Тея Виллер
Блики прошлого. Наследие

– Это у тебя получилось! У меня даже слов не хватает, выразить свою благодарность, папуля.

– Благодарить не за что. Одни руины, Дея. Сделано, очень мало, если не сказать, практически ничего. Я хотел не таким его представить своей дочери…

– И что с того?! Твои переживания совершенно беспочвенны! Главное – он есть! И есть возможность заставить вновь сиять печать аристократизма, – Дея весело рассмеялась, обняв и поцеловав отца в щетинистую щечку. – Когда-нибудь ты здесь полноценно отдохнешь…

– Да-да… если буду располагать временем для отдыха. Единственное утешение то, что «все это великолепие» подальше от суеты сто личной…

Когда Дея впервые увидела будущее родовое гнездо, которое и усадьбой было назвать сейчас весьма сложно – старая развалина, относительно же размеров – то с этим все в порядке, как хотел отец – большой дом, то он в ней не вызвал столь уж каких-либо отрицательных эмоций, да и не мог. Единственное, что она никак не предполагала, так это то, какими приземленными окажутся мечты отца. Дея не осуждала отца за вложение, а только улыбнулась, так как знала – ничто его не пугает в этой затее и вряд ли остановит в достижении поставленной задачи – воссоздании островка феодализма с его утраченной роскошью. Но одно понимание того, что это старина – уже вызывала в ней неописуемое восхищение и внутренний трепет перед историческим прошлым.

Дочь своего отца, Дея догадывалась – причина его интереса кроется не в «старине далекой», а в тайне, окутывавшей одряхлевшую усадьбу, в недосказанности, покрывавшей ее развалины. Она предполагала, что, услышав от местных историю имения, в отце, проснулся тот азарт, который Дея так любила наблюдать в нем – подчас взрослый, серьезный мужчина загорался мальчишеской энергией и рвением, замыслив нечто, новое и грандиозное, отдавался весь свежему проекту. При всем своем математическом складе ума и прагматизме, неравнодушный, к всякого рода загадкам на логику, требующего многодневного рассуждения, Николай Романович был натурой необыкновенно романтической, что, несомненно, передалось дочери. Несмотря на то, что Дея с рождения была большей частью под пристальным вниманием няни, ее ум и практичность не уступали отцовскому. Нередко в поисках решений для сложных задач ее природная интуиция и чутье оказывали неоценимую услугу в делах отца. Они прекрасно ладили меж собой и понимали друг друга с полуслова, полувзгляда. А потому его приобретение, даже если это были древние развалины, она приняла, как должное…

Поскольку жить в усадьбе пока было невозможно, Дея любезно приняла приглашение соседей, как раз на окраине деревни. Глава семейства Пучковых, приютившего ее, участвовал в восстановительных работах. Агафья и ее муж Федор жили вдвоем. Она полная женщина лет сорока пяти, выглядела чуть старше своего возраста. Голубоглазая, с пухлыми щечками Агафья напоминала одну из тех русских красавиц, о которых так часто и много писали на Руси. Ее темные волосы с прямым пробором посередине, были всегда собраны сзади в пучок. Агафья умело вела хозяйство и со всеми делами справлялась довольно шустро, заставляя удивляться Дею. «За что и люблю», – смеялся Федор. Высокий, крупного телосложения, седоволосый мужчина, с колючим взглядом непроницаемо черных глаз, вероятно, сразил наповал свою будущую жену пышными буденовскими усами, если ради него она уехала из Мурманска, где проходил военно-морскую службу Федор Пучков. Он был настоящим крестьянином: знал толк в земле, да и хозяйство вел грамотно. Поначалу Агафья, городская девушка, тяжело привыкала к местности, но забота и внимание мужа помогли ей со временем освоиться. Так они и прожили много лет. О детях Дея не спрашивала, а Агафья не рассказывала. Но пожить долго в их доме не пришлось. В один из дождливых дней молния попала в дерево, росшее вплотную к дому. Оно загорелось. Пожар перекинулся на здание и через два часа Агафья, Федор и Дея уже смотрели на все еще дымящиеся головешки от некогда бывшего большого дома. Делать было нечего, и они втроем поселились в разрушенном особняке. Комната Деи располагалась на втором этаже, Федор и Агаша – рядом с кухней, на нижнем. От рабочих поступило сочувственное предложение – построить времянку, но Дея, как и семейство Пучковых, отказались наотрез. «Достаточно, и того, что много сил понадобится на ремонт этих комнат», – дружно заявили они. Благородный жест всех троих незамеченным не остался, получив молчаливое одобрение у населения, покорил сердца многих. Эти три комнаты, на скорую руку, привели в порядок, обеспечив какой-никакой кров над головой. Конечно же, помещения требовали такого же качественного восстановления, как и все остальное, но делать было нечего, и оставалось только принять неизбежное, как данность.

