Тея Виллер
Блики прошлого. Наследие
– Брось, чушь молоть. Пойдем.
– Смотри, поклялся!
– Пойдем, пойдем…
Витек повернулся к жене, обнял ее за плечи и уже на выходе обернулся, улыбаясь полуоткрытым ртом, подмигнул Дее.
«Надо же, как люди могут испортить весь вечер…» – думала Дея, не решаясь самой себе признаться в том, что разочарована тем фактом, когда внешность и внутреннее содержание совершенно не соответствовали друг другу. И первое приятное впечатление, которое Витек на нее произвел, было полностью растоптано, уничтожено. Ей совсем не хотелось выходить во двор следом за этой парой. Да… действительно парой…
Совместная долгая жизнь у людей получается лишь с теми, с кем их объединяет схожая хотя бы одна черта характера или есть общий интерес…
Общение с четой Черемновых доставило такое «блаженство», что захотелось тут же помыть руки с мылом и восторженно, как лозунг, выкрикнуть: «Наше здоровье в наших мытых руках!»10. Хозяйка усадьбы чувствовала себя так, словно наступила на что-то мягкое и пахучее, и требовалась немедленная дезинфекция не только рук, но и ног.
– Дея… Дея… – послышался голос Глеба, как спасительный круг в водовороте ее мыслей. Она вздохнула с облегчением. – Вы еще здесь?
– Дда-да, здесь…
Глеб подошел ближе. Еще не остывшая от неприятных ощущений, Дея не смогла быстро совладать с собой. Губы ее были плотно сжаты, как у капризного ребенка. Она смотрела в сторону. Ей не хотелось признавать абсолютную правоту Глеба в отношении Витька.
– С вами все в порядке? – озабоченно спросил Горчевский, чуть наклонясь ближе к ее лицу и едва заметно коснувшись локтя. – Видел, как Черемнов выходил отсюда не один. Вас оскорбили?
– Нет, …все в порядке. Не стоит беспокойств. Пойдемте, Глеб, во двор…
Он недоверчиво смотрел на молодую женщину, но больше спрашивать ничего не стал.
– Для чего вы вернулись?
– Я хотел убедиться, что с Вами ничего не случилось…
Горчевский решил немного подождать с продолжением разговора, заметив, как она грустна. Они вышли.
Из густоты деревьев, прикрываясь ими, как плащом, словно озираясь и крадучись, меж кустарников, медленно выползали сумерки. Природа, постепенно очаровывалась вечерней прохладой и свежестью. Свежий воздух, наконец-то, наполнил легкие. Дышать стало легко.
Дея поежилась. На ум пришли стихи:
Вползали сумерки лениво
в не затворённое окно,
и вещи прятали стыдливо
обличье плотское, в одно
связуясь неопределенно —
их контур значимость терял…
Сквозняк выпархивал влюблённо,
дыханьем всё одушевлял11
Темнота спустилась, как-то совсем быстро.
Мужчина и женщина стояли рядом. Они молчали.
Вдали, пошатываясь из стороны в сторону, спотыкаясь на ходу, Витек шел в направлении деревни, обняв за шею жену.
Глеб пытался понять мысли и чувства Деи.
– Если вам неприятен этот человек, я откажусь от его услуг.
– Неприятен.… Он единственный в деревне имеет грузовую машина, – грустно вздохнула Дея, – …на которой мы возим все необходимое.
– Мы можем нанять в городе и не на постоянной основе.
Дея грустно покачала головой.
– Даже если это не будет дороже, Виктор задействован постоянно.
– Пойдемте. Я провожу.
– Да, благодарю. Прохладно становится…
В темноте послышались негромкие разговоры, короткие смешки. Обрисовались черные силуэты движущихся людей. Рабочие, задержавшиеся по разным причинам, небольшими группами – по несколько человек, направлялись в деревушку, по домам.
«Надо будет установить фонари по периметру. Совсем ничего не видно», – думал Глеб про себя. Он взглянул на идущую рядом женщину. – Как она легкоранима. Впечатлительная.… Успокаивается совсем не быстро после треволнений. А казалась, так горда, высокомерна, …неприступна. Все же первое впечатление бывает иной раз обманчиво… М-да…»
Дея шла в задумчивости, время от времени, посматривая под ноги, чтобы не споткнуться. Её глаза пристально вглядывались вдаль, в очертания невысоких гор, поросших густым лесом…
– Мы можем прогуляться как-нибудь, в том направлении…
– Спасибо, вы, очень внимательны… Я здесь немногим раньше вас. Местность совершенно незнакома, вызывает мой неподдельный интерес и массу вопросов.
