Тереза Тотен
Взрослые игры
12 октября, понедельник
Кейт
В Чайна-таун мне пришлось возвращаться пешком. Я только что выбросила четыре доллара тридцать пять центов на двойной эспрессо, зайдя с девочками в «Старбакс», и денег на метро не хватило. Несколько дней я намекала Оливии на то, что мы должны сформировать свою клику. Когда это не сработало, пришлось упомянуть, что администрация школы отслеживает мое «здоровое социальное взаимодействие». Это заинтересовало Оливию, но не сподвигло на конкретные действия. Наконец мне пришлось объяснить, как нужен мне для поступления в Йель комитет индивидуального продвижения учащихся. Это сработало. Но попотеть мне пришлось сильнее, чем обычно.
По крайней мере встреча в «Старбаксе» прошла нормально. Оливия позвала Серену Шоу, Морган Сингер и Клэр Ву. По ее словам, это были самые не обидчивые и не инфантильные представительницы старших классов. Все время встречи мы говорили о том, как крут Марк Редкин. Хотя ладно, пара минут была посвящена комитету индивидуального продвижения, но остальное свелось к тому, кто видел Марка, когда и где, и что на нем было надето. Вся школа сходила по нему с ума.
– О, это как в фильме, который я смотрела по TCM[9] прошлым летом. «Обманутый».
– Да, я однажды видела кусок оттуда, – немедленно закивала Морган. Морган и Клэр были лучшими подругами. Серена почти ни с кем не общалась близко, но с тех пор, как ее отец приобрел едва не половину Лондона, она стала очень популярна. Так же как и ее странный акцент.
– Это про солдата, раненного в гражданской войне, который отсиживается в женской школе-интернате в Луизиане, и все сходят от него с ума. Его играет Клинт Иствуд.
– Фу! – Оливия поморщилась.
– Нет, нет, нет! – в один голос запротестовали обе девушки. – Это Клинт Иствуд, каким он был, ну, наверное, лет пятьдесят назад. Дамы, он был бесподобен!
Мы только притирались друг к другу, всё еще были настороже, но двигались в правильном направлении. Это было хорошо, очень хорошо. Но, шагая по Паркавеню к Чайна-тауну, я вдруг задумалась. И ничего хорошего в этом не было. Мысли мои кружили вокруг того, что я по-прежнему живу в канаве, что мои ногти все так же ломаются, когда я разгружаю овощи, что госпожа Чень по-прежнему не поддается моему обаянию. Последнее бесило меня сильнее, чем должно было. Какая разница, любит она меня или нет? Вот только разница была. Я пыталась убедить себя, что дело в культурных различиях, но, черт возьми, она расцветала всякий раз при виде мальчишки из булочной. Парень всегда носил темные джинсы и черную футболку, будто явился из девяностых. Это по-настоящему беспокоило меня. Он салютовал ей всякий раз, как прохаживался с важным видом по рынку, а она улыбалась и махала ему в ответ. И тогда я допустила ошибку, спросив ее, кто это, а она просто проворчала «Булочная».
Этот парень из булочной меня раздражал. Проклятье, меня раздражала вся ситуация.
Думать хорошо, когда ты обдумываешь план, но думать ради самого процесса – ошибка. Будто вязнешь в горячем битуме. К тому моменту, как я добралась до Юнион-сквер, мне нужно было ненадолго присесть. Я зациклилась на одной мысли. Когда я зацикливаюсь на одной мысли, я глупею и начинаю давиться воспоминаниями. Как в тот день, когда я похоронила поздравительную открытку в парке.
Мы с мамой жили над круглосуточным магазином электроники и хозтоваров, который не работал по воскресеньям, понедельникам и вторникам. Из всех наших квартир эта была моей любимой. Большинство квартир над магазинами действительно неплохи, хотя со стороны об этом никогда не скажешь. С нашей нам определенно повезло. Мы были счастливы. У каждого была своя спальня. За ними располагалась кухня, а еще столовая и огромная гостиная с окнами прямо на улицу. Квартира была полна очарования и индивидуальности. Так там сказал мистер Сазерленд.
Я еще не успела вытащить ключ из двери, как в коридор вышла мама. Почему она была дома так рано?
– Кейт, дорогая?
Я не могла разглядеть выражения ее лица в неярком свете лампы, но видела, что она все еще была в своей белой униформе зубного техника.
– Привет, ма. Ты чего так рано?
– У меня чудесные новости, дорогая.
Она говорила этим тонким, словно китайский фарфор, голосом – высоким и дрожащим.