Несмотря на то, что в житейском уме существует надежда и вера в нужные события, случайность же представляется, как нечто, чего могло и не быть, этакий проказник – дезорганизатор, но при этом «верный», играющий значимую роль, ход событий. Наличие такой случайности лишь доказывает организованный подход окружающего реального мира, делающего заблаговременное планирование и расчет целесообразным. А то, применятся, и эти две категории наделят познавательным смыслом будущее. Но кто же об этом задумывается, когда предстает пред фактом свершившегося…

Через неделю каждый освоился со своей новой ролью. Федор Никифорович (Дея обращалась к нему только по имени отчеству) ночью был за сторожа, а днем, помогал бригаде рабочих. Агафья же была ей настолько близка, что величать ее по отчеству совсем не хотелось, и теперь она на правах уже экономки, не позволяла Дее заниматься чем-либо по хозяйству:

– Сама управлюсь, барышня. Мне тут помощники ни к чему. Мешаться только. Займитесь чем-нибудь интересным или вон… в лесу прогуляйтесь…

– И то, правда, пойду, пройдусь.

– Вот и хорошо.… Идите, идите, а я тут стряпать буду…

– Я – до ручья и обратно, – улыбнулась Дея, в один из прекрасных солнечных дней и направилась к выходу.

– Надолго только не пропадайте…

– Агаша, пожалуйста, не обращайся ко мне на «вы», мне неловко от этого.

Одарив Дею мягкой улыбкой, Пучкова продолжила свое занятие, более не обращая внимания на нее.

Хозяйку усадьбы медленно шла по парку, пока впереди не показалась груда камней.

– Чудесное место, тут и посижу…

Она опустилась на густую зеленую траву.

Природа наслаждалась летом. Глядя на серебристые нити ручья, сверкающие в солнечных лучах, молодая женщина задумалась. Раздавшийся, вдруг, треск сучьев за спиной, прервал ее мысли. Дея вздрогнула и обернулась. Лосенок… Он стоял неподалеку и удивленно рассматривал окружающий его мир, а молодая женщина, с беспокойством, смотрела на него. Неожиданная ситуация сковала конечности. Она сидела неподвижно. Дея впервые видела это дикое создание природы так близко. Не страх, а скорее неожиданность заставило ее глаза сделаться большими.

– Только не шевелитесь и не кричите, – послышался шепот, где-то совсем рядом. – Если лосиха увидит…

Прошло пару минут, прежде чем появилось высокое, сильное животное.

– Вот и мама… – прошептал все тот же голос.

Вероятно, лосиха стояла чуть поодаль, где ее скрывали густые ветви, но не настолько, чтобы выпустить ребенка с поля своего зрения. Крупное животное, неторопливым шагом, приблизилось, и встало рядом с малышом, закрывая его, почти, всем корпусом. Лосиха внимательно смотрела и прислушивалась, втягивая большими ноздрями воздух. Легкий ветерок дул в лицо Деи и уносил запах присутствия человека в другую сторону. Животные постояли еще немного, прислушиваясь к шорохам, и исчезли в темной заросли.

Дея оглянулась. Из-за высокого ствола старого ясеня вышел мужчина высокого роста, примерно сорока восьми – пятидесяти лет, подтянутый. В темно-синей бейсболке на голове он выглядел немного смешно. «Я бы его одела в гусарскую форму…» – подумала она, рассматривая джинсовую куртку, в тон – потертые джинсы и кроссовки. За широкими плечами виднелась большая красная спортивная сумка. Соприкоснувшись взглядом с мужчиной, Дея почувствовала очень даже непростую личность. В нем, как-будто уживались две сути. Одна притягивала к себе, будто кутала нежностью, другая словно вытягивала всю душу против воли, а вот чего там было больше, Дее, предстояло узнать. Своими, какого-то изумрудно-болотного цвета глазами, горевшими искренностью, в то же время безбрежным океаном нежности и чувственности, обрамленными густыми длинными ресницами, из-под густых черных бровей, он пристально оглядел молодую женщину с головы до ног, и едва искривил в усмешке, плотно сжатые, чуть тонковатые губы. Тяжелый его подбородок украшала модная легкая небритость.

