Татьяна Волхова
Северный мир 2. Падение
Глава 1
Обережный ритуал
Когда Демид был рядом, я могла позволить себе быть слабой. Могла стоять за его спиной и не обращать внимания на окружающий мир. Мне было так хорошо в своём внутреннем покое, в нашем с ним доме, закрытом от чужих взглядом.
Оглядываясь назад, я видела, каким ребёнком была в последнее время. Возможно, потому что слишком резко оборвалось моё детство.
И вот сейчас, оставшись без Демида, я вдруг почувствовала себя намного взрослее. У меня больше не было права на бездействие, я должна была оберегать своего мужа, пока он на поле брани.
Вернувшись из дома матушки, я прошлась по опустевшему дому мужа. Увидев его младших братьев, занимающихся своими привычными делами, я обрадовалась, что хоть здесь что-то осталось неизменным.
В нашей с Демидом комнате было слишком пусто без него. Лежали вещи, которые Ладо не стал брать. Прикоснувшись к ним, я остро почувствовала его всего, такого родного и далёкого. Собираясь опять зарыдать, я взяла себя в руки.
«Не время для слёз, ― сказала я сама себе. ― Я должна сохранить жизнь своего мужа, должна сохранить его дитя».
И легла спать, запретив себе плакать. Но мысли о Демиде не покидали меня. Как я ни старалась, не смогла долететь до него облаком. Что-то не пускало меня дальше ближайшего селения. С этими мыслями я и уснула.
Утро было погожим и солнечным. Уже давно погода не радовала нас такими деньками. В доме было непривычно тихо. Я не нашла во дворе никого из братьев и пошла к бабушке.
Вчера я просила её перебраться в мой дом на это беспокойное время, но колдунья отказалась. И сейчас я поняла почему: все обряды мне лучше творить на тот лесной поляне, где она жила.
Много там Силы для меня, и много историй земля помнит. Духи места помогают осуществить задуманное.
Бабушка уже ждала меня. Большой чёрный волк тоже лежал на земле. После того как на свадебном огне все узнали правду о моей семье, селяне перестали бояться этого хищника. Близко к нему никто не подходил, но и нападать не пытались. И Валид стал постоянно жить рядом с бабушкой.
В избе меня ждал вкусный травянистый навар, который сразу придал сил. Хоть я и заваривала дома такой же сбор, но из бабушкиных рук он был совершенно иным.
Погрузившись в ароматы трав, я вспомнила, как жила здесь и считала дни, когда стану женой Демида и перейду в его дом. А теперь я бы всё отдала, чтобы вернуться в ту зиму на лесной опушке: ведь тогда всё было ещё впереди.
Мотнув головой, чтобы отогнать грустные мысли, я решительно встала и почувствовала резь сбоку живота.
– Не так скоро, дочка, ― проговорила бабушка, ― ты теперь непраздна и должна двигаться медленно, будто листок, покачивающийся на спокойных водах.
Мы вышли на крыльцо. Колдунья знала, зачем я пришла. Я хотела попросить у Богов защиты для своего Ладо.
Разложила на четыре стороны поляны требы Богам. С самой холодной стороны, откуда дули ледяные ветра, ― подношение матушке-Земле. Напротив её, там, где летом светило самое жаркое солнышко, ― поставила чашу с воскуренными травами. На стороне, где светило уходит на ночь, ― кувшин с родниковой водой; а на той, где оно восходит, ― зажгла огонь.
Так я призвала в помощники все силы природы, а сама встала по центру. По очереди представила всех четырёх духов природы: мощь земли, жар огня, текучесть воды и вольность ветра.
Рядом с собой представила Демида ― каждую его чёрточку, что жила в моём сердце. Закрыв глаза, я увидела Ладо перед собой ― с горящими глазами, в кожаных доспехах с обережными символами, а в руках у него блестел кинжал.
И так ярко было моё представление, что на мгновение мне показалось, что и вправду он стоит рядом со мной и взглядом карим на меня смотрит. Но он был далеко, в незнакомой мне местности, среди других воинов, они отдыхали.
«Я смогла преодолеть стену между нами,― с радостью подумала я, ― это духи природы мне помогли».
И начала свой ритуал.
Медленно обходя образ Демида вокруг, я тянула незамысловатый напев и от самой Земли-матушки руками поднимала восходящую силу. Она укрывала Ладо со всех сторон и наверху разливалась в разные стороны, как вода из переполненной чаши.
Сделав это столько раз, сколько мне казалось нужным, я обратила свой взгляд к небесам. И представила, как от них к Демиду спускается благословение, проходит через всю фигуру и разливается волной уже внутри земли под ногами Ладо.
Переливы вверх и вниз идущей силы объединяются, образуя вокруг него кокон защиты.
