bannerbannerbanner
Кардонийская петля

Вадим Панов
Кардонийская петля

Полная версия

– Всем конвоем не догоним, – пробормотал Хильдер.

– Грузовики тормозят, – понятливо кивнул Шипхе.

Фельдфебель был ветераном Банигартской ударной бригады, на «горячих» планетах, правда, не воевал, но двадцать лет в армии – это двадцать лет в армии, опыта Шипхе было не занимать, и именно поэтому Ян сделал заместителем его, а не молоденького лейтенанта Вэнса. Старый вояка понимал командира с полуслова и сейчас тоже не ошибся: именно три грузовика с припасами не позволяли бронетягам выйти на бездорожье, по которому, если верить карте, легко было срезать изрядный угол.

– Выиграем час.

– А как же тыл? – осведомился фельдфебель.

– Приедет позже, – махнул рукой Хильдер. – Остановите колонну, Шипхе, нужно отдать новый приказ.

* * *

Говорят, когда по рассекающей бескрайние приотские просторы чугунке несётся ночной грузовик, сверху, с аэроплана или цеппеля, открывается невероятное зрелище: яркий конус лобового прожектора световым мечом рассекает беспросветный мрак и… и больше ничего. То есть совсем ничего, кроме света и тьмы, и мистического ощущения их вечной битвы, разворачивающейся на твоих глазах.

А вот ночной пассажирский поезд производит иное впечатление – карнавальное. Ночной пассажирский освещён получше иной улицы: окна с разноцветными шторами, внешние фонари на вагонах, всё тот же лобовой прожектор… Иногда второй этаж вагона-ресторана снимает богатая компания, и тогда к весёлым огням добавляются залпы фейерверков на станциях и исполняемые приглашёнными музыкантами модные мелодии. Ночные пассажирские – яркие гусеницы, полные огня и жизни.

Никакой мистики.

Чугунки на Приоте строили ушерцы – кто же еще? – а за образец они взяли знаменитые тинигерийские железные дороги, самые большие в Герметиконе. И не только по протяжённости большие. Три континента Тинигерии располагались рядком, отделяемые друг от друга символическими, шириной от двух до десяти лиг, проливами, и в результате основное внутреннее сообщение на планете шло по чугунке. Помимо развитой сети огромный и постоянно возрастающий грузооборот требовал или всё большего количества поездов, или повышения грузоподъёмности, в результате расчётливые и предусмотрительные тинигерийские да́ры построили то, что в Герметиконе назвали «суперчугункой». При ширине колеи, чуть-чуть недотягивающей до трёх метров, тинигерийцы использовали двухэтажные пассажирские вагоны и необычайно объёмные грузовые, поражающие воображение тех, кто попадал на планету впервые. А уж те колоссы, которые тинигерийцы называли паровозами, казались ожившими фантазиями всех безумных изобретателей Герметикона. Гигантские машины использовали самые большие из существующих Философских Кристаллов – предназначенные для цеппелей, – и могли тянуть за собой до восьми тысяч тонн.

Кардонийский вариант «суперчугунки» не уступал оригиналу. Ушерцы аккуратно скопировали всё, от системы управления до количества ведущих в кабину машиниста ступенек и убранства вагонов-люкс, которые напоминали компактные дворцы. Большая гостиная, кабинет, три спальни, каждая со своей туалетной комнатой, гардеробная, помещения для охраны и прислуги – люксы предназначались для комфортного путешествия тех, кто не привык ни в чём себе отказывать. Кто как должное воспринимал резные деревянные панели, усшанские ковры, позолоченные ручки, подлинники на стенах и наличие вышколенного персонала, готового исполнить любую прихоть.

Арбор Махим, бывший консул Приоты, родился в семье бедного фермера, однако последние годы провёл на вершине власти и даже не задумался о том, что в убинурском скором есть обыкновенные, скромные вагоны.

– В поезде спокойно, даже в ресторане не шумят. – Вельд, начальник личной охраны Махима, позволил себе улыбку. – Сейчас предпочитают не веселиться, а напиваться и ложиться спать.

– Потому что безнадёга?

Армия разбита, ушерцы взяли почти весь левый берег, никто не знает, что будет дальше.

