Трейси Добмайер
Девочки с блестящим будущим
– Что – нет? Какой из них – нет?
– Любой. Нет значит нет. Нет – и точка. Без вариантов. Ты всегда твердила, чтобы я следовала за мечтой. Это-то я и сделаю. Я не собираюсь перебираться на Восточное побережье. Я собираюсь поступать в Стэнфорд. И я найду способ поступить туда. С твоей помощью или без нее.
Марен подалась вперед, легонько стукнувшись лбом о руль.
– Не надо махать красной тряпкой перед Алисией. Она нам этого не простит.
– Мам, ну пойми ты меня, пожалуйста! Я просто хочу честно поступить в Стэнфорд. Я заслужила его по праву.
Запустив пальцы в свои прямые светлые волосы, Марен попыталась собраться с мыслями, но мозг кипел, как вода, в которой она два часа назад варила яйца на завтрак для семейства Стоун, и единственное, в чем она была уверена, так это в том, что ей требуется время, чтобы все взвесить.
– Вин, притормози. Давай поговорим об этом позже. Мне надо все как следует обдумать. Чем я и займусь в выходные.
– Но подача документов через три недели! Ты предлагаешь мне семь дней впустую потратить? Офигеть! Да я могла бы над эссе поработать!
«Если бы существовал прибор для измерения уровня истерии, – подумала Марен, – сейчас бы его стрелка неуклонно ползла к делению „спасайся кто может“».
– Тише, Вин, – произнесла она. – Работай над своими эссе сколько угодно. Они же в любом случае пригодятся для поступления. Хотя бы и в другие университеты, разве нет?
– Нет. Не пригодятся. Это особые эссе, только для Стэнфорда, – раздраженно сказала Винни. – Если бы уделяла мне хотя бы одну десятую долю того внимания, какое уделяют детям другие матери, ты бы об этом знала. Я ведь не прошу тебя сходить с ума и трястись надо мной, как полоумная мама Крисси Вернон! Но отличай хотя бы заявку на поступление от дополнительного эссе!
Марен не выдержала и в сердцах двинула кулаком по рулю.
– У меня, в отличие от всех этих мамаш, нет времени прыгать перед тобой на задних лапках! Тебе ли не знать, что у меня сумасшедшая работа и три халтуры на стороне! И мы все равно еле-еле сводим концы с концами!
Марен редко повышала на Винни голос. Бросив мимолетный взгляд в окно, она выдохнула и немного смягчила тон.
– Слушай, я всегда пребывала в уверенности, что как только тебе понадобится помощь, ты о ней попросишь. Я тебе доверяла. Так почему же сейчас ты ведешь себя так гадко?
Винни, явно огорченная, потупилась.
– Прости. Ты права. Наверное, так я и пыталась попросить тебя о помощи, но, похоже, облажалась. Просто… никогда в жизни я ничего так сильно не хотела. Пожалуйста, посмотри на это моими глазами. Помечтай о чем-то большем…
– Дай мне пару дней, хорошо? – сдалась Марен.
Винни подняла на колени рюкзак, стоявший у нее между ног, и дернула молнию.
– Как скажешь, – недовольно буркнула она, пожимая плечами. – Ладно, мне пора на математику. До вечера.
Дверца захлопнулась с таким грохотом, что внутри Марен все перевернулось. Она проводила взглядом высокую худенькую фигурку дочери, мчавшуюся в класс в обычном школьном прикиде: облегающей толстовке с капюшоном и узких, в обтяжку, джинсах, пестревших дырами, – затем, прежде чем нажать педаль газа, посмотрела на себя в зеркало заднего вида и вздохнула, заметив под глазами черные круги. Винни ошибалась, полагая, что она не мечтала о лучшем будущем для них обеих, и наивность дочери болью отзывалась в груди Марен. Она жила только ради Винни, выворачиваясь наизнанку, лишь бы обеспечить ей достойное будущее. У нее и мысли не возникало разрушать единственную мечту дочери, однако мечта эта была совершенно, совершенно недостижима. Лишившись поддержки Алисии, Марен лишится всего: денег, работы, видов на будущее, безопасного существования. Как только Винни уедет в университет и станет сама себе хозяйка, власть Алисии исчезнет. Однако сейчас выбора не оставалось: ей необходимо было убедить дочь поступать куда угодно, только не в Стэнфорд.