На кухне что-то упало, послышался шум возни. Я шагнула к маме. Сердце сжалось.
– Да, ты верно догадалась, дорогая. – Ее глаза распахнулись, но тон не изменился. – Твой отец дома. Идем в гостиную.
– Папа? Он нашел нас?
Мама сграбастала меня за руку и прошептала одними губами:
– Он немного пьян.
Вся левая сторона ее лица была розовой и шла пятнами.
«Немного пьян» – это было плохо. «Очень пьян» – гораздо лучше, потому что в этом случае он промахивался два раза из трех. А лучше всего – «пьян в стельку».
Отец ввалился в прихожую.
– Прости, дорогая, – зашептала мама, – я слишком много ему рассказала. – Она произнесла это так быстро и тихо, что я не была уверена, все ли я расслышала.
– Кэти! Ты посмотри, а? – Он почти не шатался. Просто «немного пьян».
– Как тут моя деточка, а? Обними старика.
Он притянул меня к себе. Я чувствовала запах сигарет и даже его пота. Темный, густой запах ржи и кока-колы, заставивший меня задохнуться.
Мой отец начал хихикать.
– Я приехал на большое воскресное празднование Дня отца в Сент-Реймонде. Чё скажешь? – Мой желудок наполнился ледяными кубиками. – Твой папочка ждет не дождется встречи с твоими новыми друзьями и новой учительницей, – невнятно пробормотал он. – На этот раз – настоящая монашка?
– Стивен, не надо.
– Сестра Рози или как-то так, верно?
Он сжал меня сильнее.
– Стивен, пожалуйста.
Я решила не дышать. Вот так я и умру. Задохнусь. Интересно, как скоро я умру?
Он снова захихикал, только на этот раз звук вышел булькающим.
– Сё нрмально, сладкие щечки. Твоя мама рассказала мне про всю эту вашу аферу. – Он отпустил меня, потом одумался и ухватил сзади за волосы. – Так я умер, да?
Она сказала ему? Нет, мама, только не это.
– Стивен! – Ее лицо уже начало опухать.
Он потянулся к тумбочке и взял стакан левой рукой, все так же удерживая мои волосы правой.
– Ты, маленькая мошенница. – Он дергал мою голову из стороны в сторону. – На двух стульях усидеть хочешь? Эта твоя благочестивая монашка тебя жалеет, а одноклассницы ничего не знают. Так что даже если меня и увидят с тобой, никто не подумает, что я твой отец.
Он отхлебнул своего пойла.
– Чертовски умно. – Запах ржи и кока-колы сочился из каждой его поры. – Моя порода. – Он дернул мою голову назад. Мой отец был очень высок.
– Ай, папа. Ай!
Он посмотрел на меня сверху вниз.
– Я горжусь тобой, дорогуша. Десять лет, а уже врешь монашке. Вот это яйца!
– Нет, я не вру… – Я подняла взгляд. – Это как особый секрет или…
– Ты хочешь сказать «ложь», Кэти. Ты моя. Не говори только, что не кайфовала, когда она купилась на это.
О боже.
– Яблоко от яблоньки недалеко падает. Ты вся в меня, вся.
В него? Нет! Я не такая. Он все извратил. Я просто не хотела, чтобы сестра Роуз знала о нем, об этом. Это плохо, когда все знают. И может быть, я поступила умно, убедив ее хранить «наш секрет» от всего класса, просто на всякий случай. Но это было не все. Я смутно помнила, как именно зарождался мой секрет. Подробности кружились, словно меловая пыль в классе. Может быть, я думала… может быть, я верила, что, если скажу сестре, будто папа умер… то Бог как-нибудь сделает это правдой.
Я хотела, чтобы он умер. Я была хуже него.
Я просидела на скамейке несколько часов, признавая эту правду. Потом встала и пошла в Чайна-таун.
15 октября, четверг
Оливия
Неяркое послеполуденное небо было словно покрыто синяками – последствия жестокой дневной бури. Отцовский рейс, дважды отложенный, теперь перенесли на 19:15. Оливия отлепилась от окна и повернулась к потрепанному отцовскому портфелю фирмы «Данхилл» и сумке, которые застыли в коридоре как часовые. Она слышала последние наставления отца Анке, – бормотание напоминало ей шум прибоя. Однако их голоса доносились будто издалека, и она не могла разобрать ни слова. Оливия была спокойна. Она выпила двойную дозу ативана.
Интерком дважды моргнул, и Оливия подошла нажать кнопку, выслушивая сообщение.
– Па, машина здесь!