– Вы, как всегда, правы, синьор Махим.

Вельд шёл с Арбором последние десять лет: участвовал в демонстрациях и митингах, прикрывая от кулаков провокаторов, попадал в полицейские участки, а потом, когда Махим взлетел на самый верх, стал начальником охраны. И оставался на должности даже сейчас, когда от потерявшего консульское кресло Арбора отвернулись почти все друзья и союзники.

То ли идти было некуда, то ли и в самом деле – предан.

– Поспи, – неожиданно произнес Махим.

– Извините?

– Я вижу, как ты напряжён, – продолжил Арбор. – Иди и поспи, тебе необходим отдых.

– После Чишинджира, – помолчав, согласился Вельд. – После последней остановки.

– Только обязательно.

– Обещаю.

Махим кивнул телохранителю, поднялся с кресла, прошёл в спальню, тщательно прикрыл за собой дверь и остановился, глядя на читающую книгу жену. Преданная или некуда идти?

Амалия родилась в семье богатого скотопромышленника, вышла за Арбора в дни, когда карьера Махима шла в гору, несколько лет была первой синьорой Приоты, а теперь… Теперь покорно ехала в изгнание, хотя могла бы вернуться к отцу. Или не могла?

– Когда мы приедем?

Амалия прекрасно знала, что скорый приходит в Убинур в одиннадцать утра, но задала вопрос. То ли для поддержания разговора, то ли уколола, намекая, что вынуждена – с детьми! – ехать в захолустный порт, чтобы бежать с родной планеты. До сих пор Амалия была идеальна: красивая женщина, умная подруга, великолепная любовница и заботливая мать, но в последнее время Арбор научился осторожничать с окружающими.

– Скорый приходит в одиннадцать.

– Нас будут ждать?

– Надеюсь, нас будут ждать друзья, – уточнил Арбор.

– И кроме надежды у нас ничего нет, – вздохнула женщина.

Ещё один укол? Махим хотел ответить резко, но сдержался. Укол или нет, Амалия права: надежда сейчас – их главный и единственный капитал.

Дни в поезде были наполнены новыми образами, которые отвлекали семью от тоскливых размышлений: просторы правого берега, которые с восторгом разглядывали дети; огромные вагоны, по которым им дозволялось бегать; суета, возня, игры… Днём они даже смеялись: и дети, и взрослые. Но наступила ночь, малыши сопят в своей комнате, а в головы их родителей змеями полезли неприятные мысли.

Тьма за окном вызывает тьму в душе.

– Я никогда не была на Белиде, – ровно продолжила Амалия, – но то, что я о ней читаю, меня не радует.

Только сейчас Арбор понял, что у жены не книга, точнее, не совсем книга, а подарочный экземпляр «Записок о Белиде» из знаменитой серии «Записки о…», издаваемой Астрологическим флотом и содержащей весьма подробные и разносторонние сведения о планетах.

– Климат хуже, чем у нас, людей меньше, развитие ниже.

Махим и сам знал, что Кардония, даже провинциальная Приота, куда интереснее для проживания, чем соседняя планета. Но захолустная Белида обладала весомым достоинством:

– Там наши друзья.

– Ты веришь Джону?

– Он сам предложил помощь.

– Надеюсь, от чистого сердца.

Амалия вновь уткнулась в книгу. Арбор кивнул и стал медленно стаскивать пиджак.

Надежда – всё, что у них осталось.

Надежда – их главный капитал.

Единственная приправа к горькому хлебу изгнанника.

* * *

– Ты что-нибудь понимаешь? – осведомился Аксель, не отрывая от глаз бинокль. – Двенадцать.

– Я похож на человека, который что-нибудь понимает? Тринадцать.

Они лежали на вершине холма, негромко переговаривались, пожёвывая соломинки, и таращились на мост, который им приказали взорвать. С удивлением таращились.

– Теперь ты офицер, Адам, теперь ты обязан всё понимать или делать вид, что всё понимаешь, чтобы не выглядеть идиотом перед нижними чинами, – размеренно произнёс Крачин. – Четырнадцать.

– Доводилось?

– Не нужно острить. Пятнадцать.

– А что нужно? Этот нам уже попадался, так что четырнадцать.

