко держал меня за запястье. Но удержало меня не это.

– Ты ей здесь нужнее, – сказал Борис, и я подчинился.

Мы сидели в ожидании новостей. Сердце заходилось от страха. Как только из коридора, куда вход посторонним воспрещен, кто-то выходил, чуть ли одновременно вздрагивали. Когда появился Олег, нервы были вымотаны окончательно, казалось, что больше нет сил на что-то реагировать. Он выглядел уставшим.

– Есть сигаретка? – брат посмотрел на меня вопросительно. Я пытался рассмотреть в его глазах приговор, но он хорошо собой владел.

– Ты ж не куришь, – заметил я, но достал сигареты и протянул ему пачку.

Он кивнул на выход. Борис последовал за нами, Ира предпочла остаться на месте, не мешая мужскому разговору. В курилке я и Олег закурили, Борис просто стоял рядом.

– Когда ты приехал? – Олег затянулся, провел ладонью по щеке.

Сейчас он намного старше своих лет выглядел, щетина накидывала лет пять сверху, тени под глазами придавали изможденный вид. Снял операционную шапочку, стал крутить ее, то расправляя, то сминая.

– Сегодня.

– Ты должен был завтра приехать.

– Так получилось. Ты что-нибудь скажешь? Или, может, о погоде поговорим? – раздраженно бросил, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Еще пару минут неизвестности, и я просто лопну от переполнявших эмоций.

– А что погода? – Олег посмотрел на небо, проследил за проплывающими облаками. – Наверное, будет жарко. Как-никак, лето на носу.

– Олег! – мне хотелось его придушить за то, что ничего не говорит о состоянии Наташи, за то, что болтает о какой-то чепухе, когда есть тема и посерьезнее.

Он выбросил сигарету, начал рассматривать свои руки. Я начал пугаться, не подавая вида. Это была привычка отца, когда тому нужно было сообщить плохие новости родственникам, он некоторое время рассматривал свои руки, словно собираясь мыслями.

– Состояние крайне тяжелое, – осторожно начал брат, подбирая каждое слово, поднося к лицу пальцы. Нехорошее предчувствие засосало под ложечкой. – Мы провели операцию. Была кровопотеря.

– Ты что-то недоговариваешь, хватит тянуть кота за яйца! – подозрительно прищурился, мне надоело ждать новостей.

Олег поднял глаза и не мигая произнес:

– Она была беременной. Срок около десяти недель. Он в основном бил ее по животу. Мы сделали все, что смогли, но у меня нет уверенности, что она когда-либо родит.

Я отвернулся, поднес ладонь ко рту и впился зубами в кожу, не видя ничего перед собой. Как же так? Если бы я знал все с самого начала, этого дня, этих слов никогда бы не было. Она бы немножко поплакала, но потом бы мы посмеялись.

– Дима! – на плечи легли ладони Бориса, я вздрогнул, ибо не слышал ни его шагов, ни слов. Мною овладела жажда возмездия. – Все будет хорошо.

– Да, все будет хорошо, – процедил сквозь зубы, сбрасывая руки.

Почему должен все оставлять как есть? Я вспомнил лицо Лены, искаженное страстью сегодня утром, в ушах звенел голос брата с его приговором. Невыплеснутая злость требовала выхода.

– Дима, ты куда? – в спину спросил Борис, когда, не обращая ни на кого внимания, я бегом спустился с крыльца. – Дима, не наломай дров! – выкрикнул друг.

– Мне надо побыть одному! – еле слышно сказал, идя вперед, полный желания «поговорить» с Виталиком.

Казалось бы, дорога до дома, где жила парочка, неблизкая, эмоции должны были улечься, но к тому времени, когда пришел к двери знакомой квартиры, двум смертям не бывать, а одной не миновать, вспомнилась пословица.

Дверь в квартиру была приоткрыта. Не стучась, не оповещая о своем приходе, вошел. Везде был бардак: валялись вещи, одежда, осколки посуды, кое-где перевернутая мебель типа стула. Товарища нашел на кухне, сидящего перед рюмкой со стеклянным взглядом. Рядом стояла тарелка с огурцами и салом.