2. Алисия
Следуя за телохранителем, Алисия Стоун вышла через двери служебного входа и юркнула на заднее сиденье поджидавшего ее черного «Линкольна». Захлопнув дверь, она перегнулась к переднему пассажирскому сиденью и дала знак шоферу трогаться. Пиарщица, сопровождавшая ее на встречу, уже пристегнула ремень безопасности и склонилась над смартфоном, набирая текст. Пальцы ее так и летали. Как ее зовут? Сиенна? Саванна? Неужели так трудно прицепить на грудь бейджик с именем? Почему люди всегда усложняют другим жизнь? Алисия раздраженно щелкнула ремнем безопасности, и девушка, на мгновение вскинув на нее глаза, испуганно улыбнулась. Люксовый кроссовер, выехав из узкого переулка, влился в плотный поток автомобилей, и Алисия, откинувшись на мягкое кожаное сиденье, на миг отрешенно прикрыла веки, чтобы собраться с силами: сегодня вечером ей предстояло выступить с речью «Женщины в мире высоких технологий» в культурно-общественном центре Манхэттена на углу Девяносто второй улицы и Лексингтон-авеню.
Алисия возглавила «Аспере», технологическую корпорацию – разработчика визуальных и фирменных стилей компаний, после того как ее основателя и бывшего генерального директора сместили с должности за многочисленные обвинения в сексуальных домогательствах. Здравый смысл подсказал учредителям, что для восстановления пошатнувшейся репутации фирмы лучше всего избрать на это место женщину. А так как среди руководителей высшего звена единственной женщиной оказалась именно Алисия, должность перешла к ней. Ее прежние достижения на посту вице-президента по развитию бизнеса и сотни удачных сделок, в результате которых выход «Аспере» на фондовый рынок оказался самым успешным за последние пять лет, никого не интересовали. Алисия, однако, боготворила свою работу, хотя та и выматывала ее без остатка. И сегодняшний день не стал исключением. Только что она отбила атаку клиентов и акционеров «Аспере», возмущенных кошмарным квартальным отчетом о прибылях корпорации и недавней утечкой данных трехсот миллионов пользователей.
Да о чем она, черт побери, думает, прикрыв глаза? Полминуты продуктивности коту под хвост. Алисия встрепенулась, выхватила телефон из фешенебельной сумки «Гоярд» и застрочила сообщения личной помощнице Марен.
Алисия: Замени батарейки в моих шумоподавляющих наушниках, а то Брайан весь мозг вынесет трепотней о тупых ниндзя-рестлерах.
Марен: Без проблем.
Алисия: Проверь мои встречи на четверг. Пришли фото трех образов с подходящими аксессуарами.
Марен: Сделаю.
Алисия: Мне понравились те корейские увлажняющие маски с авокадо. Закажи еще!
Марен: Уже заказала. Ждут твоего возвращения на туалетном столике.
Алисия: Снотворное почти закончилось. Запасы пополнила?
Марен: Свежая упаковка – в верхнем ящичке прикроватной тумбочки.
Алисия: Отлично. Теперь…
Поток поручений и пожеланий, обрушенный Алисией на Марен, прервал входящий звонок. При других обстоятельствах Алисия переключила бы его на автоответчик, однако звонил не кто иной, как Тед Кларк, директор Академии Эллиот-Бэй, а такие звонки в разгар учебного года в выпускном классе дочери пропускать нельзя.
– Тед? – произнесла Алисия. – Чем обязана удовольствию тебя слышать?
– Алисия, надеюсь, я не застал вас врасплох? Вам удобно разговаривать?