– Вы не из тех, кто вырос в лесу…

– Зато вы, похоже, знаток флоры и фауны.

– Уверяю, не настолько… Глеб Горчевский, – представился мужчина, обезоруживая Дею своей улыбкой и протягивая руку.

– Дея Мальвиль…

Ответный жест молодой женщины, позволил им обменяться приветствием. Она почувствовала, как ее рука утонула в большой и мягкой ладони мужчины.

– Очень рад. Меня Николай Романович прислал вам здесь помочь…

– Да-да, он предупреждал. Хотя и пытаюсь вникнуть, …надо признаться, я мало что понимаю в строительстве, и еще меньше в восстановительных работах… Папа давно не звонил…

– Еще успеет. Встреча за встречей, с одного объекта на другой, у него даже перекусить не всегда времени хватает.

– Теперь понятно, почему его желудок побаливает. Что ж… пойдемте.… Представлю коллективу. Покажу фронт работы…

Некоторое время шли молча. Он сзади, она впереди.

– На каком этапе восстановление?

– Лучше сами посмотрите.… Как-либо оценивать, для дилетанта, это было бы слишком смело. Где же… вас разместить?

Дея приостановилась, заставив спутника сделать тоже.

– А где вся бригада размещена?

– Они построили времянку из расчета на то количество людей, которая сейчас есть.… А местные жители приходят только утром…

– Не волнуйтесь, значит, и мне там найдется место.

– В доме готовит на всех Агафья, экономка… Что же касается стирки белья…

– Разберемся на месте.

Дея взглянула на этого достаточно самоуверенного человека. Он прошел вперед и обернулся, перехватив ее изучающий взгляд:

– Я бывший военный и для меня полевые условия привычны.

– Военную выправку не спрячешь под обычный костюм…

– В этом вы правы. Давно здесь?

– Две недели.

– Чем занимаетесь, не скучаете по городу?

– Как Вам, сказать?! Я еще не успела соскучиться.… Так резко бросается в глаза моя городская сущность?

Теперь она шла следом за ним. Он остановился.

– Очень…

Дея смерила его холодным взглядом и промолчала.

– Не сердитесь, это я так, хотел немного разговорить, чтобы определить ваш характер…

Глеб не лукавил. С тех пор, как он впервые увидел фотографию на столе босса, образ Деи не оставлял его. Она вызывала в нем неподдельный интерес. Но Горчевский очень старался не замечать маяка собственного сердца, сбивавшегося с ритма особенно сейчас, когда она так близко…

– Думаю, будет предостаточно времени для этого занятия. Никоим образом не хотелось бы вас лишать такого удовольствия…

Глеб весело рассмеялся.

– А вы колючая…

Дея слегка улыбнулась. Они уже почти подошли к дому.

– Вон та постройка… – указала она на бревенчатое одноэтажное сооружение. – Это и есть местная гостиница.

– Спасибо. Я, пожалуй, сам познакомлюсь с бригадой….

Глеб, не оборачиваясь, быстрым шагом направился в сторону времянки.

– Погодите, Глеб… я с вам и…

– Не волнуйтесь, – бросил, не оборачиваясь, Горчевский.

Дея остановилась. Ее взгляд был сосредоточен на уходящем мужчине. Прошло несколько минут их знакомства, а она почувствовала, как от него повеяло чем-то спокойным и притягательным… Непринужденность общения давало ощущение старой верной дружбы или, по крайней мере, давнего приятного знакомства.

– А это ещё кто, барышня?

Дея вздрогнула от неожиданности. Она не заметила, как рядом оказалась улыбающаяся Агафья.

– Это новый бригадир, будет руководить строительством здесь.

– И правильно! Какая из вас бригадирша?! Уж больно хорош собой.… Ой, глядите барышня, вскружит голову…

– Агаша, что ты такое говоришь?! – отпарировала Дея, стараясь, как можно естественней выдавить смех. – Ха-ха-ха…

– Сколько с вами живу, еще не замечала, чтоб кто-то вызвал такой интерес?!

– Агаша, он новый человек. Я его совсем не знаю… – Поток её слов едва заметно замедлился. – Конечно, привлекает… внимание. Он приехал заниматься восстановлением усадьбы, так что, не будем его отвлекать от этого.