Прислонился спиной к дверному косяку, пряча руки в карманы брюк.

– О, братец пришел! – Виталик пьяно улыбнулся, фокусируя на мне взгляд. – Женку мою не видел? Убежала ночью. Но ничего, приползет, еще пиздюлей отхватит! Ты знаешь, что она вчера учудила? Сказала, что залетела! З-а-л-е-т-е-л-а! – язык его периодами заплетался. Я с улыбкой Мефистофеля смотрел на это жалкое создание. – А от меня невозможно залететь! У меня мало активных спермиков. Не могу иметь детей. Значит, эта шваль с кем-то снюхалась! Раздвинула перед каким-то чмырем свои ножки! Шлюха! – выплюнув последнее слово, хотел схватиться за рюмку, но последнее слово подействовало на меня, как красная тряпка на быка, я резко обхватил его голову руками и ударил об стол. Виталик взвыл, поднял голову, руки метнулись к сломленному носу, из которого текла кровь.

– Ты ахуел, что ли? Жить надоело? – заверещал как поросенок, но протрезвевший взгляд наполнился диким ужасом.

Схватил его за грудки, прислонил к стене и с большим удовольствием врезал кулаком в лицо. Он схватил двумя руками мое запястье, пытался как-то увернуться от ударов. Когда на лице не осталось ничего здорового, выпустил из рук. Виталик тряпичной куклой рухнул к ногам. Я с ожесточением ударил его пару раз по животу, попинал по всему телу как футбольный мячик, не видя ничего перед собой. Он лишь поскуливал, слабо сопротивляясь ударам, чем бесил еще больше.

– Дима! – меня схватили за руки и оттащили от лежачего Виталика.

Я тяжело дышал, наблюдая, как над ним склонился внезапно появившийся Олег. Он ощупал того, помог Виталику сесть, осторожно прикоснулся к носу. Тот вскрикнул, но быстро сжал зубы. Глаза его заплыли, лицо наливалось фиолетовым оттенком, испуганно обводил каждого взглядом. Борис дышал мне в затылок.

– Сломан нос, пара гематом, но жить будешь, – вынес вердикт, брат встал, направился к раковине, помыл руки. – Ты дурак? Тебе сейчас статьи не хватало! – он повернулся ко мне, смотрел сердито, даже зло. – Думай своей башкой, прежде чем делать дела!

– Убери руки! – приказал Борису.

Тот неуверенно отпустил меня. Едва я склонился к Виталику, почувствовал, как сзади все напряглись, напряжение можно было пощупать руками.

– Будут спрашивать, что случилось, какой ответ придумаешь? – обманчиво ласково спросил, скалясь. Виталик хмуро на меня смотрел, молчал. – Упал, ударился, что угодно. А напишешь заяву, я тебя в порошок сотру и пущу по ветру. И мне жизни своей не будет жалко. Я за близких убить готов. Ты понял меня? – он неуверенно кивнул, внимательно прислушиваясь к моим словам. – Чтобы возле Наташи не видел! И не слышал! А если тронешь ее еще раз, вряд ли сможешь сам сидеть. Усек?

– Она меня любит, – прохрипел Виталик. Я иронично приподнял бровь.

– Разлюбит, под моим чутким руководством! Забудь ее! – встал на ноги, бросил уничтожающий взгляд на мужа Наташи, без пяти минут бывшего.

Не оглядываясь ни на кого, покинул квартиру. Надо заслать Бориса, чтобы собрал ее вещи, нам с Виталиком лучше не сталкиваться на одной дорожке, особенно темной ночью.

– Ты совсем не думаешь головой, не думаешь, какие последствия могут повлечь твои поступки, – Олег сердился, мы подошли к его машине. – Тебе только и светиться перед Америкой! Что если он напишет на тебя заяву? Дима, да тебя упекут за решетку, едва только взглянув на его лицо, без суда и следствия!

– Хватит причитать, как бабка на базаре! – осадил брата, вызвав этим настороженные взгляды в свою сторону. – Поехали домой, я чертовски хочу спать!

– Тебя разве не к Лене? – брат вопросительно смотрел на меня, Борис все это время молчал, только хмурил брови. Губы презрительно скривились.