– О, да, да.
Рассеянно глядя в окно на проносившийся мимо Манхэттен, Алисия вскользь подумала, какой бы стала ее жизнь, согласись она после окончания Стэнфордской высшей школы бизнеса на предложение от «Голдман Сакса», а не «Майкрософта». Это решение стало для нее судьбоносным. Благодаря ему она не только променяла ленивые завтраки и выходные в Хэмптоне а-ля «Секс в большом городе» на пешие прогулки, катание на горных велосипедах и гонки на каяках по волнам Тихого океана, но и встретила Брайана, бывшего бейсболиста, игравшего за команду Вашингтонского университета, ярого приверженца отдыха на природе. Небрежный стиль в одежде и мужской шарм, тяга к приключениям и образ «крутого парня» сразили ее наповал. Алисия влюбилась без памяти. Ее восхищало его трудолюбие и льстило, что оба они начинали на равных, с нуля, не имея за спиной ни загородных клубов, ни трастовых фондов, ни фамильных имений. Они сами строили свою жизнь и даже не помышляли достичь в ней каких-то особых головокружительных высот. Алисия чуть не расхохоталась, припомнив их с Брайаном молодость и первые годы супружества, но покашливание Теда вывело ее из романтического забытья.
– Не буду ходить вокруг да около, – сказал, помедлив, Тед. – Насколько я понял из слов мисс Барстоу, Стэнфорд до сих пор занимает первое место в списке Брук?
«Первое место в списке»? О чем он вообще? Разве она не вбила ему в голову в первый же год обучения Брук в школе, что Стэнфорд – единственное учебное заведение в списке ее дочери? И разве он не должен был донести эту мысль до всех этих мисс Барстоу и прочих кураторов консультационного центра? Она что, не ясно выразилась?
– Разумеется. Стэнфорд – ее выбор.
– Что ж, в таком случае, – Тед снова закашлялся, прочищая горло, – позвольте донести до вашего сведения информацию, только что полученную нами от приемной комиссии Стэнфорда.
Алисия помассировала висок. Она уже достаточно знала Теда, чтобы понимать: его постоянные покашливания – не к добру.
Тед немного помолчал и продолжил:
– Как вам известно, в прошлые годы многие наши ученики успешно поступали в Стэнфорд. Возможно, вы даже слышали, что в этом году четверо спортсменов, оканчивающих обучение в академии, выразили желание будущей осенью продолжить спортивную карьеру именно в Стэнфорде. Для Эллиот-Бэй это что-то неслыханное.
Келли Вернон, мать Крисси, также подавшей заявление на поступление в Стэнфорд, вот уже несколько месяцев, задыхаясь от восторга, докладывала Алисии о каждом чихе в соцсетях каждого спортсмена академии. Келли – та еще подхалимка, однако ее способностям добывать информацию обо всем, происходящем в школе, позавидовали бы маститые агенты секретной службы США. Взамен от Алисии требовалось изредка приглашать Келли на чашечку кофе и снабжать ее сплетнями о каком-нибудь местном мультимиллионере из сферы высоких технологий, благо в Сиэтле подобного добра хватало.
– Поздравляю, ты можешь собою гордиться. Ты приложил немало усилий, чтобы выдвинуть спорт на лидирующие позиции в Эллиот-Бэй. Но при чем тут Брук?
Тед зашелся в кашле.
– В этом году, – прохрипел он, – нашей школе дополнительно выделили только одно место для поступления.
– Подумать только, – равнодушно отозвалась Алисия, рассматривая малюсенький скол на лакированном ногте левого большого пальца. Надо немедленно сообщить Марен, чтобы та вызвала маникюршу сразу же, как только Алисия вернется домой.
– В этом году их девиз: «Мы все разные, но у всех нас равные возможности», – пояснил Тед. – Они собираются набрать не менее шестидесяти процентов абитуриентов из государственных общеобразовательных школ.
