Валентина Чайак
Если у вас нет соседа…
– Ты знаешь, что сказал об успехе Иэн Гиллан? – вдруг выдал он.
– Это тот, который…
– Да, который поет в Deep Purple. Он сказал, что секрет успеха – это верить в то, что делаешь, и держаться этого, – произнес голосом проповедника Григорий.
Оля не верила в исключительную полезность бумажной работы, которую проворачивала день за днем, и сдержанно сказала:
– Здесь он прав.
Григорий просиял, потянулся к Оле и поцеловал ее в щеку.
Иногда они просто молчали, смотрели друг на друга и думали о своем. Их отношения были, как и всегда в начале любого нового романа, волнующими и неопределенными – в любой момент они могли как сорваться в пропасть взаимного непонимания, так и продолжить свой полет над ней, взмывая все выше. В любом случае это была новая, ни с чем не сравнимая страница в жизни. Именно поэтому они, возможно, не чувствовали потребности немедленно начать что-то обсуждать или беспокоиться о будущем, решать, в каком поселке они вместе купят дачу, чтобы жарить шашлыки и выращивать море цветов, и как часто они будут навещать родителей. Их было так много, этих вопросов, но все они были опрометчиво, но вполне закономерно оставлены на потом.
В один из вечеров, когда Оля и Григорий вновь сидели у Оли в квартире и он вновь гладил ее волосы и довольно неуклюже шутил, идиллию нарушила трель дверного звонка. Она становилась все настойчивее и была похожа на клич петуха, разучившегося тихо кукарекать. Бабуля постаралась на славу, сделав фиалковый запах и мерзкий на слух звонок знаковыми для своей квартиры. Оля предполагала, что таким образом бабуля старалась избавиться от гостей, которые заявлялись в этот дом с наглостью татаро-монгольского ига.
– Ну и звонок у тебя, Оль, – поморщился Григорий, вставая.
Это было справедливое замечание. Оля пожала плечами и пошла открывать.
– Олечка! Ол… – Ира, покачиваясь, силилась сохранить остатки достоинства, но у нее это получалось не так успешно, как ей того, возможно, хотелось бы. В воздухе разлился запах крепкого алкоголя. На настойку это, впрочем, едва ли смахивало.
Не успела Оля должным образом поприветствовать соседку, как из комнаты величественно выплыл Григорий. Он напоминал фрегат, покачивающийся на волнах.
– Добрый вечер.
– Гриша, и ты тут… – Ира замялась и потерла левый глаз. – Олечка, дай денег до зарплаты, ну пожалуйста.
– Ты меня недавно опять посылала.
– Куда?
– Все туда же.
Ира потерла правый глаз, и ее лицо приняло озабоченное выражение.
– Ну прости меня, пожалуйста, ну Олечка… Это честно-честно, последний раз, больше никогда… Да чтоб я!..
Григорий поджал губы и издал протяжный звук, нечто среднее между воем и вздохом разочарования.
– Ира, здесь тебе не банк.
Когда дверь перед Ирой захлопнулась и до них донеслось несколько цветистых ругательств, Оля с благодарностью взглянула на своего спасителя. У нее было такое чувство, будто он уберег ее от ограбления. За что ей, конечно, было крайне неловко. Григорий внимательно на нее посмотрел и произнес:
– Она отходчивая, потом еще придет, готовься.
Не прошло двух часов, как звонок над дверью вновь истошно запиликал. На этот раз дверь открыл Григорий, стараясь выглядеть как можно более угрожающе. Видимо, это сработало, потому что Оля услышала испуганный вскрик.
Это оказался очаровательный Максимилиан. Один, без шумной компании из двух прелестных сестренок. Оля сразу заподозрила неладное, и шестое чувство ее не подвело.
Следующие полчаса Оля на пару с Григорием приводили в чувство гордую мать прелестных детей, которая решила упасть в обморок прямо посреди ярко обставленной гостиной и отказывалась приходить в себя. Максимилиан стоял, закусив губу, Кристина решила разреветься, Арина намеревалась последовать примеру сестры, и дело принимало катастрофический оборот, но тут соседка очнулась и отчаянно вцепилась в Григория. Велосипедное телосложение сыграло с ним злую шутку, и он повалился на несчастную, когда та в испуге дернула его за рубашку. Оля стояла в окружении чужих очаровательных детей (Кристина продолжала истошно плакать, но Арина и Максимилиан все же оказались более крепкими и держались молодцом) и молилась всем известным богам, чтобы все это наконец кончилось.
