Вадим Юрьевич Панов Трио неизвестности

– В таком случае пусть крейсер остаётся на Мартине, – решил Канцлер. – Ждесь один лишний корабль ничего не ижменит.

Место сражения заметил вперёдсмотрящий…

Ну а кто ещё?

Разумеется, все находящиеся на мостике цепари внимательно разглядывали окружающее пространство, но в первую очередь были сосредоточены на небе, в котором в любое мгновение могли появиться вражеские корабли. А у вперёдсмотрящего обязанность такая: видеть всё и ничего не пропускать, и он не пропустил. Заметил, несмотря на то что «092» шёл в стороне, в четырёх, примерно, лигах к востоку от места сражения: один из подбитых цеппелей продолжал тлеть, вперёдсмотрящий обратил внимание на едва заметный дымок, доложил, Шилов приказал взять левее, молясь про себя о том, чтобы тлеющий на земле корабль не оказался «Пытливым амушем», и молился не зря – обошлось.

– Чужой, – уверенно произнёс вперёдсмотрящий, едва разглядев остатки рулей. – Не «Амуш» и не «Стремительный».

– Может, «Дэво»?

– Нет. Судя по размеру, это доминатор.

Сообщение вызвало на мостике понятное оживление – лингийцы искренне обрадовались победе своих:

– Мессер положил на землю тяжёлый крейсер?

– Получается, капитан.

– Чужой доминатор?

– Вон, догорает!

– И, судя по всему, не только он!

– А здесь было весело!

Шилов шумно выдохнул и широко улыбнулся. Среди офицеров Воздушного флота ходили слухи о том, что некоторое время назад Помпилио представил брату и высшему командованию некое чудо-оружие, способное за несколько минут отправить на землю любой крейсер, в том числе – мощный доминатор. Засекреченные подробности никто не знал, но судя по трём лежащим на земле цеппелям, среди которых не было ни одного из эскадры дер Даген Тура, слухи имели под собой серьёзные основания.

– Наши разнесли три корабля… – пробормотал Шилов. – А здесь было жарко.

– Жаль, что нас тут не было, – поддержал его старший помощник.

– Согласен, очень жаль. – Какой лингиец откажется от хорошей драки? – Судя по всему, урийцы решили преградить мессеру путь к полюсу, но не рассчитали силы.

– Значит ли это, что мессер расчистил нам путь?

– Надеюсь.

– Но куда он отправился потом?

Вопрос был очень важным и логично вытекал из того, что лингийцы видели под собой: итог боестолкновения понятен, но какое решение принял затем дер Даген Тур? Если действовать по военному учебнику, то есть согласно здравому смыслу, то находясь на территории противника, обладающего колоссальным численным превосходством, после выигранного боя следовало обязательно сменить курс. Однако проблема заключалась в том, что дер Даген Тур вёл эскадру в северную полярную зону и хотел оказаться в ней как можно скорее. А преследователи об этом знали. Будет ли Помпилио терять время на обманные манёвры или же устремится на север кратчайшим путём?

Что он выберет?

– Зная мессера, я бы предположил, что он продолжил путь к полюсу, – медленно произнёс Шилов. – Бой он выиграл, цеппель у него быстрый – есть шанс прорваться.

– «Стремительный» и «Дэво» не обладают скоростью «Амуша», – осторожно напомнил старпом.

– Сейчас это не имеет значения, дружище, – спокойно ответил Матиас. – Сейчас мы обязаны сообщить на Лингу о том, что здесь творится. И тот цеппель, у которого получится прыгнуть, обязан прыгать, невзирая ни на что. Здесь уже погибли две Экспедиции, нужно это остановить.

– То есть мы пойдём на север?

Ответить Шилов не успел – вперёдсмотрящий крикнул:

– «Дрезе»!

И они с помощником принялись оглядываться, ища грузовик в воздухе.

– Земля! – уточнил вперёдсмотрящий. – Девять часов.

«Земля!»

Матиас выругался, посмотрел в указанном направлении, надеясь, что «Дрезе» всего лишь приземлился, но по положению и внешнему виду цеппеля мгновенно понял, что грузовик повреждён, в лучшем случае – совершил жёсткую посадку.

– Лево руля!

– Вижу людей! – доложил вперёдсмотрящий.

– Приготовиться к посадке.

«Эл Шидун» старательно повторил манёвр «092».

