Валентин Одоевский
Улыбайся
УЛЫБАЙСЯ
Через серые жалюзи на, такого же цвета, стол падали оранжевые лучи уходящего солнца, которые заливали кучу различных бумаг, заполнявших почти всю поверхность.
Юрий тоскливо посмотрел в окно и продолжил их перебирать. С каждым листом ему становилось как будто бы хуже. Сплошные печати, росписи, жирный текст и вереницы больших цифр, обозначавших, естественно, цены… Он смотрел на всё это опустевшим взглядом, понимая, что, чтобы получить хотя бы половину из тех денег, указанных на одном из листов, нужно работать пол жизни… такого времени у него, конечно же, не было… да и вообще оно не было на его стороне, а чудес он уже никаких не ждал…
Юрий тяжело вздохнул и опустил голову на руку, откладывая очередную бумагу.
– Па-а-ап! – раздался мягкий детский голос за спиной.
Он посмотрел через плечо назад. На пороге комнаты стояла его шестилетняя дочь, держа за одну лапу плюшевого медвежонка, который волочился по полу. На её маленькой голове был красный берет, что носят французские девушки в кино или же художники, и который она носила вот уже целый месяц, потому как под ним не было её мягких светлых волос, ибо они просто выпали от бесконечных терапий.
– Да, солнышко, – постарался сказать спокойным голосом Юрий, и в горле у него встал ком.
Она своими маленькими шажками подошла к его столу и посмотрела ему в лицо.
– А почему ты грустишь? – нараспев спросила она всё таким же милым голосом.
– Я? – наиграно усмехнулся отец. – Не, я не грущу.
Но, видимо, ребёнок всё понимал несмотря на свой маленький возраст, ибо, приподнявшись на носках, глянул на стол.
– Это из-за меня, да?
Юрий тяжело вздохнул.
– Я ведь скоро выздоровею, правда?
Никогда он не думал, что такое произойдёт в его жизни. С кем угодно… только не с ним… а что теперь? Перед ним стоит его же дочь, задавая слишком серьёзный для её возраста вопрос, а он должен ей врать. Однако альтернативы не было…
– Да-да, конечно…, – в пол голоса ответил Юрий. – Уже совсем скоро.
– Мне не нравится, то что ты грустишь, – надулась дочь. – Пообещай, что ты будешь чаще улыбаться.
Он тяжело вздохнул, глядя на неё. От этих слов ему как будто стало хуже, а в глазах защипало…
– Ну, что же ты? Улыбайся!
Такое простое, невинное действие было как никогда тяжёлым.
Ему пришлось собрать все силы, но он смог изобразить улыбку.
– Вот, видишь! – радостно сказала дочь. – Также лучше!
– Наверное, – усмехнулся отец.
– А теперь обещай, что будешь чаще улыбаться.
Юрий взял её на руки и обнял, посадив к себе на колени. Она обняла его за шею, и он чувствовал её маленькое сердце.
– Обещаю….
***
Машина подъехала к клинике, на которую Юрий посмотрел с грустью, но сдержал тяжёлый вздох, чтобы не выдать волнения дочери, что сидела пристёгнутая на заднем сиденье. Снова ей предстоял курс терапий, вроде как, способный помочь девочке с её болезнью, хотя даже сами врачи в это слабо верили и настоятельно рекомендовали Юрию отправить дочь на лечение в Германию или Израиль. Всё это он прекрасно понимал и очень хотел, однако, извечный вопрос цены чуть ли не доводил его до шока.
– А надолго я сюда? – спросила она.
– На неделю, солнышко, – как можно спокойнее ответил отец. – Но я буду каждый день приезжать, не волнуйся.
Девочка повернула голову в сторону здания и печальными глазами посмотрела на него. Он заметил её взгляд и спросил:
– Тебе страшно, принцесса?
– Пап, – ответила она своим детским голосом, в котором, однако, чувствовались серьёзные ноты, – я, ведь, выздоровею, да?
