Томас Ханшеу
Человек из Скотланд-Ярда
Глава VI
УКРЫВШИЙСЯ В НОЧНОЙ тьме среди зарослей кустов, которые окаймляли просторы близлежащих пустошей, Клик внимательно наблюдал за представлением, которое устроил Леннард.
– Попал, парень, ты попал! – пробормотал он с ехидным одобрением, когда Леннард организовал почетный эскорт для лжетакси. Затем, из-за чрезмерной осторожности, он замер, не говорил, не двигался и не издавал ни звука, пока оба автомобиля не скрылись вдали и даже шум их моторов не стих.
Когда машины скрылись, Клик встал и повернулся лицом к пустоши, над которой клубился ночной туман. Он был напряжен, готов к бою, его лоб напрягся от сосредоточения, губы и челюсти сжались.
Но через некоторое время ночь, время и место сработали – Клик расслабился, и беспокойный взгляд исчез; тусклые глаза загорелись, мрачные черты лица смягчились, и любопытная кривая улыбка, свойственная ему от природы, преобразила его лицо.
Это было волшебное место, святилище и сокровищница его памяти, – здесь он воистину ощущал себя самим собой. Здесь в его жизнь вошел Доллопс – голодный изгой, скатившийся на самое дно на заре юности, – если бы они не встретились, пучина преступного мира навсегда поглотила бы парнишку. И здесь он впервые снял маску респектабельности и рассказал Элизе Лорн правду о себе! О его временах апашей – о карьере Неуловимого Взломщика, – и, говоря, он видел, как ее милые глаза наполняются туманом страха.
Но ненадолго, слава богу! Позже, когда время смягчило первоначальный шок, когда девушка узнала Клика ближе, когда нити их жизней тесно переплелись и надежда превратилась в нечто большее, чем просто возможность…
Когда машины уехали, Клик громко рассмеялся, вспомнив прошлое, и с внезапным приливом сил сорвал с себя шляпу, подбросил ее и поймал, счастливый, как мальчишка.
Боже, какой мир – какой славный, какой прекрасный и чудесный мир! Все возможно в этом чудесном мире, если человек идет по достойному пути и умеет трудиться и ждать.
Ну, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы хотя бы часть его долгого ожидания закончилась бы через месяц. Тогда Элиса Лорн должна вернуться в Англию – ее длительный визит в Хоксли закончился, и теперь между ними не будет стоять ничего. Ведь грядущей осенью он получит окончательный акт реституции – будет заплачен последний долг Неуловимого Взломщика. И тогда придет время… Он снова подбросил свою шляпу и закричал от избытка радости и нырнул в туман.
Его путь лежал через Великую равнину в Хилт-вэлли, а оттуда к станции метро «Хэмпстед-Хит». Он добрался туда так быстро, что в половину двенадцатого электропоезд уже мчал его по лабиринту подземных тоннелей.
Десять минут спустя он перешел на другую ветку, где полчаса кривился из-за мрака, плохого воздуха и затхлого запаха влажных туннелей, прежде чем поезд вынырнул под открытое небо, навстречу воздуху, свежему, сладкому и чистому, как в первый день творения, навстречу полям, тенистым и влажным садам. Далеко на западе над тихой рекой сверкали огни, и звезды отражались в зеркальной глади Темзы.
На игрушечной пустынной пригородной станции, погруженной в тишину, его долгая поездка наконец закончилась, и он нырнул в хитросплетение ночных теней, чтобы насладиться двухмильной прогулкой по тихим, заполненным тенями переулкам, по мокрым пустошам, заросшим молодым папоротником. Клик шел к крошечному домику в сердце зеленой равнины, окруженному старомодным садом. Этот сад был обнесен высокой стеной, протянувшейся фиолетовой полоской у горизонта на фоне далекого леса.
В окнах дома не горел свет, приветствуя Клика. Окна нижнего этажа закрывала от взгляда стена сада, так что снаружи можно было увидеть свет только в верхнем окне, но Клик был уверен, дом не пустует. Выйдя из тьмы, двигаясь бесшумно, словно хищник, и по-кошачьи чутко вслушиваясь в тишину, он был готов поклясться, что слышит, как кто-то беспокойно движется в тени высокой кирпичной стены. К тому же переживания последних ночей заставили его быть крайне осторожным.
Вот Клик остановился и оставался абсолютно неподвижным в течение полуминуты, затем, наклонившись, провел рукой по папоротнику, искусно имитируя бег маленького животного, и потом пронзительно заверещал, имитируя предсмертный визг кролика, пойманного хищником.