– Я прекрасно об этом осведомлена, Тед. Ты забываешь, что я вхожу в попечительский совет Стэнфорда.
Зажав телефон между плечом и ухом, Алисия принялась рыться в сумке в поисках пилочки для ногтей. Если чуть-чуть подпилить ноготь, никто ничего не заметит. Машина подкатила к очередному служебному входу в очередном узком переулке. Девочка-пиарщица многозначительно постучала по запястью, напоминая, что время поджимает, но телохранитель, восседавший на переднем сиденье, не шелохнулся, ожидая, когда Алисия закончит разговор.
– Алисия, учитывая академическую успеваемость Брук и ее внеклассную деятельность, возможно, она захочет…
– Тед, – вскипела Алисия и, позабыв про ноготь, крепко сжала смартфон, – ты серьезно? Неужели ты думаешь, я должна беспокоиться о том, что Брук не поступит в Стэнфорд?
– Я думаю, ей не помешало бы рассмотреть и другие варианты.
– Другие варианты? – изумилась Алисия, смахивая пылинки с брючного костюма. – О каких вариантах речь – ума не приложу. В конце концов, Брук – законная «наследница» Стэнфорда. Мы не хотели трезвонить об этом, но знай: не так давно я пожертвовала пятнадцать миллионов долларов Стэнфордскому факультету компьютерных технологий.
– Ох, вот это новость, – пробормотал Тед.
– И, кстати… Мне просто любопытно: сколько еще учеников академии в этом году намерены участвовать в досрочной подаче вступительных документов в Стэнфорд? Помимо наших безмерно одаренных спортсменов?
– Э-э-э… как всегда, Стэнфорд вызывает повышенный интерес, и мы полагаем, некоторые студенты собираются попытать счастья в досрочной…
– Впрочем, неважно, – перебила его Алисия.
Единственным и – пока что – неодолимым препятствием, преграждавшим Брук дорогу в Стэнфорд, являлось ее стойкое нежелание писать эссе.
– Тед, надеюсь, мы оба понимаем, что Стэнфорд – идеальный выбор для Брук, и потому ты, не жалея сил, ее в этом поддержишь. Я ведь вправе на тебя рассчитывать, верно? После всего, что я сделала для академии, не говоря уже о твоем продвижении по службе…
– Н-да… разумеется, – заикаясь, проговорил он.
– Вот и чудненько.
Алисия прервала разговор и швырнула телефон в сумку. Каким нужно быть идиотом, чтобы беспокоить ее по таким пустякам.
– Прошу прощения, Алисия, – пиарщица жалко улыбнулась, – но нам следует поторопиться. Встреча и приветственные речи начнутся через пять минут.
Она протянула ей салфетку и тюбик помады «Триш Макэвой» с любимым Алисией оттенком «Дикая роза».
Поднеся помаду к губам, Алисия наконец вспомнила имя пиарщицы.
– Спасибо, Саманта, – поблагодарила она девушку, сняла очки для чтения и положила их в футляр.
Очки Алисия ненавидела, но, смиряясь с неизбежным, покорно носила их, понимая, что без них ей теперь не обойтись. Все-таки пятьдесят два года – это не шутка. По счастью, другие приметы, выдававшие в ней женщину средних лет на пороге климакса: седеющие волосы, обвисшие щеки, брыли на подбородке и упорно, несмотря на все прыжки и приседания, державшийся целлюлит – благополучно, хотя и не без помощи персональных тренеров и стилистов, на которых тратились баснословные средства, маскировались дорогостоящей одеждой, корректирующим бельем и косметическими процедурами. Однако не одни лишь возрастные изменения больно ранили самолюбие Алисии: она все чаще стала замечать, что ее окружают восхитительно молодые и привлекательные женщины – та же Саманта и та же Марен. Да, Марен не была столь вызывающе молода, как Саманта, но ее наплевательское отношение к своей внешности лишь подчеркивало естественную красоту, дарованную природой, а бесформенная одежда только притягивала завистливые взгляды к идеальной фигуре, не требовавшей изнуряющих тренировок. Везет же некоторым.
