Внутренний порок – Томас Пинчон

Как и многие другие рецензенты, не могу обойти стороной крайне странный перевод Максима Немцова, который произвел на меня шокирующее впечатление абсолютно аматерского – будто переводчик буквально на днях проштудировал самоучитель по английскому и решил, что этого достаточно. Довольно стремный буквализм, при котором название группы «Doors» переводится как «Двери», а «Rolling Stones» как «Перекати-камни» – и я вполне могу понять эту логику. Чего я не могу понять, так почему она используется только местами. Почему тогда Битлз и Гудиер не переведены? Какие-то фамилии переведены, а доктор Браун почему нет? а в фамилии Вулфмана переведена только первая часть? Получается и трусов нет, и крестик болтается. Смелости не хватило написать «группа Жуки» (или «Розовый Флойд»). Вроде как у переводчика мания величия и он считает, что все остальные переводят неправильно, а он сейчас весь в белом покажет как правильно. При этом Немцов не критично относится к друзьям переводчика – nation не всегда нация, bathroom не всегда ванная, enterprise – не всегда предприятие, а money shot нельзя переводить как «денежный кадр» (забавно, что четвертаки при этом называет квортерами, а слово батут заканчивает буквой д). Вообще Немцов переводит как в девятнадцатом веке, когда переводчики не до конца понимали язык и его особенности, многое переводилось на слух и не по смыслу, но по удобству, и считалось нормальным использовать ы и ъ в английских именах.Результатом надмозговых потуг Немцова стал мой регулярный ступор, когда я зависал на несколько секунд, чтобы понять, что именно толмач имеет в виду, а когда понимал, хотелось то плакать, то смеяться попеременно (то, что хиппи обращаются друг к другу на «вы», это отдельная тема для лулзов). Я не думаю, что ситуация, когда перевод отвлекает внимание от авторского текста, комплиментарно говорит о переводчике. Лучше б Немцов сосредоточился на примечаниях. Крайне мало крайне необходимых для понимания текста комментариев и ссылок – тех, что есть, с гулькин нос, вообще недостаточно, они как тизер, скорее намекают, чем объясняют. Даже со знанием специфики американских шестидесятых-семидесятых все равно сложно читать – слишком уж много деталей.Я не знаком с другими творениями Томаса Пинчона, но эта книга, похоже из разряда контркультуры – всякие там Буковски, Паланики, Хантер-Томпсоны и иже с ними. Все это сочно, ярко, движуха, колоритные персонажи, странные диалоги, все посыпано дурью и белым порошком, везде пирсинг, петтинг и фистинг. По факту книга ведь не детектив, а просто энциклопедия торчковой культуры – позднеторчковой, на закате уже. Чего курили, что слушали, чем жили да как думали, как себя вели, какие фантазии циркулировали, каким теориям заговора верили и как старчивались и сходили с ума. В общем-то книга дает неплохое представление, почему нормальные законопослушные граждане так люто ненавидели всех этих грязных хиппанов. Меня они конкретно выбесили, хотя я только книгу прочитал, а с реальными-то никогда и не встречался. Что покоряет – так это идея сделать детективом закоренелого торчка. Нет, это надо додуматься – поместить в центр расследования человека, способного смотреть документалку по кокаиновому кирпичу. Снимаю шляпу перед вящей оригинальностью такой задумки и отличным ее исполнением.В чем-то похоже, как будто читаешь National Geografic, но только не про бушменов там или индейцев Амазонки, а про скрытый белый народец, носящий длинный волосы, живущий сегодняшним днем и постоянно употребляющий различные вещества. Натурально – описываются способы питания, повадки, брачные танцы, религиозно-философские взгляды да прочая этнография.Текст заморочный, героя болтает как говно в проруби, у него проблемы с памятью, вокруг овер до хрена персонажей, история постоянно искажается. Да и вообще думается, смысла какого-то в книге нет, ибо герой чисто случайно летящей походкой оказывается в нужных местах в нужное время и большая часть истории идет у него за спиной. Да и сюжета нет, это чисто трип по хиппилэнду. Но чего не отнять – так это стиля: реально погружаешься в эту свою атмосферу, затягивающий темп повествования и специфическое чувство юмора.

Одна моя подруга, бесконечно поставляющая мне книжки и оставшуюся половину радостей жизни, как-то сказала:

– Мариванна, не хочешь ли приобщиться к постмодернистскому наследию?

– У постмодернизма нет наследия, – отрезала я, но приобщиться не отказалась.

Подруга безуспешно два месяца пыталась познакомиться с первой в своей жизни книжкой Пинчона – но не смогла и спихнула мне. Я вполне открыта новому, так что прочла за десять дней и не без удовольствия, хотя причина, по которой не осилила книгу подруга, стала очевидна мне сразу.