– Боже, это наконец вы, сэр? Слава богу, вы живы! – прозвенел из-за стены взволнованный голос. Щелкнула щеколда, и, когда калитка открылась, за ней сиял прямоугольник входной двери дома, и на его фоне чернел силуэт Доллопса.
– Что ты делаешь здесь в это время ночи, молодая обезьяна? Разве ты не знаешь, что уже почти час ночи? – спросил Клик, подходя к мальчишке.
– Да знаю я! Прекрасно знаю! С тех пор как наступила ночь, я не могу сомкнуть глаз, считая минуты, сэр; и если бы вы не появились… «Ну, попробуем по-другому», – как сказала суфражистка, разбивая кирпичом витрину магазина. Правда, боже мой, хозяин, неужели вы не понимаете, что вас не было со вчерашнего дня, и я не слышал от вас ни слова за все это время?
– Ну и что из этого? Это не первый раз, и даже не десятый. Почему это должно стать поводом не ложиться спать? Послушай, юноша, нервные клетки не восстанавливаются, не так ли? Потому что если ты, молодой человек, намерен угробить себя… Повернись и давай посмотрим на тебя! Да ты же бледен, как призрак, молодой человек, и дрожишь, как осенний лист на ветру. С тобой что-то не так, парень?
– Ну, не то чтобы мне в гроб пора, – ответил Доллопс, делая смелую попытку улыбнуться и стать прежним безрассудным, капризным подростком, но получилось у него плохо, потому что улыбка оказалась неуверенной, болезненной. Что-то вроде хныканья прозвучало в его голосе, и острые глаза Клика подметили, что рука юноши слепо ощупывает стену, пытаясь найти опору.
– По крайней мере, ничто не имеет значения сейчас, когда вы здесь, сэр. И я рад… Все нормально! «Ничто не бодрит, как небольшая встряска», – как сказал бык, сбросив ярмо. Так что, конечно…
– Так! Оставь дверь в покое. Я позабочусь о ней сам! – в голосе Клика звучала тревога, он быстро шагнул вперед, закрыл и запер дверь.
– Если бы я не знал, что голод, а не выпивка, – твоя основная проблема…
Сдавленный крик прервал его шутливый комментарий, он обернулся, чтобы столкнуться с ситуацией, отбившей всякое желание шутить. Ибо Доллопс, тяжело прислонившись к цветущему миндальному дереву, согнулся с посиневшим лицом, и его пальцы отчаянно вцепились нижнюю часть жилета, все его тело сотрясали судороги.
Доллопс дернулся и начал падать, Клик едва успел поймать его, когда он рухнул вперед и тяжело осел в руках старшего товарища. Клик полуинстинктивно подхватил паренька и с большой поспешностью и бесконечной нежностью взял его на руки и отнес в дом. Но едва он уложил мальчика на диван и зажег лампу в маленькой комнате, которая служила им общей гостиной, когда вся агония неуверенности, которая была вызвана этим странным приступом у его воспитанника, исчезла во внезапной вспышке просветления.
Все, что осталось от обильного и поразительно разнообразного пиршества, все еще валялось на маленьком круглом обеденном столе, и там на одной тарелке, лежали панцири двух крабов, на другой – остатки большого пирога с ревенем, на третьем – шкурки пяти бананов кокетливо прислонились к крышке открытой банки рассола, а рядом с ней стоял стакан, емкостью в пинту, с белым пятном молока на дне.
– Боже! Ну и анаконда! – воскликнул Клик, уставившись на этот памятник обжорству. – Неудивительно, неудивительно!
Он развернулся, посмотрел на извивающегося и стонущего мальчика и внезапно и резко скинул с себя пальто, закатал рукава и бросился к кухонной плите за чайником с горячей водой и аптечкой.
Результат маленького гастрономического эксперимента Доллопса едва ли нужно описывать. Достаточно сказать, что в ту ночь он, как принято говорить, второй раз родился, а следующие двадцать четыре часа Клик не отходил от его постели, почти непрерывно обтирая его смоченной в горячей воде фланелью. Придя в себя после этого, парнишка ослаб так, что не мог стоять на ногах.
– Все, что тебе нужно, чтобы привести себя в порядок, – это перемена обстановки, ты, безрассудный молодой страус, – неделька в пустынной местности, в лесах и в полях, подальше от любой харчевни или кондитерской! – заметил Клик, мягко похлопывая Доллопса по плечу.