Так я повторяла до тех пор, пока кокон не стал столь плотным, что мне самой было уже не пройти к образу мужа. Я протягивала вперёд руки и чувствовала, будто впереди препятствие и оно мягко отталкивало меня.
Закончив ритуал, я отпустила воображаемый образ к своему Ладо и представила, что вся моя защита встала вокруг тела Демида.
– Пусть хранят тебя Боги! ― прошептала я.
После этого я отдала требы духам природы, пропела благодарственную песнь и зашла в дом.
– Как ладно ты всё сделала, Млада, ― похвалила меня бабушка. ― Ты сейчас вдвойне сильна, и твоя защита обережёт Демида. Но часто такие обряды делать нельзя. Тебе самой силы сохранять нужно. Впереди зима, а дитя расти будет, всё лучшее ему пойдёт, так что ты о себе помни. Ты сейчас ― его сила.
– Помню, бабушка, ― ответила я, греясь о чашку с ароматным настоем. ― Мне бы только знать, что с Демидом всё хорошо, и силы мои восстанавливаются.
Как быстро летят счастливые дни ― и как медленно тянется разлука. День за днём я ждала весточек от Демида. Надеялась, что увижу его победы и дорогу домой. Но пока видела только перемещение дружины, их общение с княжичем, с другими воинами на привалах, земли, в которых они бывали, совсем незнакомые для меня.
Чувствовала, как наваливается усталость на моего Ладо в конце длинного дня, усеянного опасностями. Тогда я представляла себя рядом с ним и снимала его усталость своими прикосновениями.
Но в течение дня я никогда не могла увидеть его. Между нами появлялась непроглядная стена. Со временем я поняла, что Демид специально закрывает от меня тяжёлые моменты своего похода. Я не видела ещё ни одного сражения или поединка, но по измождённому виду Ладо понимала, что ему уже не один раз пришлось вступить в схватку с врагами.
А дитя наше тем временем развивалось. Я видела, как увеличивается мой животик, ещё не сильно, но уже заметно для меня. А вот проявлений дитя пока не было. Мне бабушка говорила, что скоро ребёнок начнёт двигаться, и я почувствую еле уловимые шевеления внутри себя. А потом они будут всё больше и сильнее. Так дитя будет общаться со мной. После этих слов я постоянно прислушивалась к себе, но ничего, кроме аппетита и сонливости, не замечала.
Как и велела бабушка, обережные обряды я проводила осторожно и нечасто. Но приносила дары фигуре Перуна, стоящей у нас во дворе.
Братья Демида часто разжигали огонь у подножия кумира. Огонь был как наша связь с ушедшими на поле брани мужчинами.
Однажды, закончив благодарственный ритуал ― принеся требу и подкинув дрова в огонь, я стояла посреди двора, и такое знакомое чувство охватило меня, будто это уже происходило со мной.
Одета я была в грубую одежду, красивые платья были мне уже не по размеру, а шить на каждый месяц новые ― не было сил и возможности. Вокруг была осенняя серость, никак не прикрываемая белым снегом. В это солнце даже природа не могла спокойно уснуть.
Положив руки на живот, я почувствовала невероятную тоску и страх за своё дитя.
«Что ждёт тебя, когда ты родишься? ― волнительно подумала я. ― Вернётся ли мой милый? И что будет, если враги победят?»
В этот момент я вспомнила, что я видела себя в этом переживании, ещё когда была девицей и жила в доме Ведмурда после встречи со старейшинами у алтаря. Тогда Демид рассказал мне историю своего отца и матери, и, выйдя во двор, я увидела образ княжны. А вместе с ним и себя непраздную, в грубой одежде и в тревоге.
«Ах, если б я тогда знала, что всё так будет! Как бы я дорожила каждым мгновением, что оставались нам с Демидом. Я бы попросила разрешения стать женой по законам их земель и смогла бы провести с мужем больше времени. И даже дитя рядом с ним носить», ― подумала я.
Но те времена прошли. Мы не знали, что нас ждёт, и жили по принятым у нас обычаям.
Обняв в порыве свой животик, я вдруг почувствовала явное шевеление. Будто кто-то легонечко коснулся меня изнутри.
«Дитя моё, ― прошептала я, ― я сохраню тебя и твоего отца, обещаю».
Глава 2
Поле брани
Дни тянулись за днями, и настроения в селении были всё более печальные. Даже укрывший землю белый снег не смог вселить радость в сердца, тоскующие по своим близким.
Белое покрывало преобразило всё вокруг. Из чёрной земля стала светлой, из тьмы начал проступать свет: родилось новое солнце. И весёлые гуляния обычно разливались по селению в это время. А сейчас никто не веселился. Страшно было привлечь лихо своими громкими песнями и плясками. Негромко во дворах приветствовали Коляду и просили лёгкий год.