– Я смотрю – вроде «Шидун», но с ним – неизвестный крейсер, – добродушно рассказал Жакомо, раскуривая трубку. – Что, думаю, за дела? И что делать: приказать своим прятаться в лесу или изображать из себя местных? А если изображать, то как? В общем, задал ты мне задачку, Матиас, и расслабился я, лишь когда ты начал снижение с закрытыми портами.

– Приз, – коротко сообщил Шилов. И это короткое слово вместило в себя полноценный доклад о том, что ещё двое суток назад захваченный им импакто назывался «Яртекмунуль» – что бы это ни означало на местном диалекте – и по всей видимости был частью эскадры, которая уничтожила Девятнадцатую Астрологическую, а потом вступила в бой с кораблями дер Даген Тура… На свою беду.

Шилов захватил «Яртекмунуль» на ночной стоянке, переименовал в «092» – так назывался грузовик, на котором он прибыл на Мартину, – и теперь чувствовал себя и привычнее, и увереннее.

– Я понял, что приз, – старик пыхнул трубкой. – На земле взял?

– Поэтому в целости.

– Молодец. Потери?

– Обошёлся.

– А у них?

– Их больше нет.

– Совсем молодец.

– Спасибо.

И Алецкий отметил то, как поменялась манера поведения Матиаса в присутствии командира «Дрезе». Шилов по-прежнему ощущал себя главным – это было очевидно, и его верховенство не оспаривалось, однако Жакомо был лингийцем, к тому же – в возрасте, и Матиас общался с ним подчёркнуто почтительно, внимательно выслушивая то, что говорит старый капитан, и не позволяя себе его перебивать. Даже мягко.

Впрочем, уважение капитанов Жакомо заслужил не только в силу возраста: его короткий, сухой рассказ о принятом Помпилио сражении и своей роли в нём произвёл на Алецкого неизгладимое впечатление. Командир «Шидуна» считал себя человеком мирным, но хорошо представлял, каким отчаянным храбрецом нужно быть, чтобы пройти на беззащитном грузовике над вражеским цеппелем. Принимая на себя огонь всех зенитных расчётов. Не сомневаясь, что будет подбит. Пройти, потому что так надо. И, выполнив задачу, с огромным трудом посадить расстрелянный, теряющий газ цеппель на землю. Не уронить, а посадить.

Спокойный, пыхтящий трубкой Жакомо, больше всего похожий на добродушного дедушку из детской книги с картинками, совершил то, о чём Алецкому даже подумать было страшно, а закончив с повествованием, так же сухо и спокойно принялся рассказывать, как продвигается ремонт искалеченного грузовика.

– Самая большая проблема – гелий. Мы собрали все запасные ёмкости, которые смогли отыскать, но их мало. Так что сейчас у меня пять абсолютно пустых баллонов, без которых мне не подняться.

– К счастью, у нас есть научное судно, – хмыкнул Шилов.

– В смысле? – испугался Алецкий.

И вытаращился на лингийцев с таким ужасом, что те не удержались от смеха.

– Не волнуйся, дружище, я не собирался забирать у тебя газ, – объяснил Матиас. – Прикажи своим умникам развернуть полевую установку по добыче водорода. Оборудование у тебя есть, а воды вокруг полно.

– Да, оборудование есть. – Алецкий перевёл дух. – Разумеется, прикажу. Но водород…

– Огнеопасен, знаю, – кивнул Жакомо, вновь пыхнув трубкой. – Но у меня на цеппеле строго-настрого запрещено курить, так что, надеюсь, до Пелерании мы доковыляем.

Пошёл под огонь, совершил жёсткую посадку, больше похожую на катастрофу, тут же приступил к ремонту, а теперь собирается наполнить баллоны опасным газом…

– Может, вам просто перейти на наши цеппели? – неуверенно спросил Алецкий.

– Зачем, если мы можем поднять «Дрезе»? – вопросом на вопрос ответил старик. – Мессер рассчитывает на нас, и я не собираюсь его подводить.

– Значит, решено, – громко произнёс Шилов. – Капитан Жакомо, вы позволите мне пообщаться с вашим пленным? Кое-какая информация у меня есть, но хотелось бы получить дополнительные ответы.

– Конечно, Матиас, он в полном твоём распоряжении.

