Валентин Юрьевич Катасонов
Посткапитализм. От либеральной демократии к цифровому концлагерю
Грядущая смерть банков. Выживут только Центробанки
В конце прошлого года известная международная консалтинговая компания McKinsey выпустила очередной ежегодный глобальный обзор банковского мира за 2019 год. Обзор имел броский заголовок: «The last pit stop? Time for bold late-cycle moves» («Последняя остановка? Время для смелых окончательных действий»)[37].
Оценки и прогнозы, содержащиеся в документе, далеки от привычного успокаивающего тона. Можно сказать, что они даже жесткие и шокирующие. За десять лет после окончания мирового финансового кризиса 2008–2009 гг. наблюдалось неуклонное ослабление банков во всем мире: прибыль снижалась или даже переходила в убытки, соответственно падала рентабельность капитала, темпы прироста кредитных портфелей в конце десятилетия стали отставать даже от скромных темпов прироста ВВП. В 2018 году прирост мирового ВВП в номинальном выражении составил 5,9 %, а величина кредитов – лишь на 4,4 %.
Завершающееся десятилетие для банковского мира стало одним из тяжелейших за всю историю банков. По крайней мере, ничего подобного не было со времен окончания Второй мировой войны. Кризис 2008–2009 гг. не привел к восстановлению нарушенных в экономике и финансах пропорций (как это бывало после предыдущих кризисов). Экономика вошла в новое десятилетие в состоянии стагнации (депрессии). Все ждали привычного (следующего за фазой депрессии) экономического оживления, но оно так и не наступило. Центробанки пытались оживить экономику с помощью снижения ключевых ставок. И раньше они прибегали к такому средству, но ненадолго. Это что-то наподобие инъекции морфия больному; несколько уколов сделать можно, но постоянно пациента наркотиком накачивать нельзя.
А мы видим, что на протяжении всего десятилетия Центробанки держали ключевую ставку на предельно низком уровне. А кое-какие ЦБ ее вообще опустили ниже нуля. Первым это сделал Центробанк Дании в 2012 году. Позднее – Центробанки Швеции, Швейцарии, Японии. А ФРС США держала ключевую ставку на уровне 0–0,25 % с конца 2008 до конца 2015 гг. После некоторого повышения она сегодня опять опустилась до значения 0–0,25 %. С 2016 года ключевая ставка ЕЦБ устойчиво находится на нулевой отметке. Все это делалось ради оживления экономики. Особого оживления не произошло. Зато банковская система столкнулась с серьезнейшими проблемами: процентные ставки по активным (кредитным) и пассивным (депозитным) операциям стали крайне низкими. В этих условиях стало затруднительно получать прибыль за счет процентных операций, все большую роль стали приобретать доходы в виде комиссий. В некоторых странах (например, в Швейцарии, Германии, Нидерландах, Дании) банки в ряде случаев стали устанавливать отрицательные процентные ставки по депозитам. Это вообще создало риск разрушения банковской системы, ибо депозиты являются фундаментом, на котором строится механизм производства безналичных (депозитных) денег коммерческими банками. Банки из последних сил держат оборону, сдерживая отток средств с депозитов и неся от этого убытки. По оценкам Deutsche Bank, кредитные организации еврозоны теряют из-за отрицательных ставок по восемь миллиардов долларов в год. «Фактически банки наказывают за хранение на депозитах в ЦБ свободных денежных средств», – отмечают в McKinsey.