– Хорош помощничек – из-за тебя я сутки глаз не сомкнул. Сейчас, сейчас, сейчас! Не реви! Не я виноват, что при виде жрачки у тебя разум мутится! Сиди, пока я сбегаю и приготовлю для тебя кашу. После этого я заскочу и позвоню в Скотланд-Ярд и скажу мистеру Нэркому, чтобы кто-нибудь нашел фургон, который можно арендовать, и мы отправимся на неделю по Йоркширу, старина.
Он ушел звонить, вернувшись вскоре с неожиданными новостями. Так уж сложилось, что идея взять неделю отпуска, неделю побродить по зеленым перелескам, широким болотам и по диким ущельям Йоркшира и пожить простой жизнью в фургоне показалась господину Маверику Нэркому весьма соблазнительной, и он поспешил попросить разрешения у Клика присоединиться к приятелям. Поскольку ничто не могло быть лучше, вопрос был решен немедленно. Фургон нашелся в Шеффилде, и в десять утра следующего дня небольшая компания, оставив за спиной душный Лондон и предместья, направилась в нетронутую суетой глушь, навстречу очарованию смеющихся вод и магии, которая скрыта в лесных чащобах.
В течение пяти дней они вели совершенно идиллическую жизнь; бездельничали в зеленых дебрях и спали в сени шепчущих лесов. Это возвращение к природе оказалось таким же тонизирующим для обоих мужчин, как и для мальчишки, – они расслабились, взбодрив кровь в жилах…
Подготовив фургон к путешествию перед началом этой авантюры, они не приближались к какому-либо человеческому жилью, если это не было необходимо из-за особенностей намеченного маршрута. Каждый день был похож на последующий: на рассвете, под пение птиц они купались в лесном озере или тихой лесной реке, затем собирали топливо, разводили огонь и готовили завтрак, мыли посуду, запрягали лошадей и снова отправлялись в путь. Иногда фургоном управлял Клик, иногда Нэрком, иногда мальчишка. Когда приходило время обеда, они останавливались, чтобы приготовить пищу, на костре, так же, как они готовили завтрак, затем подыскивали место для ночлега, где можно было лежать в траве среди листвы и любоваться звездами.
Таким образом они провели большую часть недели и, возможно, потратили бы всю неделю на подобное времяпрепровождение, но Судьба решила иначе. Здесь, в этой идиллической Аркадии, им пришлось опять столкнуться со Злом, таящимся в сердцах людских, и исполнить суровый долг служения Закону.
На пятую ночь, после девяти часов, случилось нечто любопытное. Они остановились на ночлег возле неглубокого, журчащего ручья, который протекал через придорожную рощу. За верхушками деревьев, прежде чем свет погас, можно было разглядеть зубчатую верхушку далекой башни и, дальше, флюгер на вздымающемся церковном шпиле. Путники поужинали и наслаждались бездельем. Мужчины курили, развалясь на траве, в то время как Доллопс наигрывал на губной гармошке «Старую Кентскую дорогу», прислонившись спиной к дереву, запрокинув лицо в экстазе, вытянув длинные ноги. Казалось, миллионы миль отделяют их от всех убийц и воров, вымогателей и бандитов, когда вдруг раздался шорох листьев под подошвами сапог и чей-то голос выкрикнул повелительно:
– Руки вверх, именем Королевы!
Вскочив на ноги, они оказались перед лицом констебля, егеря, двух сельских рабочих с дубинками и еще троих – с нацеленными на них ружьями.
Глава VII
– ПРИВЕТ, ГОВОРЮ! – УДИВЛЕННО начал мистер Нэрком. – Какого рожна…
Но договорить ему не дали.
– Вы можете требовать адвоката! Я предупреждаю вас, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас! – резко и авторитетно изрек констебль.
– Хокинс, вы и Марлоу внимательно следите за этими парнями, пока я и мистер Симпкинс поищем животное. Я говорил, что это работа цыган, не так ли, мистер Симпкинс? – обратился он к егерю. – Давайте, давайте поищем зверя. Мистер Симпкинс, держите цыган на мушке и стреляйте при попытке к бегству. Не упустите их, мистер Симпкинс. Что?
– Да, но, похоже, эти ребята не воспринимают нас всерьез, мистер Нипперс. Один из их вожаков, по крайней мере! – ответил егерь, когда Клик неожиданно расхохотался.
