Ульяна Гринь
Роза для варвара
Как они там без Розы… Жалко, что она не может увидеть в последний раз своих дорогих и любимых. Дочка, наверное, плачет. Уж очень они были близки. Приедет ли сын с вахты на похороны? И где поминки устроят – дома или в ресторане? Дома лучше, конечно, как-то душевнее. И Антоновна приползти сможет, эта старая плесень уж года два как не спускается по лестнице, но уж до квартиры своей подружки дошкандыбает…
Роза тряхнула головой, отгоняя мысли об оставленном доме, и протянула руку Манни:
– Покажешь мне всё?
Девушка подставила ей локоть и пробурчала невежливо:
– Да уж покажу. Святому брату необходимо пошептать за ваше здравие.
Глава 3. Тюря, а может и попара
Замок был тёмным, стены давили, камень холодил до самой души. Такую обстановку Роза видела в исторических сериалах. Вот в тех самых, средневековых, про королей и королев. Не «Великолепный век», конечно же. Там шика побольше. А тут голые камни, промазанные старым раствором, балки тёмного дерева, тяжёлые двери. Кое-где на стене висели побитые молью гобелены и просто шторы. Свечи, скудно освещавшие коридор, воняли палёной свиньёй, и Роза поморщилась. Кроме свиньи, в воздухе витали запахи сырости, плесени, мокрой собаки и – особенно сильные – грязных носков. Если бы тело было более восприимчиво к сим ароматам, Роза точно упала бы в обморок. А так только помахала ладонью перед носом.
– Господи, как воняет…
Сестра удивилась:
– Чем? Я не чувствую.
– Принюхалась, наверное. А мне привыкнуть надо.
Манни ехидно усмехнулась:
– Вам, может, эвкалиптового бальзаму дать на платочке?
– Ага, «Звездочку», – пробурчала Роза, открыв одну из дверей. Всё вышло само собой – рука потянулась к кованой ручке, потянула. Дверь скрипнула, открывшись в маленькую комнатку, всё пространство которой занимала кровать с пыльным балдахином. К ней был придвинут тяжеленный сундук, а на нём сидел с ногами темноволосый мальчишка лет семи – чумазый и хмурый. Он строгал маленьким острым кинжалом четвертину полена. А на кровати, закутанная в плетёную из грубых ниток шаль, жалась к подушкам девочка, видимо, его сестра.
– Чьи это дети? – тихо спросила Роза, сразу отметив и худобу, и бледные лица, и настороженные взгляды. Манни фыркнула:
– Я так и знала! Вы теперь нам совсем бесполезны, сестрица. Всё забыли: семью, брата, сестёр… Как есть, как пить, как ходить…
– Я не забыла, как ходить, – возразила Роза. – Ведь я долго была… больна.
– Да мы уж не надеялись, думали – помрёте. А это младшие наши. Лавр, Камелия! Подойдите, поцелуйте руку сестре!
Роза уловила неприязненные нотки в голосе Манни и нахмурилась. Что бы это значило? Девчонка не любит младших? Надо скорее узнать все подробности, но расспрашивать прямо нехорошо. Роза словно со стороны наблюдала, как дети слезли на пол, поправляя сползающие грубые чулки, и по очереди подошли к ней, взяли кисть и неловко приложились к ней губами. Девочка шмыгнула носом, втягивая в себя текущие сопли, а мальчик хромал. Отлично. Здесь точно придётся всех лечить… А антибиотики наверняка ещё не изобрели… Ну ничего, ничего, зря, что ли, всю жизнь интересовалась травками? Пенициллин выделить трудно, но попробуем иммунитет укрепить…
Ох, не было печали – черти накачали!
– Почему они здесь сидят одни? – спросила Роза, протянув руку, чтобы заправить прядку волос, которая у девочки падала на лицо и постоянно рисковала влепиться в сопли. Камелия резко отпрянула, зыркнув огромными голубыми глазищами. Она не походила ни на брата, ни на сестру – крепенькая, маленькая, с широким личиком и слегка топорными чертами. В ней не было изящества Манни, ни хрупкости Лавра. И она боялась.
– Не бойся меня, малышка, я тебе ничего плохого не сделаю, – Роза с улыбкой присела на корточки, опершись на стену. Личико девочки оказалось прямо перед глазами, и Роза осознала всю степень запущенности случая. Дикарка, а не ребёнок. Младшая просто сжалась, даже уменьшившись в размерах, напряглась, как котёнок, никогда не знавший ласки, готовый припустить в укрытие при первом движении.