Чтобы вести цеппели на миллиарды и триллионы лиг, от звезды к звезде, от планеты к планете, астрологи должны их видеть – планеты и звёзды, отыскивать сверкающие в Пустоте маяки и не ошибаться. И астрологи видят. Смотрят на миллиарды и триллионы лиг через прибор, многократно превосходящий любой телескоп – через часть астринга, называемую «дальним глазом», – и видят. И не только видят: с помощью «дальнего глаза» астрологи наводят цеппели на планеты, прокладывая курс через Пустоту, и смотрят в него всё время перехода, контролируя курс и выискивая те Знаки, которые можно обойти.

«Дальний глаз» включается после запуска первого контура, и в его полуметровом кольце появляется образ звёздного неба – того сектора, на который наведён астринг. Обычно изображение приходится увеличивать, чтобы разглядеть нужную звезду и планету, но Урия близко – в шаге, так близко, что до неё можно дотянуться рукой. Урия закрывает собой звёздное небо, и, увеличивая изображение, Галилей изучает детали, разглядывая чужую жизнь так, словно путешествует по планете на высоте птичьего полёта. Только «лететь» он может намного быстрее, чем доступно самой быстрой птице и самому скоростному цеппелю, поскольку может мгновенно перемещать взгляд с одной области на другую.

Обычно при работе с «дальним глазом» Квадрига внимателен и сосредоточен, но сейчас всё иначе. Прыгать «Амуш» не собирается, во всяком случае пока, Знаков Пустоты в кольце «дальнего глаза» не видно, и судя по всему, они не появятся, поэтому астролог расслаблен. Забросил ноги на панель астринга, периодически прикладывается к кружке, в которой бедовки много больше кофе, и делает пометки в блокноте, готовясь к предстоящему докладу.

Сейчас Квадрига не астролог, а разведчик, и от его информации будет зависеть очень и очень много…

«Некоторые люди искренне считают Бабарского ловким торгашом, способным продать песок обитателям пустыни. И они правы – он такой. Другие полагают, что ИХ – превосходный переговорщик, умеющий втереться в доверие хоть к дару, хоть к главарю банды головорезов, и договориться о чём угодно. И они правы – он такой. Бедокур тщательно следит за тем, чтобы действия Бабарского не бросили тень на репутацию мессера Помпилио, но эти старания излишни, потому что ИХ не просто торгаш, переговорщик, идеальный, предусмотрительный, ни о чём не забывающий суперкарго, но просто умный мужик, сумевший раскрыть свои таланты в полной мере. Мне хватило одного разговора с ним, чтобы это понять, и я ему доверяю…»

– Скажи, он говорить в состоянии? – озабоченно спросил Бабарский, семеня по коридору за широко шагающим Акселем.

– Смотря о чём, – поразмыслив, ответил Крачин.

– Я имею в виду – в целом. Так сказать, физиологически, – уточнил Бабарский. – Челюсть не сломана?

– За кого ты меня принимаешь? – Аксель сделал вид, что обиделся.

– Я принимаю тебя за того, кому нужно было как можно быстрее получить ответы на очень важные вопросы, – сообщил ИХ. – И мало ли, вдруг ты разнервничался? Я вот, к примеру, иногда так сильно волнуюсь, что обо всём забываю. Но у меня когнитивно-диссонансное расстройство периферийной системы, последствия синдрома Штегеля – Гаусса, которым я заразился на Фатхе.

И в подтверждении своих слов ИХ несильно подвигал ушами.

– Врёшь, – убеждённо произнёс Крачин. – Такой болезни не существует.

– Ты что, медицинский справочник?

– Я тебя знаю.

– Врач сказал, что расстройство прогрессирует, потому что мне приходится общаться с грубыми и некультурными людьми, – доверительно сообщил старшему помощнику Бабарский. – Не знаю, зачем мессер собрал вас на «Амуше», но подозреваю, что он пишет диссертацию по психиатрии.

Аксель закатил глаза, но промолчал. Подошёл к двери в подсобку, временно приспособленную под камеру, и негромко сказал:

– Так о чём ты хочешь с ним говорить?

– О том, что тебе в голову не пришло, – с прежней доверительностью ответил ИХ.

– Ты когда-нибудь вёл допрос?

– Читал об этом. Открывай.

Крачин вздохнул, но дверь открыл. Будь его воля, он бы ни за что не подпустил Бабарского к пленному – о чём им говорить? – но Помпилио сказал, что «у ИХ есть к рулевому несколько вопросов», а спорить с мессером Аксель не собирался.

– Привет! – Бабарский приятно улыбнулся вздрогнувшему пленнику и, заметив, что тот собрался подняться на ноги, быстро подошёл к нему и удержал за плечи: – Нет-нет, пожалуйста, не вставай, продолжай делать то, что делал.