– Да, тут есть чем интересоваться, – словно не слыша её, продолжала Пучкова. – По мне так, если судить по внешности, коль уж влюбится, то не ради шутки. Похоже, что верность хранить умеет объекту воздыхания…

– Агаша…

– Ладно, ладно…

Агафья состроила такую гримасу, что Дея рассмеялась по-настоящему, обняла экономку и вместе они пошли к дому. На пороге она оглянулась, но во дворе никого уже не было.

– Ох, трудно будет, барышня… Вниманием мужчины вас и так не обделяют, а теперь, как бы отношения выяснять не принялись. Один Витек, чего стоит… Задирист больно… Он может оказаться соперником…

Дея, задумавшись, пропустила большую часть из того, что говорила экономка и, очнулась, только, когда услышала новое имя и сделала изумленные глаза. Обернулась. Агафья смотрела на нее и усмехалась. Широкая улыбка, ямочки на розовых пухлых щечках придавали ее лицу особое очарование.

– И кто это? Ты мне ничего не рассказывала о нем.

Женщины прошли на кухню, где Агафья готовила ужин для бригады.

Дея села за стол и подперла подбородок рукой.

– Что рассказывать то… Женат, а то еще выпить любит. Сколько его знаю – не просыхает по две недели, потом неделю выхаживается… потом, вроде, маленько трезвым ходит… и снова по кругу. А, ну его к лешему!

– Агаша, скажи, ты что-нибудь знаешь про этот дом или его бывших хозяев? – попыталась отвлечь мысли экономки Дея.

– А, – махнула, испачканной в муке, рукой экономка. – Кто, что говорит. Одни говорили, что тот купец не был купцом в поколении…

– Как это?

– Не потомственный…

Закончив раскатывать тесто, она поставила кастрюлю с водой на плиту. Готовила Агаша восхитительно, полностью отдаваясь этому делу, в процессе, иногда напевая или шепча молитву. Каждое свое блюдо она превращала в подлинный кулинарный шедевр. И даже такую кулинарную классику, как филе Миньон с соусом Бефстроганов – не сложно догадаться, что за велеречивым названием, коим баловали себя аристократы, кроется вкуснейшее яство – она готовила в домашних условиях ничуть не хуже, чем подают его в ресторанах. Вот и сейчас, готовя очередной шедевр, она умолкла на несколько минут, чтобы сосредоточиться, затеем, вновь вернулась к беседе.

– Он нашел какой-то камень, редкостный для этой местности, продал его… да видать, много денег получил, что смог свое дело открыть… Купцом заделался… Другие, что, мол, богатство ему от отца досталось, да он приумножил. Толком никто не знает о собственной жизни, а уж о чужой и подавно, зато предполагать, ссудить да рядить – все горазды. Бумаг не сохранилось, только пересуды.

– Агаша… Агафья, где тебя черт носит… – внезапно со двора раздался низкий приятный мужской голос, с хорошей дикцией и произношением.

– О! Нарисовался! Ну, ты, глянь, только ж вспомнила.… Явилось – чудо в перьях, – проворчала экономка.

– Кто это? – удивилась Дея на реакцию Агафьи.

– Да Витек Черемнов, я только-что рассказывала тебе о нем…

– Агафья… – вновь раздался нетерпеливый голос Витька с нотками раздражения. – Что за народ – бабы! То прилипнут, как клей, то – не дозовешься!

– Да иду я, иду, – с этими словами экономка выглянула в окно. – Чего тебе?

– Мне хозяйка нужна, а не ты. Позови.

– Это еще зачем?

– Блоки и кирпичи привез…

Дея встала и направилась к выходу.

– Надо же, ходит тут, деловой, срочно… – услышала она за спиной недовольное бухтение экономки.

Под окном стоял красивый мужчина. Широкоплечий, чуть выше среднего роста, плотного телосложения. Рельеф его когда-то накачанного тела портил выдававшийся вперед живот. На фоне седых волос привлекали внимание глубоко посаженные шоколадные, сверкающие загадочностью, завораживающие и обжигающие неуемной страстью, проникающие в самое сердце бархатные… глаза, утопавшие в черноте длинных ресниц, под, словно очерченными, слегка изогнутыми густыми темными бровями. Слева, над верхней губой, кокетливо вырисовывалась родинка.… Глядя на него, казалось, что природа смеялась над некоторыми женщинами создавая их образ прямо противоположным этой особи мужского пола.

«Права была Агаша…» – подумала Дея, глядя, как Витек таял в улыбке, показывая белые ровные зубы. Но…, что-то настораживало в нем.

