Толпа причудлива, но для моих причуд Не умягчить своих сердитых убеждений. Не стану же и я, – как я ни слаб, ни худ, – Слабейших, худших чтить, боясь их осуждений.
Во мне есть то, что есть. Свет судит вкривь и вкось. Да, он способен быть лазутчиком, шпионом, Но не судьей. Он, мне, лишь только б довелось, Свой приписан порок, сразит меня законом.
Чтоб быть судьей грехов, пусть он в закон бы ввел: «Всяк грешен; смертный – царь, а грех – его престол».
4
Я жизнью утомлен, и смерть – моя мечта. Что вижу я кругом? Насмешками покрыта, Проголодалась честь, в изгнанье правота, Корысть – прославлена, неправда – знаменита.
Где добродетели святая красота? Пошла в распутный дом: ей нет иного сбыта!.. А сила где была последняя – и та Среди слепой грозы параличом разбита.
Искусство сметено со сцены помелом: Безумье кафедрой владеет. Праздник адский! Добро ограблено разбойническим злом; На истину давно надет колпак дурацкий.
Хотел бы умереть; во друга моего Мне в этом мире жаль оставить одного.
5
С дороги – бух в постель, а сон все мимо, мимо. Усталый телом, я и рад бы отдохнуть, Но мысль не хочет спать, и к той, что мной любима, Сейчас пускается в дальнейший, трудный путь.