– Нет, я домой, в свою койку, к родной подушке, которая всегда мне верна, – усмехнулся, открывая дверь автомобиля. Олег с Борисом переглянулись, но задавать вопросов не стали, на душевные разговоры не разводили.

Перед американским посольством было довольно многолюдно. Сжимая в руках документы, чувствовал легкое волнение. В связи с последними событиями в своей жизни, испытывал двоякое чувство по поводу возможного отъезда. Мне хотелось сбежать и остаться. Но все же больше всего хотелось уехать, погрузиться в работу с головой, вытеснив из нее все мысли о несостоявшейся личной жизни. Никто не задавал и вопроса, когда поняли, что Лена исчезла из моей жизни, а я старательно обходил стороной любые разговоры, которые были мне неприятны. Еще не хотелось расстраивать людей, которые суетились, хлопотали ради того, чтобы я уехал. Это действительно шанс в жизни, уехать в Америку. Не просто в туристическую поездку, а с правом на работу, с последующей возможностью стать гражданином этой страны. И предательские мысли все чаще и чаще лезли в голову, рисуя перспективы в качестве американца.

Из здания выходили люди с разными эмоциями на лице, одни победно улыбались, другие разочарованно вздыхали. Я не знал, какой финал ждет меня. Подошла моя очередь. Сдав телефон и ключи, получил талончик. Мне попалась женщина консул. Безликая. Бесполая. У нее были холодные серые глаза, бледное лицо с высокими скулами. Она взяла мои документы и бесстрастно их разглядывала.

– С какой целью едете в страну?

– С профессиональной. Повышать свой уровень знаний.

– Вы архитектор?

– А по документам не видно?

На меня бросили прищуренный взгляд. Я прикусил язык. Ехидству тут не место, тем более американцы не понимают наш юмор.

– Это ваша первая поездка за рубеж?

– Да.

– Женаты?

– А вы не желаете стать моей женой? – весело посмотрел на представителя власти.

Консул приподняла светлые брови. Довольно долго мы смотрели друг другу в глаза. Мысленно я уже попрощался с визой за свое нахальство.

– Я замужем, – сухо она ответила.

– Вашему мужу сказочно повезло! – посочувствовал мужику. С такой холодной женщиной и под одеялами будет холодно. Она мне напоминала чем-то мороженую рыбу. Интересно, рыба умеет улыбаться?

– Чем вы планируете заниматься?

– Работать. Работать. И еще раз работать.

– Вы планируете вернуться в Россию?

– Может, вы сразу откажете в визе, и не будет задавать вопросы? Сэкономите и мне, и себе время, я в пушкинской печали зайду в Макдональдс и съем сочный чизбург, залью грусть парой литрами кока-колы. И буду дальше мечтать о женщине в короне с факелом в руке, – шире улыбнулся в надежде, что выгляжу как голливудская звезда, хотя на самом деле был раздражен глупыми вопросами.

Мороженая рыба улыбнулась. Слегка, только уголки губ приподнялись. Я не поверил своим глазам. Вздрогнул от звука печати, она протянула паспорт.

– Документы вам принесет курьер.

– О-о-о, – ошалевши, протянул, вставая. – Спасибо! – смущенно пробормотал, не осознавал, что сейчас произошло и как изменилась моя жизнь за пару минут.

– Всего доброго! – теперь ее губы действительно растянулись в подобие улыбки.

Я кивнул и, чуть ли танцуя, покинул посольство. Сразу же направился в больницу, надо с подружкой поделиться хорошей новостью, а то совсем нос повесила, так хоть порадуется за меня. По дороге купил конфет, цветов, сока.

Наташа лежала возле окна одна в трехместной палате, на мой приход повернула голову и слабо улыбнулась. Глаза были грустные, тоскливые, выворачивали мне всю душу наизнанку. Олег рассказал ей о перспективах в плане материнства, это был его врачебный долг, хотя я был против этой жестокой правды.

– Привет! – входя в палату, жизнерадостно направился к койке, где лежала девушка. – Я купил твои любимые конфеты, – поставил цветы в вазу, конфеты и сок из пакета переместились на тумбочку. Взял стул и сел, продолжая улыбаться, хотя скулы уже болели. – Прикинь, оказывается, мороженые рыбы умеют улыбаться.

