Вадим Поситко
На острие меча
Глава 4
Византий, сентябрь 44 года н. э.
У гавани Византия в ожидании своей очереди собралось множество кораблей. Такое их скопление Лукан видел впервые и, пожалуй, только теперь в полной мере начал осознавать реальные масштабы Империи. Минула добрая половина дня, прежде чем к их небольшому торговому судну подплыл лоцман и, ловко лавируя между другими посудинами, повел его в порт.
Лукан стоял на палубе и с наслаждением вдыхал свежий морской бриз, казавшийся настоящим спасением после тесной и душной каюты. За проведенные в море дни он успел привыкнуть и к качке, и к ограниченному пространству корабля, подружился с капитаном и его помощником, даже начал изучать морское дело. Но вот что так и осталось для него непереносимым, так это пошлые шуточки Кезона, которые лились из того, как из рога изобилия. И не важно, была ли это синяя, под цвет моря, туника Лукана (в такой, оказывается, опасно очутиться за бортом – могут не заметить) или задержавшийся на ком-то из молодых матросов взгляд, у его спутника всегда находился соответствующий случаю комментарий. Вот и сейчас, стоя рядом с Луканом и разглядывая приближающийся порт Византия, подручный Нарцисса не смог удержаться от замечания.
– Не понимаю я этих греков. Создать такую цивилизацию – и все просрать! Рим только делал первые шаги, а они уже тогда были древними. И что имеют теперь, на что променяли славу своих предков? На дорогие одежды и красивые камешки в сундуках! Пьют, набивают брюхо, а в перерывах только и думают, как бы половчее надуть заезжего торговца. Ну, как можно уважать такой народ?!
– Ты хочешь знать мое мнение? – полюбопытствовал Лукан, заинтригованный таким откровенным и неожиданным излиянием спутника.
– Было бы интересно услышать.
– Великие народы всегда останутся великими, как бы низко ни пали их потомки. До греков и рядом с ними были и другие достойные восхищения цивилизации – Египта, Персии, Карфагена. И где они сейчас? В прошлом. Все, что создали ТЕ греки, – это исключительно их заслуга. Ну а как распорядилось наследством новое поколение, останется на его совести.
Кезон рассмеялся:
– Вот я и говорю: распорядились в наилучшем для себя, любимых, виде. Однако надо отдать им должное, за последние десять лет порт вырос раза в два. Да и не только порт, сам город.
– Ты уже бывал здесь раньше?
– Приходилось. И всякий раз поражался двум вещам: беспечности и жадности горожан. – Кезон на мгновение задумался, затем поправился: – Даже не жадности, а какой-то особенной расчетливости. Они палец о палец не ударят, если это не принесет им хоть какую-то выгоду.
Лукан заинтересовался еще больше:
– И чем это может помешать нам?
– Да ничем, – буркнул его спутник. – Общих дел у нас с местными греками нет. Другие задачи.
– Даже не знаю, радоваться этому или нет. Я бы не отказался познакомиться с городом поближе. Когда еще выпадет такой случай!
Кезон посмотрел на небо, на глаз прикинул расстояние до причалов порта и заявил:
– Что ж, такая возможность будет. На эту ночь нам в любом случае нужно найти какой-нибудь гостиный двор.
– Желательно не первый попавшийся, а приличный, – внес поправку Лукан. – Я хочу выспаться. И думаю, это не помешает нам обоим.
Собеседник промолчал, но появившаяся в его бороде кривая ухмылка, которая весь этот месяц так раздражала Лукана, красноречиво говорила о том, что он вовсе не прочь понежить свое тело на свежем белье.