– Пересчитать уродов и перебить их, пока они капсюлями хлюпают. – Аксель потер глаза. – Всё равно пятнадцать. Один сидит под мостом, лодки стережёт.

– Кого «их»? Мы ведь не понимаем, что происходит.

– Мы офицеры, Адам, мы разберёмся. Это наша прямая обязанность.

Первая часть рейда удалась на славу: их не засекли, они не напоролись на вражеский пост и не вступили в бой. Прошли сто с лишним лиг тихо, как мыши, ничем не потревожив землероек. То ли святая Марта решила помочь своим бедовым детишкам, то ли крылатый жлун закрыл своей тенью. К Змеиному мосту отряд вышел без потерь, точно по графику, и тут возникла проблема, о которой донесли высланные вперёд разведчики: охрана уничтожена, мост захвачен. Но не ими. Изумлённые командиры отправились на холм, с которого открывался превосходный вид на мост, и вот уже десять минут изучали неожиданный пейзаж: окна караульного помещения разбиты, двери распахнуты, на стенах следы пуль, повсюду трупы. А по массивным каменным опорам и металлическим пролётам Змеиного моста шустро лазают ребята в военной форме без знаков различия.

– Есть ощущение, что они хотят взорвать наш мост.

– Это оскорбительно, – усмехнулся Сантеро. – Мост должны взорвать мы, и мы никому не позволим нам помешать.

– Хорошая шутка, – одобрил Крачин.

– Спасибо.

– Тем не менее предлагаю подумать вот над чем: если наши незнакомые друзья настроены решительно, зачем мешать?

Опытный эрсиец не сказал, но быстро учащийся жизни алхимик легко услышал резоны, на которые намекал обер-шармейстер: не придётся вступать в бой, рисковать, терять людей и даже славой делиться не придётся, поскольку каждая группа будет докладывать об успехе своему начальству и, естественно, сообщит, что взрыв устроила именно она. Другими словами: все довольны. Но Адама смущала одна мелочь:

– Я знаю, почему мы должны взорвать Змеиный мост, но не понимаю, зачем это понадобилось кому-то ещё. Улавливаешь?

Кто перед ними? Вторая диверсионная группа ушерцев? Нет. Землеройки? Но зачем они перебили своих? Что происходит?

 

Сантеро почесал кончик носа.

– Есть ощущение, что землеройки…

– Это не землеройки, – перебил друга Аксель.

– То есть? – опешил Адам.

– Это менсалийцы, видишь чёрные повязки? – В отличие от алхимика эрсиец был профессиональным военным и прекрасно знал повадки наёмников с различных планет.

– Что тут делают менсалийцы? – растерялся Сантеро.

– То же, что и я, – хладнокровно ответил Крачин. – Воюют на чужой земле.

– Извини.

– За что? Лучше воевать здесь, чем на родине… – Аксель на мгновение задумался. – Менсалийцы служат землеройкам, их послали взорвать мост. А ушерское командование на тот же мост посылает эрсийцев.

– И что?

– Ничего, – пожал плечами Крачин. – Просто забавное совпадение, не находишь? Сто двенадцать лиг ночного марша по чужой территории, а теперь выясняется, что здесь нет ни одного зенитного пулемёта.

– И ещё выясняется, что землеройки хотят взорвать собственный мост, – сообразил Сантеро. – Только мне кажется, что мы оказались в центре непонятной возни, чтоб их всех трижды в левый борт?

– И это плавно возвращает нас к вопросу: что делать?

– Э-э… – Адам размышлял недолго: – Ты ведь сам сказал, что мы должны во всём разобраться. Неужели тебе неинтересно?

– Мне интересно, – кивнул Аксель. – Но я всегда держусь подальше от непонятных вещей и тебе советую. Лучше капсюлем хлюпать, чем остаться без пальцев.

– Подальше не получится, – неожиданно жёстко ответил Сантеро. – Мы уже вляпались.

– Ладно. – Крачин без восторга посмотрел на друга, понял, что Адам не отстанет, и вздохнул: – Менсалийцев пятнадцать, и они заняты, у меня двадцать парней и внезапность. Через десять минут я очищу мост от посторонних.

– Возьми хоть одного живым.

