Тим Ясенев
Роберт Джонсон и утерянная формула
– Роберт, я вижу, что в хотите мне что-сказать. Почему вы не говорите мне этого? – не выдержала и первой заговорила Сандерс.
Джонсон вздохнул, а затем произнес:
– Я много чего могу сказать вам, но не хочу.
– Почему? Вы боитесь того, что я пойму вас неправильно? – Диана положила свои маленькие нежные ладони на руки Роберта.
«Обычно ты целовал руки дам или даже целовался с ними в губы после этого жеста, – думал герой, – почему же я сейчас не хочу этого? Неужели можно не обращать внимания на внешность и ценить только душу?»
– Мне очень тяжело последнее время, – сказал историк.
– Что случилось? – взгляд Сандерс стал обеспокоенным, и герой увидел в ее глазах желание помочь.
«Но не могу же я говорить о чувствах к ней с ней же?» – думал Роберт.
– Что-то со здоровьем? – спросила девушка.
– Нет, не здоровье, это личное, – заявил Джонсон.
– Я вам мешаю? Я слишком много с вами в последнее время.
– Нет, вы мне не мешаете. Меня переполняют противоречивые чувства, и я не могу с ними справиться.
– А что является причиной ваших противоречивых чувств? – спросила Диана.
– Вы, Диана, вы, – выдавил из себя герой.
– Я тоже испытываю непростые чувства, и причиной их являетесь вы. Я, я не могу сказать, вы, наверное, сами все понимаете.
– А вы? – спросил Роберт.
– Я, кажется, понимаю вас. Я сама не могу поверить в это.
– И я.
«Как же это глупо, все эти тонкости романтики, – думал Джонсон, – но с другой стороны, она понимает меня без слов, и это прекрасно».
«Он смотрит на меня так же, как, наверное, и я на него. Это чудесно, – думала Сандерс, – но почему же он боится сказать? Или это я должна сказать первой? Почему боюсь я? Я боюсь, что он обманет меня, бросит и оставит рану в моем сердце. Но он совсем не похож на человека, способного на это. Он смотрит на меня как ребенок, как будто первый раз влюбился».
– Я должен сказать вам, Диана, я люблю вас, – сказал это Роберт, собрав все силы в кулак.
– Я тоже люблю вас. Но мне так тревожно, что я не знаю, что с этим делать, – заявила девушка.
– А вы думаете, мне не тревожно? Я тоже в растерянности, – произнес с глупой улыбкой герой.
– Дурачок, – сказала Сандерс и засмеялась.
Понимая, как глупо он сейчас выглядит, Джонсон тоже засмеялся, взявшись за руки с Дианой.
Тогда они поняли, что боятся друг друга и решили, что в этом нет никакого смысла, ведь их чувства взаимны и очень схожи…
Глава 8 «Сказка и быль».
Герои продолжили свой досуг прогулкой. Роберт и Диана шли по старинным улочкам Рима, держась за руки и осматривая этот огромный музей под открытым небом.
– Скажите, Роберт, – вдруг прервала безмолвную идиллию девушка, – а откуда вы знаете, где находится вторая часть карты?
– Для этого, пожалуй, нужно рассказать всю историю семьи Вансштайнов, – заявил Джонсон.
– Но ведь мы же никуда не спешим? – полувопросительным тоном произнесла Сандерс.
– Тогда расскажу вам все в подробностях, – решил герой.
Он видел, что, во-первых, Диане действительно интересна эта мистическая история, а во-вторых, ей, кажется, было все равно, что слушать, лишь бы это говорил Роберт.
Он несколько раз читал лекции в родном университете, и ему казалось, что он никого не интересует, и все смотрят куда угодно, но только не на него.
Но это мнение было ошибочным. Декан говорил, что студенты хорошо усваивали материал, рассказываемый Джонсоном, и тогда историк шутил, что студенты слушают затылком.
Роберт начал долгий рассказ об ученом.
***
Фридрих Вансштайн при жизни не был успешен и богат, и за свою пятидесятидвухлетнюю жизнь нажил лишь квартиру в Штутгарте, обставленную хорошей дорогой мебелью.
Все опыты он проводил именно там.
У Вансштайна была жена, которая родила ему лишь одного сына, Иоганна, после чего уже не смогла забеременеть.
Когда Иоганну было двенадцать, мать умерла, и сын остался на попечении незадачливого ученого-алхимика.
Иоганн с детства любил рисовать, и был отдан в школу искусств, но был отчислен за прогулы.
Свободная душа художника не терпела замкнутости в четырех стенах учебного заведения.
Отец не смог настоять на учебе, он был занят своими исследованиями.
В 1836 году, когда Иоганну было девятнадцать, Фридрих ушел из жизни и оставил ему квартиру.