Между тем корабль подходил к доку. Ведомый опытной рукой лоцмана, он легко встроился в свободное место у причала, и суетившиеся на нем люди бросили на палубу канаты. Моряки закрепили их и, когда судно надежно пришвартовалось, убрали створки в борту. Лукан наблюдал, как на каменные плиты причала сбрасывают дощатый трап, и ловил себя на мысли, что уже начинает сожалеть о том, что это путешествие подошло к концу. В море все было понятно и предельно просто; сейчас же перед ним лежал незнакомый город, с совершенно чужими по языку и духу людьми, с чужой культурой и обычаями, да что там говорить, если даже воздух, пропитанный местными запахами, казался чужим. И это не был страх перед неизвестным или же неуверенность в себе. Это было что-то другое, что трудно поддавалось объяснению. Первый раз в своей жизни он оказался так далеко от дома, а впереди маячила перспектива еще более разительных перемен.
Кезон словно прочитал его мысли, по-компанейски подтолкнул в плечо.
– О чем задумался, парень? Странно все вокруг и необычно, да?
– Можно и так сказать, – неохотно отозвался Лукан.
– Вот для того, чтобы ты не потерялся, здесь я.
– В качестве няньки или сторожа?!
– Да расслабься ты, – вполне миролюбиво посоветовал Кезон, – и научись получать удовольствие от того, что посылает судьба.
– Уж не хочешь ли ты предложить провести ночь в таверне? – не скрывая иронии, предположил Лукан.
Его спутник, плутовато сверкнув глазами, коротко хохотнул.
– А почему бы и нет! Здешнее вино отменно, а женщины прекрасны.
– Пусть так, но я предпочту как следует отдохнуть.
Кезон вдруг стал серьезен, произнес почти шепотом:
– И все же заглянуть в кабачок придется. Местные болтливы, как торговки на рынке. Особенно после чаши-другой дармового вина.
Было в его взгляде что-то такое, отчего Лукан сразу вспомнил «душевный» разговор с сектетарем императора.
– Что ж, в любом случае поужинать где-то нужно, – согласился он и отошел проститься с капитаном и его помощником.
Когда они, забрав свои вещи, ступили наконец на твердую землю, Кезон поспешил предупредить:
– Держись рядом со мной, парень. И не зевай!
Лукана пошатывало – сказывалось долгое пребывание в море, – и ему стоило немалых усилий поддерживать равновесие. Пробираясь через портовый рынок, Кезон то и дело оглядывался проверить, как он, но уже без своей обычной ухмылки, неожиданно изменившись буквально во всем – в походке, жестах и даже взглядах, которые он бросал по сторонам, точно вышедший на охоту зверь. Удивительным образом ему удалось слиться с толпой, и разве что неизменный синий тюрбан на голове выдавал в нем чужестранца. Хотя подобной экзотики здесь и так хватало за глаза.
Спустя некоторое время к телу вернулось привычное состояние, и Лукан смог с головой окунуться в окруживший его новый мир, который толкался, шумел и источал невероятную смесь запахов – оливок, рыбы и людского пота. Яркая, пестрая толпа напоминала многоголовое ненасытное чудовище, готовое заглотить и переварить в своем чреве любого, кто хоть на миг зазевается или даст слабину; вокруг кричали, ругались и спорили на самых разных языках, кто-то смеялся или настойчиво, до хрипоты, предлагал свой товар. Впрочем, иногда сквозь этот невообразимый гам прорывались и отдельные италийские слова. Последнее обстоятельство, хоть и слабо, но Лукана порадовало.
Кто-то схватил его за руку. Он резко остановился и глянул вниз. За деревянным прилавком с горкой нанизанных на нити мелких ракушек сидел дряхлый старик и приветливо, во весь рот, улыбался. Одну из нитей он протягивал ему.
– Недорого возьму. Хороший подарок для девушки.
Рядом тотчас возник Кезон, нахмурился.
– На кой нам твои бусы! – рявкнул он и потянул Лукана в сторону. – Пошли отсюда, а то всучат какую-то дрянь, потом монет не досчитаешься.
– Спасибо, уважаемый. – Лукан бросил старику асс, а нитку с ракушками убрал в сумку… и наткнулся на удивленную физиономию спутника.