– В смысле? – тихо спросила Наташа.

Я взял ее худую руку, приложил к щеке. Холодная, белая, как ледышка. На улице жара, а подругу хочется одеть в шубу, дабы хоть немного порозовела ее кожа.

– Я был сегодня в посольстве. А рыба – это консул. Я таких бесстрастных женщин никогда не видел. Сидит вся такая серьезная, смотрит с прищуром, сканирует взглядом. Господи, если бы ты слышала, какую ахинею нес! И знаешь, она улыбнулась.

– Тебе одобрили визу? – ореховые глаза впервые радостно засияли. – Я знала, что у тебя все получится!!!

– Конечно, ведь это я! – выпятил вперед грудь, распрямив плечи, довольно улыбаясь, что хоть как-то заставил ожить Наташу.

– Дим! – она облизнула губы, словно почуяв мое благодушие, зашептала. – Съезди к Виталику. Он уже неделю не приходит, на звонки не отвечает. Вдруг с ним что-то случилось?

Хорошее настроение сразу улетучилось. Я встал со стула и подошел к окну, рассматривая треснутое стекло. О том, что я приходил к нему, никто ей не сказал, как и о том, что избил. Менты с заявлением не являлись, было понятно, Виталик сделал все, как и велел. В том числе и забыть Наташу. Борис сам съездил к ним на квартиру и забрал ее вещи.

– Дим! – голос уже звучал более агрессивнее, настойчивее. Что ж злость – это тоже хорошо, чем равнодушие к окружающему миру. – Что ты с ним сделал?

– Ничего! – спокойно ответил, провел пальцем по стеклу.

– Посмотри на меня! – громким шепотом она попросила. Я не спешил оборачиваться, мне еще нужно было время, чтобы совладать лицом. От воспоминаний, когда я впервые увидел подругу на койке после операции, очень пожалел, что не свернул этому уроду шею. – Повернись ко мне! – закричала Наташа. Я обернулся, жестко глядя ей в глаза, нисколечко не сожалея о том, что сделал. И Наташа это поняла. По щекам скатились слезы, губы задрожали. – Зачем? Зачем ты лезешь туда, куда не просят!

– Ты себя в зеркало видела? – сделал пару шагов к кровати, взявшись за спинку, сжал, костяшки побелели. Зло смотрел на подругу. – Даже после всего, что он сделал, ты продолжаешь его любить? Ты в своем уме!!!

– Ты не понимаешь…

– И не собираюсь! Узнаю, что он был тут, не пожалею, вернусь и придушу собственными руками. А если ты сама к нему вернешься, за волосы потащу из дому и сам изобью, пока эта дурь про любовь не вылетит из головы! – зловеще процедил. В ее глазах замер испуг. – Запомни, я любого прикончу, если хоть кто-то тронет тебя пальцем. Даже океан не помешает мне вернуться. Поняла? – увидев утвердительный кивок, некоторое время смотрел на Наташу немигающим взглядом, затем улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, успокоить себя. Подойдя к ней, чмокнул в лоб, ласково погладил по щеке. – Отдыхай. Вечером зайдут Борька с Ирой.

– Дим! – на выходе она меня позвала, повернулся в ожидании. Ореховые глаза были заплаканные, но смотрели уже миролюбиво, ласково. – Я люблю тебя!

– Я знаю, – усмехнулся, подмигнул ей, заставив улыбнуться. – У нас это взаимно.

Возвращаясь вечером с работы, заметил возле своего подъезда женскую фигуру. Замедлил шаг. На лавочке сидели местные кумушки, молчаливо ее рассматривая. Как-то не хотелось становиться героем местных сплетен. Поэтому подошел, цепляя самую обаятельную улыбку из арсенала.

– Доброго вечера! – поздоровался с пожилыми соседями.

Бабули заулыбались, довольно покивали головами, все еще подозрительно косясь на девушку. Пряча свою брезгливость, свое презрение, улыбнулся ей. А она неуверенно улыбнулась мне.