– Ты не выглядишь похожим на цыгана, но я не могу разглядеть тебя в этом дурацком свете. Подожди немного, сейчас добавим хворосту в костерок.
Он сделал так; и в тот момент, когда сухие листья упали на угли костра, которые путники использовали для приготовления ужина, неожиданно взметнулся в воздух ароматный дым, а затем костер вспыхнул, и стало светло. И в свете костра мистер Нипперс увидел что-то, что заставило его ноги подкоситься.
Великие люди часто забывают о своих встречах с обычными гражданами, но вот сами простые люди никогда не перестают вспоминать о своих встречах с великими и ценят воспоминания о том незабываемом дне, когда они имели честь пожать руку самому.
Прошло пять лет с тех пор, как миссис Маверик Нэрком, ища место, где можно провести летние каникулы с маленькими Нэркомами и их гувернантками, выбрала Уинтон-Олд-Бриджес и прожила там целых два месяца. Трижды во время ее пребывания там ее муж на выходные приезжал к своей жене и детям, и во время одного из этих коротких визитов он встретился с господином Эфраимом Нипперсом, деревенским констеблем на общественной дороге. Суперинтендант тогда соизволил остановиться и поговорить с мужчиной и подарил ему шестигранную сигару.
С тех пор времена изменились. Мистер Нипперс был теперь главным констеблем в округе, но он все еще хранил эту сигару под стеклом в гостиной и все еще дорожил живым воспоминанием о великом человеке, который дал ему эту сигару и которого он теперь узрел сидящим на земле, без пальто и в расстегнутом жилете, с всклокоченными усами, пучками сухой травы в волосах, что выглядело диким контрастом к величию его должности.
– О, я дурак! Бросьте дубины и стволы, вы двое – а ну, быстро положите их! Это сам господин Нэрком – господин Маверик Нэрком, руководитель Скотланд-Ярда! – выпалил Нипперс.
– Привет! – воскликнул мистер Нэрком, прикрыв рукой глаза от огня и наклонившись вперед, чтобы получить более четкое представление о говорящем. – Откуда, черт побери, вы меня знаете? И вообще, кто вы? Не могу сказать, что помню, где и когда мы познакомились.
Мистер Нипперс поспешил вспомнить знаменательную встречу пять лет назад, но обстоятельства, которые так глубоко отразились в его памяти, полностью улетучились из памяти Нэркома.
– Не удивительно ли, встретиться вновь? – закончил свой рассказ Нипперс.
– Не могу сказать, что я вспомнил нашу встречу; но миссис Нэрком точно останавливалась в Уинтон-Олд-Бриджес около четырех или пяти лет назад, так что, конечно, все возможно. Кстати, что заставило вас совершить эту внезапную атаку на нас? И что это за парни с вами, зачем им оружие?.. Что-нибудь случилось?
– О, я дурак, сэр, не доложил сразу… Конечно же, да! Убийство, только что совершено… По крайней мере, это только что обнаружилось; хотя само злодеяние не могло быть совершено давно! С тех пор, как оно произошло, мистер Нэрком, как утверждает мисс Ренфрю, которая нашла тело, сэр, и подняла тревогу, не могло пройти много времени! Поскольку бедняга, погибший джентльмен, был жив без четверти восемь – в это время мисс Ренфрю заглянула в его комнату, чтобы спросить, не желает ли он чего-нибудь, и он сказал ей «нет» и продолжил работать с графиками, так же, как обычно.
– Как обычно? – спросил Клик. – Почему вы говорите «как обычно», мой друг? Был ли этот человек бухгалтером?
– Бухгалтером?! Нет, сэр. Великим изобретателем, вот кем был бедный старый джентльмен. Вы не могли о нем не слышать. Носворт – вот как его звали, сэр. Септимус Носворт из Круглого дома. Вы могли увидеть его башню над вами, если выйти на дорогу, которая за этой рощей.
Клик тут же вскочил на ноги.
– Что? Убит великий Септимус Носворт? Человек, который изобрел литамит? Величайший авторитет в области взрывчатых веществ в Англии? Не этот Септимус Носворт, надеюсь, конечно?
– Увы, именно он… Бедный старый джентльмен. Я так и думал, что это имя будет знакомо вам, сэр. Оно у всех на слуху.
– Да, – согласился Клик. – Литамит известен всему свету; как и его изобретатель. Вдовец, не так ли? – твердый как гвоздь и горький как желчь. У него есть единственный сын – молодой повеса, который любит покутить: спутался с девушками из церковного хора, потом с дамами из мюзик-холла, и в результате его выгнали из-под родительского крова.