– Ты знаешь греческий? У тебя превосходное произношение.
– Мне стоило дать тебе уроки языка?
Кезон от такого заявления замер, затем вплотную придвинулся к нему, дыша в лицо парами сдерживаемого гнева.
– Послушай, парень, – сказал он с расстановкой, – шутки остались на корабле. Давай договоримся: заканчиваем здесь наше общее дело и расходимся каждый в свою сторону.
Лукан стойко выдержал его взгляд, готовый, казалось, вогнать под землю.
– Согласен, – кивнул он. – Я, кстати, ужасно соскучился по нормальной пище.
Кезона заметно попустило, он даже позволил себе улыбнуться.
– Я знаю неподалеку достойную таверну. Идем.
* * *
Грек, которому Кезон весь вечер щедро подливал вина, оказался настоящей находкой. Всякий раз, прикладываясь к чаше, он рассыпался в похвалах этому божественному напитку и своим новым друзьям, пригласившим его за стол и не скупившимся на угощение. Они опорожняли уже третий кувшин, когда Алкей (так звали их местного собутыльника), громко икнув, поинтересовался:
– Так откуда вы прибыли? Я что-то не расслышал.
– Так ты и не спрашивал, приятель, – весь светясь радушием, сказал Кезон.
– Хорошо, тогда я спрошу: откуда? – Язык у грека основательно заплетался.
– Из Сирии, – сообщил партнер Лукана и подмигнул ему.
– О-о-о! – протянул Алкей и воздел к потолку чашу. – За Сирию! Самую жаркую из стран!
– За Сирию!
Оба чужеземца с готовностью поддержали его и заказали еще один кувшин и закусок. Грек едва не заплакал от умиления.
– Я всегда говорил, что хорошие люди есть везде, – расчувствовался он, с нетерпением заядлого пьяницы наблюдая, как Кезон наполняет его чашу вином. – Взять хотя бы моего соседа Эвмена. Тот уже много лет ведет свои торговые дела исключительно с Херсонесом и утверждает, что честнее тамошних жителей нет. Египтяне жадны, иудеи хитры, сицилийцы скупы. По всему побережью понта – купцы Херсонеса самые порядочные! Так говорит мой сосед Эвмен, а он человек уважаемый, и я ему верю.
Темно-красная жидкость заполнила чашу Алкея до краев, и он, не дожидаясь очередного тоста, отпил из нее. Вытер ладошкой пухлые губы и закусил фиником. Лукан к своей чаше не притронулся, наблюдал за ним с возрастающим интересом. А вот у Кезона, по-видимому, к их новому приятелю был свой, особый интерес. Он сделал за компанию небольшой глоток и спросил:
– А скажи мне, дорогой Алкей, не собирается ли твой сосед Эвмен отплыть в ближайшее время в Херсонес?
– Так вот послезавтра и отплывает, – ответил грек, отправляя в рот очередной финик.
– Ты финики-то запивай.
Алкей охотно последовал совету, и его чаша наполовину опустела. В глазах Кезона вспыхнул лукавый огонек.
– Отменное у вас, в Византии, вино, давно я такого не пил!
– Что есть, то есть. Я бы сказал, лучшее во всей Греции!
– Чем же, если не секрет, торгует уважаемый Эвмен? – продолжал допытываться спутник Лукана.
– Да какой тут секрет! Отборными тканями и посудой. Ну, еще оружием наших знаменитых мастеров.
– Пассажиров на борт берет? Или у него на этот счет строгие правила?
– Это вас, что ли? – Грек вытянул руку с чашей и подмигнул. – За хорошую плату, конечно, возьмет. Какой торгаш упустит своей выгоды! За Херсонес!
– За Херсонес!
Все трое чокнулись, выпили и принялись закусывать жареной рыбой в каком-то особом местном соусе. Лукану он понравился настолько, что это заметил даже всецело поглощенный их собутыльником Кезон.