Чуть ли не на первой странице обзора McKinsey красуется броское резюме исследования: лишь 40 % банковских организаций в мире создают стоимость, а 60 % ее разрушают. В переводе на более понятный язык эта фраза означает, что только две пятых всех банков имеют прибыль, а три пятых убыточны. Последние до полного банкротства в течение ряда лет могут накапливать убытки, многие держатся на плаву за счет санирования, т. е. денежных вливаний со стороны Центробанков или государств. Ущербы и убытки выявляются в полной мере лишь на фазе банкротств, они в конечном счете возлагаются на все общество (через налоги, возросшую инфляцию, прямые убытки клиентов банков-банкротов и т. п.). Данные обзора McKinsey, свидетельствующие о потере банками доходности, не являются какой-то неожиданностью для банкиров. У каждого второго, по данным ЕЦБ, рентабельность собственного капитала (ROE) ниже стоимости привлечения акционерного капитала (Cost of equity). Это означает, что банкам проблематично нарастить капитал как за счет выпуска акций, так и за счет прибыли. По мнению ЕЦБ, это говорит о том, что в зоне евро слишком много банков. Решением проблемы, по мнению регулятора, должно стать сокращение числа кредитных организаций и консолидация банковского сектора, говорится в обзоре регулятора.
Принадлежность банков к первой или второй группе (создающих и уничтожающих стоимость), как отмечается в обзоре McKinsey, зависит от ряда факторов. Прежде всего, важен такой фактор, как страновая принадлежность банков. Так, например, в США рентабельность банковского капитала (показатель ROTE – return on tangible equity) на 10 процентных пунктов ниже, чем среди европейских банков. Важным является также такой фактор, как размеры банка. В первой группе банков, по оценкам McKinsey, примерно половина (т. е. 20 % общего числа банков в мире) зарабатывают львиную доля всей прибыли банковского мира и почти все относятся к разряду крупных и крупнейших банков. Чем больше капитал и активы, тем выше рентабельность. Впрочем, здесь авторы обзора, как представляется, «Америки не открывают». Подобная зависимость была всегда, она универсальна. О процессах концентрации и централизации капитала вообще и банковского в частности писали еще «классики»: Карл Маркс в «Капитале» и В. И. Ленин в «Империализме как высшая стадия капитализма» (особенно в главе 2 «Банки и их новая роль»). А также немецкий социал-демократ Рудольф Гильфердинг в своей фундаментальной работе «Финансовый капитал» (1910 год; считается одной из самых крупных марксистских работ по экономике после «Капитала»).
Можно по-разному интерпретировать оценки, содержащиеся в обзоре, но очевидно, что как минимум половина всех банков в мире обречена на гибель. Что значит «смерть банка»? – Либо это будет полная ликвидация банка в результате его банкротства, либо он будет поглощен более крупным и конкурентоспособным. Примечательно, что конкурентами банков сегодня являются уже не только банки, но и компании high-tech, которые разрабатывают цифровые валюты и сервисы для проведения быстрых платежей. Они сегодня захватывают на рынке миллионы клиентов, которые до этого пользовались услугами традиционных банковских организаций. Часть сегодняшних банков пытаются конкурировать с компаниями high-tech, другие предпочитают заключать с ними соглашения о сотрудничестве, иногда происходят слияния.
Авторы обзора намекают банкам, что время для решительных действий у них остается совсем немного, ибо в мировой экономике уже назрели все признаки масштабного кризиса. Доклад был опубликован за три месяца до начала так называемой пандемии коронавируса, которая конечно не была фундаментальной причиной кризиса, но стала его «триггером» (а также «дымовой завесой», скрывшей истинные причины кризиса).
А что автор обзора понимают под «решительными действиями»? По крайней мере, три вида действий. Самое главное – смелее переходить на новые технологии, прежде всего, цифровые. Фактически банки будущего должны быть похожими на сегодняшние компании финтеха. Кроме того, банки должны укрупняться путем слияний. McKinsey подчеркивает: «В будущем размеры, скорее всего, будут значить больше, так как банки приближаются к технологической гонке вооружений». Наконец, банки не должны стесняться более широко использовать аутсорсинг, т. е. перекладывать на другие фирмы и организации решение незначительных задач, что будет способствовать снижению издержек.