– А вы очень даже нечего… – протянул он, весело, подмигнув. – Я бы с вами закрутил романчик… У-ух, с продолжением…

Молодая хозяйка усадьбы, серьезная и немного обескураженная развязным поведением мужчины, которого она впервые лицезрела, неприятно поежилась.

– Вы за тем пришли, чтобы сообщить мне эту поразительную новость?

– Вся деревня гудит, а я еще вас не видел, – ухмыльнулся Витек, но осекся, когда понял, что на хозяйку впечатления его слова не производят. – Добро.… Там стройматериал привез. Куда разгружать?

– Во дворе, конечно…

– Не растащат?

– Сторож есть.

Витек, не мигая, пожирал Дею глазами. Такого беспардонного поведения она не могла вытерпеть.

– Некоторые сторожа…

– Это не к нам! Надеюсь, это все?

– Нет.

– Что еще?

– Вы все же не определились с местом, – старался разговором задержать женщину Черемнов.

– Под открытым небом негоже, а вдруг дождь… – вставила Агаша, появившаяся за спиной Деи.

– Ничего страшного… Можно будет временный навес соорудить…

Каких-либо серьезных решений до сих пор Дее, как хозяйке принимать не приходилось. До появления Глеба бригадой руководил плотник – Клим Маев, из местных. Она немного растерялась.

– Хотя, постойте, – Неожиданно вспомнив, что теперь у нее есть тот, на кого она смело может положиться, уверенно продолжила: – Приехал новый бригадир.… Сейчас его позову… – повернулась она, и уже хотела было, спуститься вниз по лестнице, занесла уже ногу за порог, но остановилась. Взгляд привлекла движущаяся фигура. – А вот он и сам идет…

Торопливой походкой, Глеб приближался ним.

– Это еще, что за субъект?! Ухажер, что ли?

Пренебрежительный тон, которым Витек произносил слова, понемногу стал раздражать слух Деи. Черемнов же с любопытством рассматривал подходившего мужчину.

– Это и есть новый бригадир, – сказала Агаша, улыбаясь, глядя на Горчевского.

В глазах Витька сверкнул огонек, но никто не заметил его злых языков.

– Простите, Дея… – Глеб начал издали.

– Познакомьтесь, Глеб, – опередила его Дея, когда он подошел. – Это – водитель грузовой машины – Виктор Черемнов, это – Агафья, наша кормилица.

– Всем – добрый день, – поприветствовал Горчевский и протянул руку для приветствия Виктору.

– Ну, здравствуй, Глеб, – миролюбиво ответил жестом приветствия Черемнов, в кривой усмешке. – Скажи, бригадир, куда разгружать стройматериал, а то хозяйка без тебя уже и решить не может?

Горчевский никак не отреагировал на этот выпад. Вероятно, рассчитывая на какое-то воздействие своих слов Витек, никак не ожидал такого спокойствия, что привело его в замешательство. Он воздержался от комментариев, продолжая улыбаться.

С первой секунды, даже еще не видя бригадира, Витек возненавидел его. Причину такой реакции, пожалуй, ему и самому объяснить было бы затруднительно.

– Одну минуту. Сейчас разберемся. Идите к машине…

Витек испепеляюще глянул на Глеба.

– Как скажешь, командир.

Он развернулся и пошел, грубо сплюнув, ворча про себя:

– Понаедут всяческие. Каждая муха – вертолет!

Горчевский внимательно наблюдал за Деей, которая в свою очередь провожала взглядом Витька.

Странная, колючая дрожь пробежала меж лопаток Деи.

При всей его красоте, характер его дурно пах и вместе с тем, вызывал опасение…

– Дея… Дея…– позвал Глеб, пытаясь осторожно вернуть ее в реальность. Что-то неприятное, будто шипом, кольнуло в районе сердца. Он отвел взгляд от хозяйки усадьбы, в сторону. Она очнулась, но успела заметить, как он отводил глаза от нее. Дея ощутила неловкость, что Горчевский стал очевидцем ее интереса к Черемнову, пусть и не романтичного, скорее даже с колоритными оттенками грусти и недовольства.

– О, простите… Я отвлеклась…

Густая краска смущения покрыло лицо молодой женщины.

– Да, я понимаю… Дея, звонил Николай Романович, я заказал итальянский отделочный материал, вот… – он протянул лист бумаги со всеми параметрами и показал фото на телефоне. – Здесь был именно такой.… Будем восстанавливать в том виде, каком он был раньше…. Оригинал будет сложно найти, его давно уже не производят, если на заказ – сделают…. А мы пока будем поднимать из пепла здание…

Дея была удивлена такой активностью Глеба. Не прошло и часа, как прибыл на объект, он уже знал от чего отталкиваться. Посему было видно, что к работе Горчевский относится с полной ответственностью и отдачей. Как бы высокопарно и старомодно ни звучали слова, характеризующие данного мужчину, этот человек в мотивации извне не нуждался.