– Но я ничего не делал, – растерялся уриец.

– Вот и продолжай, не отвлекайся. – ИХ уселся напротив рулевого, сложил на столе ручки и посмотрел доброжелательно. – Тебя зовут Апроктамукль?

– Да, – вздохнул пленник.

– А меня – Бабарский. Иоахим Христофор Бабарский.

– Очень приятно.

– Вижу, ты освоился.

– То есть?

– Ведёшь себя спокойно.

– Я должен волноваться? – насторожился рулевой.

– Ни в коем случае. Ты знаешь, что такое шоколад?

– Да…

– Хочешь? – Бабарский достал из портфеля плитку тёмного шоколада. – С орехами. Очень вкусный.

– Спасибо. – Апроктамукль неуверенно взял угощение.

– Не волнуйся, это просто шоколад. Я решил, что тебе не повредит.

– Наверное. – Пленник развернул лакомство и осторожно откусил. – Вкусно.

– Я ведь обещал, – вновь улыбнулся ИХ. – Значит, шоколад вы знаете…

– Он сначала дорогой был, – рассказал Апроктамукль. – Только богачи могли себе пожволить. А сейчас много где продаётся.

– Дорогой? – переспросил Бабарский, обратив внимание на то, как забавно пленный произнёс слово «позволить». – Это сколько?

– Такая плитка раньше пять грандов стоила, – ответил уриец. – А теперь – тридцать грошей.

– То есть ваши деньги называются грандами?

– Да.

– И сколько в одном гранде грошей? Сто? Ты кушай, кушай…

– Ага, спасибо, сто грошей.

– Чаю заварить?

– Если можно.

– Конечно, можно. Аксель, будь добр, распорядись насчёт чая… Чай вы тоже знаете?

– Жнаем.

– Как мило, – всплеснул руками Бабарский. – Но давай вернёмся к деньгам. Ты кушай, кушай… Что можно купить на один гранд?

И Аксель тяжело вздохнул, наконец-то сообразив, для чего Помпилио отправил Бабарского к пленному. Вздохнул и подумал, что это было ожидаемо и правильно, поскольку сам он до таких нюансов не додумался бы.

– Галилей?

– Да, мессер. – Сидящий на диване астролог шмыгнул носом, извинился и приступил к докладу. Пусть не по-уставному, зато подробно. – Новости… особенных пока нет, и, наверное, это хорошо. Что же касается общего описания, то я готов подтвердить предыдущее сообщение: на Урии существует весьма развитая промышленная цивилизация. Её уровень сопоставим с уровнем полноценной планеты Бисера. До старых миров Ожерелья Урии, конечно, далеко, но с большими мирами Бисера она сравнима, да… По моим оценкам, население Урии составляет не менее полумиллиарда человек. Основные центры находятся в средних, умеренных широтах южного полушария. Там больше земли, потому что в северном преобладают архипелаги и крупные острова. Воды вообще много, поэтому сильно развит морской транспорт. Но и железнодорожный – тоже, я видел и пути, и крупные станции. Есть большие города, как портовые, так и в глубине континентов, на больших реках…

– Цеппели? – уточнил Дорофеев.

– Их немного, но есть. Насколько я понимаю, на самой планете воздушные транспорт не получил такого развития, как в Герметиконе, и цеппели в основном используют для полётов на Близняшку и Мартину.

– Почему ты так решил?

– Потому что видел их только на двух крупных базах, которые определил как военные. А в большинстве городов отсутствуют воздушные порты. И воздушный трафик в тех районах Урии, которые я наблюдал, – минимальный. Паровозы есть, суда есть, и речные и морские. А цеппелей почти нет.

Галилею впервые довелось проводить удалённую разведку планеты – развитой планеты! – через «дальний глаз», поэтому он отмечал всё, что, по его мнению, заслуживало внимания.

– Ты видел паровозы и суда в «дальний глаз»? – удивился Крачин.

Важные сообщения, а доклад Квадриги являлся именно таким, дер Даген Тур предпочитал выслушивать и обсуждать на общем собрании, поэтому в кают-компании вновь собрались все старшие офицеры «Амуша». И каждый из них имел право задавать вопросы.

– Да, их видно, если приглядеться… – Квадрига вновь шмыгнул носом. – Могу показать.

– Правда?

Астролог посмотрел на Помпилио:

– Мессер?

– Я не вижу причин запрещать это. – Дер Даген Тур едва заметно развёл руками. – Такое зрелище не часто увидишь.

