bannerbannerbanner
полная версияВремя остановилось

Тира Видаль
Время остановилось

Полная версия

– Уже почти сносно! Голова не болит, руки-ноги целы и ладно! Главное – дома, остальное заживет!

– Тебя-то привезли, а машину не смогли – передок-то весь раскурочен. – заохала бабуля – Что делать – ума не приложу! У нас тут отродясь мастеров-то по этой части не было!

Машина и меня беспокоила – ну что я теперь скажу маме? Хорошо время еще есть, подлатаю – почищу… А потом в город вернусь, с первой же получки в сервис отдам – там все исправят. Может мама и не узнает ничего! Перетащу обратно в гараж, а там, посмотрим. Правда, дядя Вова все на машину поглядывал, как раритет продать предлагал. Но мама не согласилась, мне, как память от отца, передать хочет.

– Пусть пользуется наследством! – отмахнулась она от друга – Пока на новую не заработает – на этой учиться ездить будет! Саша-то ее в полном порядке держал!

Я радовался. Ни у кого из моих друзей не то, что новой, а вообще никакой тачки нет, а у меня своя, хоть и старенькая, но без царапин, серебристая, с кожаным салоном…

Я замечал, что дядя Вова злится, но сказать-то ничего не может. Кто он – друг мамин, не более… А она всегда говорила, что на первом месте у нее сын, а все остальное потом!

Вот теперь нет машины…

– Деревенька наша совсем опустела. – продолжала тем временем бабушка – Почитай, только мы тут и обитаем, да еще с десяток избушек… Ну, а ты, расскажи, расскажи, как там у вас городских дела?

Я удобнее устроился на подушке, и начал рассказывать. Проговорили мы долго, солнце перевалило далеко за полдень. Во дворе послышались голоса соседей. Началась суета. На стол застелили вышитую, еще моей мамой, скатерть, загремела посуда, закипел самовар.

– Вот, дорогуша, – Игнат Нестерович шагнул к своей «несравненной и единственной Ладушке», протянув несколько голубых колокольчиков на длинном тонком стебельке. – Прими от меня этот скромный букетик!

– Как это мило с твоей стороны, Игнат! – бабушка расцвела, заулыбалась. Скромно, впрочем, как делала это тысячи раз, уткнулась носом в ароматное облачко.

– Время остановилось! – ухмыльнулся я – Ничего здесь не меняется годами.

Вот и стол уже ломится от угощений – конфеты «Петушек», «Золушка» и «Белочка» в разноцветных блестящих фантиках, печенье на любой вкус, вафли, пирожное… Вот яички, блинчики… А вот и обещанная бутылочка «Наполеона» пяти звезд! Но, Антон Мефодьевич отодвигает ее в сторону и достает из-за пазухи запотевшую литровую бутыль с мутноватой жидкостью, которую торжественно ставит в центр стола:

– Вот она, голубушка! Прямо из погреба! Холодненькая!

– Как же она так сохранилась – лето же? – недоумевал я

– Да как раньше еще мой батя делал. – довольный произведенным впечатлением важно ответил сосед – С зимы лед заготовил, а потом ямку в подполе вырыл и бутылочку-то и засыпал! Вот и сохранилась! Это вы, молодежь жизни не знаете. Только и норовите всяких там холодильников да электропечей накупить – ни вкуса у той еды, ни запаха – солома у Машки, и то аппетитней выглядит!

– Зато быстро! – не согласился я – А еда она везде одинакова!.. Хотя блины бабушкины до сих пор помню!

– То-то и оно!.. А сейчас повод есть распечатать литровочку!

По этому случаю бабушка достала хрустальные стопочки с рисунком березовой веточки по бокам, графин с клюквенным морсом… Степанида Игоревна поставила миску с зеленым салатом, и все расселись по местам.

Разлили по стопочке. Выпили за мои успехи, за родителей, помянули отца… Я, хмельной с непривычки, с огромным наслаждением уплетал конфеты детства – вот же делали вкуснотищу! Печенье, простенькое, но такое ароматное, рассыпчатое…

Бабушка все гладила меня по голове, по спине, по рукам, и все спрашивала, как я себя чувствую. Как голова, не болит-ли после аварии? Не мутит ли? А я все отнекивался – после стограммовочки, шестидесятиградусной, только улыбаться сил и хватает. Настроение прекрасное, страхи и болезни позади.

Насытившись, вся компания переместилась на скамейку перед крыльцом. Говорили о многом и ни о чем конкретно. Вспоминали былое, дразнили «молодых». Игнат Нестерович и Инесса Степановна шутливо отмахивались от докучников, но явно были довольны особым к себе вниманием. Вскоре бабушка отправилась в дом «подогреть» самовар. Разговоры стихли, а я отчаянно заскучал. Мне было уже не десять лет, когда разговоры взрослых воспринимаются иначе, нежели теперь. В них не было уже той таинственности, когда родители желают скрыть истину и недоговаривают что-то очень важное, чего ребенок не в силах понять из-за малого возраста.

«Зря я наверное сюда приехал. – стал размышлять я. – Сейчас бы тусил с пацанами в клубе и тискал девчонок, пряча бычки от директора техникума, да от матери. А здесь нет даже телевизора. Хоть и смотреть нечего, но все же какое-никакое развлечение.»

В калитку постучали, и бабушка, водрузив самовар на колченогий столик под строй рябиной, подтолкнула меня в спину:

– Любашка твоя, небось! Ждет не дождется встречи! Ну беги-беги! Погуляйте на свежем-то воздухе!

– Да у вас тут на каждом квадратном сантиметре – свежий воздух! – обрадовался я гостье.

– Привет, Люба! – когда я распахнул деревянную кривую дверцу, наши глаза встретились. Я почти не узнал в том гадком утенке, с вечно поцарапанными коленками свою первую подружку. Теперь передо мной стояла красавица. Но не та, расфуфыренная деловая городская штучка, и не та, размалеванная девица, что выходит на улицу только ночью… Это была природная, чистая и невинная красота, деревенской девушки – длинная коса до пояса, небесно голубые глаза, веснушки на курносом носу. Упругая грудь скрывалась под пестрым платком накинутым на плечи цветастого платья, длинные ноги, округлые формы, никогда не знавшие подтяжек, липоксации и корректирующего белья…

– Здравствуй Слава! – девушка опустила глаза, и тень от ее длинных пушистых ресниц упала на щеки. – Я все стеснялась зайти к вам, но вот… не выдержала, пришла.

Рейтинг@Mail.ru