– Вижу, здешняя кухня пришлась тебе по вкусу?
– Да, мне нравится. А что?
– Э-э-э! Вы не пробовали, как стряпает моя женушка! – встрял Алкей. – Вот уж где послали боги дар.
– Не сомневаюсь, приятель. – Кезон хлопнул его по плечу. – Возможно, в следующий раз мы заглянем к тебе в гости и сможем по достоинству оценить таланты твоей супруги.
Грек прищурил один глаз, почесал макушку.
– Следующего раза может и не быть.
– Это почему? – откровенно удивился Лукан.
– Корабли боспорского царька стали пошаливать на море, – понизив голос, сообщил Алкей. – А еще говорят, в городе полно его лазутчиков. Так что вы, друзья сирийцы, будьте осторожнее. В Византии хоть и полно народа, но новые лица заметны всегда. Особенно для тех, кто ими интересуется.
– Нам бояться нечего, – беспечно заявил Кезон, – да и в городе мы с партнером не задержимся.
Внешне он ничем себя не выдал, но Лукан был практически уверен в том, что в голове его компаньона уже начал вырабатываться одному ему известный план. Да и вряд ли Нарцисс отправил бы сюда человека без соответствующего опыта.
– В городе, возможно, и нечего бояться. – Грек уж очень осторожно поставил пустую чашу на стол. – А вот в море… есть чего опасаться. Перехватят корабли Митридата, провались он в Тартар, и прощай, здоровье.
– Неужели все так серьезно? – попробовал уточнить Лукан.
– Все об этом знают, – приложив палец к губам, произнес Алкей, – но вслух не говорят. Думают, все само собой наладится. Ха, глупцы!
Кезон налил ему вина, небрежно заметив:
– Что с глупых людей взять!
Грек смотрел в чашу помутневшими глазами, но губы его продолжали шевелиться:
– Эх, друзья-сирийцы, вспомните еще мудрость Алкея. Поверьте, это только начало!
* * *
На следующее утро, прилично пропетляв по городу, они вышли к стоявшему на его окраине дому. Лукан так и не понял настоящей причины их хитроумных маневров по улицам Византия: то ли его напарник изначально сбился с пути, то ли проверял, нет ли за ними хвоста. В любом случае к конечной цели своей утренней прогулки они добрались без приключений, что уже само по себе было хорошим знаком.
– Удобное место, – сказал Кезон, окидывая цепким взглядом окрестности и невысокий, но массивный забор, у которого они остановились.
Лукан, осмотревшись, не мог с ним не согласиться.
– Это место тебе знакомо? – спросил он.
– Только по описанию. И, насколько я могу судить, оно ему соответствует.
– Да, тут тихо, и подходы прекрасно просматриваются, – отметил Лукан. – Вот только для царской особы дом маловат.
Кезон многозначительно хмыкнул, но промолчал. Решительно подошел к двери в стене, чуть в стороне от главных ворот, взялся за медное кольцо. К удивлению обоих, дверь оказалась незапертой. Немного подумав, Кезон распахнул ее и сделал шаг внутрь. И тут же отпрянул обратно, захлопнув за собой дверь с такой силой, что от забора отлетели мелкие камешки.
Лай, раздавшийся из-за стены, заставил Лукана вздрогнуть, как если бы он услышал звуки, идущие из жуткого и мрачного мира, которым правит сам Аид.
– Чтоб мне провалиться, – выдохнул, переводя дух, Кезон, – если это не сам трехглавый Цербер! Да я в жизни такого чудовища не видел!
Лукан был растерян не меньше его, совершенно не представляя, как в такой ситуации реагировать.
– И что дальше?
Отвечать его спутнику не пришлось. Кто-то угомонил пса и вежливо, но при этом, не скрывая иронии, осведомился:
– Вы ошиблись домом или кого-то ищете?
– Мы из Рима, с вестями для твоей госпожи, – ответил Кезон, поправляя тунику и уже окончательно овладев собой. От его замешательства не осталось и следа.
