Валентина Чемберджи
Истории Мнемозины
– Ты еще спрашиваешь! Конечно, согласна! Совершенно согласна и очень рада. Я только повторю, чтобы не перепутать: ты читаешь или рассказываешь мне разные истории, а я должна сказать, чем, по моему мнению, все кончилось; а потом – как бы я хотела, чтобы это кончилось. А потом ты мне говоришь, как все было на самом деле, то есть в книжке… Да! А вдруг я отгадаю? Тогда что?
– Ничего такого. Отгадаешь – и хорошо.
– Это даже похоже на какую-то игру, – сказала я.
– Может быть… Завтра начнем. Мне тоже очень хочется попробовать, – сказал С. и медленно вышел.
С. не забыл своего обещания. Назавтра, вернувшись из школы, он позвал меня к себе в комнату, открыл заветную книгу и произнес:
– Ну слушай. История первая.
История первая
мяу
Жила-была довольно толстая девочка. И не такая уж красивая. Все остальные девочки в классе любили над ней подшучивать. Во-первых, над толстыми всегда смеются, а во-вторых, она ничего не умела делать лучше всех или хотя бы как все, – ни шить, ни танцевать, ни играть на рояле; училась, правда, хорошо, но на это никто не обращал внимания. И, наверное, она часто грустила и думала, что родилась неудачницей.
Лиза – так ее звали – больше всего на свете любила читать, и когда читала, то воображала себя всеми героинями, которые, конечно, отличались красотой, добротой, ловкостью, все на свете умели делать, и обязательно в них было что-то необыкновенное. Все их любили, уважали, никто не дразнил и уж, конечно, ни про одну не было написано, что она толстая.
Как-то мама подарила Лизе котенка. Котенок рос и мяукал на разные голоса, и вот девочка научилась мяукать, она мяукала все лучше и лучше и в конце концов поняла, что вряд ли кто-нибудь еще умеет так замечательно мяукать. Теперь она лежала в кровати и думала перед сном не только о том, какое бы платье выбрала, оказавшись на месте Элизы из сказки Андерсена[10] «Дикие лебеди», – небесно-голубое, серебряное или золотое, как солнце, – нет, она теперь не мечтала о платьях, а пробовала мяукать на разные лады, и стала повеселее. Потому что научилась делать что-то лучше всех.
Но никто об этом не знал, потому что девочка хвастаться не привыкла, и ей в голову не приходило взять да и объявить ни с того, ни с сего, что она умеет замечательно мяукать.
Однажды пришла на свой обычный урок учительница пения и сказала:
– Сегодня, ребята, мы с вами начнем разучивать песенку про киску, которую незаслуженно обижал повар. «Повар пеночку слизал, а на кисаньку сказал», – пропела учительница. – Этот повар свалил на киску свою вину. Вот, послушайте, какая музыка, – и учительница проникновенно сыграла на рояле печальную мелодию, – а припев у этой песенки такой, – продолжала учительница: та-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра МЯУ, – и она пропела так четыре раза подряд. – Главное при исполнении этой музыки – хорошее мяуканье. Мяукать надо жалобно, в то же время громко, и, главное, ЧИСТО. Ну, – спросила учительница, – кто из вас умеет мяукать?
Все молчали, потому что никто никогда не проверял себя «на мяуканье». Лиза же просто обомлела. Она, наверное, ослышалась. Не может такого быть. Ей, наверное, снится сон. Она подняла руку и сказала:
– Я умею мяукать.
Что тут поднялось, какой шум, смех, – все хохотали, даже учительница улыбнулась, – может быть, оттого, что Лиза произнесла эти слова чересчур торжественно. – Ха-ха-ха, кто бы мог подумать, она уверена, что умеет мяукать. Скажите пожалуйста, – пожимали плечами главные девочки в классе. Никто не верил Лизе, но учительница сказала:
– Что же, попробуй. Я буду тебе играть та-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра, а ты будешь на этой нотке, – она нажала клавишу рояля, – петь «мяу», и она сыграла свое та-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра, а девочка тоненьким голоском так чисто и жалобно вывела самое настоящее «мяу», что все сразу замолчали. Молчание сменилось восторженными воплями, все бросились к Лизе, окружили ее, стали наперебой просить ее помяукать еще и еще, так, что и учительнице с трудом удалось утихомирить разбушевавшийся класс. Когда все, наконец, успокоились, она сказала:
Ты так замечательно мяукаешь, что я включу эту песню в программу праздничного концерта, и мы обязательно споем ее в конце нашего выступления.