– Чудеса! Не думал, что вы знаете обо всем этом! – с удивлением пробормотал мистер Нипперс. – Но если вы сотрудник господина Нэркома, значит, так и должно быть! Мне сказали, что Скотланд-Ярд знает все, сэр.
– Да, иногда мы читаем газеты, мистер Нипперс, – согласился Клик. – Могу ли я понять ваш ответ так, что я прав в отношении сына мистера Септимуса Носворта?
– Действительно, да, сэр, именно так. По крайней мере, из того, что я слышал. Я никогда не вижу молодого джентльмена. Те вещи, о которых вы упомянули, произошли до того, как мистер Носворт устроился в этих местах, – около четырех или более лет назад. У Алвуса здесь была своя лаборатория, сэр, он построил ее на земле, которую арендовал у отца сэра Ральфа Дрогера в начале шестидесятых, и часто приходил сюда и закрывался в Круглом доме целыми днями; но никогда не собирался переезжать сюда, чтобы жить, до тех пор, пока не поссорился с Гарри. Тогда приехал и возвел себе жилье рядом с Круглым домом и привел мисс Ренфрю и старую Пэтти Дакс жить вместе с ним.
– Мисс Ренфрю и старая Пэтти Дакс? Кто они?
– Мисс Ренфрю – его племянница, сэр, дочь покойной сестры. Старая Пэтти Дакс была поварихой. Она умерла шесть месяцев назад, и на ее место наняли госпожу Армройд. Эта дама – француженка, она хотя и шире ланкаширского мужчины, и хотя я не особо доверяю ни иностранцам, ни их образу жизни, скажу так: она содержит дом в идеальном состоянии, а ее кулинария изумительна.
– Я вижу, вы бывали в помещениях прислуги, мистер Нипперс, – спокойно подвел итог Клик, поднимая с земли свое пальто и встряхивая его, прежде чем надеть. – Я думаю, что господин Нэрком, в интересах широкой общественности, согласится подключиться к этому расследованию, так как вопрос касается национальной безопасности. Думаю, нам следует незамедлительно отправиться на место трагедии. Вам следует отвести нас туда. По дороге мы обсудим ситуацию.
– Правильно, старина, – заметил Нэрком, включаясь в беседу. – Нипперс, знакомьтесь, это мистер Джордж Хэдленд, один из лучших моих детективов. Скорее всего, он даст вам пару советов по раскрытию преступлений, если вы обратите внимание на то, что он говорит.
Нипперс «обратил внимание» сразу. Мысль о том, чтобы посоветоваться с кем-либо, связанным со Скотланд-Ярдом, щекотала его душу; и в воображении он уже видел, как его имя попало в лондонские газеты, а его слава распространилась далеко за пределы его родной глуши.
– Я не буду беспокоить вас по поводу деталей, мистер Нипперс, – пояснил Клик. – Мне кажется, что мисс Ренфрю сможет их сообщить сама, когда я ее увижу. А пока скажите мне, сколько еще жильцов в доме, кроме тех двоих, о которых вы говорили: мисс Ренфрю и кухарки, миссис Армройд?
– Никого, сэр, кроме горничной Эмили и горничной Кларк. Но они обе сегодня вечером, сэр, пошли на концерт в Битти Корнерс. Подруга госпожи Армройд прислала ей два билета, но та не могла сама поехать. Ей было жаль, что билеты пропадут впустую, поэтому она отдала их горничным.
– Понятно, никаких слуг-мужчин вообще?
– Нет, сэр. Они есть, но в доме не живут. Джонс – разнорабочий – приходит утром, чтобы выполнить грубую работу, вытащить или унести и тому подобное; есть садовник и мистер Кемпер – ассистент мистера Носворта в лаборатории, сэр. Но никого из них не бывает в доме после пяти часов. Мистер Носворт был против того, чтобы мужчины жили у него в доме, он был очень зол после ссоры с мистером Гарри. Настолько зол, что ни разу даже не позволил мистеру Чарльзу ступить на порог, просто потому, что он и Гарри были друзьями, что сильно расстроило мисс Ренфрю, могу вам сказать.
– Расстроило? Этот мистер Чарльз каким-либо образом связан с мисс Ренфрю?