– Хорошо…

Она стояла, потупив взор, не зная, как продолжить разговор или попрощаться. Все еще смущенная тем, что позволила своей заинтересованности попасться в поле зрения постороннего человека, она обдумывала, как выйти из неловкой ситуации. Дея понимала, что для Глеба незамеченным это не осталось. Он ждал, глядя прямо ей в лицо. От этого молодая женщина терялась и смущалась, как первоклассница, с еще большей силой.

– В таком случае…

Горчевский смотрел в упор и ждал. Наконец, она собралась с мыслями и, видя, что он не торопится высказываться, решила не мешать, дать ему время и перовому озвучить свои раздумья. Ситуация выглядела смешно – два взрослых человека, посторонние друг для друга, не могли разойтись в разные стороны из-за недосказанности или….

– Дея… Он не внушает доверия…

Глеб серьезно посмотрел в ее глаза. Молодая женщина уловила промелькнувшую в его взгляде легкую грусть.

– «Не додумывай слишком много. Так ты создаешь проблемы, которых изначально не было», – казал Ницше. Неуместные высказывания некоторых людей разочаровывают других так, что даже ряд замечательных поступков не возвращает первоначального расположения к ним. Можно как угодно воспринимать даже шутку, но не относиться всерьез нельзя, особенно, когда она обдуманно озвучена ее автором.

Глеб ничего не ответил, повернулся и ушел.

Агафья, присутствовавшая тут же рядом, усмехнулась.

– Зря ты так с ним. А он, ничего, молодец.… Только приехал, а уже все понял.

– Пойдем в дом, Агаша.

Дее совсем не хотелось, чтобы еще кто-то наблюдал, как пылали щеки после его слов, ощущение было, словно её только-что отхлестали по ним. «Странные чувства он во мне вызывает…» – думала она. Если бы экономка слышала мысли, то непременно спросила, о ком это она так, но чужие мысли остаются недоступны…

– Агаша, что там было дальше? – спросила Дея, присев за стол возле нее.

Та закончила месить тесто для пирогов и, быстро придав форму, положив начинку – в одни – картошку, в другие – тушеную капусту с отварным яйцом, поставила в духовку. Принялась, накрывать на стол, попутно посматривая за сковородой, с тушившимися овощами.

– Где?

– В истории дома.

– А-а.… Так, говорят, что несчастье какое-то произошло, что именно никто не знает… То ли погибли все в огне, то ли какой умалишённый, что предрек.… Слышала, прозвали его Опекуном.… Будто появляется иногда…

– Про камень расскажи.

– А, так под горой, есть небольшая штольня… говорят. Вон там… – она указала пальцем в сторону очертания горы неподалеку от деревни. – Я сама туда ни разу не ходила, не видала… Ее Кирьянкиной норой прозвали. Он копал ее один, говорят, и долго копал.… Как-будто… Кирьянович в ней тот камень и нашел.… Ой, да, все и не помню уже, барышня. Да, и зачем вам это?

– Агаша, я тебя просила обращаться ко мне на «ты»?!

– Прости, все никак не привыкну. Ты же – хозяйка.

– Это неважно! Для Вас с Федором я, как родственница, не больше. Скажи.… А, кто еще может об этом доме знать? …Его историю? Мне любопытно…

– Ты в архив городской съезди, может, что и найдешь.… О! Бригада ужинать идет… Буду их кормить…

– Ладно, а я пройдусь по дому, в его той части…

– Дея, возьми с собой… кого-нибудь. Не ходи одна. Смотри, чтобы на голову не упало чего… – не успела договорить экономка, как, постучав и не дождавшись ответа, на кухню, здороваясь, стали проходить мужчины. Глеба среди них видно не было.

– А бригадир то, чего ж не пришел? – услышала Дея голос Агафьи, за спиной. – Человек с дороги…

– Он дом изучает… Классный мужик.… Сразу за дело взялся… – заговорили в бригаде наперебой.

– Ладно, я его потом покормлю…

Сейчас, листая одну страницу памяти за другой, казалось, Дея уделяла внимание каждой мелочи, каждой детали и от этого ей становилось немного грустно. Она хорошо понимала природу своих чувств…