Вот это да! Сон продолжался. Кажется, вспомнила Лиза, это называется колесом фортуны[11], которое может поворачиваться в разные стороны. К ней пришла удача. Лизу, правда, несколько смущало, что успех достался ей так легко. Но все равно это было признанием. Жизнь изменилась. Лиза стала героиней класса, никто уже не подшучивал над ней, и многие девочки, в том числе и главные, даже захотели с ней дружить, в то время как раньше будто и не замечали ее. А самая недоступная красавица в классе подарила ей переводную картинку, чтобы наклеить на обложку тетради.
Раз в неделю хор собирался в классе и репетировал праздничную программу. Время летело незаметно, – все пели очень охотно, но в глубине души ждали свою любимую песенку про киску. Лиза так натренировалась дома, что исполняла свою партию всегда одинаково прекрасно – ни разу не сфальшивила, не опоздала и так жалобно выводила «мяу», что песенка обещала стать украшением программы.
И вот настал день праздничного концерта. Все ребята надели красивые формы, в волосах девочек красовались затейливые белые банты, а мальчиков, причесанных и аккуратно одетых, было просто не узнать.
Концерт шел как по маслу. Номер за номером, – один лучше другого. В конце первого отделения должен был выступать хор младших классов.
– Теперь ты, – сказал С.
– Что я?
– Забыла? Рассказывай теперь, что было дальше.
– Вышел хор, – не задумываясь продолжала я, – все построились и в ярком свете огней, освещавших сцену, выглядели так красиво, что в зале заранее захлопали. Потом ребята стали петь, и после каждой песни слушатели бурно аплодировали. Но вот наступил долгожданный момент, зазвучали печальные аккорды вступления, все затихли, и Лиза исключительно промяукала положенные восемь раз. Все ребята в зале, мамы, папы, дедушки и бабушки, учителя и гости хлопали что есть сил, кричали «бис», и песенку про киску пришлось повторить.
С тех пор Лизу никто больше не обижал, со временем она похудела, и все у нее стало хорошо. В этой истории даже думать не надо, как все кончаюсь. Это ясно.
– Напрасно ты так думаешь, – грустно сказал мой маленький друг С. – Но теперь ты должна еще сказать, как бы ты хотела, чтобы кончилась эта история.
Трудный вопрос. Хотеть можно очень многое… Ну, например. Пусть бы в зале оказался какой-нибудь знаменитый профессор пения, и он бы обратил на Лизу внимание, на ее слух, голос, музыкальность. В антракте он подошел бы к ее родителям и сказал им:
Мне очень понравилась ваша девочка. Приведите ее ко мне, я хочу ее послушать.
И родители повели бы к нему Лизу, и он проверил бы ее как следует, и оказалось бы вот что:
– У вашей дочери незаурядные музыкальные способности, ей нужно учиться петь, сказал бы профессор, – и если она будет серьезно работать, и беречь голос, из нее может выйти превосходная певица.
И родители бы обрадовались, отдали бы Лизу учиться пению, и она стала бы знаменитой певицей…
И тут я, наконец, заметила, что сын слушает меня очень печально.
– В чем дело? Все неправильно?
– Все. Послушай, как все кончилось на самом деле, в золотой книге. Не у всех историй там обязательно бывает счастливый конец.
Хор построился, все выглядели очень торжественно. И дошла очередь до песенки про киску, и все затаив дыхание, приготовились наслаждаться жалобным, громким и чистым «мяу», как вдруг после та-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра раздался какой-то ни с чем несообразный хриплый вой, который издает кошка, если наступить ей на хвост.
Все, в зале и в хоре, оцепенели. Это была катастрофа. Лиза низко опустила голову, учительница виновато и робко улыбнулась и сыграла та-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра еще раз, но Лиза молчала.
Потом, конечно, плакала, и все сердились на нее, даже папа с мамой.
– Какой ужас! Но почему же так получилось?! – воскликнула я. – Это просто невероятно.
– Вероятно. Именно так все и кончилось.
С. загрустил. Я подумала и сказала:
– Может быть, все к лучшему.
– Как это к лучшему?!
– Да, представь себе, такие вещи случаются.
– Но что же в них хорошего?
– А то, что успех достался Лизе слишком легко. Сам подумай: сколько можно мяукать? Ведь рано или поздно это всем надоест, и ей в том числе. Лизина слава померкнет, и она снова начнет огорчаться.
– Ну а если бы это было не в книге, а по-настоящему, что надо было бы ей сказать, чтобы она не плакала? – спросил С.
– Что сцена – это дело очень серьезное, – с самыми великими артистами случались на сцене всякие несуразные происшествия, не говоря уже о начинающих.
– Расскажи, пожалуйста, – попросил С.