Перед смертью, находясь в болезненном состоянии, Вансштайн продал половину дорогой мебели и все свое научное оборудование, на эти деньги он сделал пожертвование Ватикану и попросил надежно спрятать там одну из частей карты.
Не возлагая надежд на недалекого и непутевого сына, Фридрих все равно не мог рисковать, поэтому вторую часть карты он передал ему и велел бережно хранить, пока не придет время.
Иоганн не работал и не учился, он периодически писал картины, надо сказать, у него это получалось хорошо, и продавал их на улице за гроши.
Естественно, приходилось постепенно жертвовать имуществом отца, поэтому художник медленно скатывался по наклонной.
Однажды, как гласит легенда, он увидел во сне необычайно красивую девушку.
Проснувшись утром, Иоганн кинулся к мольберту и за несколько часов нарисовал портрет этой прекрасной дамы. Он назвал ее Марта, что означает «Леди».
Портрет вышел невероятно детализированным и аккуратным. Художник понял, что это его лучшая работа, и он не решился продавать портрет Марты.
Он повесил его на стене возле старых часов, чтобы каждый раз вновь посмотреть на прекрасную Марту.
Иоганн влюбился в портрет девушки из сна. Он говорил с ней, ставил портрет рядом с собой, накрывал ей стол и даже целовал.
Художник не хотел больше рисовать, он создал идеал, и пытаться создавать что-то новое, было для него, словно есть руками, когда научился владеть приборами.
Вскоре Иоганн ушел в долги, и окончательно тронулся умом. Он жил с портретом Марты, считая ее своей женой.
Когда полиция проникла в квартиру для взыскания долгов, она обнаружила эту странную обстановку жизни художника.
Иоганна отправили на лечение в психиатрическую больницу Франкфурта-на-Майне.
Все имущество, включая портрет Марты, продали. Картину выставили на городской аукцион, и согласно легенде, его приобрела некая Марта – молодая девушка, швея, которая была практически на одно лицо с портретом. Она была очарована тем, что какой-то незнакомец смог так точно передать черты ее лица, и не пожалела денег на этот портрет.
Тяга к любимой Марте заставила Иоганна сбежать из психбольницы и вернуться в Штутгарт. Он и не надеялся найти любимый портрет, но произошла одна чудесная история.
Приехав в Штутгарт в одной рубахе, штанах, старых украденных у кого-то ботинках и с несколькими медными монетами в кармане, он обнаружил неприлично большую дыру в своих штанах. На него озирались прохожие, и Иоганн свернул в самое дешевое ателье.
И там он увидел на стене портрет Марты, а сама девушка сидела рядом и шила что-то.
Герой увидел настоящую, живую Марту, и сразу же влюбился в нее, а она, узнав, что Иоганн и есть тот самый нарисовавший ее художник, влюбилась в него.
Художник вновь стал рисовать картины и продавать их. Иоганн и Марта обвенчались и прожили свою жизнь небогато, но счастливо.
***
Но это все сказочки, а вот история о карте опирается на реальные факты.
Когда имущество Вансштайна было распродано, в руки торговцев попала и карта, вернее одна ее часть.
Этой бумагой заинтересовался успешный банкир и делец Эрнст Клаусхарт. Он купил за бесценок этот клочок бумаги, на котором было отчетливо понятно лишь одно слово, из-за которого она приобрела свою ценность – Infragilis. Тогда легенда о суперпрочном сплаве только зародилась.
Потомки банкира продолжили держать эту бумажку в целости и сохранности.
Так она перешла в руки предпринимателя Генриха Клаусхарта, к которому и наведались наши герои…
Глава 9 «Доверие сердцу».
Диана и Роберт проводили теплый итальянский вечер уже в отеле. Они устали гулять, поэтому сразу после ужина расположились на своих койках, продолжая разговор о карте и грядущих приключениях.
– Скажите, Роберт, вы доверяете этому Клаусхарту? Он же немец, а значит, может быть нацистом, – высказала недоверие девушка.
– Он как раз против политики Гитлера. Он человек старых принципов, и новое революционное направление не сможет его изменить, – заявил Джонсон.
– Расскажите о его семье.
– У Генриха есть жена Эльза, сын Вернер и дочь Мария. Они уже взрослые.
– А карта еще не перешла в наследство сыну?
– Нет. Это происходит только после смерти предыдущего хранителя карты.
Диана смотрела на героя с постоянным увлечением, а Роберт ловил себя на мысли, что он тоже не может отвести взгляд от девушки.
Посмотрев на часы, Сандерс поняла, что спать еще рано, но она уже устала, и даже интересная беседа с самым лучшим спутником не могла заставить ее потерпеть еще пол часика.
– Может нам уже стоит готовиться ко сну? – предложила героиня.
– Вы устали, Диана? – спросил Джонсон.
