Том Батлер-Боудон
50 великих книг по философии
Способность прощать и выполнение обещаний
Арендт напоминает о сосредоточенности Иисуса из Назарета на действии, особенно на акте прощения, как о важной исторической вехе, так как это дало нам, а не только Богу, власть аннулировать прошлые поступки. Эту силу, способную преображать мировые события, Христос вывел на уровень физических чудес. Арендт пишет:
«Лишь благодаря постоянному взаимному освобождению от своих ограничений люди остаются независимыми; лишь благодаря постоянной готовности изменять свое мнение и начинать сначала они получают огромную силу начинать что-то новое».
В то время как желание отомстить является автоматическим и, таким образом, предсказуемым; акт прощения, внешне противоречащий естественной реакции, нельзя предсказать заранее. Прощение обладает свойствами реального, обдуманного действия, и в этом отношении оно более человечно, чем анималистическая жажда возмездия, так как освобождает и прощающего и прощенного. Действие такого рода – единственное, что не дает человеческой жизни промелькнуть от рождения до смерти без какого-либо реального смысла.
Арендт согласна с Ницше в том, что способность давать обещания и выполнять их тоже отличает людей от других животных. Наша ненадежность – это цена, которую мы платим за свободу, но мы придумали способы выполнять обещания – от норм и традиций до юридических контрактов.
Акты прощения и выполнения обещаний искупают человечество и поднимают нас на новый уровень. Они также являются творческими действиями, подтверждающими нашу уникальность. В проявлении этих действий «никто не является таким же, как все остальные, кто когда-либо жил, живет или будет жить».
Труд, работа и действие
Арендт определяет три основных рода человеческих занятий – труд, работа и действие.
Труд – это жизнь, рост и повседневный распад, который испытывают все живые существа; в целом, это сам процесс жизни. «Труд человека – это сама жизнь», – говорит она.
Работа – это неестественная деятельность, которую люди выполняют в мире повседневных явлений и которая может превзойти или пережить этот мир, создавая «стержень прочности и постоянства в жизненной тщете и мимолетности человеческого бытия».
Действие – это единственное занятие, которое не требует вещей или вещества, поэтому оно представляет суть человечности. Действие тоже превосходит мир повседневных явлений, поскольку «люди, а не Человек живут на земле и населяют мир». Под этим Арендт имеет в виду, что люди – это общественные и политические существа, которые стремятся совершать поступки, признаваемые другими людьми.
Повторное открытие человеческого величия
По словам Арендт, в Древней Греции и Риме имело значение то, что люди делали на общественной сцене. Жизнь и перспективы бедняков и людей, лишенных политических прав (включая женщин и рабов), были ограничены пределами дома; эта частная жизнь, какими бы ни были ее преимущества, не оказывала никакого влияния на общество.
С другой стороны, люди со средствами, свободные от необходимости трудиться ради выживания или от ежедневных домашних обязанностей, могли быть действующими лицами на общественной сцене и совершать поступки, направленные во благо общества в целом.
В наше время, говорит Арендт, именно домашняя жизнь переместилась в центр внимания, и мы превратились в потребителей, мало интересующихся политикой. Мы ищем счастья, забывая о своем праве совершать поступки, которые могут изменить мир и пойти на пользу многим людям.
Древнее стремление к величию кажется чуждым и даже отвратительным для нас, но, возвращаясь к жизни простых домовладельцев, мы отказываемся от возможности иметь действительно независимый образ жизни (то, что она называет vita activia):
«Различие между человеком и животным проходит через сам человеческий вид: только лучшие (aristoi), которые постоянно доказывают свое право быть лучшими и «предпочитают бессмертную славу смертной жизни», являются истинными людьми; все остальные, кто довольствуется простыми радостями природы, живут и умирают как животные».
Наше величие проявляется в любви
Люди могут знать все необходимое о мире вещей, но никак не могут познать себя («перепрыгнуть через свою тень», по выражению Арендт). То, что мы есть, – это наше тело, говорит она. Но то, кто мы есть, раскрывается через наши слова и поступки.
Мы узнаем человека не по настроенности за или против него, а просто находясь в его обществе. Со временем всегда становится ясно, кем является тот или иной человек. Таким образом, люди живут вместе не просто ради эмоциональной или материальной поддержки, а ради чистого удовольствия видеть, как другие люди проявляют свой характер. Нам больше всего интересен не поступок как таковой, а тот, кто его совершает. Высочайшее проявление человеческой личности мы называем триумфом.
Однако мы можем никогда не узнать, кем мы являемся на самом деле. В полной мере это могут оценить лишь другие люди.