– Пойдёмте, сестра, – Манни нетерпеливо дёрнула Розу за накидку, заставляя встать.
– Иду. Дети, давайте за мной, незачем вам сидеть тут.
Роза поманила младших рукой, они переглянулись, и мальчик ответил сипло:
– Я хочу есть, сестра. И Ками тоже.
– Конечно, я вас накормлю, – Роза ощутила, как жар бросился в лицо – покраснела. От жалости, от гнева? Никто не занимается этими детьми, что ли? Все вьются вокруг больной Розиты? Господи, разве так можно? Злость родилась где-то в районе груди, вскипела, запенила голову, и Роза рявкнула, как на нерадивую медсестру:
– Магнолия, блин! Срочно накорми их!
– О, сестрица! Вы окончательно очнулись, и мы окончательно поняли, что вы сошли с ума, – язвительно заметила Манни. – А кто говорил, что у нас мало запасов? Что надо беречь еду для тех, кто полезен в замке?
Так, Розита сволочь. Но теперь надо как-то исправлять ситуацию. Нет, детей она угробить не даст. Однако надо срочно узнать, на какие ресурсы можно рассчитывать. Роза сдвинула брови, надеясь, что получилось так же грозно, как и раньше, и ответила сестре:
– Не пререкайся! И пошли на кухню. Дети, следуйте за мной.
Она двинулась на выход и уже на лестнице сообразила, что не знает, где тут кухня. Но отступать нельзя, позади – вся гордость русской женщины! Роза подбоченилась, несмотря на свой балахон, и решительно взялась за перила.
Тело подчинялось ей уже практически полностью. Она даже не покачнулась, а ноги сами искали ступеньки и находили их. Ощущение, не оставлявшее Розу с того момента, как она встала с кровати, – управлять деревянной куклой, дёргая за ниточки – растворилось в небытие. Теперь хозяйкой тела была она, Роза Дмитриевна Егорычева, прожившая на свете восемьдесят два года, маявшаяся давлением и тахикардией, камнями в желчном, одышкой, сосудами и варикозом. Тело не маялось ничем. Абсолютно никакой боли. Только желудок ещё поджимало от голода, и голова легонечко кружилась. Но это нормально, это пройдёт. Зато к ней вернулось зрение, а мышцы приятно пружинили при каждом движении.
Никогда не думала Роза отыскать это чувство всемогущества, присущее только молодости!
Словно окрылённая надеждой, что всё будет хорошо, она спустилась на нижний этаж и оказалась в огромном каменном холле. Ни дать ни взять – фойе в их больнице: те же высокие потолки, то же гулкое эхо, тот же каменный пол, правда, совсем не полированный. А ещё в больнице не было такого количества нищих, сидящих прямо на камне, на подстеленных лохмотьях.
Роза растерянно обвела взглядом чумазых женщин, детей и стариков. Сердце замедленно стукнулось в грудь. Ого… Лечить не перелечить… А глаза какие! Какие худые лица… Какие маленькие рахитичные дети! Отовсюду кашель, стоны, хрипы…
Холодные пальцы коснулись её руки, и Роза вздрогнула, опустив взгляд. Поймала глаза мальчика.
– Я хочу есть.
– Сейчас, миленький, – машинально ответила Роза, внезапно осознавая масштаб катастрофы. Человек двадцать точно. Плюс персонал. Половина – немощные. Как замок ещё держится? На честном слове, ей-богу! На идее? Да, это возможно. Как наши в войну…
Нет, не надо думать о той войне. Сейчас есть вещи поважнее. Роза обернулась к Манни и спросила:
– Кто эти люди?
– Крестьяне из окрестных деревень, – с оттенком легчайшего, почти незаметного презрения ответила девочка. – Попросили защиты, вот, живут тут… Жаль, что вы, Розалия, не помните, из каких соображений решили дать им кров.
– Наверное, из соображений человеколюбия и гуманности? – предположила Роза с усмешкой. Нет, Розита точно не была человеколюбивой. А какой? А хрен его знает. Пока бывшая обладательница сего тела Розе не нравилась ни на сантиметр. Эх, надо посмотреть запасы и потом заняться всеми этими людьми… Роза кивнула Манни:
– Где кухня? И покажи мне резерв еды.