Один из телохранителей открыл дверь, двое других встали по сторонам, готовясь сопроводить Алисию в здание. Проходя между ними, она посмотрела на часы, отметила про себя, что уже половина шестого вечера, и мысленно подсчитала, как обычно делала по сто раз на дню в поездках – чертовски бесконечных поездках, – сколько времени в Сиэтле. Разница с Нью-Йорком у него в три часа, значит, сейчас там половина третьего. Брук в школе. То есть предположительно – в школе. На почту Алисии на этой неделе пришло два письма, сообщавших, что ее дочь пропустила несколько уроков. Странно, но Брайан, родитель, не управлявший компанией с капиталом в миллиарды долларов, никогда подобных писем не получал. Само собой, Алисия прикрыла Брук – ах, у бедняжки начались судороги, пришлось вызывать врача – и даже извинилась, что забыла предупредить канцелярию – простите, простите, от этих перелетов голова кругом, сами знаете, – но в душе кипела от негодования на мужа, который неспособен даже на такую малость – проследить, чтобы их дочь исправно посещала школу!
Впрочем, сейчас не время отвлекаться по мелочам, рисуя в воображении картины неминуемой стычки из-за вступительных эссе и прогулов. Всему свой черед. Сейчас ей необходимо собраться и держать ухо востро. Модератор сегодняшней встречи – один из самых въедливых и уважаемых журналистов, освещающих сферу высоких технологий. Время улыбаться и вдохновлять собравшихся здесь активных и целеустремленных женщин, потративших семьдесят пять баксов, чтобы узнать, как взлететь по карьерной лестнице на самый верх и получить все и сразу.
– Привет, золотце, как там Большое Яблоко? – осведомился Брайан, хрустя чипсами.
Алисия отстранилась от телефона, включила громкую связь и, отвернув мягкое одеяло, скользнула на белые накрахмаленные простыни гостиничной постели.
– Превосходно. Ты один? Брук дома?
– Нет, отправилась после игры на посиделки с подружками. Вечеринка для выпускниц или что-то типа.
– Ч-черт! Игра! – поморщилась Алисия. Сегодняшний футбольный матч Брук напрочь вылетел у нее из головы. Она редко посещала игры, но всегда отправляла дочери сообщения с пожеланием удачи. – Какой счет?
– Два – ноль в их пользу. Победная серия продолжается.
– Может, хоть в этом году они выиграют кубок штата?
Несмотря на почти десять лет профессиональных занятий футболом, личного наставника и летний спортивный лагерь в Испании, к концу второго года обучения Брук в Эллиот-Бэй университетский тренер из консультационного центра сказал, что у нее нет ни единого шанса пробиться в Стэнфорд за счет своих спортивных достижений. Брук тотчас ушла из городской футбольной академии и доигрывала сезон в обычной школьной команде только для того, чтобы получить на рукав капитанскую повязку, а вместе с ней и дополнительный плюс к вступительному заявлению в Стэнфорд. При таком раскладе победа в чемпионате штата пришлась бы ей как нельзя кстати. Одно хорошо – в академии капитанскую повязку давали любому выпускнику, пинавшему мячик за честь родной школы.
– Соскучилась? – спросил Брайан, и Алисия сразу узнала тот особый тембр его голоса, какой подошел бы для секса по телефону.
Она закатила глаза. Ей бы полчаса потаращиться в телевизор и лечь спать, а у Брайана лишь одно на уме. Сексуальные аппетиты и запросы мужа только росли по мере того, как она возносилась все выше и выше и все больше прибирала к рукам власть. Ее желания он не спрашивал, но Алисия обычно всегда ему уступала – слишком обидчиво он реагировал на ее отказы, болезненно воспринимая их как сомнения в своей мужской неотразимости. Впрочем, оно того стоило: от близости с мужем Алисия получала огромное удовольствие. Правда, сегодня ему ничего не обломится.