Есть еще один фактор, угрожающий существованию банков, который не был учтен в обзоре McKinsey, но значение которого будет возрастать в ближайшее время. Я уже писал о том, что Центробанки в этом году резко активизировали свои усилия по введению официальных цифровых валют. Лидерами здесь выступают Народный банк Китая, а также Центробанки Швеции, Южной Кореи, Таиланда. В этом году в цифровую гонку включается Федеральная резервная система США. Одна из главных целей введения Центральными банками своих цифровых валют – замещение этими валютами наличных денег (которые, как известно, эмитируются исключительно Центробанками). Тем самым Центробанки будут пытаться «запереть» в банковской системе физических лиц, которые стали выводить деньги с банковских депозитов, обращая их либо в ценные бумаги, обращающиеся на фондовом рынке, либо в кэш, который «физики» стали хранить под матрасом или в сейфовых ячейках банков.
Кстати, спрос на кэш резко увеличился и со стороны банков, которые спасают свои деньги, размещенные на счетах ЦБ, от процентного обесценения, обращая их в кэш. Собственных сейфов у банков не хватает, они пользуются услугами специальных хранилищ. Особенно явно этот процесс просматривается в Германии, где уже не хватает специально оборудованных складских помещений для хранения банковского кэша. После того, как в 2016 году до нуля была снижена процентная ставка ЕЦБ, запасы наличных у банков ФРГ резко пошли вверх. К концу 2019 года они утроились и достигли исторического рекорда – 43,4 млрд евро, сообщает Bloomberg со ссылкой на статистику ЕЦБ. В физическом выражении это эквивалентно 442 тоннам в купюрах по 100 евро, 800 тонн – в 50-евровых банкнотах и 1,7 тысячи тонн, если использовать банкноты номиналом в 20 евро[38].
Вроде бы мера по замещению кэша цифровой валютой призвана остановить начинающийся развал системы коммерческих банков. Но выясняется, что подобная «спасательная операция» может еще быстрее уничтожить коммерческие банки, потому что они утратят свою традиционную функцию посредника между Центробанком и физическими лицами. Выпуск цифровых денег взамен бумажных знаков (банкнот) предполагает, что для физических лиц в Центробанке будут открываться депозитные счета до востребования. Коммерческие банки в этой схеме оказываются лишним звеном.
К такому выводу пришли авторы доклада Федерального резервного банка Филадельфии «Central Bank Digital Currency: Central Banking for All?» («Цифровая валюта центрального банка: Центробанк для всех?»)[39].
Обслуживание населения может полностью перейти к Центробанкам, что для современного человека выглядит непривычно. Почти никому из физических лиц (за редчайшими исключениями) не приходилось напрямую контактировать с Центробанком. В случае введения официальных цифровых валют придется. Кстати, когда-то в далеком прошлом так было. Например, в старейшем Центробанке – Банке Англии (учрежден в 1694 г.) – в начале своей деятельности он открывал счета важным и богатым гражданам страны. Говорят, что так было также в Первом и Втором Банках США (существовали в конце XVIII – первые десятилетия XIX века, они были предшественниками Федеральной резервной системы США). В общем, в докладе ФРБ Филадельфии содержится намек на то, что коммерческие банки уже отжили свой век, а в эпоху цифры все вопросы, связанные с эмиссией денег и обслуживанием населения и бизнеса, может вполне взять на себя Центробанк. Цифровые технологии вполне позволят ему управлять миллионами и миллионами счетов как физических, так и юридических лиц. В обзоре McKinsey, с которого я начал разговор, говорится о неизбежности концентрации и централизации капитала в секторе частного банкинга, т. е. о резком сокращении числа частных банков. А в докладе ФРБ Филадельфии говорится о возможности полного исчезновения коммерческих банков. Думаю, что первый сценарий – дело ближайшего будущего. Что касается второго сценария, то он далеко не фантастический, но может быть реализован в более отдаленном будущем.