– Да пожалуйста, – та пожала плечами и махнула рукой в сторону: – Кухня там.
Кое-как они пробрались через живой ковёр из людей, и Роза подобрала балахон, чтобы не мотался по головам. Манни живо наклонилась, дёрнув за ткань:
– Не срамитесь! Надо было одеться хотя бы…
– Прекрати стонать, – фыркнула Роза. – Узнаю всё, что мне надо, и оденусь.
– Вы хозяйка, лисса Розалия, вы лицо нашего замка! Нашего рода!
– Лисса Магнолия, – Роза глянула девушке прямо в тёмные блестящие глаза. – Не ты ли собиралась стать лучником? Это не слишком-то красиво для вашего… нашего мира? Или я ошибаюсь?
Манни побледнела, покраснела, потом топнула ногой:
– Да, хотела! И хочу! А замуж не пойду, так и зарубите это себе на носу, дорогая сестрица!
– Господи, да никто тебя замуж не гонит, – пробормотала Роза. – Наташка такая же была…
– Кто такая Наташка?
– Никто, – быстро ответила Роза и толкнула дверь без ручки: – Это, что ли, кухня?
Помещение было настолько же не похоже на кухню в маленькой хрущёвской квартирке Розы, как лебедь не похож на русалку. Каменный пол, каменные стены, каменные своды потолка, но доминировал надо всем камин. Или очаг, Роза даже не знала, как правильнее. Широченный, закопчённый, со следами золы… И погашенный. А повариха осунувшаяся. Раньше была толще, это видно невооружённым взглядом. Господи, сколько они тут уже голодают?
– Здравствуйте, – вежливо, хотя и с ноткой жалости обратилась Роза к плотной женщине в длинном холщовом платье, покрытом спереди широким замызганным передником из той же ткани. Повариха всплеснула руками, расплывшись в щербатой улыбке, и заголосила:
– Лисса Розалия! Кормилица! Матушка вы наша! Встали, оправились! Как же вы нас напугали!
Она бухнулась на колени, ища потрёпанными руками её кисть, нашла и приникла к ней губами. Роза застыла, чтобы не спугнуть. В основном, себя. Как привыкнуть к этим проявлениям раболепной любви? Что она, поп, что ли, чтобы ей руки целовать? Да и вообще… Как-то неудобно… Ну зачем женщине в годах ползать на коленях? Нет, это всё надо прекращать… Потом. Вот разберётся с насущными проблемами и будет менять мир.
– Ничего, ничего, всё будет хорошо, – пробормотала Роза по инерции, с усилием отнимая руку. – Покажите мне, пожалуйста, где у вас запасы еды?
Повариха подняла на неё недоверчиво блеснувшие глаза и осторожно ответила:
– А как же вы… Что ль забыли? Это как же так?
– Рада, ты слышала, что хозяйка сказала?
Манни повысила тон, чуть выступив вперёд, и повариха встала, охая и опираясь руками о колени:
– А сейчас, сейчас, что ж нам… Раз хозяйка сказала, мы ж завсегда…
Она с поклоном посеменила к двери за очагом, распахнула её и пригласила:
– А вот сюда пожалуйте, лисса! Эт наша кладовая туточки.
Признаться, Розе было очень страшно заглядывать в кладовую. Вдруг там мышь повесилась? Но в тёмной зале стояли мешки. Раз, два, три… Пять мешков размером в половину человеческого роста. Горшки какие-то стояли. Правда, реденько, а на полу виднелись круги и следы, словно вычерченные в пыли. Понятно, раньше было больше. Оценив размеры залы, Роза вдруг представила, как тут теснились запасы продуктов. До потолка, и не протолкнуться! И острое чувство горечи в груди… Это не её чувство! Это воспоминания Розиты. Надо полагать, замок раньше процветал, его хозяева купались в золоте, как дядюшка Утка. Ну, или как его там…
Шагнув к одному из мешков, Роза погладила шершавый бок, пощупала. Мука. Или сахар? Нет, вроде тут сахара быть не должно, тем более, в таком количестве. Средние века – это мёд и фрукты…
– Это мука? – уточнила у поварихи. Та подбоченилась:
– А то как же! А вон тама – пшеница. Однако маловато осталось, зиму нам не пережить, лисса.
– А здесь? – указала Роза на горшки. Повариха резвенько подошла и принялась перечислять:
– Тута капустки немного, тута яблоки – только замочили, тута… А что у нас тута?