– Не маленький, понимаю.

* * *

– Ладно, ладно, – пробурчал Помпилио, отвечая на ехидный взгляд Нестора. – Не такие уж они и плохие, эти этажерки. Их трясёт, болтает, кажется, что они вот-вот рухнут на землю, но мы долетели, и это меня подкупило.

Дер Даген Тур привык к цеппелям – аппаратам большим, надёжным и что называется основательным; довольно благосклонно отнёсся к тяжёлым паровингам, а вот в лёгком аэроплане не почувствовал ни силы, ни мощи. К тому же его едва не стошнило в полёте, а потому единственным положительным моментом Помпилио счёл тот факт, что они с Нестором живыми добрались до точки назначения.

– Аэропланы станут лучше, – с энтузиазмом пообещал Гуда. – Им есть куда расти.

– Зато некуда летать, – хмыкнул дер Даген Тур. – Аэропланы – пленники одного неба.

– Э-э… – В какой-то момент показалось, что Нестор собирается затеять спор, но Гуда решил признать очевидную правоту друга: – Так и есть. Астринг на них не поставишь.

И перевёл взгляд на взлетающие машины: доставившие адигенов пилоты покидали вражескую территорию.

– Забыл сказать: я приказал «Длани» незаметно сопровождать поезд вплоть до Убинура.

– Какой смысл, если у нас нет рации?

– Эшелон будут постоянно патрулировать аэропланы.

– Ядрёная пришпа! У нас вроде бы тайная операция.

– Самолёты у меня галанитского производства, и я велел нанести на них приотские опознавательные знаки, – рассмеялся Гуда. – Не волнуйся, я знаю, как нужно.

– Как – я вижу, а для чего?

– Самолёт над головой не помешает.

Дер Даген Тур покачал головой, показывая, что у него имеется особое мнение насчёт жужжащих на виду аэропланов, но развивать тему не стал, подхватил бамбаду и захромал к прячущемуся за небольшим холмом разъезду.

– Билеты покупать будем? – благодушно осведомился пристроившийся рядом Нестор.

– Пообещаем заплатить потом – у меня нет наличных.

– Правда? – изумился Гуда. – Ни гроша?

– А зачем?

За делами родового гнезда следил управляющий, обеспечением «Амуша» занимался суперкарго Бабарский, количество наличных на повседневные расходы контролировал Теодор Валентин – Помпилио регулярно проверял финансовые документы, но к деньгам прикасался редко.

– А если что-то пойдёт не так, и тебе придётся одному пробираться в Унигарт?

– У меня есть моё слово и мои бамбады, не вижу необходимости в деньгах. – Дер Даген Тур усмехнулся. – Ты научишься.

– Чему? – не понял Нестор.

– Теперь ты дар, а значит, деньги потеряли для тебя прежний смысл. – И раньше, чем Гуда задал вопрос, продолжил: – Адигенам нужны деньги, чтобы вести жизнь, которую они считают достойной. У простолюдинов несколько сложнее, деньги для них – символ положения в обществе и возможность получить власть. Галаниты и вовсе выстраивают на золоте свою ущербную философию, уверяя, что нет ничего важнее богатства. Но ты – дар, у тебя есть положение, богатство и власть, а ещё – ответственность. Ты на самой вершине, но не принадлежишь себе. И деньги для тебя – инструмент, с помощью которого ты делаешь то, что нужно, или то, что хочешь.

– Всё правильно – инструмент, именно так я к ним и отношусь.

– Тогда скажи, когда ты в последний раз прикасался к лопате?

– Поймал. – Нестор усмехнулся, решив обдумать урок дер Даген Тура позже, и вернулся к насущным делам: – Как мы отыщем Махима?

– Он в одном из трёх первых вагонов.

– Откуда ты знаешь?

– Первые три – вагоны-люкс, затем ресторан, затем вагоны второго класса, затем багажный, почтовый и только потом третий класс, – расчертил схему поезда Помпилио.

– То есть третий класс в ресторан не ходит?

– Их специально отсекают от остальных пассажиров.

– Мне всё больше и больше нравятся демократические миры.

– Обратись к психотерапевту.

– Зачем?

– Ты становишься жестоким.