– Проверь-ка телефончик, – предложил Брайан.
Алиса покосилась на экран с уведомлением о присланной Брайаном фотографии, но даже не подумала ее открывать.
– Брай, ты серьезно? Вот счастье – причиндалы твои лицезреть! А если меня взломают и эта фотка утечет в Сеть?
– Подумаешь! Ты ведь моя жена. К тому же, – он понизил голос, – глянь, красота какая. Как у жеребца.
Алисия скрипнула зубами. Помолчала, прислушиваясь, как Брайан стукает мячом о стену. Мысль о том, какие следы остаются на обоях от каждого удара, доводила ее до бешенства.
– Тед Кларк звонил днем.
– И чего хотел? – мрачно спросил Брайан, раздосадованный, что она не поддержала его игривого настроения.
– Как ни странно – ничего. Звонил сообщить, что в этом году в Стэнфорд из академии примут только одного ученика. Все остальные места уже распределены. Рекордное количество спортсменов – целых четыре штуки! – соизволили подать заявления в Стэнфорд. Социокультурное многообразие, инклюзивность, детишки из государственных школ и прочий пустой треп. Он даже намекнул, что Брук неплохо бы присмотреть другой университет для досрочной подачи. Нет, ты слышал? И это после всего, что мы для них сделали!
– Кто еще намылился в Стэнфорд? – спросил Брайан.
– Насколько понимаю, дочурка Крисси Вернон. Келли всем уши прожужжала, что у Крисси в два раза больше прав, чем у обычных «наследников» Стэнфорда: у нее, мол, там учились оба родителя.
– А Винни? Ты же ее кумир. Стэнфордскую футболку, что ты ей подарила, она таскает не снимая. Вечно в ней ее вижу. Помню, эта футболка болталась на ней, будто ночнушка, до колен доходила, а сейчас еле титьки прикрывает, – загоготал Брайан, восхищенный собственной наблюдательностью.
– Может, Винни и питала какие-то надежды на Стэнфорд, но раз они берут только одного ученика академии, она сообразит, что ей ничего не светит. Она умненькая девочка, подыщет себе другой университет.
Алисия отломила кусочек темного шоколада: куда бы она ни отправлялась, Марен всегда заботилась о том, чтобы на тумбочке рядом с кроватью лежала плитка ее любимого лакомства. Шоколад был единственной слабостью Алисии.
– Это место должна занять Брук, – продолжала она. – Согласна, ее учеба оставляет желать лучшего, но с моими связями в Эллиот-Бэй и Стэнфорде ей беспокоиться не о чем. Принимает же Стэнфорд четырех тупоголовых спортсменов. Так почему бы ему заодно не принять и Брук? Правда, все мои старания пойдут прахом, если Брук не закончит возню с документами. Что там с ее эссе?
По тому, как протяжно вздохнул Брайан, перестав забавляться с мячом, Алисия поняла, что со вчерашнего утра, когда она перед отъездом прочитала этой сладкой парочке, Брайану и Брук, суровую лекцию о верном расставлении приоритетов, эссе не продвинулись ни на йоту.
Предвидя подобное развитие событий, Алисия полгода назад поручила Марен записать Брук на летний интенсив по написанию эссе, проводимый учителями академии, а в качестве подстраховки наняла Синтию Макинтайр. Эта суперсекретная осведомительница, знавшая обо всем, что творилось в приемных комиссиях ведущих университетов, колесила по стране и предлагала свои услуги отпрыскам американской ультрамегаэлиты. Алисии несказанно повезло: накануне интенсива Синтия согласилась (за двадцать пять тысяч долларов) заскочить к ним на три часа, помочь Брук выбрать темы для эссе и обсудить, как лучше преподнести в резюме ее внеклассную деятельность. Алисия предполагала, что к тому дню, когда Брук пойдет в школу в последний, выпускной класс, у нее на руках уже будут готовые эссе и прочие необходимые документы. Однако летний интенсив оказался палкой о двух концах. По его завершении Брук обозвала свои эссе «полным отстоем» и решительно заявила, что отложит их написание на осень. Но осень подходила к концу, срок ранней подачи заявлений в Стэнфорд истекал через три недели, а эссе до сих пор представляли собой непаханое поле. На все попытки Алисии ускорить их написание Брук только огрызалась. И неважно, ластилась ли она к дочери, беспечно спрашивая: «Что-то ты сегодня и носа из комнаты не кажешь, солнышко, никак корпишь над эссе?» – или орала: «Где твои чертовы эссе?!» – результат был один: Брук находила оправдания, а после впадала в ярость. Или наоборот.