Во-первых, декорации, в которых разворачивается действие «Внутреннего порока», одновременно и жутки, и чужеродны среднерусскому организму. Мне роман напомнил относительно недавно пересмотренный фильм «Большой Лебовски» Коэнов, даже с главным героев пересечений изрядно – но только атмосфера совсем другая, ещё менее праздничная. Даже больше скажу: если бы наши, отечественные власти предержащие были чуть умнее, они бы со всей дури вкладывались в издание и продвижение таких вот книг ради демонстрации разлагающегося Запада. А что картинка сорокалетней давности – так это тренд сегодня такой. Даже против истины не сильно погрешили бы – посмотрите оригинальный трейлер, неблагополучные пригороды Лос-Анджелеса мало изменились за лето.

Во-вторых, Пинчон не развлекает. Он сразу много задач выполняет в этом тексте, в частности – мастерски нагнетает атмосферу, но развлекать широкого читателя лёгкоусвояемым стилем он не нанимался. Поначалу ты как будто попадаешь в тюрьму за границей: мало того, что язык неродной, так ты ещё и по местной фене ни разу не ботаешь. Если бы Пинчону было лет 35 и вырос он в Британии, я бы сказала, что автор вы… в общем, то самое сделал, что содержит нецензурную брань, и написал книгу для себя и узкого круга своих друзей, увлекающихся, собственно, контркультурой 60-х. Пинчону же, весьма активно жившему в период, когда мои родители ещё пешком под стол ходили, этот язык родной, и ему есть что сказать на нём и своим ровесникам, и людям значительно младше, но не насколько оторванным от контекста. Юную же среднерусскую особь женского пола Пинчон бросает, как беззащитного кутёночка, на сорок лет назад и градусов эдак на 160 восточней, суёт в рот косяк, поджигает и говорит… Да ничего он не говорит, никакого напутствия тебе не даёт, но ведь плывёшь же! Плывёшь между неизвестными названия, непривычными оборотами, бултыхаешься в чужом изменённом сознании – и делаешь это с какого-то момента с огромной радостью. И гордостью – есть у меня ощущение, хотя наверняка полная фигня, что попади я в эту импровизированную словесную тюрьму – быстро добилась бы от местных зеков уважухи и сочувствия.

В общем, думаю я прочесть ещё что-нибудь Пинчона в ближайшее время.

"Внутренний порок" – психоделический нуар, роман-метафора, и, пожалуй, на мой взгляд один из лучших романов нулевых.Произведение содержит все приметы 60-х: мэнсонианское безумие, хиппи и наркотики, рок-н-ролл, антикоммунистические запреты и протесты против войны во Вьетнаме. На фоне всего этого хаоса разворачивается серия убийств, похищение строительного олигарха Микки Волкманна и Шасты Фей, ближайшей подруги главного героя – обаятельного торчка, порой сильно напоминающего Большого Лебовски, и частного детектива – Лэрри «Дока» Спортелло. Начиная с этих событий, постепенно Пинчон заводит нас в тупик, до поры до времени читатель предполагает, что все завязывается на действия наркокартеля. Но в конце автор делает финт в сторону полиции, и по сути одна из линий произведения сводится к противостоянию человека и системы.Вроде бы все ясно, роман более прозрачен, чем тот же «V.» (может язык не очень привычен рядовому читателю, зато он хорошо передает атмосферу времени и добавляет изрядную долю юмора и иронии, за что, конечно, отдельное спасибо переводчику – Максу Немцову), но при более глубоком рассмотрении можно обнаружить разные маркеры и прямые намеки на метафоричность текста:

Когда он вернулся, под кухонную дверь был подсунут конверт: это Фарли оставил увеличенные кадры с плёнки, запечатлевшей свистопляску в жилмассиве «Вид на канал». Крупные планы стрелка, подбившего Глена, но ни на одном ни шиша не разглядишь. Это мог быть Арт Пиликал под лыжной маской, как с новогодней открытки, это мог быть кто угодно. Док вытащил линзу и всматривался в каждое изображение, пока те одно за другим не начали расплываться мелкими каплями цвета. Как будто что бы там ни произошло, оно достигло какого-то предела. Словно отыскал ворота в прошлое – неохраняемые, незапретные, поскольку это ни к чему. Наконец, в сам акт возвращения встроена эта блескучая мозаика сомнения. Такое коллеги Сончо по морскому страхованию называют «внутренним пороком».– Это как первородный грех? – поинтересовался Док.– Это такое, чего не избежать, – сказал Сончо, – дрянь, которую не любят покрывать морские полисы. Обычно относится к грузу – вроде битых яиц, – но иногда штука и в судне, которое их перевозит. Например, почему из трюмов надо откачивать воду?"Внутренний порок" – это система с гнильцой (не обязательно США, мы можем вспомнить и бразильский «Элитный отряд» Падильи), где работу выполняют за работников системы условные Доки Спортелло.P.S. Сам роман был прочитан почти под занавес в прошлом году, поэтому и в списке лучшего 2015-ого года.