– Но…

Нестор был не прочь поболтать ещё, однако Помпилио вернул его на землю:

– Обсудим, что делать.

– С удовольствием.

Учитывая, что поезд, замерший впереди, подобно огромной металлической стене, допивал последние капли воды, предложение следовало признать своевременным.

– Войдём в третий вагон, я на первый уровень, ты – на второй…

– Тихо!

Они как раз дошли до небольшого пакгауза на краю разъезда. Особо не скрывались – тянущийся от холма кустарник надёжно защищал адигенов от ненужных взглядов, а потому на открытом пространстве Нестор оказался неожиданно: заболтался и шагнул за угол. И тут же отшатнулся назад, схватив Помпилио за плечо.

– Тихо!

– Что?

– Посмотри сам.

Дер Даген Тур снял с плеча бамбаду, осторожно выглянул и поморщился: на противоположном конце разъезда, у домика, стояли вооружённые люди.

– Телохранители Махима?

– Какие ещё телохранители?! – заорала Орнелла.

– А кто? – огрызнулась Колотушка. – Вояки?

– Откуда им тут взяться?

– Ушерские диверсанты? Бандиты? Дезертиры? Упившиеся наёмники? Полоумное местное ополчение?

Орнелла громко выругалась.

Глупость происходящего не просто раздражала – приводила в неистовство. Убинурский скорый вот-вот уйдет, а они, десять профессиональных военных, сидят за углом станционного домика и не рискуют пройти последние двадцать метров по открытому пространству перрона. А всё потому, что осторожный Ворон засёк за дальним пакгаузом вооружённых мужиков. Кажется, двоих. Хорошо ещё, что стрельбу не открыл, умник, свистнул только, предупреждая об опасности, и двадцать шагов – самый простой этап операции – превратились в проблему. Потому что мужики тоже укрылись, сверкнув на прощание сдёрнутыми с плеч длинностволами.

– Может, охотники.

– Считаешь себя уткой? Или козой?

– Орнелла!

Любому другому Эбби Сирна по прозвищу Колотушка крепко врезала бы за подобную грубость, но Орнелла стояла особняком, на неё Эбби могла лишь дуться.

– Извини, – опомнилась та. – Извини.

– Я всё понимаю, – вздохнула Колотушка. – Глупая ситуация.

А как из неё выходить, следовало решать, и решать поскорее.

На операцию Орнелла Григ взяла девятерых помощников, собственно, всю группу, с которой прибыла на Кардонию, но вовсе не потому, что беспокоилась или считала задачу сложной. Просто, по её мнению, подчинённые должны пребывать в тонусе, и нет для его поддержания ничего лучше, чем бесхитростное задание: убить бывшего главного туземца и его телохранителей. Пусть ребята разомнутся, пусть наполнятся боевым задором.

До разъезда они добрались два часа назад, прилетели на аэропланах и заняли позицию в кустарнике, где и дождались прибытия скорого. За всё время – ничего подозрительного. Правда, минут десять назад Чёрный вроде различил тарахтение авиационных двигателей, но звук оказался слишком слабым, и Григ отмахнулась.

А теперь подумала, что напрасно: аэропланы могли доставить в Чишинджир ушерских диверсантов. На разъезде всего двое служащих, оба всё время остановки скорого проторчали у водокачки, незаметно проскочить мимо них в вагон – легче лёгкого, поскольку большая часть проводников, несмотря на должностную инструкцию, предпочитала безлюдный разъезд проспать.

– Сейчас поезд уйдёт, – пробормотала Колотушка.

– Они не нападают, – медленно произнесла Орнелла. – Полагаю, им тоже нужно ехать, а раз так, почему бы нам не отправиться в вагон?

Укроп многозначительно клацнул затвором карабина.

– Нужно быть наготове, – кивнула Григ. – Но первыми огонь не открываем, ясно? Спокойно идём к вагонам… – Паровоз дал гудок. – Не быстро, но и не медленно. Ворон и Ленивый прикрывают.

– Огонь не открываем? – уточнил Ворон.

– Только ответный.

– Глупо.

– Собрался со мной спорить? – изумилась Орнелла.

Колотушка удивлённо подняла брови, но опомнившийся боец уже заткнулся.