– Конечно выздоровеешь!
– Я хочу попросить, – начала она и посмотрела своему отцу в глаза, – если я не смогу вылечиться, ты не расстраивайся, ты и так очень грустный. Помни, что ты обещал мне улыбаться!
Уголки её рта поднялись.
– Поэтому просто улыбайся!
– Хорошо!
Они вышли из машины, и девочка взяла руку отца в свою маленькую. Он чувствовал тепло и невинность исходившие от неё, и на душе ему становилось немного легче….
***
На следующий день Юрий с утра приехал клинике. Он выглядел бодро, хотя и сдерживал внутреннее волнение… у него было дурное предчувствие, но непонятно почему.
Небо было затянуто облаками, и солнце едва пробивалось сквозь них.
Он уверенным шагом шёл ко входу в клинику.
И тут, Юрий заметил врача, лечившего его дочь. Тот стоял у стены здания весь взъерошенный, с щетиной, в слегка помятом белом халате, с согнутой в колене одной ногой, которую упёр в стену и курил свои длинные сигареты без фильтра. Юрий обратил внимание, что у ног врача лежало уже с десяток бычков. Тот посмотрел на него хмурым взглядом, выпуская дым изо рта. Отец остановился напротив него. Врач молчал. Юрий молчал. Нависла тяжёлая тишина, так что ему показалось, будто в ушах зазвенело, а воздух стал разряжённым, как высоко в горах.
Доктор нервно бросил бычок себе под ноги, сдавил его и посмотрел в глаза Юрию. Они смотрели друг на друга с минуту. У врача в одном глазу показалась слеза. Он неловко смахнул её пальцем и достал очередную сигарету.
– На меня найдётся? – угрюмо спросил Юрий, подходя к стене.
Доктор молча протянул ему и зажёг своей зажигалкой.
Юрий раньше никогда не курил, но сейчас ему, вдруг, неожиданно захотелось…
Они стояли почти плечом к плечу у стены и дымили… Врач докурил раньше, бросил под ноги бычок и прохрипел прокуренным голосом:
– Простите нас…
Юрий сглотнул и моргнул, пытаясь сдержать накатывавшиеся слёзы.
– Пойдёмте, я вас провожу…, – угрюмо сказал доктор.
***
Юрий стоял перед зеркалом в ванной и смотрел на своё лицо.
«Давай, дружище, – думал он. – Ты сможешь! Ты обещал ей!»
Он шевелил губами, но они не слушались его.
«Давай же! Ну!»
Уголки рта поднялись, и губы наконец образовали дугу, похожую на улыбку.
«Хоть как-то…»
Он вышел из ванной, оделся, взял со стола пару роз и пошёл к выходу из квартиры. У самой двери Юрий почувствовал, как защипало в глазах и носу, а губы задрожали.
«Так! Соберись! Ты сможешь! Ты обещал ей!»
Он закрыл глаза, опустил голову.
Перед ним появилась его дочь, сидящая за столом, на котором стоял торт с шестью свечками.
– Ну, что, – сказал отец, улыбаясь, – задувай! Не забудь желание загадать!
– А я одна не смогу, ты поможешь мне? – ответила девочка.
– Конечно!
Он выключил свет в комнате, так что только огонь от свечей освещал её. Она тут же начала их задувать, но воздуха не хватило, и пара ещё осталась гореть. Отец быстро подошёл к столу и дунул на них. Погасли!
Девочка захлопала в ладоши и, выйдя из-за стола, обняла папу и прижалась к нему головой.
– Как же я люблю тебя, папочка! – сказала она.
– И я тебя, принцесса! – ответил он и улыбнулся. – Что же ты загадала?
Девочка подняла голову и посмотрела на отца.
– Чтобы мама вернулась…
Он поднял её на руки и прижал к себе. Она обняла его за шею.
– И я бы этого хотел…
Ему стало легче, а губы снова стали послушными. Юрий постарался улыбнуться и вышел из дома.