– Если уж здешние красоты так привлекают, мой гражданский долг – прогулять вас в эти туманно голубые дали.
Дея рассмеялась. У нее складывалось впечатление, что Горчевский хочет ей понравиться или же… он действительно такой предупредительный и учтивый… или же это совсем другое, о чем она пока не хотела думать.… Был в нем некий лоск глубокой интеллигентности, душевная деликатность, которая может передаваться только с молоком матери… Они неторопливым шагом приближались к жилой части дома. Обратный путь показался Дее намного длиннее. Только благодаря свету, струившемуся из окон кухни, возле жилой части дома было светло. Но стоит отойти на несколько метров от дома, и оказываешься в объятиях кромешной тьмы. Кусты и деревья, прилегающие к усадьбе, плотной стеной, отгораживали силуэты домов деревни, освещенные редкими уличными фонарями.
Она остановилась в нескольких метрах от входа. Глеб сделал пару шагов и встал рядом.
– Похоже, у вас есть какие-то мысли?
Горчевский обернулся. Ее необычное лицо, освещаемое светом, приобрело загадочность…
– Я хотел предложить нам завтра утром съездить в городской архив… Пока ребята с электричеством будут возиться, а мы – туда и обратно. Вы, согласны?
– И Агаша предлагала то же самое… Хорошо, давайте, так и сделаем.
Дея развернулась и пошла к дому. Горчевский поглядел ей вслед. Он уже собирался пойти в направлении хижины, когда неожиданно услышал за спиной:
– Глеб, вы еще не ужинали, пойдемте.
– Спасибо, лучше я приду позавтракать…
– Даже думать нечего о завтраке! Вы же не уснете на пустой желудок! Заходите, заходите… – раздался приятный, но настойчивый голос Пучковой.
Горчевский поднял голову. Женщина стояла у открытого окна, на кухне, чуть подавшись вперед, и улыбалась. Глеб не заставил себя долго упрашивать, да и возразить было нечего. Они вошли. Пока он мыл руки и присаживался за стол, Дея поднялась к себе. Агаша подала горячих щей, хлеба, только что нарезанного. Румяные ее пироги красовались на большой плоской тарелке, сложенные небольшой пирамидкой. Агаша суетилась возле него, стараясь предугадать его желание, попутно предлагая то кофе, то душистый чай с травой.
Дея стояла посреди временной своей девичьей светёлки, потупив взор, скрестив на груди руки. На душе было беспокойно – взгляд блуждал от угла к углу, от стены к стене, дыхание становилось прерывистым. Какое-то странное чувство, очень схожее со смятением, овладевало молодой женщиной. Возрастало желание снова пойти в ту небольшую комнатку с огромной печью. Что-то влекло её туда… Дея взглянула в окно. Темно… Внезапно, будто ею овладел огонь, она буквально побежала вниз. Взяла большой и мощный фонарь и, проходя мимо кухни, пожелав приятного аппетита, уже собиралась переступить порог, когда послышался бархатный волнующий голос:
– Спасибо. Вы куда, на ночь глядя? – Глеб смотрел на фонарь в ее руке.
– Не могу объяснить, но мне нужно пойти в ту комнату. Обратно.… Еще не ночь. Думаю, света фонаря будет вполне достаточно.
Она вышла.
– Погодите. Я с вами…
Дожевывая, он быстро встал, поблагодарив экономку. На ходу хватая другой фонарь, лежавший на скамье у выхода, выскользнул следом за Деей, услышав за спиной:
– А чай?
– Потом, потом… – крикнул Горчевский уже на улице.
Дея и Глеб вновь оказались перед центральным подъездом.
Тьма, будто накрыла усадьбу собственными крыльями, поглотив, при этом, уже всю внутренность.
В Дее усиливалось чувство беспокойства. Её органы съеживались внутри. Становилось безмерно жутко.