– Можете войти, – предложил все тот же вежливый голос и, тихонько хихикнув, уточнил: – Собака не тронет.
– Хотелось бы в это верить, – проворчал Кезон и уже не так уверенно вновь открыл дверь.
Лукан последовал за ним.
Их встречала миловидная и хрупкая девочка-подросток, у ног которой восседал чудовищных размеров пес. Его холка доходила девочке до плеча, и рядом с ним она выглядела маленькой и беззащитной, что, впрочем, не мешало ей ласково поглаживать своего большого друга по лохматому загривку. Черный, как ночь, зверь смотрел на них изучающе-настороженно и выглядел настолько жутко, что спина Лукана покрылась липким потом.
– Я же говорил, настоящий монстр, – приглушенно произнес Кезон, но девочка его услышала.
– Его зовут Мрак, – сказала она и улыбнулась, отчего в уголках влажных губ появились маленькие ямочки.
Пес же распахнул гигантскую алую пасть, словно нарочно демонстрируя гостям свои жуткие клыки.
– Подходящее имя, – отметил Лукан. – Лучшего и не придумаешь.
– Так назвала его я, – не без гордости заявила девочка и, уже повернувшись, деловито распорядилась: – Идите за мной.
Она пошла по выложенной мраморной плиткой дорожке, по обе стороны которой благоухали кусты роз, пес побежал рядом. Глядя на ее легкую, беззаботную походку, Лукан невольно вспомнил Туллию, такую же непосредственную и воздушную, как и эта юная гречанка; похоже, они даже были ровесницами. На девочке был легкий белоснежный хитон, подчеркивавший золотистый цвет ее кожи и не скрывавший стройных ножек, которые, казалось, совершенно не касались земли.
Подле увитой диким виноградом террасы она остановилась и, коротко бросив им «ждите», исчезла внутри дома. Пес остался сторожить. Разлегся у ступеней, возложив лобастую голову на вытянутые лапы, и продолжил наблюдать за ними своими умными глазами. И Лукан, и Кезон старались не смотреть в его сторону.
Вскоре вернулась девочка и кивком головы пригласила следовать за собой. Пересекая террасу, они прошли мимо небольшого бассейна, в прозрачной воде которого плавала стайка поблескивавших красной чешуей рыб. Каменная кувшинка по его центру была выполнена настолько искусно, что казалась настоящей, живой. У занавешенного полупрозрачной тканью входа их провожатая остановилась.
– Госпожа ждет вас.
Она отошла в сторонку, пропуская их внутрь. При этом ее большие зеленые глаза задержались на Лукане, и от этого взгляда, любопытного, интригующего, он ощутил некоторую неловкость, но неловкость приятную, мягко щекотнувшую его где-то глубоко внутри.
Комната, в которую они вошли, была довольно просторной, хотя все ее убранство состояло из низкого столика с серебряным блюдом, наполненным фруктами, двух скамей по обе стороны стен и статуи Афины, занимавшей дальний, но хорошо освещенный угол. Более чем просто для персоны такого высокого положения, как Гипепирия. Впрочем, боспорская царица могла и не питать слабости к роскоши либо, и что более вероятно, предпочитала жить, как и подобает добровольной изгнаннице – скромно.
У противоположной стены находилось элегантное деревянное кресло, на котором и восседала сама хозяйка. Рядом с ней, облаченная в длинный голубой хитон, стояла высокая красивая девушка, немногим старше той, что их встречала, и Лукану сразу бросилось в глаза их внешнее сходство. За креслом, у стены, скрестив на широкой груди могучие руки, замер, точно статуя бога войны, черноволосый мужчина, вооруженный коротким мечом.
«Телохранитель», – догадался Лукан и перевел взгляд на царицу.
Гипепирия выглядела уставшей. На строгих тонких чертах ее лица лежала печать задумчивости, а покоившиеся на коленях холеные руки были напряжены.