Наказывать его Григ не собиралась, поскольку сама удивлялась проявляемой осторожности: бояться двух мужиков? Что может быть смешнее! Но Орнелла всегда прислушивалась к предчувствиям, а сейчас они говорили, что с незнакомцами лучше не связываться.

Ещё один гудок.

– Приготовились. Пошли.

Григ вышла на открытое пространство первой, вышла боком, держа в поле зрения пакгауз, и тут же вздрогнула: паровозный гудок заставил мужиков прийти к аналогичному решению. Они покинули укрытие и спокойно, не быстро, но и не медленно, направились к вагонам. А увидев Орнеллу, не сделали ни одного угрожающего жеста.

– Надеюсь, мы поняли друг друга.

Сердце колотилось как бешеное, проклятый поезд тронулся, но Григ заставляла себя не дёргаться.

– Главное – сесть в поезд. Всё в порядке…

Три ступеньки, и она в нижнем тамбуре, следом Колотушка, затем Укроп, Колдун, Спичка, Губерт, Шиллер…

Нервы у Ворона не выдержали, когда в вагон поднимался Шиллер. Незнакомцы тоже добрались до поезда, и тот из них, что прихрамывал, вскинул винтовку. Возможно, он собирался закинуть её на плечо. Возможно, просто поднять, чтобы сесть в вагон. Как бы там ни было, ствол, смотревший до сих пор вниз, на мгновение уставился на Ворона, и тот…

– Нет! – Орнелла не успела. Заорала бешено: – Нет!!

Но не успела.

Ворон выстрелил, промахнулся и тут же получил ответ. Так быстро получил, словно хромой надавил на крючок одновременно с ним. Тяжёлая алхимическая пуля вошла Ворону в лоб и на куски разнесла голову.

– Дерьмо! – Другие слова Григ позабыла.

Ворон рухнул.

– Братан!

Чёрный бросился к другу в дурацкой попытке прийти на помощь. Или поддержать. Или просто – машинально бросился к другу, потому что это друг. Человек, с которым побывал во многих передрягах, которому доверял и которого любил.

– Братан!

Чёрный бросился, но хромой знал законы боя: раз начал убивать – не останавливайся. И следующий его выстрел был столь же точен, как первый. Только пуля разворотила Чёрному не голову, а грудную клетку.

На несколько мгновений ошарашенная Орнелла потеряла контроль над собой. Стояла на площадке вагона, не отрываясь смотрела на медленно удаляющиеся тела и не могла осознать, каким образом два прекрасно обученных, подготовленных, экипированных, опытных бойца погибли в течение трёх секунд.

– Там бамбальеро! – завопила Колотушка.

И всё встало на свои места.

– Я знаю! – хрипло ответила Григ. Со злостью захлопнула дверь, повернулась и жёстко оглядела подчинённых. – Мы не должны были терять ребят!

Но оплеуха не способна сбить с ног, и случайная перестрелка, пусть даже и с бамбальеро, не должна помешать исполнению поставленной задачи.

– В какой вагон они сели?

– Куда-то в хвост, – доложила Колотушка.

Они же, вместо запланированного люкса, оказались в последнем вагоне второго класса.

– Нужно отцепиться от них, – предложил Шиллер. – Оставим полпоезда здесь, пусть бамбальеро уток стреляет, а не нас.

– Нельзя.

– Почему?

– Потому что Махим осторожен и мог перейти из люкса в другой вагон.

 

– В третий класс?

– Куда угодно, – отрезала Орнелла. Она уже взяла себя в руки. – Мы не можем отцеплять вагоны, пока не найдем Махима. – Пауза. – Укроп, выберись на крышу и дуй в паровоз. Учитывая обстоятельства, нужно взять его под контроль.

– Есть.

– А мы действуем по плану.

– Ты уверен?

– Да, синьор Махим, уверен, – кивнул мрачный Вельд. – Извините, что пришлось вас разбудить, но выхода не было: на разъезде произошла перестрелка, и обе враждующие группы сели в поезд.

– Уверен, что сели?

– Абсолютно.

– Плохо. – Махим потер глаза и повторил: – Плохо.

– Согласен.