Почувствовав страх той, которая занимала все мысли, Глеб слегка коснулся её руки. Она была холодна. Обжигающий взгляд молодой женщины блуждал по его лицу.
– Не стоит бояться. Дом, который показал свое прошлое величие, не станет повергать в ужас и трепет. Вы должны ему доверять, – и успокоительная улыбка заиграла на его лице.
– Спасибо, Глеб. Придали бодрость моему упавшему духу.
– Пойдемте, раз уж мы здесь.… Только дайте руку. Я не знаю насколько крепки эти полы.
Кивнув в знак согласия, Дея быстро сунула свою руку в широкую ладонь Горчевского, вновь почувствовав тепло и мягкость. Она окончательно перестала волноваться. Они поднялись на террасу, пересекли вестибюль, пустынную комнату, предназначение, которой пока оставалось неясным, и вновь оказались в той самой, с огромной печью.
– Вы бывали здесь до моего приезда? – неожиданно спросил Глеб.
Несмотря на то, что свет от фонарей шел сильным и широким пучком, освещалась лишь небольшая часть пространства, темнота была слишком густая.
Глеб и Дея, продолжали держаться за руки, на случай… да, мало ли какой случай…
– Нет, как-то не хватило времени. Честно – трусила… Еще не все осмотрела в округе. Не все видела там, дальше, позади усадьбы…
– Понятно… А сейчас, что-то почувствовали?
– Внутри такое волнение… необъяснимое…
– Это появилось только сегодня?
Она взглянула на него и смущенно проговорила:
– Это не то, о чем вы подумали…
– Я, как раз думаю об этом месте.… Бывает так, что сам человек и не подозревает, а связан с конкретной местностью. Когда случайно попадает туда, с ним начинают происходить те самые необъяснимые вещи или он становится слишком чувствительным к определенным явлениям.
– Вот и поглядим, с чем это связано. Пойдемте, осмотрим все около печи… Меня тянет именно туда…
Если бы не мощный луч фонаря, разглядеть что-либо впереди не представлялось возможным. Они прошли по скрипучим полам до печи. Достигнув цели, Дея аккуратно высвободила руку. Глеб занялся тщательным исследованием левой стороны стены кладки, простукивая и прислушиваясь к глубине звука. Дея, присев на корточки, направила поток света в основание кладки с правой стороны. Она, как археолог, обследовала каждую крупицу, каждую мелочь, попадавшую в ее руки. Неожиданный яркий отблеск в трещине, между кладкой и стеной комнаты, привлек внимание хозяйки усадьбы, что она даже слегка вздрогнула.
– Глеб.… Там показалось…
Горчевский немедленно подошел.
– Нужно посмотреть вот здесь… – она указала пальцем в расщелину и принялась пальцем выковыривать скопившийся там мусор и штукатурку.
– Погодите, можете пораниться чем-нибудь. Я схожу за острым инструментом…
– Хорошо, только побыстрее…
Дея сидела в тишине, опершись о кладку спиной. Какое-то время ей казалось, что время здесь остановилось и даже удары ее сердца слышались глухо, словно из далека. Она осветила комнату поочередно, во всех направлениях, когда в поток света неожиданно попало чье-то улыбающееся лицо и тут же исчезло. Дея на долю секунды застыла, через мгновение опомнилась, и от испуга бросила фонарь на пол. Не слушая скрипа полов, не замечая темноты, она бежала скорее на улицу. Пусть темно и черные силуэты деревьев, но лучше туда.… От испуга, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она слышала собственное учащенное дыхание, а в висках стучало сильно и бесперебойно. Во рту пересохло. Мышцы тела дрожали, как осиновый лист. Ноги несли ее к выходу быстрее ветра, когда она столкнулась с Глебом в дверном проеме.
– Что случилось, Дея?
– Глеб, Глеб… Мне… Мне… нужно на воздух…
– Пойдемте, если так…
Во дворе Глеб внимательно взглянул на спутницу.
– Ваша бледность видна даже в темноте. Что случилось?
Она долго не могла успокоиться, и лишь придя в себя, с трудом восстановив дыхание, рассказала подробности.
– Меня пять минут не было рядом, а вы уже успели понравиться призраку… Да-а, Дея! Ну, и способности!