Рада приоткрыла крышку горшка, и по кладовой разлился сладковатый резкий запах чего-то непонятного. Роза наморщила лоб, пытаясь разглядеть содержимое, а Рада обрадовалась:
– Вона как! Ещё жёлуди в черемше с весны стоят!
– Жёлуди в черемше, – повторила Роза. Это извращение, конечно, но витамины есть. Так, что она сказала? Зиму не пережить? Пшеницы мало… Зима на носу, значит. А варвары, небось, помешали урожай собрать… Да, хорошего мало, как и пшеницы.
Роза потёрла ладонью лоб. Не нашла привычных морщин и с непривычки отдёрнула руку. Надо что-то срочно придумывать. Людей надо кормить. Детей…
– Рада, продуктов достаточно, сделайте всем суп или рагу овощное… С хлебом.
– Так зиму ж…
– Немедленно! И накормите детей.
– Сестра, может быть, мы не будем разбрасываться едой для каких-то крестьян? Ведь зимовать ещё в осаде, вы помните? – осторожно спросила Манни, и Роза разозлилась:
– Мы будем держаться, сколько надо, но люди в этом замке от голода умирать не будут!
– Так мы это… Завсегда! – ответила Рада с воодушевлением и метнулась в кухню. На полпути вернулась и заискивающе заглянула Розе в глаза: – А бульончик-то варить? Куриный?
– Не надо, – отрезала она. Повариха шумно выдохнула:
– Ой, слава Эло! Куру так жалко было резать…
– Рада, ты будешь наказана за неповиновение! – рявкнула Манни. – Я же велела резать!
Роза отмахнулась:
– Никто не будет наказан, хватит уже! Рада, варите суп для всех, а я хочу осмотреть замок снаружи. Можно?
– Можно, – буркнула младшая сестра и мотнула головой: – Одеться надо.
Надо так надо. Роза с готовностью повернула назад к лестнице и поймала цепкий взгляд Лавра. Они с Ками так и стояли у двери, жались, будто неродные. Малышка шморгнула носом, а потом вытерла его рукавом. Сопли размазались по щеке, и Роза вздохнула. Взяла тряпку со стола, оглядела на предмет пятен и присела перед девочкой:
– Давай-ка высморкаемся!
Та отступила за спину брата, а Лавр настороженно спросил:
– Что вы хотите с ней сделать?
– Сморкнуть. А то микробы так и останутся в носу! – объяснила Роза, ощутив свою полнейшую беспомощность. Дети явно не поняли ни слова. Манни за спиной фыркнула, мол, ерунду городит сестрица. Роза покачала головой и сунула платок девочке под нос:
– Дуй!
Огромные раскоряченные глаза смотрели со страхом.
– Дуй, говорю, легче станет!
Ками сложила губы трубочкой и дунула с опаской.
– Носом дуй, дурашка! – засмеялась Роза.
Глаза стали ещё больше, хотя, казалось, это было уже невозможно. Но Ками повиновалась, и Роза по привычке глянула на цвет соплей в тряпке. Красота невозможная всех оттенков зелёного! Антибиотиков нет, конечно же. Чем лечить непонятно. Ладно, надо снабдить девицу тряпками, пусть сморкается. Чем больше выйдет, тем лучше. А там… Вот соберёмся с мыслями и найдём всё, что надо. Пока – осмотр замка.
– Рада, накормите их немного, но сытно, – распорядилась Роза, выходя, а Манни семенила рядом и бухтела, как Антоновна на цены и президента:
– Вот сейчас всё раздадите крестьянам, а потом нам нечего будет есть целую зиму… Даже и сдаваться не надо будет, просто подохнем здесь от голода, и варвары займут важный аванпост перед столицей… Чудесно, просто чудесно и волшебно!
– Магнолия, давай уже побыстрее. Хочу всё понять и обдумать.
Обдумывать Роза начала уже на стадии одевания. Процедура это оказалась долгая и ответственная. В смысле одежды. Манни подошла к делу серьёзно, и Роза начала понимать, что девочка так относится ко всему. И в этом было её отличие от Наташки, которая всё веселилась, всё развлекалась в подобном возрасте… Хихи-хаха с подружками, мальчики, наряды и шушуканья в комнате. А Манни уже взрослая, несмотря на то что ей лет пятнадцать.
