Вацлав Воровский
Куприн

II

«Порочные, грязные, зараженные болезнями, уродливые, трусливые – они были похожи на омерзительных гадов, запертых в узкую клетку. Один крал у другого кусок хлеба, уносил его в темный угол и ложился на него животом, чтобы не увидал третий. Они отнимали друг у друга жилища, леса, воду, землю и воздух. Кучи обжор и развратников, подкрепленные ханжами, обманщиками, ворами, насильниками, натравляли одну толпу пьяных рабов на другую толпу дрожащих идиотов и жили паразитами на гное общественного разложения. И земля, такая обширная и прекрасная, была тесна для людей, как темница, и душна, как склеп».

Такими словами характеризует наше время известный уже нам оратор 1906 года в рассказе «Тост». Здесь даны два положения: обширная и прекрасная земля, могущая служить раем, и порочные люди, населяющие ее. В этих двух положениях заключается вкратце квинтэссенция почти всего творчества Куприна: описание печальной действительности и предчувствия прекрасного будущего.

Свою молодость Куприн провел в армии: не удивительно, что военная среда оставила в нем немало сильных впечатлений, давших ему материал для целого ряда работ. В известном смысле эта среда представляет богатое поле для изучения «порочности» и «уродства» современного нам общества, ибо здесь на ограниченном пространстве сосредоточена длинная вереница иерархических ступеней – от крестьян и рабочих до властвующих верхов, и все это, поставленное в специфические условия скученности, безделья, самомнения и духовной ограниченности, особенно резко подчеркивает недостатки господствующих классов и бесправие угнетаемых классов нашего общества.

«Я падаю, я падаю, – думал с отвращением и со скукой герой „Поединка“ Ромашов. – Что за жизнь! Что-то тесное, серое и грязное… Это развратная и ненужная связь (с женой одного офицера), пьянство, тоска, убийственное однообразие службы и хоть бы одно живое слово, хоть бы один момент чистой радости. Книги, музыка, наука, где все это?»

И люди, обреченные на жизнь в этой среде, опускаются, опошляются. Лучшие из них либо спиваются, как Назанский, либо становятся чудаками, вроде Рафальского, превратившего свою холостую квартиру в зверинец. А сколько-нибудь честолюбивые напрягают все силы, чтобы попасть в академию и, если оставаться военным, то, по крайней мере, делать блестящую карьеру. Эта ограниченность и пошлость жизни армейского офицера где-нибудь в захолустье ярко и сильно изображена Куприным также в рассказе «Свадьба». «Мы все, все позабыли, – говорит Ромашов, – что есть другая жизнь. Где-то, я не знаю, где, живут совсем, совсем другие люди, и жизнь у них такая полная, такая радостная, такая настоящая. Где-то люди борются, страдают, любят широко и сильно… Как мы живем! Как мы живем!» Но тоска по хорошей жизни Ромашовых – еще свежих, не заеденных пошлостью людей – не находит отклика в среде их сотоварищей. На его речь другой офицер, Веткин, вяло отвечает: «Н-да, брат, что уж тут говорить, жизнь. Но, вообще… это, брат, одна натурфилософия и энергетика. Послушай, голубчик, что т-такое за штука энергетика?»