На улице было солнечно, в небе не было облаков, а природа расцветала во всей своей прелести.
Он шёл по асфальту с двумя розами в руке и, как мог, улыбался. Проходящие люди смотрели на него и удивлялись все по-разному.
– Счастливый, – говорили одни.
– Сумасшедший, видать, – шептались другие и переходили на другую сторону дороги.
А он всё шёл и шёл, пока не пришёл, наконец, к чёрному забору, за которым виднелись мраморные плиты и памятники.
Юрий шёл среди них, глядя по сторонам. За два года он так и не привык находить нужную. Наконец, отыскал. Маленькая могила из чёрного обтёсанного мрамора, на которой не было изображения покойника, а лишь имя и годы жизни, по которым нетрудно было понять, что лежит там ребёнок… всего лишь шесть лет…
Он остановился напротив неё и грустными глазами, под которыми всё ещё была улыбка, посмотрел на могилу.
– Здравствуй, солнышко!.. – прошептал он. – Тебя нет два года, и я скучаю по тебе… но я улыбаюсь, как и обещал тебе тогда…
Юрий подошёл ближе, опустился на колени и положил у подножия розы, которые его дочь так любила.
Положил руку на край памятника и упёрся в него лбом, закрыв глаза… из них стали течь слёзы, что катились по щекам и падали на мрамор…
Ему верилось, что где-то там дочь чувствует тепло его ладоней и видит его улыбку, пусть даже сквозь печальные глаза. Отцу было тяжело улыбаться, но он, для себя осознал, что, возможно, ей от этого будет легче Там… а, ведь, он пообещал…
В голове эхом звучал её голос, говоривший:
– Мне не нравится, то что ты грустишь. Пообещай, что ты будешь чаще улыбаться. Улыбайся!
Юрий не знал сколько он так просидел. Однако когда ноги затекли пришлось подняться.
Выходя с кладбища, отец обернулся, но отсюда не было видно могилы.
Ему было тоскливо, но легко на душе, ведь он всё ещё сдерживал своё обещание… последнее, что он дал дочери… он уходил с кладбища и, как мог, улыбался….
2020г.
В НИКУДА
Любите собак, они не задают вопросов…
Л.В.Шебаршин
Солнце было белым на фоне серого, даже, скорее, чёрного неба с небольшими облаками на нём. Всё вокруг было светло-серым, кое-где даже начинало белеть от наступающей зари.
Пашка никогда на понимал почему люди так искренне восхищаются этим непонятным белым шаром, что поднимается каждое утро откуда-то оттуда и греет всё вокруг, чтоб потом исчезнуть где-то там – в противоположной стороне. Вот же делать ему нечего!
Он окинул взглядом местность. Трава, плитка, крыльцо, дом. Ничего не поменялось, ничего не произошло, значит, и с хозяевами всё хорошо – это уж точно!..
***
Иван кое-как поднялся с кровати, продирая глаза. Уставился в окно. Лучи солнца падали во двор, делая траву светло-зелёной, от чего она казалась более свежей. Он наклонил корпус влево, увеличивая угол обзора, и увидел такую знакомую, можно даже сказать, родную фигуру животного. Да разве ж то животное? Он скорее больше… как человек, только с хвостом, и который не задаёт вопросов. Лучший психолог в мире, не иначе!
Он пошёл умываться, в тайне надеясь, что жена во сне забыла про их вчерашний разговор насчёт Пашки…
Только-только Иван вытер лицо, как увидел на пороге ванной Анну, которая стояла, облокотившись на проём скрестив руки на груди.
– А где «доброе утро»? – мило улыбнулась она.
Иван улыбнулся в ответ, а на душе стало легче – кажется, забыла… кажется, отошла….
– Доброе утро! – отозвался он, подходя к ней. – Как тебе спалось?
– Но-но! – подняла она указательный палец вверх. – Ты же не забыл, нет?