С Розы стащили несвежую рубашку, на тело натянули чистую, пахнущую знакомым сладким ароматом – до щиколоток и безо всяких кружавчиков. На неё полагалась ещё одна рубаха – покороче, побелее и украшенная вышивкой из переплетённых розовых и голубых полосок. Потом Манни подала платье – простого покроя, с длинными рукавами и чудесного лилового цвета. Что за ткань, Роза определить сходу не смогла, но было очень похоже на мягкую шерсть, вытканную особым образом. На платье был повязан в два обхвата пояс-тесьма с кисточками, которые Манни завязала сбоку, тщательно повернув так, чтобы они лежали на бедре. Роза подняла руки, молча взирая на безобразие, которое звалось рукавами. Они спускались почти до самого пола, образуя такие же складки, как и подол, а на уровне кистей спереди были подколоты манжетой. Хорошо, что не просто дыру вырезали в рукаве, а то Розины руки вечно путались бы в поисках выхода.
Как же найти выход из создавшейся ситуации? Сдавать замок защитники не желали. Упорно не желали, и всё тут. Даже Манни готова была умереть с луком в руках… Понятно, что это дело чести – выстоять перед врагом, но голод… Нет, она, Роза, не готова смотреть, как умирают на её глазах люди, дети, маленькая Ками… Нет. А если сдаться варварам, что будет с ними после этого?
Вся в задумчивости, Роза безропотно дала натянуть на ноги толстые шерстяные чулки и подвязать их над коленками ленточками. В кожаные сапожки на шнурочках, доходившие только до щиколоток, пришлось влезать самостоятельно. А потом Манни покрыла голову Розы платком и спросила:
– Вам завязать покрывало на макушке или так оставить?
– Оставить, – машинально ответила Роза, представив себя в очипке. Очипок отчего-то сидел на круглом морщинистом лице старушки. Это ж она себя ещё в зеркале не видела… Есть ли здесь зеркало? Изобрели ли уже в этом мире столь полезный предмет?
– Сестрица, вам бы в часовню… Пошептать о спасении души и тела.
– Пошептать, – повторила Роза. – Пошептаться.
Почему они не говорят «молиться»? Может, и правда, не умоляют, а шепчут свои желания, надеясь на их исполнения? Нет, она сама шептаться не будет, это точно, однако срущие в Средневековье – набожные люди. Эти их пережитки… Впрочем, ведь Роза умерла и попала в чистилище, и ангела видела, и дьяволицу! Значит, они существуют! Значит, нельзя исключить возможности, что бог тоже есть.
– Да, пошептаться с Эло, спас он вас от смерти неминуемой. Надо бы ему даров… Да нет ничего в замке…
– Ничего, думаю, он не обидится, – хмыкнула Роза. – Показывай, где часовня.
В чужой монастырь надо идти, забыв о своём уставе. Там, небось, тихо, вот Роза посидит и подумает, что делать дальше.
Они спустились в холл первого этажа, и Манни толкнула низкую тяжёлую дверь. Та скрипнула, будто пожаловалась, и Роза аж всхлипнула от потока свежего воздуха, который ворвался в помещение. Ой как же хорошо на улице! Ой какой же тут смрад стоит…
– Оставь дверь открытой, – велела она Манни, жмурясь под прохладным осенним солнцем, стоявшим низко над горизонтом. – Впусти воздуха в замок, а то… Ну, нужен воздух людям.
– Застудятся ж.
– Зато не задохнутся, – пробормотала Роза, делая глубокие вдохи, чтобы насладиться свежестью.
Часовня находилась во внутреннем дворике, где росла пожухлая травка, среди которой вяло цвели чудные тюльпаны и ромашки. Роза прошлась по щебню дорожки, наклонилась и на автомате пощупала землю. Сухая и серая. Удобреньица б… Хоть говна коровьего… Есть же у них корова, если сыр делают? Или коза… О, розы!
Она тронула поникшие головки на кусте, упавшие листья которого устилали землю. Жалко-то как, помрёт же! Подрыхлить землю надо и поливать хоть раз в день! А рядом пахучий куст – это лавровый. Аромат от него… Сказочный! Сразу даже пельмешек захотелось! Роза улыбнулась. Наверняка тут и магнолия растёт, и камелия…
Манни, неслышно ступавшая позади, тронула Розу за локоть:
– Пошепчите, сестра, и за себя, и за нас, грешных.
