Валентин Криндач
Умолчания
Где ты схимник и витязь?
Где ты схимник и витязь?
Где ты мудрости проседь?
Где ты голос из выси?
– Это женщина просит?
Где ты невидаль-чадо,
Чтобы нежить и холить,
Где ты чудо начала?
– Это женщина молит
Где ты, дерзкий и ладный,
Где ты, знойный и острый,
Искуситель желанный?
– Это женщина просит
Совместить в триедином –
И на плаху готова
За отца и за сына
И за духа святого
Не говори, не говори
Не говори, не говори,
Не пересуживай заспинно –
Вчерашний день неповторим
И обернувшийся застынет
Не говори о планах на,
О видах на день и на вечность,
И что на ком-нибудь вина
И что советует советчик.
Не говори, чтобы царить,
Не говори, чтобы казаться,
Чтоб говорить не говори,
Чтоб покорить и оправдаться –
Но говори, когда тоска
В чужом зрачке кричит подранком,
Когда не поздно и не рано,
А вовремя – и на века.
Отдавайся, сестра моя встречному
Отдавайся, сестра моя встречному,
Отдавайся в мечте и беспечности,
Будь беспочвенней, легче – и вечное
Непорочно прольется в сердечности
Отдавайся, сестра моя, каждому,
Тяжесть ноши пушинкой окажется,
Уступай прихотливым влечениям,
Как кораблик плывет по течению
Растворяйся, сестра моя, в воздухе,
Расточайся улыбкой и возгласом,
Чтоб совсем невозвратно пропала ты,
Как углы оплывают овалами
И когда ты расплавишься в золото,
Поубавится странникам холода
Стеарин претворился в свечение,
И кораблик поплыл по течению
Я увидел свое отраженье в стекле
Я увидел свое отраженье в стекле,
Отраженье свечи и дрожанье зрачка
Но не свечи, а лампа была на столе
И зрачок не дрожал, а бежал по строкам
Я подумал, что, может быть, умер давно
Не заметив, когда отражением став
И сижу при свечах и смотрю сквозь окно
Как когда-то при лампе чертил на листах
А потом набежало другое лицо
Это ты подошла и коснулась плеча
И я понял, что верно и жил мертвецом,
Что и ты умерла, так и жить не начав
Жизнь подошла к срединной точке
Жизнь подошла к срединной точке,
К священной точке на груди
Увидеть мост и крикнуть: «Отче,
Переведи!»
Увидеть белыми огнями
Преображенную судьбы
И дальний крест, и тайный камень
На недоступном берегу
И на изжитое не глянуть
И не позариться окрест –
А зачарованно и прямо
На крестный мост и дальний крест
И игр безумных вереница
Как пепелище позади,
И жаром плещется Жар-птица,
Проклевываясь на груди
Мы с тобой непохожи, прохожий
Мы с тобой непохожи, прохожий,
Мы с тобой не близки, близнец
Замороченный ложным тождеством,
Я вернулся к себе, наконец
Вижу – я, позабытый собою
Удрученно твержу о свободе –
Между тем, как лечу свободный
Под крутящийся шлейф прибоя
Вижу – ты с лицом упоенным
Сумасшедшей опасной куклы
В чем-то роешься деревянно,
Не вникая в язык прибоя –
Нам наследств не делить с тобою
Жемчужиной с отливом виноватым
Жемчужиной с отливом лиловатым
Упала в жизнь – дышать, от арфы плакать,
Кружиться круглою в пространствах угловатых,
Таиться в сумерках от вихрей праха
Зачем упала, капелька Амриты –
Иллюзии ль дожить, урок домыслить?
Под ветрами долинными дрожишь ты
И ностальгически заглядываешь в выси
Никто ни в чем не виноват
Никто ни в чем не виноват –
Зло не вина, честь не заслуга
Листок осенний крутит вьюга,
И в этом он не виноват.
Жил-был разбойник Кудеяр,
А стал монахом Питиримом
Актер меняет грим за гримом –
Как он, наверное, устал
А посмотри с другой планеты –
Что Кудеяр, что Питирим.
Орел и решка у монеты,
А дух равно неуловим
Поклоны тьме, поклоны свету,
Двуликим Янусом душа,
Монетой кружится планета,
Добро и зло перемешав
То Кудеяр, то Питирим я –
Зло не вина, добро не честь…
Да только дух неуловимый
И не пригубит эту смесь.
Фасады лгут
Фасады лгут, Скрывая черный ход,
Где черный кот прижмурился, осклаблясь
Фасады лгут, но шествие идет,
На спину пред-идущего уставясь.
Фасады лгут. Достанет ли ума
Почуять, как ветшает штукатурка?
В России нескончаема зима,
И вечны одержимые и урки
В России снег хрустален и слепящ,
Сужденный Китеж дремлет в летаргии…
В России что ни час, то звездный час,
И жизнь не бал, а бой и литургия
В России в каждой жизни три беды
В три радости готовы перелиться
В России не уходят от судьбы,
И черный ворон кружится с жар-птицей
И шествие в час пик, как крестный ход,
И вьюга сносит пыль с фасадов обветшалых.
Фасады лгут, века перемешавши,
И в Китеж-озере потрескивает лед.
Такая боль, что некогда дышать
Такая боль, что некогда дышать,
Такая боль, что незачем молиться –
Она сама молитва и душа,
И остаётся только не мешать, не расплескать,
Не заслонить, не заслонить.
Такая боль – пронзительна, как звук,
Как звук скрипичный и как соль на ране,
Такая боль. Что хочется в траву
Упасть лицом, листом, скрипичным соль
– Пусти, любовь, уволь
Не поздно и не рано.
Пусти-уволь,
Следов не замети,
Не жги мосты и не твори кумира
Пусти, любовь –
За нелюбовь прости,
За полпути, за поперёк пути,
За всё, что не было, за всё, что было.
Тебе твердят
Тебе твердят, что ты не до:
Что ты не тот, что ты не добр,
Не отдарил, не доплатил,
А ты в себе находишь дом
А ты в себе находишь мир,
Где дышат белые цветы.
Тебе вопят, что ты вампир,
Что долюбить себя не дал,
Не отдарил, не доплатил.
А ты в себе находишь мир,
А ты в себе находишь храм,
Где дышат белые цветы.
А ты в себе находишь мир, откуда смотришь на калек.
А ты себя находишь вмиг
На им неведомой Земле
А ты себя находишь вдруг
За нерушимою чертой,
Затем, что здесь твой дом и друг,
А там – обид порочный круг
И суд неправедный людской.