«Любви, в крайне редких среди человечества случаях, когда она действительно случается, свойственна такая несравненная сила самораскрытия и такая несравненная зоркость на «кто» самораскрывающейся личности, что она поражена слепотой в отношении всего, чем любимая личность может обладать в смысле достоинств, талантов и недостатков, или что она может показать в смысле достижений и промахов…
В страсти, с какой любовь схватывает лишь «кто» другого человека, то срединное пространство мира, через которое мы связаны с другими и одновременно от них отделены, словно расплавляется в огне».
Способность к действию дает всей нашей жизни новое начало и наполняет нас надеждой и верой. Но при чем тут вера? Поскольку мы имеем основополагающее знание, что люди могут действовать и изменять свою жизнь, то должны иметь веру в людей, которых мы любим, и в человечество в целом.
Замечательный парадокс, с которым Арендт оставляет нас, состоит в том, что лишь через любовь (которая по своей природе интимна, духовна и аполитична) мы получаем толчок к реальным действиям в общественной жизни.
Заключительные комментарии
За последние тридцать лет биологи и социологи пришли к выводу, что людей в гораздо большей степени, чем это считалось раньше, формирует структура их мозга, генетическое наследие и окружающая среда. Этот вывод как будто проливает ведро холодной воды на теории Арендт о действиях и решениях.
Однако с исторической точки зрения, представляющей сумму миллионов индивидуальных решений, было бы неправильно считать (как это делали Гегель и Маркс), что история человечества подразумевает определенную неизбежность. Скорее, как указал Мартин Хайдеггер, сильно повлиявший на взгляды Арендт, значение имеет отдельная личность.
Для Ханны Арендт история – это хроника превзойденных ожиданий. Люди делают поразительные вещи, которые они даже не всегда ожидают от себя.
На последних страницах «Состояния человека» Арендт признает, что «общество служащих»[2], в которое мы превратились, позволяет людям отказываться от своей индивидуальности и становиться обычными «функциями», вместо того чтобы брать на себя труд жить, думать и действовать самостоятельно. Они становятся пассивным отражением окружающей среды, высокоразвитыми животными, а не настоящими людьми, принимающими осознанные решения.
Для Арендт величие состоит в осознании того, что вы не просто животное с различными импульсами выживания и не обычный потребитель, имеющий «вкусы» и «предпочтения». Ваше рождение поистине было новым началом, приходом в мир чего-то такого, чего раньше никогда не было.
Может понадобиться время, чтобы уловить различие, которое Арендт проводит между трудом, работой и действием; иногда это становится ясным лишь после второго или третьего прочтения. Тем не менее благодаря вере в человеческие поступки и свободу воли книга «Состояние человека» является очень жизнеутверждающим произведением.
Ханна Арендт
Арендт, родившаяся в Ганновере (Германия) в 1906 году, выросла в еврейской семье в Кенигсберге. Ее отец умер от сумасшествия, развившегося в результате сифилиса, когда ей исполнилось семь лет, но она была очень близка к матери, активному члену немецкой социал-демократической партии.
По окончании школы Арендт изучала теологию в Марбургском университете, где одним из ее лекторов был Мартин Хайдеггер. У них случился роман (Хайдеггер был женат). Потом Арендт перешла в Гейдельбергский университет. Под руководством своего наставника, философа Карла Ясперса, она подготовила диссертацию о концепции любви в богословском учении Святого Августина.
Арендт вышла замуж в 1930 году. Когда к власти пришла нацистская партия, она больше не могла преподавать в немецких университетах, увлеклась политикой сионизма и с 1933 года работала в Германской сионистской организации. Гестапо арестовало ее, но она бежала в Париж, где стала работать в другой организации, помогавшей спасать детей из Австрии и Чехословакии.
После развода с первым мужем в 1940 году она вышла замуж за Генриха Блюхера, но спустя несколько месяцев супруги были интернированы в одном из немецких лагерей в Южной Франции. Им удалось бежать и попасть в США. Арендт получила американское гражданство в 1951 году. В 1950-х годах она вращалась в интеллектуальных кругах Нью-Йорка, где познакомилась с Марией Маккарти, работала редактором и писала книгу «Истоки тоталитаризма».
Арендт стала первой женщиной – профессором политологии в Принстонском университете, а также преподавала в Чикагском университете, университете Уэсли и Новой школе социологии в Нью-Йорке. Она умерла в 1976 году.
Первые два тома ее автобиографической книги «Жизнь разума» (1978) и лекции о философии Канта (1982) были опубликованы посмертно. Хорошая биография Арендт, написанная Элизабет Янг-Брюэль, называется «Ханна Арендт: Ради любви к миру» (1982).
Никомахова этика
IV век до н. э
«Мы становимся строителями, когда строим дома, и становимся арфистами, когда играем на арфе. Сходным образом мы становимся справедливыми людьми, совершая праведные поступки, становимся воздержанными, совершая благоразумные поступки, и становимся храбрыми, совершая доблестные поступки».