Несмотря на присутствующее до сих пор неприятное ощущение, сковывающее внутренности, она улыбнулась.
– Во мне никогда не будет такого вот качества… – голос ее выдавал, только-что пережитое большое волнение.
– Какого?
– Смеяться в ситуации, когда страшно…
– Когда страшно и мне не до смеха, – поддержал ее Глеб. – А сейчас, пойду, посмотрю… Вам лучше остаться здесь, прийти в себя…
– Нет! Я пойду вместе с вами… – она тяжко вздохнула, – только дайте мне пять минут… перевести дух…
Глеб не стал возражать, хотя про себя отметил силу ее характера. Они вновь вошли в комнату. Холодок пробежал меж лопаток Деи, но она ничем не выдавала своего страха. Брошенный ею фонарь лежал на полу, словно освещая им путь. Горчевский поднял его и отдал хозяйке. Приблизился к тому месту, где исследованием занималась Дея до побега, и занялся тем, что заостренным концом лома стал аккуратно проделывать углубление, увеличивая расщелину.
«Теперь рядом со мной Глеб…» – освещая место работы, подумала она, наблюдая, как он ловко управляется инструментом. Когда же щель стала достаточно большой, Дее показалось, что она может просунуть руку.
– Подождите, Глеб…
Она заглянула внутрь. Убедившись в том, что там нет ничего опасного для жизни, решительно засунула руку и достала круглую подвеску, небольшого размера, с голубовато-зеленым камнем.
– Что это, Глеб? Такой красивый камень?
– Ну-ка, ну-ка, давайте поглядим на него… Неожиданно… Весьма неожиданно… Зеленый с голубоватым отливом и белыми вкраплениями… Если только я не ошибаюсь…, то это должно быть… Да, это непременно он…
Глеб с особым любопытством рассматривал камень в лучах фонаря.
– Что это за камень, Глеб? Что в нем особенного?
Горчевский пристально изучая находку, хранил молчание.
– Пойдемте в дом, Дея, – неожиданно сказал он, не спрашивая разрешения и беря ее за руку, увлекая за собой. – На сегодня хватит приключений.
Дея, не понимая резких перемен в Горчевском, молча, подчинялась.
Лишь оказавшись на террасе, в приятной ночной прохладе, он тяжело вздохнул.
– Очень редкий камень… Амазонит… – наконец произнёс он, с какой-то неуловимой ноткой в голосе. – Поднимет настроение, снимет чувство тревоги и неуверенности. М-да.… Но только недавно этот камень заслужил внимание маститых виртуозов ювелирного дела нашего времени, создателей поистине драгоценных шедевров.
– Видимо… мастера им интересовались давно, если мы видим необыкновенное творение… – осторожно вставила спутница, видя, как он снова впадает в задумчивость.
– Мм… Чудно… Везение или проведение???
Не выпуская руки Деи, Глеб не отрывал взгляда от подвески. Странное поведение мужчины. Она не знала, чем объяснить. Высвободив свою руку, Дея забрала подвеску, стала рассматривать. С виду ничего особенного не было в нем. Но, какой же особенностью он обладал, если Горчевский изменился на глазах? Пояснение мог дать только он сам.
– А вы, какой вариант предпочли бы?
– Не знаю… Он обладал защитными свойствами для своего владельца от негативных эмоций, завистников и врагов. Оберегает от поспешных и неосторожных решений.
Глеб, погрузился в размышления, и казалось, что пешком отправился в неизвестную ему даль и надолго….
Находка действительно производила сильное впечатление не только своим появлением, но и искусным оформлением. Дея не знала, да и не могла знать, что похожую подвеску, много лет назад, Глеб, опрометчиво, подарил той, воспоминания о которой, сейчас он хотел бы похоронить навсегда…
– Стильный… – завороженно глядя на подвеску, тихо произнесла Дея. – По воле искусного мастера застыл в ажурной форме серебра.
– Чего же вы хотите?! Выверенный веками гламур материковой Европы! Теперь пойдемте.
– Откуда такие мысли?
– У наших мастеров в то время техника исполнения была другая. Но дело вовсе не в том, откуда он и кем сотворен….
– А в чем же?