– Господи боже, Брайан! – разозлилась Алисия. – До подачи заявления – три недели! С какой стати она шляется с подружками? Пусть сидит дома, пока не покончит с этими эссе!
– Погоди, Лиш… – Она услышала, как он потянулся. – Может, оно и к лучшему, что со Стэнфордом все так обернулось, а? Нет худа без добра.
Теперь он, вероятно, принялся чесать яйца.
– Брук не испытывает восторгов по поводу Стэнфорда. Вот она и изводит тебя с этими эссе.
Брайан включил телевизор, давая понять, что тема исчерпана.
– Ты шутишь, да? – сказала Алисия. – Это просто блажь, как с летним лагерем. Помнишь, сколько крику было? А теперь у нее там все лучшие друзья.
– Ну, нашла что вспомнить. Тогда ей было десять, а сейчас – семнадцать.
– И что?
Алисия глотнула прохладной минеральной воды «Перье», любезно приготовленной для нее Марен, и задумчиво провела пальцем по запотевшему стеклянному боку зеленой бутылки, оставив на ней неровную полоску. Иногда на нее накатывало ощущение, что она живет исключительно по милости Марен и, не будь Марен рядом, жизнь ее развалилась бы, как карточный домик. Она настолько высоко ценила помощницу, что даже плотоядные взгляды, которые постоянно кидал на нее Брайан, не могли заставить Алисию с ней расстаться.
– А то, что даже если она попадет в Стэнфорд, все вокруг будут думать, это всё ты, – заявил Брайан. – А вдруг она не потянет? Представляешь, каково ей придется? Нелегко, знаешь ли, быть твоей дочерью. Только и делай, что оправдывай ожидания.
Алисия поставила бутылку на тумбочку, схватила пульт и нацелила его на экран телевизора. Скука, аж зубы сводит. Бесконечные жалобы и нытье: ой, какая мука – быть мужем Алисии Стоун! Ох, какая боль – быть ее дочерью! Оправдывать ожидания для них – невыносимо, а жить в доме площадью четырнадцать тысяч квадратных метров в Вашингтон-парке, рассекать на частных самолетах, играть в пяти гольф-клубах, отдыхать в райских уголках планеты и пользоваться самой уникальной и дорогой кредиткой в мире, «черной картой» от «Американ экспресс» – это всегда пожалуйста.
Однако, хоть Брайан и не был образцовым отцом, большую часть времени он действительно находился дома и с заботой приглядывал за Брук, частично избавляя Алисию от чувства вины за бесконечные командировки. Когда в 2001 году лопнул первый пузырь доткомов, обвалив рынок коммерческой недвижимости Сиэтла, Брайан остался не у дел и ходил как в воду опущенный, тщетно пытаясь найти работу. Чтобы сохранить брак и не лишиться рассудка, Алисия продала акции «Майкрософта» и купила в округе Сиэтла несколько коттеджей для сдачи в аренду, инвестировав таким образом в будущее Брайана. Дело пошло. Позднее они обзавелись загородным коттеджем на острове Сан-Хуан, кондоминиумом в Теллурайде, пляжным бунгало в городке Дель-Мар и еще несколькими доходными и многоквартирными домами, разбросанными по всему Сиэтлу. Брайану доставляло истинное наслаждение приводить некоторые из них в порядок, ремонтировать, а затем с выгодой продавать, однако чаще всего он довольствовался ролью сборщика арендной платы и мастера на все руки. Свободное от трудов время, которого у него было в избытке, он проводил, ставя рекорды в гольф-клубах («Двести пятьдесят раундов за год», – хвастался он любому, кто был готов слушать), в барах, распивая с бывшими однокурсниками, и дома, производя бухгалтерские расчеты, играя в видеоигры и смотря порно. Одним словом, вел идиллическую жизнь отца-домохозяина.