P.S. В начале прошлого века среди марксистов велись оживленные дискуссии по вопросам концентрации и централизации капитала и создания монополий в разных сферах экономики, включая банковскую. Известный немецкий социалист Карл Каутский полагал, что процесс концентрации и централизации капитала будет продолжаться вплоть до того момента, пока не останется единственная организация в своем секторе – так называемая «сверхмонополия» (брошюра «Ультраимпериализм», 1914 г.). Причем немец имел в виду абсолютную монополию даже не в рамках отдельного государства, а мировую монополию. В. И. Ленин в работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916 г.) подверг резкой критике эту позицию Каутского, заявив, что прежде, чем монополизация дойдет до крайней своей точки – создания абсолютной монополии, противоречия капитализма достигнут такой остроты, что он «лопнет». Интересно, успеет ли процесс концентрации и централизации банковского капитала дойти до такой стадии, когда все коммерческие банки (даже мировые банковские гиганты) исчезнут и останется лишь один банк, называемый «центральным»? Причем даже не в рамках одного государства, а в глобальных масштабах («мировой Центробанк»)? Или же этого не произойдет по той причине, что нынешний капитализм успеет «лопнуть»? Я уже не раз писал о том, что сегодня слишком много признаков того, что капитализм доживает последние свои дни. И перманентный банковский кризис последнего десятилетия об этом убедительно свидетельствует. Мир вступает в эпоху посткапитализма. Будут ли в посткапитализме банки? Но об этом как-нибудь в следующий раз.
Раздел II. Соединенные Штаты Америки
Американская финансовая антиутопия. Федеральный резерв США: ставка не на ключевую ставку, а на «печатный станок»
Вчера проходило очередное (плановое) заседание Комитета по операциям на открытом рынке (КООР) Федеральной резервной системы США, на котором рассматривался вопрос ключевой ставки. Накануне подавляющее большинство аналитиков предсказывали, что изменения ставки не произойдет. Напомню, что в марте ФРС США дважды внепланово снижала процентную ставку. Обычно ФРС США меняет ставку на 0,25 процентных пункта (стандартная «ступенька»). 3 марта она была опущена сразу на две «ступеньки» – с 1,5–1,75 % до 1,0–1,25 %. 16 марта произошло еще одно чрезвычайное (внеплановое) снижение, и опять – на две «ступеньки». Теперь она стала равняться 0,0–0,25 % годовых[40]. Это тот уровень «плинтуса», на котором ключевая ставка находилась со времени разгара финансового кризиса 2008–2009 гг. до декабря 2015 года, когда было произведено первое повышение ставки на одну «ступеньку». Было сделано еще несколько повышений, и в декабре 2018 года ставка достигла максимума – 2,25–2,50 %.
Это было время острых противоречий между ФРС США и американским президентом Дональдом Трампом, который считал, что Федеральный резерв высокой ключевой ставкой убивает экономику США. В порывы ярости он даже заявил, что Федеральный резерв является даже большей угрозой для Америки, чем Китай. «Лед тронулся» только летом (в конце июля) прошлого года, когда ФРС США наконец-то снизила ключевую ставку на одну «ступеньку» – до 2,00–2,25 %. 30 октября 2019 года она была уже снижена до 1,75–2,00 %. А в этом году она покатилась вниз, дойдя до уровня «плинтуса».
Снижения ставки в марте 2020 года были экстремальными мерами. Джером Пауэлл, глава ФРС США сказал, что они были продиктованы тем, что «вспышка коронавируса нанесла ущерб обществу и подорвала экономическую деятельность во многих странах, включая США». Американский президент был очень доволен действиями Федерального резерва. Но, увы, даже столь радикальные действия американского Центробанка не возымели действенного эффекта. Крупнейшие банки (Bank of America, Morgan Stanley и другие) в апреле с учетом разрастающегося вирусно-экономического кризиса обновили прогнозы и ждут катастрофического обвала американской экономики – до 40 % во втором квартале. По оценкам, в апреле из-за закрытия предприятий и карантина страна потеряет порядка 25 миллионов рабочих мест. Такого в истории еще не было. Падение экономики в этом году уже сопоставимо с самыми тяжелыми годами так называемой «Великой депрессии» 30-х годов прошлого века.