– Еще как! Да, сэр, он ее молодой человек. Они сладкая парочка с самого детства; но у них никогда не было возможности жениться, потому что у мистера Чарльза – мистера Чарльза Драммонда, таково его полное имя, сэр, – нет ни одного шиллинга, и мисс Ренфрю еще беднее. Мне сказали, что она никогда не получает ничего за то, что хранит дом своего дяди, – только еду, жилье и одежду. При том она работает как негр для него все время. Она хранит его книги и следит за работами по дому, она все делает, но никогда не получает за это никакой благодарности, бедняжка. Мне не нравится говорить плохо о мертвых, мистер Хэдленд, но я должен сказать следующее: редким старым скрягой был мистер Септимус Носворт – и снег зимой у него можно было выпросить только наставив на него дуло пистолета! Но хвала Господу нашему, теперь наша девочка богата!
– Ого! – воскликнул Клик удивленно. – Его завещание было составлено в пользу мисс Ренфрю, не так ли?
– Да. Вот почему она обратилась к нему и мирилась с его причудами. Но он не давал ей увидеть ее молодого человека только потому, что тот и господин Гарри были друзьями и приятелями, когда были просто мальчишками в коротеньких штанишках. У старика было каменное сердце.
– Так. Теперь еще один вопрос. Вы сказали, мистер Нипперс, что мисс Ренфрю, когда обнаружила убийство, подала сигнал тревоги. Как она это сделала и кому она сообщила о случившемся?
– Нам! Мне и госпоже Армройд, конечно. Мы сидели на кухне и ужинали в то время. Горхэм, он там тоже был; но он, конечно, не остался – дежурим-то мы по очереди!
– Значит, Горхэм – констебль?
– Да, мой зам. Назначен шесть месяцев назад. Он только вышел, когда мисс Ренфрю ворвалась и закричала об убийстве; но он услышал шум и, конечно, вернулся. Я не знаю, что я делал бы, если бы он не вернулся, потому что мисс Ренфрю так и норовила рухнуть в обморок – падала в него несколько раз. Горхэм помог нам перенести ее в гостиную, где госпожа Армройд подожгла перья у нее под носом, и когда мы привели ее в чувство, все трое вышли на улицу и пошли в лабораторию. Вот когда мы впервые увидели отпечатки ног животного. Госпожа Армройд нашла их – по всей клумбе прямо под окном лаборатории.
– Ого! Так вот что вы имели в виду, когда искали «животное», когда задержали нас? Понимаю. Еще одно слово: что это за зверь? Или вы не смогли опознать по следам?
– Нет, сэр, я не смог – никто не смог, даже Ральф Дрогер, а он может опознать любого зверя, если кто-нибудь вообще может его опознать. Сэр Ральф содержит всевозможных животных, птиц и тварей в огромных клетках в парке Дрогер. Однако я могу поклясться в одном: эти следы не были похожи ни на что известное! Я видел картину про святого Георга и дракона на стенах ратуши в Бирчемптоне, мистер Хэдленд. Так вот эти следы больше всего напоминают лапы дракона, чешуйчатые и когтистые, как будто тварь, что оставила следы, была отчасти птицей, а отчасти зверем. И еще… эти следы добрых двенадцать дюймов в длину каждый…
– М-да! Это необычно. Они были глубокими?
– Глубокие! Да, сэр. Животное, которое их оставило, должно было весить как минимум десять или двенадцать пудов. Увидев их, сэр, я понял, что мне с этим разбираться, поэтому я оставил Горхэма отвечать за дом, позвал на помощь этих двоих и мистера Симпкинса, которые все работают в Дрогер-парке, сэр, и отправился на поиски цыган.
– Зачем?
– Потому что госпожа Армройд говорит, что видела цыгана, шлявшегося вокруг дома в сумерках, сэр; и у него была странная вещь, похожая на маску медведя в руке.
– Понятно!.. – протянул Клик, продемонстрировав одну из своих загадочных улыбок. – Все готово, мистер Нэрком? Хорошо! Давайте пойдем в Круглый дом и рассмотрим этот интересный случай. Доллопс, оставайся там, где ты есть, и позаботься о фургоне, лошадях. Если мы будем в отъезде более пары часов, ложись спать. Мы можем отсутствовать долго или не долго. В таких делах никто ничего наперед не знает.
– ЕСТЬ ИДЕИ, СТАРИНА? – прошептал Нэрком, пока они вместе шли за Нипперсом и тремя его помощниками.
– Да, очень много. Господин Нэрком, мне особенно не терпится взглянуть на эти следы и поговорить с мисс Ренфрю. Я действительно очень хочу встретиться с этой молодой леди.