– Да. Ваш рассказ очень интересен, но я хочу спать, простите.
– Конечно, дорогая, – Роберт впервые сказал это слово, которое, он считал применимым только к по-настоящему любимому человеку.
***
Глядя на себя в зеркало перед тем, как выйти в ночной рубашке из ванной, Сандерс подумала:
«Как я могла так неприлично утомленно выглядеть перед Робертом? Как он вообще смотрит на меня, не отрываясь? Я же ужасно выгляжу».
Джонсон, лежа в своей постели, увидел выходящую из ванной Диану, окинул взглядом ее новый, еще более простой и ничем не приукрашенный облик, и понял, что так она выглядит еще более естественно и от этого прекраснее. Ее изящные тонкие ножки, наконец, показались из-под рабочих брюк, а ее босые пяточки наступали на холодный пол так легко и бесшумно, словно девушка парила над ним на ангельских крыльях.
– Вы так прекрасны в этом светлом образе, – очарованно произнес Джонсон.
К подобного рода комплиментам он привык, только делал он их не всегда от чистого сердца и с определенной целью – добиться желаемого поцелуя и дальнейших прелестей.
– Спасибо, Роберт, только я искренне не понимаю, что во мне сейчас вы видите красивого? Я уставшая и совершенно неприлично одетая, чтобы делать мне комплименты.
– Вы прекрасны в любой одежде и… – Джонсон хотел сказать: «Даже без нее», но опомнился, решив, что не может испортить настоящие отношения фразой заядлого бабника.
– И что? – Диана, кажется, поняла, что хотел сказать герой, но не обиделась, просто стеснялась поддаваться ему в его желании.
– Пожалуйста, поймите меня правильно, – пытался реабилитироваться историк, – вы – особенная женщина. Я никогда в своей жизни не встречал подобных. Мои чувства к вам абсолютно чисты, я лишь хочу одного – поцеловать вашу руку.
– Зачем же руку? Я думаю, вы заслуживаете большего, – произнесла без страсти, но с любовью Сандерс и подошла к кровати.
Роберт занервничал, сам не понимая почему. Он в свои тридцать четыре, переспав с десятком женщин, снова чувствует себя как в первый раз.
– Не бойтесь, Роберт, я вас не держу, расслабьтесь, – сказала девушка, приближаясь к лицу героя.
Она поднесла свои нежные губы к губам Джонсона, и влюбленные слились в сладком поцелуе.
Диана преодолела свой страх отдаваться мужчине снова, и почувствовала, как сейчас ей стало хорошо.
Разорвав поцелуй, Сандерс взглянула в глаза Роберта, в которых пылали страсть и удовлетворение.
– Вы даете мне столько жизненных сил и сладости. Я не знал, что в жизни есть что-то настолько прекрасное, как ваш поцелуй, – заявил историк.
– А теперь спокойной ночи, Роберт. Надеюсь, для вас этого достаточно, – Диана поняла, что сказала лишнее, но ей хотелось проверить Джонсона на чистоту чувств.
– Что вы, я более чем удовлетворен этим. Это самый лучший поцелуй в моей жизни.
– А много вы целовали женщин? – задала неудобный вопрос Диана.
– Да, но ни один поцелуй не был хоть сотой долей сегодняшнего удовольствия. Простите за мой прошлый опыт. Теперь я понимаю, что вел себя как животное.
– Я тоже жила не так счастливо, как могла бы. Я жила как страус, закопав голову в песок. Я безумно рада, что встретила вас. Хороших снов.
– И вам, милая Диана, – сказал Роберт и потушил свет.
Глава 10 «Враги или друзья?»
Утром Диана проснулась первой и, приоткрыв глаза, посмотрела на еще спящего Роберта.
«Уже пора?» – задала сама себе вопрос девушка.
Она посмотрела на висевшие на стене часы и поняла, что это так. Но будить Джонсона Сандерс не хотела. Она вообще старалась делать все максимально осторожно, чтобы не испортить так хорошо складывавшиеся отношения.
Героиня поднялась с кровати и нарочно скрипнула дверцей шкафа, но историк не проснулся.
«Спит как младенец, – подумала Диана, – что же делать? Начну свои дела – он скажет, что проспал и спросит, почему его не разбудили вовремя».
Тогда девушка подошла к Роберту и легонько коснулась своей рукой до его щеки. Герой вздрогнул и открыл глаза. Увидев возле себя прекрасную Сандерс, он улыбнулся и сказал еще сонным голосом: «Вот, что я называю добрым утром».
***
После завтрака путешественники собрали вещи и отправились в аэропорт.
Погода была вновь теплой и солнечной.
– В Швейцарии будет прохладнее, – заявила Сандерс.