– Благодарю, – повеселел Крачин.

– Я бы тоже посмотрела, – добавила Кира.

– И я, если… э-эээ… можно, – скромно произнёс Мерса.

– Только не все сразу, – хмыкнул Дорофеев.

– Я составлю список очерёдности, – пообещал ИХ.

– Почему ты? – возмутился Хасина.

– Потому что я – суперкарго, и это моя прямая обязанность, – с достоинством ответил Бабарский. И потрепал Квадригу по плечу: – После совещания пройдём в астринг и всё устроим.

– Кто бы сомневался, – вздохнул Бедокур. – Составитель списка окажется примерно первым в очереди.

– Кто-то должен рискнуть и лично убедиться в том, что неастрологам безопасно смотреть в «дальний глаз», – строго ответил ИХ. – Не благодари.

Кира рассмеялась.

– Галилей, – поднял брови Дорофеев.

– Извините, капитан. – Квадрига покосился на открытую палубу, на которой можно было курить, и продолжил: – Теперь самое интересное: я наблюдал Урию не так долго, но пока не обнаружил на ней Сферы Шкуровича. Учитывая взаимное расположение планет, для перехода на Близняшку и обратно Сфера не требуется. Но тогда получается, что других доступных для межзвёздного прыжка планет вокруг Урии нет?

Сферы Шкуровича – самые большие устройства из астрелия, которые строили в Герметиконе, – размещались на каждой планете и служили маяками для астрологов и надёжной швартовочной точкой для астрингов. Они были видны в «дальний глаз» намного лучше планет, к ним «цеплялось» выходное «окно», и вокруг них появлялись межзвёздные сферопорты – главные ворота планет. Урийцы – это уже всем было ясно – без стеснения использовали технологии Герметикона, недостатка в астрелии они тоже не испытывали, а значит, отсутствие Сферы можно было объяснить только одним образом – в ней не было необходимости.

– То есть Урия связана только с Мартиной – посредством Близняшки?

– Или следует дождаться завершения суточного цикла, – прищурился дер Даген Тур. – Возможно, Сфера находится в той части планеты, до которой мы ещё не добрались.

– Да, мессер.

– Кстати, каков цикл на Урии?

– Двадцать шесть часов.

– Хорошо.

Далеко не все планеты Герметикона оборачивались вокруг оси за наиболее распространённые двадцать четыре стандартных часа. Где-то быстрее, где-то медленнее, поэтому корабельный хронометр на «Амуше» состоял из двух частей: постоянной, показывающей принятое на цеппеле время, и съёмной, для которой предназначалась коллекция механизмов от двадцати двух до двадцати восьми часов.

– Не люблю долгий день, – заметил Бедокур.

– А мне нравится, – брякнул Мерса.

– Успеваешь побыть и тем и другим?

– Ты, наверное, гордишься собой? – Судя по реакции алхимика, сейчас он был не безобидным Энди, а куда более дерзким Олли.

– Просто предположил, – хмыкнул шиф. – Зачем ещё нужно лишнее время?

– А ты постоянно куда-то спешишь.

– Задача облегчается тем, что урийцы говорят на универсале, – неожиданно произнёс Галилей.

– Какая задача? – не понял Дорофеев. И покосился на Помпилио. Дер Даген Тур пожал плечами.

– Просто так говорится: задача облегчается тем-то и тем-то, – туманно объяснил астролог. – Оборот речи.

Теперь всё стало понятно.

– Говорят на универсале, но с лёгким акцентом, как я заметил, – взял слово Бабарский.

– Что? – не понял Крачин.

– Акцент? – поднял брови Дорофеев. – Разве?

– Вы разве не заметили, что они заменяют «з» буквой «ж» и предпочитают ставить ударения на первые слоги? Правда, только в сложных словах. – ИХ приятно улыбнулся. – Очень режет слух, конечно, зато сразу понимаешь, с кем имеешь дело.

– С кем? – уточнил Мерса.

– С урийцами.

– А так ты этого не знал?

Бабарский ответил алхимику долгим добрым взглядом. Предлагая подумать над тем, что он только что произнёс.

– Командир катамарана сказал: «У него здесь нет силы», – прищурился Помпилио, глядя на улыбающегося суперкарго.

– Да, мессер, – подтвердил ИХ.

– Без акцента.

– Да, мессер.

– Он не уриец.

– Совершенно с вами согласен, мессер.