– Знаковая находка. Это словно намек на то, чтобы продолжить поиски истины. Он, как настойчивый призыв не забывать старое.… А, может следовать традициям… и черпать вдохновение в прошлом… Похоже, Дея, дом в вас влюбился, если уж так помогает…
Ему очень хотелось добавить: «…возможно, как я, давно…»
– Только эта любовь, почему-то проявилась с вашим появлением. Не кажется странным именно этот факт?
– Может быть…. Может быть.… Во всяком случае, пока, мы вольны делать любые предположения, какие нам заблагорассудится…
Глеб вновь взял подвеску. Дея внимательно смотрела на него, но спрашивать больше ничего не стала. Горчевский же был настолько увлечен находкой, что не выказал никакой заинтересованности ее взглядом. Скорей всего, он даже не слышал слов. Более того, ей казалось, что сейчас он наедине с этим украшением.
– Пойдемте, Глеб, – она одернула его за рукав куртки.
Они медленно спустились по лестнице и направились в жилую часть усадьбы. На тропинке, рядом с деревьями, было довольно-таки темно. Неторопливым шагом мужчина и женщина подходили к освещенному, светом из кухонных окон, пространству. Из домика, где отдыхали рабочие, доносились звуки гитары. Кто-то негромко пел песню о любви. Дея улыбнулась.
– Это Фима Олесов, – улыбнулся Глеб, отвлекшись от находки. – Его прапрадед был казаком и жил в этих местах… Фиму даже хотели назвать в честь него Фомой….
– Сейчас это имя звучало бы несколько странновато… Такое редкое имя. – Дея с любопытством взглянула на Глеба. – Вы уже знаете даже их родственников?!
– Нет, еще не всех. Я должен знать людей, с которыми работаю, их характеры, от кого и чего можно ожидать.
– Занимаетесь психологией?
– Нет, просто… меня жизнь приучила разбираться в людях. Да, и неприятных сюрпризов я не люблю.
Они остановились возле входной двери, которая была чуть-чуть приоткрыта. Выглянуло сияющее лицо Агафьи. Слегка смутившись, что появилась некстати, она тут же нашлась:
– Пойдемте пить чай с лимоном.
– Спасибо, Агаша, я лучше утром…
– А ночью то, что будете делать? Пить холодную воду из колодца? Нет, нет, нет! Да и время, самое то – чаи гонять!
– Правда, Глеб, пойдемте, а я вам составлю компанию. Агаша умеет так вкусно чай заваривать…
– Чай?! Так пироги же готовы! Я и вышла вас посмотреть, – оправдывалась экономка. – А то, и сама убежала, и человеку поесть не дала.
– Под таким натиском даже мои опоры не выдерживают… – ответил, усмехаясь, Глеб. – Кому же не по нраву будут уговоры?!
Все трое весело рассмеялись.
Довольный вниманием, Горчевский про себя подумал: «Как же нам, мужчинам, мало нужно – немного интереса и заботы женщины…»
Агаша расставила чашки, так как в целом, стол был уже накрыт.
– Ты себе не представляешь, – восторженно начала Дея посвящать женщину, суетившуюся у стола, в происшедшее. – Со мной такое было.… Смотри…
Она протянула Агафье подвеску. Экономка всплеснула руками.
– Бог ты мой! Вот так красота! – Агафья осторожно взяла его двумя пальцами, словно боясь разрушить его хрустальную чистоту, и смотрела на него долго-долго, затем вернула. – Не надевай его, пока не очистишь.
Глеб и Дея переглянулись.
– Как это?
– Разве ты не знаешь, что каждый камень, каждый метал, несет в себе информацию…
– А-а-а, вон ты, о чем… Конечно я его почищу.… Во всяком случае, теперь понятно, кто меня сюда поманил… Да-а, хотя правильней было бы сказать зазывал…
– Поздравляю, Дея! Это ваша первая победа в исследованиях дома.
– А мне кажется, что тот призрак…
– Дея, Дея не думайте о нем, …по крайней мере, сейчас…
– Про какой такой призрак ты говоришь? – переменилась в лице Агафья. Она стала серьезной и даже слегка приподняла левую бровь. Дее ничего более не оставалось, как подробно рассказать о случившемся.
– Ах, ты, Боже ж мой… – запричитала экономка, качая головой. – Опекун объявился, значит опять.… Видать, опять перемены будут…
– Агаша, что с тобой? Про какие перемены, ты, говоришь?