Роза кивнула, всё высматривая магнолию, а потом решительно вошла в крохотную полукруглую часовню. Места там было – один человек стоя поместится, два уже не протолкнутся. Напротив входа была статуя. Вероятно, Эло. Кто ж ещё? Мужчина, с лёгкой небрежностью вырезанный из камня, улыбался, касаясь пальцами одной руки медальона со спиралью в круге, а другую протянув к Розе в жесте приглашения. Какой хороший, добрый бог! Улыбается…
– Эло, – тихонько позвала она и с усмешкой покачала головой. Ответит он ей, как же. И вдруг широко распахнула глаза. Бог улыбнулся шире и вдруг подмигнул ей. Самым натуральным образом!
Глава 4. Кролик в ячмене
Роза моргнула раз, другой, потёрла глаза. Улыбка бога не исчезла. Да и сухие цветы, венком надетые на шею статуи, вдруг чудесным образом ожили, расправили лепестки, в часовне запахло летом.
– Ни за что не поверю! – сказала сама себе Роза. – Это просто галлюцинации.
Статуя бога нахмурилась:
– Интересно, почему ты считаешь меня галлюцинацией? Сама же позвала!
– Я не звала!
– Ты сказала: «Эло», Эло – это я.
Статуя вдруг задвоилась, Роза снова зажмурилась, чтобы прогнать видение, а, когда открыла глаза, перед ней сидел на коленях у бога серый человечек. Он улыбался, как и статуя, а потом широким жестом обвёл часовню:
– Ну, как?
– Что как? – не поняла Роза. – Если вы хотите спросить: «Как мне пришёлся по душе новый мир?», я скажу – дерьмо, простите за выражение. Зачем вы меня сюда послали?
– Нет-нет-нет! Я не отвечу на подобные вопросы.
Возмущение, поднявшееся из глубины живота, заставило её выкрикнуть:
– Да как же так? Разве я не заслужила немного уважения? Разве не заслужила отдых в раю?
Эло хмыкнул, с любопытством разглядывая Розу с ног до головы:
– Э, душа моя! Ты же не верила в меня! Ты вообще не должна была попасть ни в рай, ни в ад, ни даже в чистилище. Это ангел ошибся, ну да я его прощаю.
– А вы вообще кто?
Спросила, а сердце гулко ударилось о грудь, замерло, затикало, словно украдкой. Эло покрутил головой:
– А меня называют все по-разному. Кто богом, кто аллахом, кто творцом или ещё вседержателем. Тут меня зовут Эло.
– У-у-у, – протянула Роза, – как же вы умудряетесь за всеми так следить и всех спасать? На два мира работать сложно!
– Не два! – засмеялся серый человечек и показал запястье с чётками из серебристых бусин, нанизанных плотно на нитку, в несколько рядов облегающих руку: – Вот как создам новый мир, так добавляю одну бусину. У меня их много, и все любимые!
Роза выпрямилась, хмурясь, и посмотрела прямо ему в глаза. Попыталась сформулировать и подытожить:
– Значит, это вы бог. Но как вы… Разве можно быть повсюду одновременно?
– Можно. Нет, я, конечно, делегирую. Но стараюсь всегда сам следить за своими детьми.
Он снова улыбнулся, и Розе стало не по себе. Всё-таки кто-то следит и знает о её поступках, о том, что подписи подделывала… Хлеб украла… А вдруг та женщина не выжила?
– Выжила, – усмехнулся Эло, и Роза вздрогнула. Он ещё и мысли читает! Разозлилась. Сидит тут такой весь из себя добренький, а то, что люди в замке умирают, его не касается! Мог бы, между прочим, варваров и домой отправить, ему это раз плюнуть! Но нет, он будто бы ни при чём, играется в куклы, как жестокий ребёнок!
– Не надо так, – он качнул головой укоризненно. – Я не кукловод, ни в коем случае. Я всегда даю своим детям свободу выбора. И те, кто осаждает замок, тоже мои дети.
– Война – это плохо! Это… это такая вещь, которую нельзя допускать!
Голос Розы сорвался на самой высокой ноте, и Эло приложил палец к губам:
– Ты хочешь, чтобы тебя услышали снаружи?
– Пусть слышат! Решат, что на их глазах случилось чудо, и я разговариваю с богом! А что мне посоветует бог? Сдать замок захватчикам или подыхать медленной страшной смертью?