– Ненамного, там тоже лето. Если честно, я уже устал от этой жары, поэтому переместиться в более прохладное место для меня будет очень приятно, – сказал Джонсон.
Герои сели в самолет и отправились в столицу Швейцарии – Берн.
Там искатели приключений, наконец, встретили более понятную для них немецкую речь.
– А как давно вы знакомы с Генрихом Клаусхартом? – спросила Диана.
– Первый раз он написал нам семь месяцев назад. Я писал ему не раз, но карта не могла быть разглашена в письме. Вы, наверное, знаете, какие бывают почтальоны, а уж про недоброжелателей и конкурентов и речи нет, – заявил Роберт.
Историки взяли такси и поехали на восток от Берна в городок Офтринген, где пообедали и продолжили путь уже на другой машине до озера Хальвилерзе, на берегу которого и располагается фамильное имение Клаусхартов.
Естественно, никто не ждал гостей, да и сам Роберт не думал, что приедет сюда именно в этот день.
Озеро было чистым спокойным, отчего напоминало огромное овальное зеркало, которое стояло в прихожей в квартире Сандерсов в Лондоне. Вокруг росли вековые сосны.
Налюбовавшись видами озера, путешественники пошли к имению Клаусхартов.
Оно представляло собой огромную территорию, засаженную соснами, дубами и даже несколькими яблонями. В центре стоял трехэтажный каменный особняк в форме буквы «П».
Железные кованые ворота, украшенные изображениями грифонов и орлов, были закрыты изнутри.
Роберт не хотел ждать, поэтому ударил по ним со всей силы ботинком. Звук разнесся по округе, пребывавшей в тишине и умиротворении.
Через несколько минут на участок вышел сын Вернер и направился к воротам.
Швейцарец приблизился ко входу и сразу узнал в высоком незнакомце американской внешности так ожидаемого отцом гостя – доктора Джонсона.
– Это вы, доктор? – спросил Вернер – крепкий здоровый парень арийской крови.
– Да, это Джонсон. Генрих дома?
– Да. А что за очаровательная фрейлейн с вами? – спросил Клаусхарт.
– Это Диана Сандерс, искусствовед и реставратор из Лондона.
– Простите, герр, но в наше дело не вовлекаются посторонние.
– Она не посторонняя, она все знает, и я ей доверяю, – заявил историк.
Нехотя Вернер открыл калитку и впустил Диану с Робертом.
Гости прошли мимо красивых ухоженных клумб, газонов и деревьев и подошли к крыльцу. Вернер открыл массивную дубовую дверь с бронзовыми фигурными ручками и впустил героев в дом.
– Как тут красиво! – воскликнула Диана, увидев высокие потолки, украшенные лепниной, стены, увешенные полотнами пейзажистов XIX века, и полы, выложенные дорогой мраморной плиткой.
По винтовой мраморной лестнице, опираясь на витые перила, покрытые латунью, спустился немец лет пятидесяти, полный, в зеленом сюртуке и темных брюках – это был хозяин дома.
– А я не знал, что вы приезжаете, доктор Джонсон! – воскликнул Генрих.
– Я и сам не знал. Простите, герр Клаусхарт, что без предупреждения, – заявил Роберт, – а это моя помощница и спутница Диана Сандерс.
– Ясно. Я рад вас видеть, – Генрих спустился и подошел к гостям, искренне и по-доброму улыбаясь.
Диана обернулась, ей казалось, что Вернер, который ей с самого начала не понравился, смотрит на нее, но он куда-то исчез.
– Прошу вас к столу, дорогие гости, – позвал Клаусхарт.
– А где женская половина вашей семьи? – спросил в шутливом тоне Джонсон.
– Наверху. Они придут, как только узнают, что вы приехали, – сказал Клаусхарт, – задам прямой вопрос вам, фрейлейн Сандерс: вы американка или англичанка?
– Англичанка, я родилась и жила в Лондоне, – ответила Диана стесненно, не понимая, как пока относиться к хозяину дома.
– Ясно, а то вы молчите и смотрите на меня как будто вы маленькая девочка, и вас впервые привели в гости. Расслабьтесь, Клаусхарты всегда были гостеприимны, а иначе наш гостиничный бизнес не прожил бы столько лет, – сказал Генрих.
Тогда Сандерс улыбнулась, посмотрела на Роберта и со спокойной душой пошла вместе с ним в столовую.
Глава 11 «Карта».
Столовая была так же прекрасна, как и весь дом: посередине стоял длинный стол из старого, покрытого лаком, дерева, вокруг стояли стулья с обитыми бархатом спинками, на столе была постелена белоснежная скатерть.
– Прошу вас, садитесь, я попрошу, чтобы вам подали обед, – заявил Генрих.
– Спасибо, но мы уже обедали и не голодны. Если можно, только чаю, – попросил Джонсон.