Финансовые аналитики и руководители американского бизнеса с нетерпением ждали вчерашнего заседания КООР. Некоторые из них ожидали, что Федеральный резерв решится уйти в минус, т. е. сделать ключевую ставку отрицательной. Подобно тому, как это уже достаточно давно сделали Центробанки Швейцарии и Японии. Да и президент Трамп в одном из своих электронных посланий в адрес Джерома Пауэлла в Твиттере призывал его уйти в минус. Логика президента такова. Во-первых, для американского бизнеса деньги (кредиты) будут бесплатными (или почти бесплатными); мол, с помощью такого «лекарства» «больной пациент начнет оживать». Во-вторых, произойдет снижение процентной ставки по казначейским облигациям, а государству не придется нести высоких издержек по обслуживанию суверенного долга.
Однако большинство аналитиков полагало, что ключевая ставка 29 апреля будет оставлена без изменения. Уход ее в отрицательную зону создавал бы недопустимо высокие риски. Один из главных – опасное снижение курса доллара США по отношению к другим валютам. Между прочим, вирусно-экономический кризис в США протекает гораздо тяжелее, чем в других странах, в том числе тех, валюты которых относятся к резервным. Так вот, в апреле наблюдалось явное снижение курса доллара США по отношению к десяти другим значимым валютам. А если падение валютного курса доллара США станет долговременным и постоянным, то может рухнуть вся конструкция мировой долларовой системы, которая выстраивалась на протяжении последних 75 лет. Обрушение такой конструкции для Америки может стать самым настоящим «концом света». Итак, никаких сенсаций вчера не произошло, ключевая ставка ФРС США была оставлена без изменения. Не думаю, что она будет меняться по результатам последующих заседаний КООР (всего, в году проводится восемь таких заседаний).
Американские аналитики уверены, что в ближайшие два года нынешняя ключевая ставка станет некоей «константой», которую нет смысла даже обсуждать. ФРС США делает отныне ставку на другие инструменты воздействия на экономику. Собственно, об этом говорится и в пресс-релизе по итогам вчерашнего заседания КООР: «Для поддержки потока кредитов в сектор домашних хозяйств и бизнеса Федеральный резерв продолжит покупку казначейских бумаг, а также бумаг ипотечных агентств и имеющих обеспечение коммерческих бумаг (commercial mortgage-backed securities) в объемах, необходимых для бесперебойного функционирования рынка, стимулируя таким образом эффективный переход денежной политики к формированию более общих финансовых условий»[41]. В переводе на русский с этого «птичьего языка» данное заявление Федерального резерва означает: американский Центробанк будет оказывать прямую денежную помощь американской экономике.
В учебниках по экономике при описании деятельности современных Центробанков говорится о том, что Центробанки напрямую с компаниями разных отраслей экономики не общаются. Она работают с коммерческими банками, которые, в свою очередь, работают с компаниями (предоставляют кредиты, покупают корпоративные бумаги, открывают расчетные и иные счета и др.).
Увы, эти учебники уже морально устарели. Так, в Стране восходящего солнца Банк Японии уже давно работает с компаниями, приобретая их корпоративные бумаги (в основном облигации, но в последнее время также и акции). Чтобы соблюсти некоторые нормы приличия, японский Центробанк это делает не напрямую, а через биржевые инвестиционные фонды (ETF) – некие формальные посреднические структуры. На сегодняшний день Банк Японии, между прочим, является самым крупным акционером компаний страны, акции которых котируются на фондовой бирже. Похожая схема используется и Национальным банком Швейцарии (НБШ). Только швейцарский Центробанк пошел еще дальше: он приобретает корпоративные бумаги не только швейцарских, но также иностранных компаний. Прежде всего, американских.
Кажется, на такую схему работы переходит и ФРС. Последствия перехода на новую схему еще трудно оценить. Я уже писал о том, что ФРС США совместно с американским Минфином создают ряд механизмов (facilities), которые позволят скупать корпоративные бумаги разных видов за счет кредитов Федерального резерва[42].