– Единственное, чего Брук по-настоящему хочет, – не писать чертовы эссе, – отрезала Алисия. – Она нарочно тянет время, чтобы меня расстроить. Позлить. Но когда все закончится, она скажет мне спасибо.
– Почему бы нам не подготовить ее к тому, что она не поступит в Стэнфорд? – спросил Брайан. – Если в нем осталось всего одно место, давай подыщем ей другой универ. Мне кажется, ей понравится Мичиган. Подумай.
Алисия закусила губу. Брайан знал, как задеть ее за живое: при упоминании Мичигана ее мгновенно уносило потоком воспоминаний. В памяти всплывал образ старшего брата, Алекса, короткостриженого, с песочно-русыми, всегда обесцвеченными волосами. Запах хлорки. Его привычка подшучивать над ней и таскать ее на своих мускулистых плечах. Он погиб за полтора месяца до переезда в Анн-Арбор, главный кампус Мичиганского университета, куда по сложившейся за два поколения семейной традиции он поступил, чтобы выступать за команду пловцов «Мичиганские росомахи». Ему одобрили полную спортивную стипендию, покрывавшую все расходы на обучение, питание, проживание и экипировку. После его смерти никаких иных вариантов поступления для Алисии не рассматривалось. Только Мичиганский университет, только «Западный Гарвард», как значилось на футболках, в которых щеголяла вся ее семья.
Мичиган с радостью встретил бы Брук, «наследницу» в четвертом поколении, но Алисия не могла об этом даже и думать: слишком глубока и мучительна была нанесенная ей рана. Когда «Аспере» начала размещать свои акции на бирже, Алисия, чтобы приободрить отца, увековечила память об Алексе, учредив стипендию его имени. В день, когда ее вручали первому студенту, Алисия вместе с семьей впервые после окончания университета посетила альма-матер и поклялась никогда больше не переступать ее порога. Чтобы пережить даже скромную церемонию награждения, ей потребовалось две таблетки «Валиума».
– Мичиган не обсуждается, – отрубила Алисия, – и ты, черт побери, сам знаешь почему. Звонок Теда ничего не меняет. Я что, просто так пожертвовала Стэнфорду пятнадцать миллионов?
– Ладно, – тяжело вздохнул Брайан, – вечером я с ней поговорю.
– Не утруждайся, – сказала Алисия. – Я разберусь с этими эссе. И снова мне приходится делать всё самой.
Оборвав связь, она швырнула трубку на огромную кровать. Если Брук не собирается писать эти клятые эссе, пора брать инициативу в свои руки. Открыв ноутбук, она зашла в почту и пробежалась глазами по файлам в папке «Универ». На прошлом выездном совещании компании, проходившем в Сан-Валли, горнолыжном курорте штата Айдахо, она разговорилась за ужином с коллегой, жаловавшимся на тяготы поступления в университет своей дочери. Дочь так переживала, что коллега нанял профессора английского языка из одного чрезвычайно престижного института, и тот не только подготовил ее к собеседованию, но и написал за нее эссе. «Какая мерзость!» – возмутилась тогда Алисия, не понимая, как человек способен так низко пасть. Однако на следующий день она списалась с коллегой, попросила координаты профессора и сохранила их в папке. На крайний случай, который, очевидно, настал. Пора бить во все колокола. Кликнув по электронке профессора, она застучала по клавиатуре.