– Про что? – сыграл недоумение муж.
– Про Пашу!
Анна опустила руки и наигранно закатила глаза.
– Ты обещал вчера, что его не будет в нашем дворе больше!
– Обещал… обещал…, – поникшим голосом ответил Иван и направился на кухню.
***
Пашка всё ещё лежал на траве в тени своей конуры, ибо уже весь двор был залит этим серым светом, что грел, однако, он уже по опыту знал, что вскоре ему станет невыносимо жарко, так что лучше переждать в тени, пока она есть.
Тут, дверь дома открылась и из неё показался… хозяин! С поводком!
Пашка радостно подскочил, потому что это значило только одно: гулять! Что может быть лучше? Даже жара уходит на второй план!
Он подбежал к хозяину и сел перед ним в ожидании.
Иван грустно улыбнулся, надел на своего пса ошейник, погладил по голове, отводя взгляд, а затем сказал:
– Ну, что, Палыч, пойдём?
Пашка вскочил на лапы, глаза его сияли.
– Пойдём, пойдём гулять. Пойдём…
Он взял в руки поводок, и они двинулись к воротам, у которых стояла машина. Здесь хозяин остановился, открыл дверь, и пёс послушно запрыгнул на сидение рядом с водительским. Иван сел за руль, оглянулся, затем посмотрел в глаза Пашки, которые преданно и по-детски весело смотрели на него. Он тяжело вздохнул и завёл машину…
***
Машина вырулила из посёлка на трассу и помчалась по ней. Иван приоткрыл окно, чтобы Пашка мог высунуть голову, ведь ему это нравилось. Так случилось и сейчас – пёс опёрся передними лапами на дверцу и, высунув язык, высунулся из окна по шею. Чёрно-белый мир нёсся перед ним, а ветер приятно трепал шерсть на голове. Всё шло как нельзя лучше!
Но вот, машина остановилась на обочине у одного из фонарных столбов, за которым было чистое белое, в глазах собаки, поле, которое на самом деле было золотистым от пшеницы.
Дверь открылась, и Пашка выскочил на землю и уставился на человека. Иван тяжело вздохнул и принялся что-то делать с поводком и фонарным столбом. Пёс ничего не делал, лишь смирно сидел и ждал, когда его поведут гулять. Однако хозяин лишь сел перед ним, глядя в карие глаза, обнял его, затем поднялся, погладил по голове и сказал дрожащим голосом:
– Прости, если можешь…
Пёс ничего не ответил, а просто продолжал сидеть на месте, ожидая, что сейчас его поведут гулять.
Иван сел в машину. Снова посмотрел на Пашку. Сердце его кололо… пять лет он жил с ним, вместе они пережили смерть первой жены, и вот теперь приходится вот так прощаться… Он просто надеялся, что пёс сможет перегрызть ремень поводка и сбежать… только куда ему бежать? В лес? Так он погибнет. Только до ближайшей деревни… и то, если не загрызут… Всё это было неправильно, но Иван уже ничего не мог поделать… Он завёл мотор и поехал дальше по трассе до разворота, однако, добравшись до него, решил свернуть на просёлочную дорогу, чтобы просто не видеть своего пса… ему и так было слишком тяжело….
***
Пашка всё ещё сидел на земле у столба. Ему уже было жарко, но он всё ждал, когда же хозяин вернётся. Он просто уехал куда-то, конечно же вернётся, по-другому и быть не может же!
Но мимо него проезжали машины. Почти все одинаковые. Ни одна не остановилась. Где же хозяин?
А между тем, белый шар на небе начинал уходить куда-то за поле и становился серее, серее, пока вообще не исчез, и мир не стал совсем чёрным.