Эло соскочил с коленей статуи, оказавшись совсем рядом с Розой. Она вжалась в дверь, внезапно испугавшись божьего гнева. Если это правда, и он на самом деле тот, за которого себя выдаёт, то может испепелить её на месте одним лишь взглядом!
Но бог не сердился. Он снова улыбался. И выглядел, как старшая медсестра Горячева, которая знала всё обо всех и тщательно хранила компромат в глубинах своей памяти. Роза поёжилась, снова спросила, только чтобы прервать паузу:
– Так что мне делать? Они там ждут от меня каких-то действий, а я в душе не е… чаю, что делать!
– Роза, ты же умная женщина, – мягко сказал Эло, движением пальца оживляя чуть поникший венчик тюльпана на статуе. – Ты же понимаешь, что, если мучишься над выбором, то у тебя уже есть решение. Просто тебе хочется, чтобы кто-то подтвердил или опроверг. Я прав?
– Вы бог, вам виднее, – пробурчала она. Да, он прав. У неё есть решение. Но разве может она подвергнуть едва ли меньшей опасности тех, кто живёт в замке? Варвары жестоки… Ведь читала книги про Средневековье. Да и внуки рассказывали. Человеческая жизнь, женское достоинство, дети – всё это малая ценность с таким менталитетом. Если варвары убьют всех? Если изнасилуют женщин, а главное – девчонок несовершеннолетних? Разве это лучше, чем просто умереть?
– Роза, ты найдёшь выход, – снова улыбнулся Эло, мягко и славно, точно сосед Пахомыч – хоть и запойный алкаш, а добрый к детям, услужливый и уступчивый. Ишь. Найдёт она выход. Да уж конечно найдёт. Но будет ли этот выход оптимальным, как сказала бы завотделением?
– Зачем вы меня сюда забросили? – вздохнула Роза. – Дали бы помереть спокойно…
– Ты не должна была умирать, – ответил Эло. – Видишь ли… Эх, ладно, открою тебе тайну, но она будет последней. У тебя скоро родится праправнучка. И ты должна была умереть в тот же день, чтобы… Ну, ты понимаешь. Ты стала бы ею. Но не сложилось.
– Какая такая пра-пра… Подожди-ка, это что Витюнькина, что ли? Так он же студент! Он же не женат ещё!
– Чтобы дети рождались, жениться необязательно! – откровенно рассмеялся Эло. – Всё, тш-ш-ш, я тебе этого не говорил! Это секрет, и ты теперь должна жить жизнью Розиты Хогван! Больше никакой информации о прошлой жизни и тех, кто там остался!
Роза ощутила жар в голове и приложила ладонь ко лбу. Витюнька, любимый правнучек, ребёнок ещё – и вдруг у самого ребёнок… Ой, ой… Что скажет Тонечка, внучка? Ой, только бы свадьбу хорошую сыграли, а квартиру пусть её, Розину отдадут! Всё равно записана на Витюньку… Только б не начали ругаться из-за квартиры, да за внуков она спокойна, а вот невестки и зятья…
– Господи… – прошептала она в смятении, и Эло тут же отозвался:
– Да, дочь моя?
– Ох, я и забыла, что вы… Слушайте, а вы можете? Ой, что я говорю! У них всё будет в порядке? А девочка родится здоровенькая? А кто мамочка?
– Слишком много вопросов, Роза, – строго ответил Эло, но тут же подобрел и тихонько добавил: – Всё будет отлично, и девочка родится здоровой, вырастет и станет уважаемым доктором. Но теперь точно всё. Иди, дочь моя, и живи так, как ты умеешь.
– Слава тебе, господи, – Роза машинально перекрестилась, как делали это прихожане в её мире. Потом спохватилась и попыталась повторить жест святого брата. Раз уж она останется в этом мире, то надо привыкать.
А когда глянула на Эло, то есть, на то место, где он был, серый человечек уже исчез. Ну вот, пожалуйста. С него и взятки гладки, а что ей делать? Роза вздохнула. Придётся решать. Самой. Ну, бог-то, конечно, был прав. Не видит она другого выхода, кроме как сдаться варварам. Однако тут надо хитрить. Как говорила одна из любимых героинь – нет ничего невозможного для человека с интеллектом. Придумает на ходу…
Толкнув дверь, Роза вышла в замковый двор. Небо, свинцовое и низкое, нависало над чахлыми деревцами и каменными стенами. Она подняла лицо, подставив его порывам прохладного ветра, поёжилась. Манни, стоявшая у лаврового куста, обернулась:
– Ну что же, сестрица, вы пошептали с Эло?