Лукан и Кезон почтительно склонили головы.
– Что привело вас ко мне? – спросила она низким, но приятным бархатным голосом. – Насколько я поняла, вы оба из Рима.
Лукан выступил вперед, достал из дорожной сумки футляр с письмом и протянул Гипепирии.
– Послание от императора Клавдия, он также шлет тебе, госпожа, пожелание доброго здоровья, – доложил он и встретился с глазами царицы, темными, пронзительными, с какой-то особой заинтересованностью изучавшими его.
Футляр взяла девушка. Вернулась к своей госпоже и, вынув содержимое, передала ей. Гипепирия неторопливо, подчеркивая свой царственный сан, распечатала свиток и пробежалась взглядом по его содержимому. А спустя немного времени выражение ее лица смягчилось.
– Как тебя зовут, юноша? – поинтересовалась она, возвращая прочитанный свиток девушке.
– Гай Туллий Лукан. – Он обернулся к своему компаньону. – А это Кезон, мой спутник и товарищ.
При его последних словах Кезон вскинул брови, но тотчас вновь напустил на себя бесстрастный вид.
– Из письма следует, что я могу вам довериться, – начала Гипепирия и что-то прошептала на ухо девушке, а когда та удалилась, закончила: – Я бы хотела попросить вас об одной услуге.
– Можешь располагать нами, царица! – ответили они одновременно.
Гипепирия улыбнулась, черты ее лица разгладились, но напряжение в руках и взгляде не ушло. Лукан отметил, как сильно тронула седина пышные волосы этой далеко не старой женщины. Убранные в высокую прическу, они еще хранили свой прежний иссиня-черный цвет, но уже обильно отливали серебром.
– Я и не ожидала другого ответа, – сказала она. – Завтра один из торговцев Византия отплывает с товаром в Херсонес. Так вот, я бы хотела передать с ним послание своему другу, но не хочу, чтобы моих людей видели рядом с этим человеком, тем более при передаче каких-то бумаг. В городе много любопытных глаз, а лишние разговоры в этом деле ни к чему.
– Этого торговца, случайно, зовут не Эвмен? – ожил наконец-то Кезон.
Гипепирия искренне удивилась.
– Да, именно так. Вы с ним знакомы?
– С ним лично нет. Но познакомились с его добрым соседом.
– А вы, я смотрю, время зря не теряли!
– Письмо можно передать со мной, – неожиданно предложил Кезон. – Я намерен воспользоваться кораблем Эвмена.
Теперь пришла очередь удивляться Лукану. Выходило, что истинной целью человека Нарцисса был Херсонес. Зачем тогда понадобился он, если письмо боспорской царице преспокойно мог вручить Кезон? Разве что секретарь императора решил связать его с собой как можно крепче, замазать в своих тайных играх так, что потом трудно было бы отмыться. Другого объяснения Лукан пока не находил.
– Это очень кстати, – между тем задумчиво говорила Гипепирия, – и решит много проблем. Дело деликатное, поэтому, чем меньше людей в него посвящено, тем лучше.
– Именно так, царица, – согласно кивнул Кезон.
Рядом с ней появилась отлучавшаяся девушка. Откуда и каким образом она вошла, осталось загадкой. Просто возникла у трона, как из воздуха, – и все.
– Значит, решено! – Гипепирия поднялась, и складки ее желтого пеплоса бесшумно коснулись мраморного пола. Она была высока и статна, с удивительно тонкой для своего возраста талией. – Письмо в Херсонес повезешь ты, Кезон, но Эвмен не должен о нем знать. Он преданный мне человек и может еще пригодиться, поэтому не стоит его лишний раз беспокоить. Тем более, когда можно обойтись без его услуг.
Девушка подошла к Кезону и протянула запечатанный свиток пергамента. Он принял его из ее рук и сразу спрятал в висевшую через плечо сумку.