Хозяина всё не было. Что же случилось? Забыл? А может беда дома случилась? Что же он тут делает? Пашка попытался сделать пару шагов, но ремни прочно держали его у столба. Он попытался ухватить его зубами, но всё никак не мог извернуться. Тогда пёс, как мог, натянул ремень, а затем резко развернулся и схватил его челюстями. Поймал! Искусственная кожа грызлась туго, казалось, будто всё тщетно, у Пашки уже болели клыки, когда наконец… он почувствовал, что его шею больше ничего не тянет… Поводок всё ещё был привязан к столбу, а перед ним тянулся обрывок ремня, а второй обрывок был на шее у Пашки… Свобода! Но куда же идти? Какое-то неведанное чувство подсказывало ему дорогу… и точно, оттуда его привёз хозяин!
Он бежал вдоль дороги, опасаясь на неё выходить, хоть и знал, что машин нет, но всё же был осторожен.
Вдруг откуда-то показался свет, а за ним и белая машина, которая остановилась рядом с Пашкой. Он с удивлением встал на месте и посмотрел на неё. Из кабины вышел какой-то человек, от которого несло каким-то непонятным запахом… и тут он понял… это был запах смерти…
Пашка оскалился и зарычал, чего раньше никогда не делал, но сам не понимал почему сейчас он так делает. Человек лишь приблизился к нему и ударил чем-то по голове. Мир потух….
***
Он очнулся в тусклом помещении, в котором пахло другими собаками. Нюх не подвёл, ибо рядом в клетках лежали или скулили другие, похожие и не похожие на него животные. Вдруг он осознал, что сам сидит в такой же клетке. Надо было что-то делать…
Пашка подполз к одной из стен, которая как-то отличалась от остальных прутьев и попытался толкнуть её носом. Не поддалась. Заперли надёжно. Он толкнул ещё раз, но тщетно. Прутья даже не сгибались от его усилий.
Тогда он попытался как-то надавить на них передними лапами. Всё бесполезно. Оставалось только ждать чего-то неизвестного, однако, ему не давал покоя этот запах смерти, доносившийся из кабины….
***
Машина проехала сквозь открытые решётчатые ворота с колючей проволокой, рядом с небольшим кирпичным КПП и остановилась подле такого же двухэтажного длинного здания.
Шерсть Пашки встала дыбом, когда открылась дверь кузова и клетки стали выгружать, ибо запах смерти усилился. Всё это место было пропитано им, а потому пёс стал ещё больше толкаться в решётку своей тюрьмы.
Вдруг человек, выгружавший клетки, зацепил чем-то ту, в которой сидел Пашка, и она вылетела на землю. От удара дверь отлетела. Пашка упал на спину, однако, завидев землю без ограды клетки, пулей вылетел из неё, переворачиваясь в воздухе, и помчался к КПП. Сзади послышались крики, ругань и лай собак, но пёс убегал. Он не боялся этих людей, этих животных… однако запах смерти пугал его до боли в голове, а потому он бежал… бежал…
С размаху влетел головой в дверь КПП, которая резко раскрылась перед ним, и пролетел под какими-то железными штуками, нависавшими над ним, но впереди была ещё одна дверь, которая, к счастью, была открыта, так как её подпёрли камнем из-за жары.
Пашка бежал так быстро, как никогда раньше не бегал. Сзади всё ещё слышались крики, раздались выстрелы… жгучая боль пронзила его заднюю лапу… Он слегка заскулил, но продолжил побег, ибо страх пересилил боль.
Пашка не понимал и сам сколько пробежал. Всё это время в глазах была лишь серая земля, а в носу бился запах крови, вперемешку с запахом смерти, железа и ещё какого-то, который он не знал. Наконец, он остановился, когда показалась небольшая река. Пёс узнал её – сюда хозяин водил его купать. А где же он сейчас? Что с ним? Надо срочно что-то делать, надо его найти! Только Пашка попробовал скакнуть вперёд, как боль в задней лапе пронзила всё его тело так сильно, что он взвыл и принялся зализывать рану, в которой, помимо вкуса крови, чувствовалось железо, застрявшее в ней. И тут, пёс перевёл взгляд на реку. Она-то ему и поможет! Он подполз к воде и встал всеми лапами в неё. Рану сначала обожгло холодом, но потом боль начала спадать.
