Вадим Иванович Кучеренко
Иван да Марья космической эры
– Разумеется, ты прав, – президент был умен и неуязвим. – Но ведь это – их профессия. Твое же дело – разрабатывать теории и анализировать факты.
– Знаете, что мне пять лет тому назад сказала… один мой друг? Она спросила меня: «А если дело всей твоей жизни чепуха?» А еще она считала, что лишь преодолев себя, свою слабость, человек вправе называться человеком. Так вот, я хочу доказать этому человеку, которого я очень люблю, что моя жизнь была не напрасной. А другого шанса может и не быть.
– О чем это ты, Иван? – удивленно спросил президента Международного совета по контактам и взаимоотношениям с внеземными цивилизациями. Он тоже начал хмуриться, недовольный бессмысленным, как ему казалось, упорством собеседника. – Я не понимаю, зачем примешивать к делу эмоции? Это может иметь пагубные последствия.
– Хорошо. Тогда скажу кратко и без эмоций. Я должен лететь. Я имею на это право.
– Вот упрямый мальчишка! – не сдержался президент. Когда-то он был учителем Ивана, относился к нему как к сыну, и мог позволить себе такую вольность в обращении с ним. Однако вспышка тут же погасла, он овладел собой и сухо произнес: – Будь по-твоему, ты полетишь. Через пять дней жду тебя в Звездном городке.
Экран стереовизора, недовольно вспыхнув, погас. Иван облегченно вздохнул. Затем он громко, от всей души, рассмеялся и исполнил несколько па какого-то совершенно невообразимого танца, в сравнении с которым постороннему наблюдателю пляски первобытных людей вокруг костра могли бы показаться образцом изящества и гармонии. Однако Иван был один в своем кабинете, и мог себе позволить подобное проявление чувств. Он был счастлив.
Но вскоре Иван стал серьезен и даже загрустил. Он вспомнил об одном важном деле, которое должен был успеть выполнить до своего отлета.
Заказать аэроэкспресс на этот вечер удалось быстро и просто.
И уже через несколько часов отдыхающие в пансионате могли бы увидеть на высокой скале, далеко врезавшейся в море в сотне метров от пляжа, одинокого мужчину. Он стоял, устремив неподвижный взгляд в одну точку на небе, как будто пытался рассмотреть самые яркие звезды на видимом небосклоне – Денеб из созвездия Лебедь или Ригель из созвездия Орион. Костер, который он разжег, отбрасывал нервные блики на его лицо, волосы, руки, окрашивая их в багряный цвет. Человек был молчалив, словно каменный идол, и так же печален.