– Можешь не беспокоиться, царица, – сказал, почтительно склоняя голову. – Кому я должен передать это письмо?
– Навклеру Гераклиду. Найти его будет несложно, в Херсонесе он человек известный.
– Я отыщу его, как только сойду на берег.
Гипепирия кивнула ему и перевела взгляд на Лукана.
– У молодого человека, вероятно, другой маршрут? Или это тайна?
– Вовсе нет. – Он качнул головой. – Я направляюсь в армию, служить.
– Похвально. В таком случае не исключено, что мы еще встретимся… в Пантикапее, в моем дворце.
Глаза царицы вспыхнули ярким, живым огнем, который источал не слабую надежду на лучшее будущее, а твердую убежденность в том, во что она сейчас верила. И Лукан с уважением склонил голову.
– Почту за честь, госпожа, видеть тебя вновь.
– Не хотите вина? – вдруг предложила она. – У меня есть превосходные сорта. В самом деле, не могу же я вот так просто отпустить вас!
Лукан и Кезон переглянулись. После вчерашнего застолья желания пить не возникало.
– Благодарим, но у нас еще много дел, – ответил за обоих Кезон.
Гипепирию, судя по всему, их отказ особо не расстроил. Она опустилась в кресло, опять превратившись в сосредоточенную, властную женщину, и не стала затягивать паузу.
– Тогда не буду вас задерживать, – произнесла все тем же мягким, глубоким голосом. – То, что вы сделали и сделаете еще, очень важно для меня. Я этого не забуду.
Ее глаза вновь задержались на Лукане, совсем ненадолго, но достаточно для того, чтобы теперь он не мог отделаться от ощущения, что царица что-то недоговаривает. Для него она продолжала оставаться загадкой, как и все, что ее окружало: уединенность жилища, звероподобный, будто выскочивший из подземного царства, пес; даже девушка, замершая у ее кресла, казалась, как две капли воды, схожей с богиней, статуя которой стояла в углу комнаты.
– Гликерия проводит вас, – сказала она наконец и устало прикрыла веки.
Гликерия ждала снаружи. А вот огромного пса в этот раз рядом с ней не было. Видимо, выражение облегчения на их лицах проявилось настолько явно, что она не смогла удержаться от подковырки.
– Мрака повели кормить. Вас так долго не было…
Кезон насупился, а вот Лукана распирало от смеха.
«Колючая девчонка, такой палец в рот не клади – откусит», – подумал он, а вслух произнес:
– У тебя красивое имя, и очень тебе подходит.
Девушка смутилась и повела себя так, как будто это был первый в ее жизни комплемент от мужчины. Зарделась, отвела взгляд, но быстро совладала с собой и дерзко вскинула свою маленькую темноволосую голову.
– Да, и это имя – греческое!
Ее огромные зеленые глаза буквально искрились лукавым озорством, словно она умышленно дразнила его, втягивала в какую-то свою игру. Возможно, в другое время Лукан и пофлиртовал бы с ней, но сейчас был не тот случай. Похоже, она поняла его без слов; легко, на кончиках пальцев, развернулась и направилась к выходу.
Когда они подошли к забору, девушка скромно отошла от двери, уступая право отпереть ее мужчинам. Кезона упрашивать не пришлось, и через мгновение он был снаружи. А вот Лукан задержался, совсем на немного. Гликерия робко прикоснулась к его руке и почти прошептала:
– Удачи тебе, римлянин…
Повинуясь какому-то неосознанному порыву, он достал из сумки нитку с ракушками и вложил в ее пальцы…
Кезон встретил его дружеской ухмылкой.
– Понравилась девчонка?
Отвечать Гай не стал, вместо этого поинтересовался:
– Что дальше?
– Навестим уважаемого Эвмена. Договоримся обо мне, а заодно узнаем о ближайших кораблях для тебя. Уж он-то должен знать!
Он хлопнул его по плечу и первым зашагал к центру города.