Отец вышел в прихожую и обнял Оливию. Она вдохнула запах шерсти и пряного одеколона.
– На этот раз поездка может затянуться на месяц, девочка моя.
– Все в порядке, пап. Со мной все будет хорошо, я обещаю. Мы будем звонить друг другу по скайпу.
Он застонал.
– Хорошо, мы каждый день будем разговаривать.
– Пять дней я пробуду в Сан-Паулу, потом отправлюсь в Сингапур за депозитами Браксома, а потом вернусь в Сан-Паулу и Рио. Помни, Тильда может найти меня в любой момент.
Оливия кивнула. Тильда была «офисной Анкой» ее отца.
– Па, я помню все временные зоны, и вряд ли мне будет одиноко, если…
– Обещай, что ты тщательно обдумаешь это. Рассмотри все возможности. Я согласен, это звучит идеально, и беспокоиться я буду меньше, но…
– Эй, ты сам сказал, что это будет лучший вариант для всех. – Оливия вздохнула и мысленно сосчитала до трех. – Кейт хорошо влияет на меня. Она уже втянула меня в этот комитет индивидуального продвижения. Мы собрали других девушек и все такое. Это наглядное и здоровое социальное взаимодействие с моими одноклассниками ради общего дела, – повторила она доводы Кейт. – Чего еще желать?
– Да, да. – Он улыбнулся. – И я буду чувствовать себя лучше, если она останется здесь, но… – Он взял ее за руки. – Просто Кейт ничего не знает о…
– Но она знает! Я сказала ей, что лежала в клинике в прошлом году. Слушай, Кейт чертовски умная, па. Я уверена, она поняла, что лежала я там не с тонзиллитом. Да половина школы поняла это, и они просто притворяются, что все нормально. Так все делают. У нас уже госпитализировали одну, а это всего лишь октябрь. Это частная женская школа. Такое случается постоянно.
– Но ты…
– Чувствую себя отлично. У меня не было рецидивов, даже намека. Никаких галлюцинаций, ни на секунду. Таблетки работают. Они всегда работают. Просто в этот раз я не перестану их принимать.
Он вскинул бровь. Боже, как она устала постоянно убеждать его в этом.
– Никогда не перестану. Пока не буду здорова, если буду.
– Ну, доктор Тэмблин, кажется, действительно очень впечатлен.
Она взглянула отцу в глаза.
– Это Анка? Анка…
– Анка в восторге. Ей нравится Кейт. – Как будто в подтверждение из кухни донесся грохот кастрюль. Среди прочих своих особенностей домработница обладала слухом, которому позавидовала бы и летучая мышь.
– Просто тщательно все обдумай – всё, о чем я прошу.
– Конечно, пап. Я не буду действовать импульсивно. Интерком снова дважды моргнул. Они оба вздохнули. Они попросили друг друга быть осторожными и заверили, что любят друг друга. Оливия проводила отца до лифта и донесла его портфель. Они снова обнялись, неловко и быстро, потому что двери лифта начали закрываться.
– Люблю тебя, пап!
– Просто подумай еще.
– Обещаю!
Оливия наблюдала, как на табло буквы «ПХ» сменились цифрами 50, 41, 33, 26, 25, 24… она потянулась за телефоном…4, 3, 2… и когда лифт опустился на первый этаж, она нажала быстрый дозвон.
– Привет! Как дела?
– Проснись и пой. Слушай, Кейт, помолчи минуту, просто слушай. У меня грандиозная идея. Блестящая! И просто идеальная. – Оливия не могла согнать с лица улыбку. – Как насчет того, чтобы ты переехала ко мне?
24 октября, суббота
Кейт
Я сваливаю отсюда! Пока-пока! Ну не крута ли я? Счастливо оставаться, сырая пещера, привет, хорошая жизнь. В следующем году в это время я уже буду в Йеле. Миссия закончена. А пока я получаю ту жизнь, которую заслуживаю.
За исключением того, что…
Мелочь, но все же. Когда я за неделю до этого предупредила миссис Чень, я почувствовала… Я не знаю, но на секунду меня охватила смертельная тоска. Сырость отравила мой мозг. В конце концов, эта старая седая курица меня ненавидела.
Но она приняла меня и не задавала вопросов, она по-своему была честна со мной. Откровенна.
Не многие люди способны на такое.
Включая меня.
Неделя пролетела как на быстрой перемотке. Я сдала три эссе и лабораторную по физике. Кроме того, я составила для миссис Чень схему, как реорганизовала для нее аптечный отдел, так что, когда меня здесь не будет, она точно ничего не перепутает. Потом я попыталась втолковать ей, как следует обращаться с самыми яркими и экзотическими фруктами. Не уверена, что она все поняла.
Наш комитет встречался дважды. Несмотря ни на что, девчонки нравились мне всё больше. Первую встречу мы провели с мистером Редкином, и он предложил определить всем должности. И хотя я обладаю наименьшим авторитетом, меня назначили председателем. Но что меня действительно поразило – девочки приняли мое назначение. Редкин, раздавая должности, как-то сумел заставить их почувствовать себя королевами на коронации. Он был исключительно хорош. Рыбак рыбака видит издалека.
Оливия стала секретарем, Серена отвечала за контакты с выпускниками, Морган – за контакты с общественностью, а Клэр должна была общаться с родителями. Одной из наших задач было поддерживать связь с нашими коллегами из совета директоров. Нас собирались представить на одном из следующих собраний. Остальные наши обязанности звучали гламурно и немного нечетко, что, впрочем, нас ничуть не смутило. Вторая встреча состоялась в нашем офисе в «Старбаксе», где мы окрестили себя «Чудеса Вэйверли». Звучало идеально. Покончив с этим, мы вернулись к главному пункту повестки дня – Марку Редкину.
– Я и не представляла, что такие мужчины на самом деле существуют, – проговорила Клэр, качая головой. – Как вы думаете, сколько ему лет?
– Он не молод, – предположила Оливия. – Он директор, девчонки. Ему должно быть по меньшей мере лет тридцать.
– Тридцать четыре, – уточнила я. – Что для его должности все-таки не так уж много.
Они все повернулись ко мне.
– Что? Я работаю в офисе, забыли?
– Тридцать четыре! Это все равно что целоваться с папочкой! Но… – Морган задумалась. – Для исключительного мистера Редкина я сделаю исключение.
– Морган! – Клэр швырнула в нее палочку для кофе.
– Сделаешь исключение, как и любая созревшая девица в школе. – Оливия смеялась.
Оливия смеялась не так уж часто. Смотреть на нее было приятно.
– Заметила, как Джоди и ее подружки начинают задыхаться, всего лишь проходя мимо офиса? – Каким-то образом это, как и все, что говорила Серена, прозвучало скорее остроумно, чем пренебрежительно. – А вы слышали про вчерашнее? Он сбросил пиджак и полез на лестницу помочь мистеру Джефферсону снять вентилятор с потолка в коридоре на втором этаже. Я клянусь, девчонки падали в обморок. Дамы, вся школа трепещет.
– Ага. – Я кивнула. – Это мужская сущность, которая так и прет из него. А еще эта электризующая улыбка. Давайте смотреть правде в глаза, дамы. Вэйверли для мужчин – все равно что кондитерская лавка.
– А вы, госпожа председатель, его любимый леденец. – Серена похлопала меня по бедру. – Но честно предупреждаю, я положила глаз на него.
Мне показалось, или все чуть напряглись?
– Да бери его себе. – Я мелкими глотками пила кофе. – Помни, я много путешествовала. Такие парни… они пользуются всем, что заполучили, а в данный момент он заполучил нас. Редкин сперва должен проявить себя. Он должен обеспечить школу действительно большими деньгами. А вы все лучше меня должны знать, что Вэйверли, очевидно, меняет директоров по продвижению как перчатки.
Серена закатила глаза.
– Я его ни в чем не обвиняю, – быстро добавила я. – Посмотрите на нас! Мы – мечта журналиста. Одна – стипендиатка Вэйверли, другая – известная Оливия Самнер, которая может проследить свою родословную до пра-прабабки. И обе мы – горячие блондинки, если мне будет позволено так отзываться о себе.
Оливия заложила ногу за ногу.
– Сказано грубо, но доводы безупречны.
– Затем у нас есть шикарная азиатка из Лондона. Черт побери, Серена, всякий раз, как ты открываешь рот, меня тянет переспать с тобой.
Серена мне подмигнула.
– Клэр выглядит так, будто только что вышла со съемочной площадки в Гонконге, чтобы поправить свой макияж, – продолжила я. – А Морган Сингер, несмотря на ее имя, обладает непередаваемой латиноамериканской энергетикой.
– Да, это у меня от мамы, – согласилась Морган.
– Мы будто сошли с обложки юбилейного издания «Вог», и мы вручили ему себя на блюдечке. Вот так то, дамы, и не забывайте об этом. Мы его чудеса.
– Чудеса Вэйверли, ты хочешь сказать. Ладно, ладно, мадам Зануда. – Оливия вскинула руки, делая вид, что она сдается. – Нас честно предупредили.
Они все кивнули. Все, кроме Серены, которая встала, чтобы взять еще капучино.
К моменту моего возвращения моя пещера была полна пара, даже несмотря на то, что последние несколько дней она оставалась не по сезону сухой. Я паковала два моих маленьких чемодана и рюкзак, когда на пороге появилась миссис Чень. Она никогда не стучала. Я всегда думала, что она пытается поймать меня на чем-то. Она держала алюминиевый контейнер больше ее самой.
– Свинина, – сказала она.
– Ух ты, круто, миссис Чень. Спасибо вам огромное. – Этого хватило бы на неделю. – И спасибо вообще за все. – Но вместо того чтобы с ворчанием удалиться, как она обычно делала, хозяйка застыла в дверном проеме.
Я забрала у нее коробку и поставила ее на свой маленький столик. Как я повезу это все в такси? И что Анка будет с этим делать?
– Миссис Чень? – Она выглядела недовольной, впрочем, она выглядела так всегда.
– Ты хорошая работница. Хорошая девушка. Проблема?
Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять: это вопрос, а не обвинение.
– Проблема?
А потом до меня дошло. Миссис Чень, вероятно, не задавая вопросов, сдавала комнату в этом подвале миллионам школьников. Кто бы еще согласился жить здесь? И даже если этот школьник был «гуайло» в забавной униформе, у него должны были быть проблемы, а съехать он мог, лишь попав в еще большие неприятности. Честно, не знаю, что на меня нашло. Я стремительно подошла к ней, обняв это маленькое яростное и сухонькое тело. К моему удивлению, она обняла меня в ответ.
– Нет, нет, миссис Чень, – наконец смогла выговорить я. – Все хорошо. Все хорошо. Никаких проблем. – Я качала головой и улыбалась одновременно, чем, вероятно, ужасно смущала ее. – Помните, я вам рассказывала, что переезжаю к лучшей подруге? Очень богатой, и она меня очень любит. – И к тому же… – И это очень, очень хорошо для Кейт.
– Ха. – Она смотрела с сомнением.
– Я приведу ее сюда. Мы придем к вам за покупками. Но, миссис Чень, пожалуйста, никогда, никогда не говорите, что я жила здесь, окей? Я безумно счастлива, правда.
– Ха. – Могу поклясться, она мне не поверила. Миссис Чень пошарила в кармане передника. Это была исключительная вещь. Изрядно поношенный, но всегда безупречно чистый, невзирая на обстоятельство, что его хозяйка постоянно курсировала вокруг громоздких коробок с потекшими овощами, запах от которых заставил бы разрыдаться даже портового грузчика. Она вытащила маленькую карточку. Там было напечатано, а затем перечеркнуто имя на китайском. «Кевин Чанг 212-555-6310» было написано выше.
– Эм… – Я услышала шум над лестницей. Затем голос мистера Ченя. Такси, должно быть, прибыло.
– Проблемы, звони. – Миссис Чень энергично постучала по карточке. – Только большие проблемы. – Кажется, она с трудом подбирала слова. – Плохие, срочные неприятности. Он исправит. Ха.
– Да, да, я понимаю. – Хотя, конечно же, я не понимала. У меня с самого начала было чувство, что Чени связаны с некой могущественной силой, глубоко укоренившейся в недрах Чайна-тауна. Достаточно поздние визиты некоего мужчины, который, вряд ли был заинтересован в покупке просроченных манго, намекали на это. Но этой тип? Что он мог сделать для меня? Да и бога ради, как грозный, законспирированный решатель проблем может носить имя Кевин?
– Скажу такси, ха.
И с этими словами миссис Чень исчезла на верхних ступенях лестницы, шлепки на ее ногах клацали по сырому бетону. Никакого «до свидания» и, определенно, никаких больше обнимашек. Одного раза для нее, судя по всему, было более чем достаточно. Я была разочарована. Дурацкая карточка все еще была зажата у меня в руке. Глупо. Я собиралась взобраться на вершину мира, к роскоши, я наконец-то было в безопасности. Я скомкала визитку, уже собираясь выбросить ее. Скользнула в лямки рюкзака, подхватила большой чемодан и сумку, но прежде чем взять маленький чемодан и коробку со свининой, я расправила карточку и заткнула ее в лифчик.
Что такого? Я знаю, как быстро мир может развалиться на части. Выживание любой ценой. Всегда.