«Подобно тому как на олимпийских состязаниях венки получают не самые красивые и сильные, а участники состязаний (ибо среди них находятся победители), так и в жизни прекрасного и благого достигают те, кто совершает правильные поступки».
В двух словах
Счастье происходит от проявления того, что мы осознанно считаем благом для нас в долгосрочной перспективе. Счастье – это не удовольствие, а побочный продукт осмысленной жизни.
В схожем ключе
Ханна Арендт. Состояние человека (стр. 36)
Эпикур. Письма (стр. 184)
Платон. Республика (стр. 416)
Бертран Рассел. Завоевание счастья (стр. 458)
Глава 2
Аристотель
Авторитет Аристотеля в целом ряде дисциплин, от физики до психологии и биологии, был так велик, что в Средние века его называли просто Философом. Данте называл его хозяином знания. Аристотель оказал мощное влияние на Фому Аквинского и мусульманских философов, таких как Аверроэс.
Усердие Аристотеля и его неустанный труд по классификации всех видов знаний определяли развитие научной и философской мысли на протяжении двух тысяч лет и легли в основу рационального отношения к миру, отражающего суть западной цивилизации.
Часто утверждается, что историю философии можно разделить между сторонниками Платона и сторонниками Аристотеля. Если Платон верил, что все, воспринимаемое нами в физическом мире, имеет скрытую метафизическую реальность, а истина находится за пределами мира явлений, то его ученик Аристотель был гораздо более прагматичным философом и интересовался миром, который мы видим вокруг себя.
После учебы у Платона в течение двадцати лет Аристотель утвердился во мнении, что наше понимание неизбежно основано на пяти чувствах. Его энергичный аналитический ум разделял вещи на составные части, включая такие расплывчатые понятия, как «счастье» и «добродетель».
Трактат «Никомахова этика», посвященный сыну Никомаху, является лучшим проявлением нравственной философии Аристотеля. Его научные труды теперь представляют интерес главным образом для ученых, но «Никомахова этика» остается влиятельным сочинением, предлагающим рецепт добродетельной жизни, который до сих пор обсуждается и применяется на практике.
К примеру, его концепция eudaimonia («счастье» в вольном смысле слова) сформировала современную доктрину позитивной психологии. Хотя трактат был составлен из лекционных записей и поэтому кажется неполным и несколько рыхлым, его можно читать без особого труда.
В чем заключается наша функция?
В отличие от платоновской концепции форм, которая подразумевает глубинную реальность, скрытую от рационального ума, Аристотель пользуется термином форма лишь для определения порядка и структуры вещей. Для понимания объекта (будь то стул или человек) нужно знать его функцию.
К примеру, мы оцениваем лодку не как куски дерева, скрепленные определенным образом, но как средство для передвижения по воде.
Аристотелевский принцип «окончательной цели» гласит, что все в природе устроено с определенной целью. Дерево или человек могут процветать в определенных условиях, и они пользуются доступными средствами для этого.
Однако что мы можем сказать о функции человека? Она заключена не только в росте и физическом развитии, так как это уравняло бы нас с растениями, и не в зрении, слухе или обонянии, так как все это свойственно лошади или волу. По словам Аристотеля, нашей неповторимой особенностью является способность действовать в соответствии с требованиями рассудка.
Сущность вещи заключается в ее внутренней организации, и люди с их способностью организовывать свой разум и поступки уникальны по своей природе. Человека оценивают по добродетелям, которые он взращивает в себе, и по решениям, которые он принимает. Поэтому тот, кто строит свою жизнь в соответствии с высшими добродетелями, может достичь величия.
Мы не можем уловить сущность человека, рассматривая его как собрание миллиардов клеток. Только по оценке его добродетели, его мастерства или таланта, который он совершенствовал всю жизнь, мы можем понять его сущность, или функцию.
По словам Аристотеля, флейтист или скульптор достигает величия, если превосходно играет на флейте или создает прекрасные скульптуры. Успех зависит от осуществления своей функции.
Достижение счастья
Исходной точкой этической теории Аристотеля является счастье, так как он считает людей рациональными существами, принимающими решения, которые приводят к их конечному благу. Хотя термин eudaimonia часто переводится как «счастье», его также можно перевести как «хорошая работа», «успех» или «процветание».
Как у рациональных существ, наше счастье зависит от правильных решений. Мы выбираем лучшее для себя в долгосрочной перспективе, и если мы следуем по этому пути, то счастье приходит естественным образом, как побочный продукт нашей деятельности.
Нашей неповторимой особенностью является способность действовать в соответствии с требованиями рассудка.
Поскольку жизнь, посвященная бездумным удовольствиям, лишает нас возможности действовать рационально и целенаправленно, она не делает нас счастливыми. Самый добродетельный путь – тот, который приносит нам величайшее подлинное (а не преходящее) удовольствие. К примеру, удовольствие от чтения сентиментального романа или триллера не имеет большого смысла и не приносит удовлетворения, которое можно получить от чтения Льва Толстого.