– Пошептала… сь.
– Что же он сказал вам? Вдохновил на оборону замка?
Роза промолчала. Обняв руками плечи, вздохнула, потом сказала:
– Холодно тут…
– Я велю принести шаль. Что же с замком?
– Ты всерьёз думала, что бог пришёл и дал мне все ответы на вопросы? – с лёгкой горечью в голосе спросила Роза. – Боги так не делают. Они дают право выбора.
– Сделали ли вы выбор, сестрица?
Манни казалась встревоженной. Она мяла сцепленные в замок руки, и Роза обратила внимание, что кожа на кистях у неё грубая и в цыпках. Надо девочке кремом мазать… А крем придётся делать самой… Из масла подсолнечного или ещё какого, который есть. Выбор? А какой выбор можно сделать?
– Я хочу поговорить с солдатами, – сказала Роза на выдохе. Вояки подскажут, как лучше. Никто, кроме них, не знает всё о варварах.
– С солдатами так с солдатами, – Манни пожала плечами и жестом пригласила Розу в сторону массивных ворот. Деревянные, толстые, с железными заклёпками и обшитые полосками металла, они сидели глубоко в высокой нише стены и плотно закрывали выход. В этот момент Розе показалось, что там, за стенами, жизнь, зелёная трава, чистая вода, тёплое солнце. А здесь, в стенах замка, только серость, холод и смерть. Возможно, и чернокрылый ангел летает над замком, высматривая, кого можно унести в чистилище…
Во дворе было пусто. Одинокая курица квохтала где-то у стены, копаясь в пожухлых зарослях лебеды. Лебеда – это хорошо. Из неё в войну делали хлеб… А кура явно опасалась выходить на открытое пространство, чтобы не поймали и не съели. Солома на камнях брусчатки, между которыми упорно и упрямо пробивалась сорная трава, напомнила Розе о корове или козе. Остались ли животные в замке? Молоко было бы неплохо давать детям…
– Рэй! – Манни стукнула кулаком в маленькую дверцу рядом с воротами. – Лисса Розалия желает поговорить с тобой и остальными!
Внутри зашевелились, зашаркали подошвами, и дверь скрипнула, отворившись. Сначала Роза увидела большой клок седых волос. А потом поняла, что мужчина, которого Манни назвала Рэем, был стариком. Борода с усами надёжно скрывали низ его лица, а обветренный лоб прятался под лохмами «перец с солью». В морщинистых веках глубоко сидели маленькие чёрные глаза, смотревшие с неожиданным уважением. Старик нахлобучил на голову шлем из мелкой кольчуги и низко поклонился, проскрипел:
– Лисса Розалия, хорошо, что вам стало лучше. Что бы мы делали без вас, даже представить не могу.
Роза оглянулась на Манни, та подняла брови. Мол, чего молчишь, скажи, что хотела. Да, надо сказать…
– Спасибо, Рэй. А где остальные… бойцы?
– Кто? А, мальчишки… А я позову их! Грэм! Вильор! А ну вниз! Лисса хочет вас видеть!
– Я поднимусь! – остановила его Роза и бросила уже начавшей возражать Манни: – Сказала поднимусь. Я хочу посмотреть со стены.
Не ожидая укоров младшей, она подобрала юбки и шагнула в дверь, заставив старика посторониться. В башне воняло ещё почище, чем в замке. Ссут они прямо здесь, что ли? Нет, так невозможно жить… Их всех надо учить вообще самым элементарным вещам, начиная с личной гигиены… Туалеты с банями строить.
Тёмная лесенка, скрипевшая под ногами, привела её на стену над воротами. Деревянный настил крыши закрывал её от дождя и солнца, а узкие бойницы позволяли рассмотреть местность по кусочкам. Если, конечно, не высовываться. Но этого делать Роза не собиралась. При виде её двое оборванцев в лохмотьях и с арбалетами вскочили навытяжку и, похоже, даже дышать перестали. А может, это потому, что сзади пыхтел Рэй, вскарабкавшийся по ступенькам за лиссой. Мальчишки имели вид презабавный. Но смотрели серьёзно и устало. Роза осмотрела видимый кусок стены и сказала:
