Тесс Хаген
Другие. Саша
– Ага. Говорят.
– Давайте сменим тему, – потребовал Саша.
– Наконец-то! – вырвалось у Майи.
Машина взорвалась дружным хохотом троих сущностей. Якша смеялся до слёз и выронил сигарету, получил за это пару непечатных нареканий от экзистенциалиста. Ада вроде бы и смеялась со всеми, но Саша видел, как ей тяжело держаться. Первая волна драйва проходила, сменяясь тяжёлым, почти депрессивным настроением.
– Может, поспишь? – шепнул он ей.
Она ничего не ответила, только протянула руку через рычаг коробки передач и крепко сжала Сашино колено. Так и не убрав ладони, притихнув, смотрела вперед, в темноту и разбегающиеся от света фар отбойники и толпы мошек. Минут тридцать спустя угомонился Якша, заснув, свернувшись полукалачиком. Майя, завернувшись в куртку, тоже спала. Только Ада не смыкала глаз. Саша крепко держал руль, уверенно направляя машину вперёд, к неизбежному.
– До Москвы недолго осталось, – шепнул он Фениксу некоторое время спустя. – Нам нужно кое-что сделать с тобой. Остановлюсь.
– Хорошо, – кивнула Ада.
Оставив машину со спящими на обочине, засыпанной шумным гравием, Саша схватил Феникса за руку и потащил в лесок. Небо едва заметно светлело где-то позади. Продираясь сквозь корявые ветки, экзистенциалист думал только о том, чтобы его план удался. Здесь и сейчас. Что будет через несколько часов уже не так важно. Только этот момент имеет значение. Остановившись на более или менее свободном месте, он прислонил Аду к дереву.
– В Москве всё может повернуться как угодно, времени не будет. Пробуем начать слияние в пару.
– Уверен?
– Да. Хуже уже некуда всё равно.
– А Якша? Догадается?
– У него отходняки всегда долгие и тяжёлые, не поймёт. А когда врубится, будет поздно.
– Давай.
– Сядь, мало ли.
Ада опустилась на траву под деревом, прижавшись к тёплой коре. Саша сел перед ней, достал четыре шприца, салфетки и небольшую бутылку воды, которые прихватил из машины. Молча, действуя уверенно, будто бы выполняя что-то совершенно обыденное, он протер их руки спиртовыми салфетками, посветив телефоном, нащупал вену на руке Феникса и аккуратно ввёл иглу. Тёмная кровь медленно потекла внутрь шприца.
– Не больно? – уточнил он, проделывая всё тоже самое со своей рукой.
– Не знаю.
– Сейчас крови наберется достаточно, я возьму ещё по одному. Пока буду вводить тебе свою дозу, вторую придётся пить.
– Насколько она противная?
– Солёная. Чуть горьковатая. И тёплая. Холодная легче идёт.
– Саш, ты как вампир, – попробовала улыбнуться Ада, принимая из его рук потяжелевший шприц, пока он возился со второй партией.
– Если честно, от вида крови меня тошнит.
– Сколько раз нам так придется сделать?
– Не знаю. Почувствуем, когда достаточно. И не факт ведь, что получится.
– Ноги ватные почему-то.
– Спокойно. Салфетку понюхай.
Поменяв полные шприцы местами, Саша осторожно надавил на поршень, чтобы Ада первая получила его кровь. Она, видя его действия, сбросила иглу и по капле выдавливала тёмную жидкость себе в рот. Исхитрившись, экзистенциалист метко воткнул шприц в свою вену, работая теперь двумя руками.
– Какая гадость, – с придыханием шепнула Ада. – Меня сейчас вывернет.
– Держись. Водой запей.
– А ты?
– Руки только две, Адочка.
– Открывай рот!
Она выдавила остатки крови, крепко сжав губы, стараясь не делать глотков, и принялась вливать свою в рот Саше, пока он передавал им последние капли сквозь вены. Когда всё закончилось и шприцы были выкинуты в сторону, а раны крепко зажаты, Ада упала в объятия экзистенциалиста, борясь с рвотными позывами. Он ухватил её крепко, стараясь унять свою собственную дрожь. По венам будто бы пустили огонь, они горели, неся горячую, как вулканическую лаву, кровь, к сердцу, заставляя мышцы напрягаться и оргазмировать судорогами.
– Саш? – шепнула Ада, ища руками его лицо.
– Тут я.
– Плохо…
– Тише.
Он притянул её ближе и крепко поцеловал, долго, нежно, наслаждаясь каждой секундой, но чувствуя металлический вкус крови на губах. Феникс находилась на грани потери сознания, покрываясь ледяным потом.
– Потерпи минутку, всё нормально. Я чувствую.
– Дышать, – прохрипела Ада, вмиг став горячей, как в приступе лихорадки.
– Дыши.
– Как? – ей явно не хватало воздуха, хотя она пыталась делать вдохи грудью.
И снова Саша целовал её, только так у Феникса выходило дышать, он чувствовал, как она несмело втягивает носом воздух, отвечая на его прикосновения, и не отпускал. Минута, может две, прошли в тягучих кровавых поцелуях, и только после этого Ада смогла сделать нормальный полноценный вдох.
– Странно, – шепнула она. – Твоя кровь такая тяжелая. Как ртуть.
– Это нормально. Ты привыкнешь. Через пару часов разойдётся, и не заметишь.
– Что я должна ощутить, когда стану твоей сущностью?
– Меня.
– Конкретнее.
– Наше слияние не будет полным, поэтому ощущения не должны быть яркими. Может появятся одинаковые чувства, может ощутишь моё физическое состояние. Не знаю. Сложно сказать. Ты поймешь. Будто ты не одна, как-то так. И – главное! Опора. Вот. Внутри будет ясное понимание, что тебя поддерживают.
– Звучит красиво…
– Слияние – прекрасно. Если экзистенциалист и сущность подходят друг другу.
– Как мы? – с надеждой посмотрела на него Ада, и Саше почудился в её глазах огонёк.
– Как мы…
Со стороны дороги послышался лёгкий шорох. Экзистенциалист вскочил, спрятав телефон в карман, и в полной темноте поднял Аду.
– Кто-то идёт, – шепнул он.
– Так тихо только серая мышь может.
– Маскируемся.
Неожиданно Феникс толкнула его к дереву, опустившись перед ним на колени и крепко обхватив руками сзади. Саша не успел ничего сказать или сделать, только мимоходом пожалеть, что это всего лишь игра на публику. Среди деревьев плясал слабый белый свет фонарика. Сквозь кусты к ним выбралась Майя, сдавленно вскрикнув.
– Да что вы…! – просипела она.
– Не переживай, – ответила Ада, поднимаясь и медленно облизывая губы. Саша не сумел сдержать довольной улыбки. – Ничего противозаконного не происходило. Всё исключительно добровольно и очень приятно.
– Гадость какая, – заторможенно отозвалась Майя, выхватывая фонариком шприцы подле дерева. – Вы чем тут… Занимались?
– Ясно чем, милашка, – процедила сквозь зубы Феникс, проходя мимо “мыши”, наигранно нежно проводя ладонью по её щеке. Майя отпрянула в сторону, скукожившись.
– У тебя минут пять, Май. Мы ждём в машине, – с некоторой долей снисхождения добавил Саша, увлекая Аду за собой к дороге.
– Какая же она дура… – не выдержала Феникс.
– Забей, – чуть приобнял её Саша.
– Бесит. Всё так же бесит. Мне кажется, что она только рада была, когда Льё… Когда он… Он… – Ада словно пропала, растаяла в предрассветной дымке, погрузившись в только ей доступные воспоминания.
– Не надо, моя… – вырвалось у Саши, когда он остановился, чтобы ухватить её двумя руками.
– Твоя? – посмотрела она на него невидящими глазами.
– Не вспоминай о Льё. Не думай о Денебе. Только ты и частичка сейчас имеете смысл. Слышишь? Плевать на Майю, плевать на тех, кто погиб тогда. И на Якшу тоже. Даже Марсель не имеет никакого значения. Только ты. Ада.
– Не любовь. Только не она. Пожалуйста.
– О чём ты? – Саша всё же притянул её к себе, доверчиво протянувшую ладони.
– О тебе. Не люби меня. Не надо.
– Я не люблю, – шепнул он, а внутри всё опасливо сжалось. Тревога заполнила сердце, подтолкнула его вверх. Нет, ни о какой любви или влюбленности не могло быть и речи. Только проклятие экзистенциалистов, только губительная тяга мотылька к огню, ничего более. Он хотел её тело, её силу, и обещал себе отдать долг Льё, защищая Аду до последнего.
– Но ведь… Твоя?
– Моя. Пусть пока возможная пара.
– Получилось же, почему возможная?
– Это только первое вливание, Ада.
Они молча забрались в машину, где по-прежнему мирно спал Якша. Вскоре вернулась Майя, с отвращением посмотрела на Феникса и спрятала взгляд от Саши, пристально наблюдавшим за ней в зеркало. За окном снова мелькали поля, лесочки и всё чаще стали попадаться посёлки. Под утро они доберутся до Москвы. Первое вливание оказалось вполне успешным, что никак не гарантировало такого же продолжения, но нутром Саша чувствовал, что всё получится. Если Денеб был создан для Льётольва, а Ада для Денеба, то, как это ни странно звучало, он – идеальная рабочая пара для Феникса. Да, такого никогда не случалось, возможно потому, что никто не пробовал. А возможно из-за того, что внутри Ады частичка Денеба, который также идеально подходил Саше, как и Льё. Судьба связала их всех четверых странными узлами, перепутала нити, теперь стремясь вернуть всё на круги своя. Получится ли? Хотелось бы верить, что да. Но чем ближе становился буфер, тем меньше надежды оставалось в сердце экзистенциалиста.
В его голове играли мелодии, пытающиеся найти выход, требующие реализации через экзистенциальную сущность. Саша никогда не любил сражения с влияниями, избегал слишком жестоких методов, не наблюдал за работой Фениксов и не восхищался ими, как это делали многие. Он бы с радостью оставил это всё на кого-нибудь другого, более твёрдого по природе. Только лишь благодаря своей принципиальности и чувству справедливости, да и врожденной силе, он добрался до высокого положения, которое в целом, не было ему так нужно, как представлялось. Раньше Саша думал, что когда доберётся до руководства сообществом, то сможет сказать, что действительно чего-то стоит, что его жизнь не пуста. Но всё вышло совсем не так. Жизнь после достигнутых вершин потеряла всякий смысл, отчаяние от исчезновения которого заполнялось лёгким наркотическим угаром, бессмысленными путешествиями, беспорядочными связями и редкими встречами с друзьями. С одним другом. Льётольвом. И музыкой.
Саша вспомнил, как виделся со Льё в Москве, на концерте. Ведь он пытался его остановить, не допустить трагедии. А теперь сам рвётся доказать что-то при помощи силы, доказать себе! Он повторяет те же ошибки. И самое страшное, что рядом с ним та же самая женщина, что была рядом со Льётольвом, что любила его. Странным образом несколько разных историй сошлись на Аде, как в точке притяжения. У любой силы есть источник, есть то, что рождает её и то, что поглощает, требуя вернуть своё. Существование Фениксов и экзистенциалистов с сущностями, как раздельных сообществ, подходит к концу. Сила уже ничего не решает, решает только то, что внутри – истинный, чистейший экзистенциализм. Смогут ли они с Адой преодолеть всё, что ещё им уготовано? Смогут ли справиться со своими чувствами?
Должны.
Саша должен.
Он повернулся к ней, чтобы заглянуть в глаза, такие манящие, тёмно-карие, в обрамлении густых ресниц. Феникс плакала. Тихо и безутешно, не пытаясь стереть слёзы.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – Ада чувствовала всё то, о чём Саша сейчас подумал. И ладони её таинственно поблескивали.
Экзистенциалист дотянулся до руки Феникса, притянул к своим губам и ласково поцеловал.
– Спасибо, – шепнула она. – Ты так на него похож.
– В какой-то степени, я и есть – он, – улыбнулся Саша, поразившись своим словам и ужаснувшись их же. Только не любовь. Нет.
День 0. Москва.
– Приехали? – заговорил Якша, пытаясь потянуться. – Голова раскалывается. Жесть.
– Меньше надо всякой гадостью закидываться, – парировал Саша.
– Да вы курили больше, чем я!
– У нас стойкость выше, – улыбнулся экзистенциалист. – И да, мы почти приехали. Проблема в том, что по шоссе в город не попасть. Слишком плотный поток машин. Не справимся. Так что выходим, дальше ножками. Заберёмся куда-нибудь подальше, где нас не видно, и попробуем пробить купол.
– Вы уверены, что получится? – подала голос Майя. Выглядела она помятой и недовольной. Саша даже задумался, видел ли он хоть раз другое выражение её лица.
– Должно.
– И всё равно я не могу вас понять, – продолжала “мышь”, пока они выбирались из машины, прикидывая, что стоит взять с собой. – Какой смысл возвращаться в Москву, если здесь ваши главные? Что вы вообще собираетесь с этим всем делать?
– Мстить, – так просто ответила Ада, будто имела ввиду обычный поход в магазин.
– За что и зачем? – не унималась Майя, принимая из рук Якши небольшой рюкзак.
– За убийство. Или ты забыла, что произошло? – взвилась Ада, со злостью захлопнув дверь машины.
– Не забыла. В отличие от тебя, я прекрасно помню, что случилось. А ещё помню, как вы уговаривали Льётольва не ехать, ничего не предпринимать! Если бы он остался в Москве, ничего бы не было!
– Да как же! Марсель всё равно попытался бы его убить, хоть где! – крикнула Феникс в ответ. – Мы действовали на опережение, поэтому жертв меньше, чем могло быть! Дура ты набитая! Ни черта не понимаешь!
– Будто ты много понимаешь! Давно ли из его, – она тыкнула пальцем в Сашу, – штанов вылезла?! Стоило только исчезнуть Льё и твоему любимому Денебу, как ты тут же бросилась в свободную постель! Шалава озабоченная! – задохнулась от гнева Майя, не стесняясь выкрикивая всё, что, видимо, долго копила.
– Какая же ты тварь… – бессильно бросила ей Ада. – Пустоголовая. Трусливая. И глупая. Ты так ничего и не поняла. Надо было оставить тебя тогда в буфере, но Льё почему-то не хотел, хотя мог бы подобрать кого-нибудь другого. Куда делась твоя доброта, а? Как ты заливала про несчастных детей, которым нужна помощь. Или ты жалеешь только избранных? Ни понимания, ни сочувствия в тебе нет. Вообще ничего уже нет.
– Это я тварь? И нечего детей приплетать. Им как раз нужно помогать, а вот вам всем – нет! Льё же просто использовал меня! Почему я должна его жалеть? Почему должна понимать вас, тех, кто взял и перевернул всю мою жизнь! Я могла и погибнуть!
– Не погибла же. Я думала, что ты более тщеславна и жертвенна. Между прочим, с твоей помощью Льё хотел сделать большое дело. Не только для сообществ, а вообще для людей. Только ты слишком тупа, чтобы понять, – Ада махнула рукой, странно притихнув, и поплелась в сторону от дороги.
– А ты настолько зациклена на своих мужиках, настолько их боготворишь, что не способна представить, что чувствуют другие люди. И вообще – люди! А не гребаные сущности! – крикнула ей в спину Майя.
– Ты бы рот прикрыла, дорогуша, – подтолкнул её вперед Саша. – Благодаря сущностям вы спокойно живёте. Вне тени мир совсем другой. Скажи спасибо Аде, что она тебя до сих пор не убила. Странно, я столько всего тебе рассказал, а в тебе ни капли понимания не осталось. Удивительно.
– Да она и не обязана нас понимать. Что взять с человека, – небрежно бросил Якша, опережая их.
– Вот ты, Майя, – продолжал экзистенциалист, – думаешь, что мы извращенцы, что для нас самое важное – переспать с как можно большим количеством людей. Ты упорно видишь внешнее: сколько мы пьём, курим, кого любим… И не задумываешься о том – почему? Миллиарды людей живут так же, но при этом не имеют внутри ничего. А мы, сущности, в отличие от вас, знаем цену жизни, потому что каждый божий день жертвуем ей ради человечества. Если бы ты знала, что вечером можешь не вернуться домой с работы, не увидеть близких, не поцеловать любимых, как бы ты жила? А?
– Отвали. Мне неинтересно это слушать. Не нужно прикрывать грехи заботой о человечестве! Вы просто наслаждаетесь своим исключительным положением и превосходством над людьми. Вы… Вы!..
– Можешь не говорить, все твои мысли я и так знаю. И хочу посоветовать, больше не думать плохого про Аду, и заодно уж честно перестать вспоминать, как хорош был Льё в постели, – Саша наклонился к её уху и горячо шепнул. – Знаешь, почему он тогда ушёл, резко, из твоих человеческих объятий? Потому что ты – не Феникс. Ты не смогла её заменить. Секс – не всегда только секс, Майя.
– Не смей лезть мне в голову! – пискнула она, пригибаясь.
– Не то что? – улыбнулся Саша холодно, с проблеском нездоровой жестокости.
– Сбегу!
– Беги. Пожалуйста. Только куда? И что будешь делать, когда попадёшься в лапы Марселю? А ты попадёшься. Обязательно. Потому что не знаешь повадок экзистенциалистов, не понимаешь масштабов происходящего. Ты вообще, откровенно говоря, довольно глупа.
– Хватит меня оскорблять, – вмиг поникла Майя.
– Я констатирую факты. Так что давай-ка, сделай личико попроще и прекрати доводить нас всех. Нервы-то не железные. Даже у меня, – он хмыкнул. – Особенно у меня.
– Психи… Вы все психи. Господи, за что мне это…
– За красивые глаза и доброе сердце, – безумно расхохотался Саша, догоняя Аду и Якшу.
Они пересекли небольшой пролесок и теперь шли по щиколотку в ярко-зелёной, чуть влажной от росы, траве. Вовсю щебетали птицы, солнце едва пригревало лица, играя в волосах Феникса и Якши. Экзистенциалист с некоторым удовлетворением оглядел спутников, наслаждаясь моментом. Ему хотелось торжествовать фактически на пустом месте. И эта окрыленность начинала тревожить, тихонько, как лёгкое тремоло бередя струны, натянутые внутри сердца. Сущность не подавала никаких признаков недомогания, но Саша знал, что это временно. После второго или третьего вливания он обязательно поймёт, и тогда действовать придётся решительно. Либо постоянно накачивать его алкоголем и наркотиками, тогда можно чуть отсрочить момент… Убийства? Хоть они и не были слишком близки, работа долгие годы бок о бок оставила след. Привычка – великое дело. Да и в целом Якша вовсе не был такой уж ужасной сущностью. Но мысль о его предательстве зажигала в Сашиной душе кровожадное желание мести.
Что может быть хуже, чем идти против товарища, от существования которого зависит и твоя собственная жизнь? Или Якша думал, что убрав экзистенциалиста, сможет занять его место? Или Марсель пообещал ему что-то? Может, стать его сущностью? А этот дурачок и повёлся? Впрочем, выяснять подробности Саше не очень-то и хотелось, гораздо больше его заботила Ада: её состояние, частичка и слияние, которое они затеяли. Да и Майя.
Спустя час плутаний, они набрели на тихий дачный посёлок, прошли сквозь него и свернули ближе к городу. До купола оставалось не так уж и много.
– Давайте передохнём. Нужно поесть и обсудить стратегию, – остановил всех Саша, заприметив поваленное дерево на краю небольшой рощицы.
– Наконец-то, – выдохнула Майя.
– Ада, как вы сделали это в прошлый раз, расскажи подробнее, – попросил экзистенциалист, заливая в себя полбутылки воды махом.
– Сначала Ден чуть надавил, – она прикрыла глаза и глубоко вдохнула, будто вспоминала слова. – За ним я. Вышла из тени и жгла руками, пока Льё стоял сзади, увеличивая мою силу, а essentia нас подстраховывала, окружив своим туманом. Но движение электрички помогло, считай, мы столкнулись. Дополнительное усилие.
– Хм…
– А в тот раз, когда в Москве случилось нападение, я и сама справилась. Но там и купол был крошечный.
– Тогда давайте так и попробуем. Сначала Якша атакует, хотя бы чуть-чуть. Наметит, – кивнул товарищу Саша. Тот вместо ответа пожал плечами, мол, попробую. – А потом мы с тобой тоже выйдем из тени, Ада… – он чуть растянул её имя, пробуя на вкус, и замолчал. Словно провалился в туман. Выйти из тени. Вместе. Увидеть крылья, ощутить их жар. Как Льё справлялся с искушением? Как мог быть усилителем?
– Саш? – Феникс тронула его за руку.
– А?
– Выйдем из тени и?
– И… Я тебе помогу. Правда, пока не знаю, как.
– Ты почувствуешь. Это просто, – шепнула Ада, подаваясь к нему ближе, словно готовясь к поцелую.
Саша, загипнотизированный её огненным взглядом, забыл, как нужно дышать. Экзистенциальная сущность не давала никакого шанса отказаться от желания, она толкала его в костёр, дергала за ниточки, превращая сильнейшего экзистенциалиста в марионетку сильнейшего Феникса. Против разума, но согласно воле.
Мир исчез. Пропал в стремительно темнеющих карих глазах Ады, оживлённых яркими золотистыми искорками. Кровь внутри будто бы чужого, уже не совсем Сашиного, тела нагрелась, сжимая сердце и лёгкие. В висках застучало. Он мотнул головой, и упёрся взглядом в траву.
– Что это с ним? – громко шепнула Майя.
– Отходняк, похоже. Запоздалый, – неуверенно рассмеялся Якша. От него потянуло дымом, в следующую секунду он вложил в руку Саши сигарету. – Держи. Не пугай так. Без тебя мы не справимся.
– Спасибо.
Саша глубоко затянулся, выдыхая дым себе в глаза. Едкий, вызывающий слёзы, он помог вернуться в реальность, прекратить то, что происходило минутой ранее. Могло ли так странно действовать слияние, или всё дело в том, что Ада внутри себя прячет часть сущности, или это безумство проклятия экзистенциалистов? “Что это?” – спрашивал он себя без конца, пока сигарета в последнем вздохе не обожгла пальцы.
Возможно, стоило прекратить движение по пути мести, стоило просто забыть, сдаться, убежать, затаиться. Сделать что-нибудь другое. Не такое смелое и безрассудное. Внезапно ему стало холодно, настолько сильно, будто бы вместо лета на земле наступила зима с сорокаградусными морозами. Саша задрожал и не в силах справиться с собой, вскочил.
Спешной походкой, никому ничего не объясняя, он направился куда глаза глядят. К горлу подступила тошнота, все внутренности сводило судорогами, сжимало ледяными клещами. Кожа покрылась мурашками, каждый волосок встал на дыбы даже на голове. Саша сжал её ладонями, пытаясь избавиться от противного ощущения, и упал на колени. Всеми силами он пытался остановить рвотные позывы. Что угодно, только не не это – не боявшийся никакой телесной боли, никакой боли душевной, он не выносил одного – рвоты, когда всё нутро выворачивалось наружу, извергая само себя, как отраву, как инородное тело, попавшее внутрь тела настоящего. Желудок сжался до размеров крошки, дыхание перехватило, а перед глазами заплясали чёрные мошки. Такого с ним не случалось даже в пору первых выходов из тени, которые иные экзистенциалисты не могли перенести, падая в обморок, рыдая от боли, корчась от тошноты и умоляя вытолкнуть их обратно, самые безнадежные не могли удержать и другие естественные порывы, после чего неделями ходили с опущенной головой и ощущением мокрого, прилипшего к телу белья. Саша уже тогда был не таким.
Первый выход: боль в голове, онемение в руках и ногах, слабость и головокружение, пришедшее следом, лёгкая тошнота, подавляемая парой глубоких вдохов, минутная потеря ориентации в пространстве и ничего более. Идеально.
А что теперь? Он почти лежал в траве совершенно без сил, готовый разрыдаться от предчувствия противного всему его существу действа. И ничего, ровным счётом ничего не в состоянии сделать. Нежное, чуть тёплое прикосновение отозвалось нервным рывком.
– Саша, – прошептала Ада, склонившись к нему.
– М… – промычал он в ответ, боясь открыть рот.
– Ты всё же прав. Это я тебя отравляю. Своим присутствием. А теперь ещё и кровью. Когда я ещё не познакомилась со Льё близко, – начала торопливо шептать она, – мне было ужасно страшно от его приближения. Меня охватывала дикая паника вплоть до галлюцинаций. И не только от того, что он был экзистенциалистом. В большей степени из-за моего страха, который бежал впереди, не позволял ничего видеть и чувствовать. Потом, когда Льё научился ставить сильные блоки, мне стало легче. Но сейчас, когда я вспоминаю, то нахожу всё больше подтверждений, что реакция стала иной не из-за них. Если только физически. Я перестала его бояться, воспринимать как чужеродный и опасный элемент. Полюбила, наверно. Это всё Ден… – она вдруг запнулась, обняла Сашу со спины так крепко, что экзистенциалист чуть не задохнулся. – Это он научил меня не бояться, слушать своё сердце, плевать на условности. Только благодаря ему я увидела во Льё мужчину, человека, а не экзистенциалиста. Саша…
Он только слабо прихватил её руку в знак того, что слышит.
– Не бойся, не сопротивляйся. Не сомневайся. Ты всё, абсолютно всё делаешь правильно. Я так чувствую. Сашенька, ну пожалуйста… Возьми себя в руки.
– Ты предлагаешь мне полюбить тебя? – еле выговорил он.
– Нет! Нет… – она помолчала. – Я не знаю. Ты ведь ничего не чувствуешь ко мне, ты вообще, наверное, ничего ни к кому не испытываешь. Якша так говорит, да и… Старые слухи. И то, что рассказывали Льё и Ден. Их сила была в этом. В чувствах. В умении ими делиться. Они не были равнодушными, поэтому смогли перейти через те границы, через которые никто из вашего сообщества не переступал. Ты тоже можешь, я уверена. Мужчина с такими глазами… Ты просто не можешь быть больше похожим на Якшу или Марселя, чем на Льё.
– Мне противно это слушать, – выдохнул Саша. – Унижение.
– Ты нужен мне, Саш… – Ада отпустила его и перебралась вперёд, чтобы видеть лицо, и заглянула в полузакрытые глаза. – Не только из-за мести. Ты единственный после Льё и Дена, кто захотел мне помочь. Рискуя абсолютно всем. Ты пошёл на дикий эксперимент…
– Не думал, что ты можешь говорить вот так…
– Как?
– Будто ты не Феникс. Будто ты не Ада, о которой все говорят. Жёсткая, нахальная, грубоватая и прямолинейная. Взбалмошная. Ненасытная. Безумная, – с придыханием, тяжело, мучительно выговаривал Саша слова, которые, он знал, больно бьют по Фениксу, по той женщине, которой она вдруг стала.
– В моей жизни было так мало чего-то искреннего и настоящего. Нежного, по-человечески тёплого… Саш. Я не думаю, что мне много осталось. Либо Марсель, либо частичка. Кто-то из них обязательно убьёт меня. Не хочу прожить это время той, кем я была. Хочу быть с тобой такой же ласковой, как со Льётольвом, такой же открытой и живой, как с Денебом. Хочу дать тебе то, что не успела дать им.
– Это тупик, Ада… Понимаешь? – он опустил взгляд, чувствуя, как изнутри по всему телу разливалось тепло, дрожь и тошнота унимались, уступая место чему-то неизвестному, чему не было названия. Давно забытому, похороненному под древними плитами времени. – Почему я?
– Ты сам ответил на этот вопрос. Тогда, в машине.
Она взяла его лицо своими тёплыми ладонями, и Саша ощутил лёгкое покалывание в щеках. Их взгляды пересеклись и застыли, сливаясь воедино, запутываясь, сталкиваясь и разлетаясь в стороны. Они будто видели одно, а в следующую секунду – каждый своё. Экзистенциалисту хватило полминуты, чтобы вспомнить и понять, что происходит. Слияние. Не совсем такое, каким было с Якшей, и не такое, каким его описывали учителя. Другое, более мощное и глубокое, пугающее и притягательное. Настолько желанное, что вся его сущность, вся душа до последней капли, была готова утонуть в единении с Фениксом.
Дрожь прошла, словно и не бывало, огонь, зародившийся внутри, переместился в руки, и Саша медленно, как будто забыл все движения, провёл кончиками пальцев по шее Ады. Она ответила призраком улыбки. Экзистенциальное сердце сжалось, дрогнуло и подтолкнуло верного хозяина вперёд. Её губы были тёплыми, мягкими и такими привычными, что кружилась голова. У него, стойкого и безэмоционального мужчины. Он привык брать, ничего не чувствовать, закрывать двери и требовать. Он забыл, что такое любить, не хотеть, но желать, отвечать душевным порывам. Чувствовал ли Саша себя влюбленным? Нет.
Это нечто большее. Чему нет названия.
– Omnia vincit amor et nos cedamus amori, – прошептал он, отпуская её губы на пару миллиметров.
– Мы справимся…
– Только не думай о смерти… Ада.
Феникс нырнула в его объятия так неожиданно и легко, будто каждый день только это и делала. И именно в этот момент Саша запретил себе думать о том, что только заменяет Льё и Денеба. Запретил думать о том, что он чувствует и анализировать. Для все этого ещё найдется время. Потом. Когда будет покончено с куполом, с Якшей, Марселем и болью, которая притаилась в груди.
До крови прикусив губу изнутри, он ощутил солоноватый привкус, и потянулся к губам Ады. Она удивленно отстранилась, но тут же поняв, что нужно делать, с непроницаемым лицом, показательно, прихватила кусочек плоти зубами. Со стороны кровавый поцелуй мог показаться мерзким, но Саша наслаждался единением, призрачным ощущением обмена через капли крови. Феникс вторила ему, забираясь руками в волосы, напирая с горячечной силой, словно стремясь выпить экзистенциалиста до дна, уронить в траву, да так там и оставить. И он ловил себя на мысли, что вовсе не против такого конца, если рядом будет Ада и никто иной.
– Пора, – шепнул Саша, поднимая их с колен. – Как только будем в Москве, действовать придётся быстро. На опережение.
– Думаешь, Марсель сам пойдет на контакт?
– Должен. Это в его интересах. Мы не станем искать встречи, пока не будем уверены в нашем полном слиянии. И да, Якша…
– Он умрёт?
– В каком-то смысле, да. Не сможет больше держаться в теле, а потому окажется бессильным, вынужденным скитаться до тех пор, пока не найдёт новое. Вернее, пока не родится кто-нибудь подходящий.
– Ден говорил, что создавал для себя тело очень долго. Я не понимаю.
– Сущности, они же бестелесные сами по себе. Чтобы полноценно существовать в теле, расти и развиваться вместе с ним, выходить из тени и возвращаться, сохраняя форму и функции, требуется огромный опыт и навыки. И это очень больно поначалу. Тело не выдерживает нагрузку. Да и представь – выкачать кровь, заполнить собой, научиться поддерживать оболочку, сделать её по своему вкусу. Пластические операции в сотню раз легче. И не каждое тело подходит. Насколько я знаю, Денеб поменял их штук пять, пока не обрёл то самое. В прямом смысле – раздобыл, собрал. Сотворил сам себя. Надеюсь, ты его не за внешность полюбила, – уже тише добавил Саша.
– Нет… Не за это. Его невозможно было не полюбить. Как и Льё. Как и… – она глянула на него искоса и, выпрямив спину, вернулась к Якше и Майе, сделав вид, будто ничего и не было.
– Уходим, – скомандовал экзистенциалист.
– Что с тобой было? – уточнила Майя с подозрением.
– Ничего. Усталость.
– Меньше курить надо было. Мень-ше! – полушутливо откликнулся Якша, но на всякий случай отошёл подальше. – Кстати, а куда в Москве-то направимся? У тебя же тут нет квартиры. Гостиница?
– Куда угодно, всё равно.
– Я хочу к Денебу, – серьёзно выдала Ада.
– Зачем? – удивился Якша. – А как же воспоминания и всё такое?
– Там он. Его следы. Мне будет спокойнее.
– Саш? – сущность с вопросом посмотрела на друга.
– Как Ада скажет. Мне всё равно, сказал же. Это не важно.
– Да уж… Тебе не кажется странным, что никто не пишет и не звонит? Будто вымерли, – не унимался Ярослав.
– Боятся. Ты вот не испугался связываться с предателем. А они трусят. Ну или не знают подробностей. Я бы тоже на их месте выжидал.
– Угу… Чтобы потом первыми растащить куски ценного мяса, оставшиеся после битвы, – мрачно изрекла Ада, безуспешно пытаясь собрать волосы в хвост.
– Ты хочешь убить Марселя?
– Сжечь.
– Амбициозно.
– А ты как хотел? Я же сильнейший Феникс. Вернее теперь самый сильный. Спасибо учителю, – недобро усмехнулась она.
Саша смотрел под ноги, зализывая языком ранку на губе. Следующий этап слияния надо провести не позже, чем через два-три часа. Успеют ли они найти место, смогут ли справиться с куполом, не попадут ли в засаду? Сейчас он всё больше думал о Марселе, вспоминал особенности поведения и работы, уровень способностей и упрямства. Жадный, извращённый ум этого экзистенциалиста, всегда находил самые сложные пути и превращал их в свои собственные дороги, личные. Он никогда не терпел соперничества и возражений, мог показаться идеально воспитанным и проницательным, на деле же, как недавно узнал Саша, постоянно пользовался силой, даже тогда, когда это было не просто нежелательно, а запрещено.