Основу таких механизмов составляют компании специального назначения (Special Purpose Vehicles, SPV). Уставной капитал компании SPV формируется за счет бюджетных средств. С юридической точки зрения это компании американского казначейства. Под каждый доллар капитала SPV Федеральный резерв выдает компании кредит в объеме 10 долларов (кредитное плечо 1:10). Полученные кредиты будут использоваться компаниями SPV для покупки самых разных ценных бумаг: 1) корпоративных бумаг при их первичном размещении на рынке; 2) корпоративных бумаг вторичного рынка; 3) коммерческих бумаг; 4) муниципальных бумаг; 5) бумаг, эмитированных под гарантии Администрации малого бизнеса (SBA); 6) прочих бумаг[43].
Такая схема «сотрудничества» Федерального резерва и американского казначейства нашла свое отражение в Законе о помощи и смягчении последствий пандемии коронавируса и экономической безопасности (The Coronavirus Aid, Relief and Economic Security [CARES] Act). Он был подписан Трампом 27 марта 2020 года. В мировых и российских СМИ этот закон достаточно активно обсуждался. В общей сложности американское казначейство получило для борьбы с пандемией коронавируса и экономическими последствиями пандемии 2,2 трлн. долл. В упомянутом выше законе CARES 454 млрд. долл. предназначены для капитализации SPV; следовательно, можно предположить, что максимальный объём кредитов, которые могут получить новые компании, превысит 4,5 триллиона долларов. Упомянутая сумма примерно равна величине всех активов Федерального резерва на начало этого года. Следовательно, если будут по максимуму использованы возможности закона CARES, то активы Федерального резерва должны удвоиться, достигнув 9 триллионов долларов.
Но нам не следует забывать, что Федеральный резерв еще проводит акцию так называемого «количественного смягчения», которая не лимитирована ни сроками, ни суммами. Напомню, что программы «количественных смягчений» (КС) проводились Федеральным резервом в период 2008–2014 гг. и заключались в том, что американский Центробанк скупал казначейские облигации США и долговые бумаги американских полугосударственных ипотечных агентств. Тогда, в результате реализации программ КС активы ФРС увеличились с 0,8 до 4,3 трлн. долл. Федеральный резерв надулся как мыльный пузырь. Надувание этого «пузыря» возобновилось более года назад, но тогда были определены предельные суммы возможных закупок бумаг. Теперь, как можно понять, решения принимаются американским Центробанком ситуативно. Уже в начале апреля этого года активы ФРС США превысили планку в 6 трлн. долларов. С учетом запуска программ скупки корпоративных бумаг и продолжения программы КС можно смело утверждать, что активы ФРС США могут удвоиться по сравнению с величиной 6 трлн. долларов, которая сегодня многим кажется фантастической.
И еще один вопрос: откуда американское казначейство США возьмет деньги для реализации мероприятий, определяемых законом CARES (в том числе деньги для капитализации компаний SPV)? Да за счет все той же Федеральной резервной системы США, которая будет покупать облигации американского казначейства. Эксперты ожидают, что по итогам нынешнего финансового года государственный долг США может увеличиться на 3 трлн. долл. На следующий год – примерно на такую же величину. Если так будет продолжаться еще несколько лет, то доходная часть американского бюджета будет формироваться не за счет налогов, а с помощью займов, предоставляемых Федеральным резервом. Итак, если доводить наши рассуждения до логического конца, то получается интересная картина: корпоративный бизнес Америки – «пузырь», американский бюджет – также «пузырь». Оба «пузыря» надуваются «печатным станком» Федерального резерва. Но при этом и сам Федеральный резерв тоже становится гигантским «пузырем». Вот такой финансовый театр абсурда. Или американская финансовая антиутопия. Американские эксперты называют это ближайшее будущее Америки более политкорректным термином: «финансовый посткапитализм».
P.S. Картину американской финансовой антиутопии следует дополнить еще одной «деталькой». В описанной мной схеме нет места знаменитым банкам Уолл-стрит. На смену им приходят компании SPV. Банки Уолл-стрит оказываются «пятым колесом в телеге» американского посткапитализма.