Большинство людей ищут в жизни удовольствия, но Аристотель считает их не более чем «жвачными животными». Для того чтобы жить полноценной жизнью, мы должны вести себя с достоинством, постоянно совершенствоваться и развивать наше мастерство.
Подлинное счастье приходит со временем благодаря работе над собой. Одна ласточка не делает весны, и один теплый день не делает погоды, говорит Аристотель. Сходным образом один день или короткое время не делают нас блаженными или счастливыми. Аристотель называет само время «добрым подсказчиком и помощником», выявляющим наш собственный характер и природу окружающего мира.
Он говорит, что дружба тоже является частью полноценной жизни, так как она позволяет делиться мыслями и рассуждениями. С помощью обдуманных и конструктивных действий мы помогаем друзьям достигать их целей и при этом укрепляем собственные рациональные качества или свой характер. Это естественным образом делает нас счастливыми. Такой же принцип справедлив по отношению к общине или городу, в котором мы живем.
Наконец, Аристотель считает поиск знаний одним из главных, если не самым главным источником счастья, так как он позволяет нам в полной мере проявить нашу рациональную природу. Оценивая философские или научные истины и присоединяя их к своим знаниям, мы достигаем вершины человечности.
Аристотель приходит к обнадеживающему умозаключению, что счастье не предопределяется судьбой или богами, зато его можно достигнуть осознанной и добродетельной жизнью с помощью работы, мастерства и учебы.
«Мы становимся строителями, когда строим дома, и становимся арфистами, когда играем на арфе. Сходным образом мы становимся справедливыми людьми, совершая праведные поступки, становимся воздержанными, совершая благоразумные поступки, и становимся храбрыми, совершая доблестные поступки».
Иными словами, мы становимся успешными людьми в силу привычки.
Мы должны судить о жизни человека не по его подъемам и спадам, а по добродетелям, которые он проявляет в любой ситуации. Это подлинная мера успеха. Успешный и счастливый человек – тот, кто неустанно культивирует добродетельность и делает превратности судьбы не имеющими значения для себя. Постоянство, благородство и великодушие больше всего восхищают нас в человеке. «Поступая в соответствии со своими представлениями о добродетельности, мы достигаем счастья», – говорит Аристотель.
Действие и решение
Платон считал, что высокая оценка добродетельности сама по себе достаточна, чтобы сделать человека добродетельным. Но для Аристотеля добродетельная жизнь должна проявляться деятельным образом:
«Подобно тому как на олимпийских состязаниях венки получают не самые красивые и сильные, а участники состязаний (ибо среди них находятся победители), так и в жизни прекрасного и благого достигают те, кто совершает правильные поступки».
Он проводит различие между произвольным и непроизвольным действием. Маленькие дети и животные могут совершать произвольные действия, но не принимают настоящих решений, требующих участия рассудка или работы мысли. Поскольку взрослые способны принимать осознанные решения, надлежащее использование этой способности (например, выбор цели, требующий от нас ограничить свои естественные склонности) приводит нас к убеждению, что мы живем правильно – как разумные существа, сосредоточенные на создании чего-то достойного.
Мы можем к чему-то стремиться, но для достижения цели нам нужно принимать решения о конкретных действиях. Сходным образом мы можем верить в определенные вещи, но только действие формирует наш характер. По словам Аристотеля, «невоздержанный» человек действует на основании своего аппетита и выбирает приятное для себя. С другой стороны, «воздержанный» человек «поступает наоборот, руководствуясь своим решением, а не аппетитом».
Аристотель также проводит интересную параллель между действием и работой. Конечным результатом работы является объект – вещь, существующая отдельно от нас, создание которой требует навыков или искусных манипуляций. Но правильное действие совершается ради себя самого и не обязательно находит конкретное воплощение.
Подлинное счастье приходит со временем благодаря работе над собой. Одна ласточка не делает весны, и один теплый день не делает погоды.
В то время как работа приводит к изготовлению вещей, а мастерство обеспечивает их лучшее или худшее качество, поступок, в зависимости от его качества, делает самого человека лучше или хуже. Иными словами, действие как таковое можно считать более чистым и благородным, чем работу.
Хотя мнение Аристотеля о различии между поступком и работой было обусловлено его высоким положением в обществе, эта идея имеет современное продолжение. Как отметила Ханна Арендт в книге «Состояние человека», привычка считать себя «производителями» и «потребителями» принадлежит современной эпохе. Однако мы существуем не для того, чтобы производить товары, а для того, чтобы вносить свой вклад в наше общество.
Поэтому «Никомахова этика», на первый взгляд посвященная личной добродетели, имеет много разделов, где повествуется о дружбе и об обязанностях гражданина.