Женщина присела напротив Глеба и замолчала, упершись невидящим, немигающим взором в стол. Дея смотрела на нее и не понимала, что происходит. Почему ее рассказ произвел на Агафью такое впечатление.
Горчевский же сообразил, что они сегодня столкнулись с тайной, которую в деревне стараются избегать.
– Агаша, какой Опекун? О чем ты? Кто такой??
– Так уж повелось в нашей деревне, – чуть помолчав начала Агаша, – …когда, кто-нибудь из жителей случайно, а… может и не случайно, кто ж его знает, видел Опекуна, то в его семье обязательно что-нибудь происходило. Да, вот только не появлялся он давненько… Эхе-хе-хе…
– Агафья, расскажите подробней про него, …про Опекуна.… Это вы призрака называете так?
– Да-да, его, – замахала руками Агаша. – Говорили, что безумный он был, но добрый душой и сердцем. Никому зла не делал… Его любила и привечала хозяйка дома, жена Кирьяновича. Жалела.… Подолгу время проводила с ним.… Говорят, что сам Кирьянович, ревновал жену к нему.
– Это к безумному-то?! – удивился Глеб.
– Болтают, нрав крутой был у купца-то нашего.… Частенько обижал его Самойла, а потом… и вовсе прибил.… Одни говорили, что нашли его мужики деревенские на краю болотца мертвого. В спине, дескать, нож торчал.… Когда его вытащили, да повернули на спину аж испугались… Глаза потухшие, а сам улыбается… Другие говорили, что видели его тело возле штольни Кирьяновича. В руке маленький букетик держал. Вот только все в одном сходились – улыбался он. Бедный мальчик.… С тех пор Сенька Безумный и улыбается всем…
– Агаша, так его звали Сенька? – спросила Дея.
– Да… Я уверена, что Самойла убил его…
– А кто такой Самойла?
– Так звали Кирьяновича.
– Как я понимаю, никто доподлинно не знает, – твердо произнес Глеб, – когда и в каком месте учинили злодейство над бедным юношей, также, как нет достоверных свидетельств того, что это дело рук Кирьяновича, и причастен ли он вообще ко всему тому, что о нем говорят… Возможно, Самойла Кирьянович сам стал только жертвой наговоров и сплетен…
Агафья промолчала. Дея мельком взглянула на Горчевского, теперь ее занимала эта история.
– Как отнеслась к исчезновению Сеньки жена Кирьяновича? – спросила она.
– А жена его тосковала о бедном своем друге. Он единственный, кто тепло относился к ней.… Говорят, будто с того дня, как Сеньку безумного мертвым нашли, Самойла стал еще суровее чем был, как услышит от жены имя Сеньки так зверел на ходу, и так бил ее сильно, что она по несколько дней с постели не вставала.… А душа Сеньки частенько стала возле жены Кирьяновича появляться.… Как у нее что-то хорошее должно произойти, так он тут же явится, если плохое – она опять его видит. Вот и стала подмечать, каким он к ней является: если смеется – то все хорошо, если грустит – остерегалась…
– И я его смеющимся видела.… А потом с Глебом эту подвеску нашли…
– Значит, правду люди говорили…
– Агаша, я, что-то не совсем понял. Если его нашли мертвым, то душа не должна была бы появляться перед живыми людьми. Его же похоронили, верно? Душа, успокоенная должна быть?
– Если бы так оно было, то и я бы согласилась с вами, да тут все не так…
– Или… не совсем по-людски?
Словно собираясь с мыслями, Агафья встала. Молча, поставила разогревать, заново, чайник. Глеб и Дея наблюдали за ее движениями. Пучкова вернулась на место и продолжила:
– Сказывали, не по-людски, однако, похоронен.… Вот душа и летает, неприкаянная. Поговаривали, будто Кирьянович пригрозил всем, кто про Сеньку заговорит и самого, и семью его в болоте утопить.… А перед трагедией, жена Кирьяновича, Сеньку в слезах увидела…
– Так, что же здесь произошло? – спросил Глеб, пристально глядя на экономку.