И тут, Пашка понял, что это за неизвестный запах был… это был запах надежды… он сбежал от смерти, значит и хозяина найдёт и всё будет в порядке!..
Только бы его найти…
Пашка вышел на берег и засеменил по знакомой дороге, которая становилась светлее из-за белого шара, поднимавшегося откуда-то оттуда….
***
Лучи солнца пробрались сквозь стёкла окон на кровать и с каждой минутой скользили всё дальше по одеялу, пока не добрались до лиц.
Анна лишь перевернулась на другой бок, накрыв плечи одеялом, а вот Иван открыл глаза и некоторое время просто смотрел в потолок. Ему не хотелось подниматься и глядеть в окно, ведь он знал, что двор опустел и его там никто не ждёт. Однако всё время лежать тоже было нельзя, а потому мужчина сел на кровать, продирая глаза… и оторопел… Во дворе возле своей будки, которую он ещё не успел убрать, сидел Пашка! Как ни в чём не бывало! И зализывал заднюю лапу…
Сначала Иван не поверил и решил, что ему это чудится после сна, а потому протёр глаза ещё раз и быстрым шагом пошёл умываться. Выйдя из ванной, снова подошёл к окну. Нет. Ему не чудилось. Это был его пёс, его Пашка, который смог вернуться домой. Иван почувствовал, как у него защипало в носу, так обычно бывает перед слезами. Он буквально выбежал во двор, навстречу встрепенувшемуся и мгновенно поднявшемуся Пашке. Ему хотелось кричать от радости, но он не мог. Мужчина просто обнимал за шею своего пса, а тот, в свою очередь, просто стоял, улыбаясь своей собачьей улыбкой и понимал, что с хозяином всё хорошо….
И тут сзади с крыльца послышался женский голос:
– Ваня-я-я!
Иван обернулся и увидел свою жену, стоявшую на верхней ступеньке и скрестившей руки.
– Представляешь, – радостно улыбаясь начал он. – Пашка сам вернулся!
– Это-то я вижу, – с укоризной ответила Анна. – Но ты же обещал…
– Что же я могу поделать? Он сам вернулся, значит так надо… значит свой…, – пожал плечами Иван.
– Ну уж нет! – возмутилась жена. – Не получилось с ним по-хорошему, пусть же будет по-плохому!
– Ты о чём это? – недоумевал он.
– Застрели его!
Иван побледнел.
– То есть как это?!
– А вот так! – продолжала Анна. – Возьми своё ружьё и застрели! Что, я тебя учить ещё должна?
У Ивана пробежала дрожь по спине. Он посмотрел сначала на Пашку, а потом на жену.
– Я так не могу, – начал он. – Что он, зверь какой-то что ли, в конце концов? Он же наш пёс, он же, как человек…
– Не путай божий дар с яичницей, пожалуйста. Не ты, так я застрелю!
С этими словами Анна решительно направилась вглубь дома. Иван рванулся с места и побежал за ней. Они дошли до сейфа с ружьём.
– Ну так, что? – спросила жена. – Ты или я, всё-таки?
Иван тяжело вздохнул:
– Я…
Он открыл сейф, вынул коричневое с серебристыми металлическими вставками ружьё и вставил два патрона.
– Одного хватит, – сказала Анна.
– Вдруг промахнусь, – угрюмо ответил Иван и вышел на крыльцо.
Пашка неподвижно стоял у нижней ступеньки и продолжал улыбаться, когда в воздухе снова появился этот непонятный запах… запах смерти…
Хозяин посмотрел на него грустным взглядом и сквозь слёзы сказал:
– Прости, дружище…
Раздался выстрел и лёгкий всхлип… Затем последовал второй, сопровождавшийся грохотом падающего ружья и треском человеческих костей….
2021 год.