Аксель тяжело вздохнул и подумал, что много лет назад, спасая пронырливого Бабарского от повешения, к которому его приговорили разозлённые дагентурцы, Помпилио сделал на удивление верный и очень полезный ход. То есть человеколюбие иногда приносит очень хорошие результаты.

– Я запомню это, – кивнул дер Даген Тур. – Ты молодец.

– Благодарю, мессер. – ИХ слегка поклонился. – И если мне будет дозволено продолжить, хочу рассказать, что Урия перешла на галанитскую финансовую модель, в которой наибольшее хождение имеют ассигнации, а не монеты. Покупательная способность гранда – так называется местная валюта – достаточно высока, однако за последние два года инфляция несколько выросла. Полагаю, это связано с постепенным переходом экономики на военные рельсы.

– Правительство?

– Единое. Приблизительно сто лет назад случилась серия быстротечных войн, после которых планета была объединена под единым управлением.

– Странно, – подал голос Дорофеев. – Единый центр власти на планете, не имеющей выхода вовне, – явление крайне редкое. Возможное лишь при небольшой численности населения. Большое общество не способно обойтись без нескольких центров силы.

– Вы абсолютно правы, капитан, – согласился Бабарский. – Тем не менее – это случилось: сто лет назад Урию не просто объединили, а начали развивать по чёткому плану. В том числе – с заимствованием технологий Герметикона.

– А золото?

– Они его знают и используют в качестве резерва.

– Спасибо, ИХ. – Дер Даген Тур с улыбкой посмотрел на капитана. – Итак, Базза, мы ещё не добрались до Урии, но с одним разведчиком уже определились.

– Можно подумать, у нас были варианты.

Аксель очень тяжело вздохнул.

– Галилей, подбери подходящее для посадки место – я не хочу, чтобы «Амуш» оказался на виду.

– Да, мессер.

– И давайте готовиться к переходу…

Полноценная радиосвязь вошла в жизнь Герметикона не так давно, чуть больше тридцати лет назад, и дер Шу, разумеется, не помнил времена, когда корабли переговаривались между собой световыми сигналами и семафорами. Однако общий свод Астрологических правил требовал от цепарей знать и понимать старые способы передачи информации на случай выхода из строя средств связи или как сейчас – при вынужденном соблюдении режима радиомолчания. «Стремительный» и «Дэво» шли рядом, на минимально допустимом расстоянии и с одинаковой скоростью. Но несмотря на это, световые сигналы тоже решили не использовать – мигающий прожектор урийцы могли заметить издалека, – остановились на флажках. Но поскольку семафор требовал много времени, общение между дер Шу и Капурчиком свелось к минимуму.

– Капитан, лингийцы предлагают сменить курс на запад-запад-север.

– Уже? – Капурчик и Сямчик склонились над картой Близняшки. – Мы достигли точки поворота?

– Да, достигли, – согласился Сямчик, первым разобравшийся в их положении. – Если сменим курс сейчас – подойдём к станции незаметно, со стороны горной гряды. Затем резкий набор высоты и выход на ударную позицию.

– Дер Шу грамотно рассчитал, – пробормотал Капурчик.

– Военный, – пожал плечами Сямчик. – Он обязан уметь рассчитывать подобные атаки.

– Разумеется. – Капурчик выпрямился и поправил фуражку. – Рулевой! Курс запад-запад-север!

– Есть запад-запад-север!

«Дэво» стал неспешно поворачивать, повторяя манёвр «Стремительного».

– Увеличить дистанцию до половины лиги!

– Есть увеличить дистанцию от «Стремительного» до половины лиги!

– Не рано? У нас минимум полчаса до объявления тревоги, – напомнил Сямчик.

После которой цеппелям и нужно было разрывать дистанцию, чтобы не представлять для урийцев удобную мишень.

– Меня нервирует, когда лингийцы подходят слишком близко, – пошутил Капурчик.

Старший помощник рассмеялся в ответ, поднял бинокль, бросив короткий взгляд на «Стремительный», а затем негромко спросил:

– Тебе нравится происходящее?

– Да, – не стал скрывать капитан, закладывая руки в карманы брюк. – Дер Шу предложил дерзкий план. Очень дерзкий. И либо он должен нравиться, либо нужно признать себя трусом. Что выбираешь ты?

– Я бы хотел вернуться на Галану, – ответил Сямчик. – Не потому, что испугался, а потому, что директора ждут от нас подробного отчёта о том, что здесь творится. И мы обязаны его предоставить.