– Ой, не знаю, не знаю.… Может, что и произошло, а может и слухи только…
Засвистел чайник. Агафья быстро встала, выключила и налила кипятка в заварник. Глеб не спускал с нее глаз. Дея переводила взгляд с Глеба на Агафью, с Агафьи на Глеба.
– И все же вы знаете гораздо больше, чем говорите.
– Да, ничего я не знаю… – отмахнулась Пучкова. – Если и знала бы, не стала говорить.
– Почему?
– Да, потому что незачем жить небылицами!
– Но, ведь мы его видели?! – не удержалась Дея. – Видели!
– Ну и что! Подумаешь! Каждый старый нежилой дом имеет своих духов.
– Я тебя не понимаю. Сначала – рассказываешь, потом говоришь, что ничего не знаешь! Или ты все же знаешь?
– Да, Агаша, а откуда вы про все это знаете?
– Тетка Клима Маева, плотника вашего, сказывала. Их семья уже не одно поколение здесь живет…
– Может, проведаем ее завтра, Глеб?
– Зря только время потеряете… – остановила порыв искателей Агаша, затем встала и налила всем горячего чая.
– Она уж три года, как на том свете. Царствие ей небесное… – перекрестилась Агаша. – Хорошая была старушка. – А сам Клим, что-нибудь знает? – нахмурив брови, спросил Глеб.
– Вам его расспросить нужно. Если и знает, попросту молоть про то не будет.
В комнате воцарилась тишина. Так много событий произошло сразу, что одни мысли мешали другим.
Дея наблюдала, как из чашки поднимались тонкие струйки. Глеб тоже молчал, подперев щеку левой рукой, правой – помешивая маленькой ложкой горячий напиток. Затем быстро его выпил и резко встал.
– Я думаю, на сегодня впечатлений достаточно… Агафья, большое, вам, спасибо и за ужин, и за рассказ…
Глеб вышел из-за стола.
– Да, что вы?! Было б на чем.
– Дея, встретимся утром.
– Да-да, конечно. Поедем в архив?
– Утром разберемся…
Пожелав всем доброй ночи, Глеб быстро ушел. Дея продолжала молчать, глядя в темноту за окно.
Только ночь.… Всего-навсего небо, усыпанное миллиардами звезд, различных по яркости, цвету… Темно синий бархат одновременно и манил, и вызывал непостижимый страх своей, необыкновенно глубокой таинственностью. Вместе с тем, именно глядя на него, с древнейших времен, интеллектуально развлекался человек, бесконечно размышляя о прошедшем и будущем Земли, происхождении планет, о рождении звезд и границах Вселенной. Да и по сей день этот интерес лишь повышается, не оставляя без внимания ни единой детали. С любопытством всматриваясь в необъятное звездное небо, людское воображение рисовало причудливые формы. Это в них древние видели контуры животных, птиц, людей, и группировали светила в созвездия, давали им названия и имена ярким, примечательным звездам. Неведомые человеческому разуму божества, своим блеском и движением почитались особо, оставив для потомков различные мифы, сказки и легенды о небе и звездах, созвездиях и планетах, сохранив их древние названия на века. Однако, Дея кроме черного очертания горы на фоне темно-синего неба ничего не видела. Все её мысли были заняты находкой и, пожалуй, всплывающее перед глазами лицо Сеньки, мешалось с мыслями о… бригадире.
– Дея, иди, отдыхай, – прервала молчание Агаша.
– Боюсь, я не усну…
– А ты не бойся. Почитай молитву и закрой глазки – сон сам к тебе и придет. Хочешь, я тебе ромашки заварю успокоительного чайку?
– Спасибо, Агаша.… Пойду…
Дея поднялась к себе. Расстелила постель, надела ночную рубашку и подошла к открытому настежь окну.
На, почти черном, небе, не переставая, ярко горели все те же звезды, которые существовали не одно тысячелетие, и сопровождавшая их звездную жизнь, огромная луна, сейчас ярко заливала своим мягким светом всю комнату…
– Что же здесь произошло.… Не хочется думать о жутком, …о трагедии…
Дея отошла от окна и легла в кровать. На душе, было как-то тревожно. Время от времени всплывало перед глазами лицо Сеньки. В его улыбке, непосредственной и детской, просматривалась нескрываемая грусть… От чего же???
Дея долго не могла заснуть, но, в конце концов, силы иссякли и сон сморил ее…