Телохранителей пятеро, вооружены лишь пистолетами и сумеют ли отбиться – большой вопрос. Второй, не менее серьёзный вопрос: что за вооружённые люди сели в поезд и почему они сражались друг с другом?

– Возможно ли, что перестрелку затеяли пьяные солдаты?

– Возможно, – подтвердил Вельд. – Люди из одной группы точно носят военную форму, но я не разглядел знаков различия. – Телохранитель помолчал. – А ещё у них маленькие ранцы.

– Что это значит?

– Так снаряжают диверсантов.

– Ушерских?

– Всех.

Арбор тихонько выругался.

Разругавшись с Компанией и лишившись поста консула, Махим был готов к тому, что его попытаются убить. Устроят покушение или «несчастный случай» – не важно, главное, что попытаются. И вовсе не потому, что Арбор собирался вредить бывшим друзьям, просто злопамятность галанитов вошла не в одну поговорку. Махим был готов к нападению, но пока он жил в Линегарте, его никто не трогал. Махим успокоился, и поэтому появление неизвестных заставило его нервничать с удвоенной силой. К тому же нападение в поезде могло навредить семье, детям, и понимание этого окончательно выбило Арбора из колеи. Он растерялся. И почти запаниковал.

– Если диверсанты пришли за мной, им не было никакого смысла шуметь на разъезде. Зачем привлекать внимание?

– Полностью с вами согласен, синьор Махим…

– Вот видишь!

– …но не будем исключать случайности, – закончил Вельд.

Арбор вновь потёр глаза – просыпаться в такую рань бывший консул давно отвык, – вздохнул и выдал ещё одну идею:

– Может, отцепим вагоны?

– Боюсь, машинисты сразу же остановят состав.

– Мы им всё объясним.

– Не уверен, что это подействует. – Телохранитель помолчал. – А если эти люди действительно пришли за нами, в паровозе наверняка сидит их человек. Или же будет сидеть через несколько минут.

– Что же нам делать?

– Займём оборону и постараемся не допускать в вагон посторонних до самого Убинура. – Вельд ободряюще улыбнулся. – Но я рекомендовал бы вам разбудить супругу и детей.

– А с тобой, оказывается, весело! – Нестор в последний раз высунулся наружу, убедился, что локомотив продолжает набирать ход, усмехнулся и повернулся к Помпилио: – Кто это был?

– Приотские рекруты.

– Увидев нас, они насторожились, честные вояки так себя не ведут.

– Значит, кто-то не хочет, чтобы я переговорил с Махимом, – спокойно произнёс дер Даген Тур, перезаряжая «Пыльную сирень». Изначально он поделил каморы поровну: в три вставил патроны с картечью, в три – с пулями. Последних теперь не хватало. – Нужно поторапливаться.

– Они могли убить Махима в Линегарте.

– Зачем? Покушение в поезде можно свалить на ушерских диверсантов. – Помпилио выдержал многозначительную паузу. – Или на двух адигенов.

– И таким образом замести следы.

– У Махима много сторонников, Арбедалочик об этом помнит.

– Да, да, да, политика… – Нестор провел рукой по волосам. – И что теперь? Мы довольно далеко от первых вагонов.

– Пройдём через поезд.

– А наши друзья?

– Двоих я уже остановил, надеюсь, для остальных это стало хорошим уроком.

– Или они разозлились и спешат навстречу.

– Значит, мы потратим меньше времени на их поиск. – Помпилио повесил бамбаду на плечо. – Идём?

Но Гуду продолжали терзать сомнения:

– А как пассажиры отнесутся к тому, что через вагоны пойдут двое вооружённых мужчин?

– Приличные пассажиры – не дураки, они продолжат спать, даже если мы их случайно разбудим.

– Мне бы твою уверенность.

– Ты же всегда знаешь, как нужно, – припомнил дер Даген Тур девиз Нестора.

– Обычно мои приказы выполняют не меньше тысячи человек.

– Познание нового опыта ещё никому не мешало.

Помпилио повелительно указал на дверь, Гуда кивнул, распахнул её и… И адигены замерли, ошарашенно разглядывая полусонного дневального и дрыхнущих на полках солдат приотской армии. Человек этак восемьдесят, не меньше.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 
Рейтинг@Mail.ru