Когда селяне провожали своих родных с дружиной, то думали, что к солнцевороту воины уже вернутся ― с победой, ратными подвигами и щедрыми наградами. И будет наша земля отвоёвана и свободна от иноземцев. И будет праздник во всём селении.
Но солнце уже набирало свою силу, а от ратников не было ни весточки.
Двое стариков решились съездить в соседнее селение узнать о судьбе ушедших с дружиной. Но вернулись ни с чем: в том селении тоже никто не вернулся, а в город ездить не советовали, говорили, что разбои по дорогам частые. А ещё ходили слухи, что княжий град осаждён.
Грустные вернулись старики: помнили они лихие времена, когда ещё детьми были, а их отцы воевали, но даже тогда до города неприятель не дошёл.
Я не очень понимала, что такое осада, и решила сходить к бабушке. Зимой мы редко с ней виделись. Хоть сейчас и снега было совсем мало, но дорожка к лесной избе была трудна для нас обеих.
В каждый свой приход предлагала я бабушке жить со мной в мужнем доме. Но отказывалась колдунья, говорила, что в своём доме ей лучше, а у меня в селении матушка есть. Могу к ней пойти, если что понадобится.
К матушке я ходила часто. Она вертела веретено, скручивая противосолонь все беды со своего сына, а потом брала другое веретено и крутила посолонь ― наполняя его силой и защитой.
Смотря на неё, я думала, что каждая женщина обладает силой, и необязательно быть такой, как бабушка. Домашняя магия может быть сильнее колдовского обряда, если сотворена с любовью и сердечным вниманием.
Я веретено уже не крутила. Нельзя мне: дитя запутается, так говорили у нас в селении. Я просто сидела рядом с матушкой, и мне становилось спокойнее от ровного шума её работы и шёпота губ, наговаривающих защиту для моего брата.
Будучи противницей колдовства, матушка не считала своё веретено магией, но я видела, как ею она разворачивает судьбу своего сына.
Дойдя до лесного домика, я остановилась. Мне показалось, что я слышу какие-то голоса. Обернулась кругом ― а может, это пушистый снег падал с верхушек деревьев?
Зайдя в избу, увидела, как колдунья творит ритуал. Она закончила и повернулась ко мне. Я вновь поразилась, как темнота захватывает её. Нет-нет, а придёт и останется с ней на одну Луну, и тогда бабушка совсем другая становится.
– Темнота ещё и ответы даёт, ― ответила она на мой немой вопрос. ― А свет не скоро к нам придёт, ой, не скоро, ― чуть помолчав, добавила она.
Я остановилась на входе. Дальше идти не хотелось.
– Говорят, город в осаде, ― сказала я. ― Вы видели это? Что там происходит?
– Видела, ― пробормотала бабушка, ― вокруг стен стоят чужаки, они смели всё вокруг себя. Но стены у города высокие, воды и еды запасти успели, не сдаётся пока наш град.
– А Демид и мой брат? Где они? ― замирая, спросила я.
– Их там нет. В городе лишь княгиня с княжной. Молодая княжна тяжела, ― ответила бабушка. И, внимательно посмотрев на меня, добавила: ― Даже больше, чем ты. А мужчины их вне города. Они бились на границах с одними врагами, а другие в это время крайними тропами к городу прошли. Сейчас дружины спешат на помощь оставшимся в городе воинам, но успеют ли? Перед ними ещё много дорог, и все они несвободны.
Мне стало не хватать воздуха, я покачнулась, но устояла. Посмотрела на бабушку ― и вдруг увидела её глазами. Увидела то, что, оберегая, закрывал от меня Демид. Он берёг меня от волнения, и моменты сражений были невидимы мне. А сейчас я смотрела на поле брани глазами другого человека.
Дружинники князя были окружены большим количеством неприятеля. Нападавшие одеты в причудливые широкие штаны с толстым поясом и обнажены сверху. В руках у них были причудливо изогнутые, очень большие ножи.
Враги наступали со всех сторон, давя количеством и злостью, кипящей в них.
Демид, как и другие воины Перуна, стоял в окружении нескольких дружинников, закрывающих его плотным кольцом. В руках моего Ладо было оружие, но пользовался он не им, а своим даром.
Сосредотачивая взгляд на нападавших, он поджигал их, и неприятель падал, пытаясь затушить объявший его огонь. Падал враг не один, одновременно загоралось несколько нападавших. Это сбивало их слаженное движение вперёд и вселяло страх.
Такие очаги появлялись то там, то тут: так действовали воины Перуна, стоящие по всей линии. Противник изо всех сил пытался достать именно их, понимая, что сыны Перуна наносят ему самые значимые потери. Но дружинники, окружавшие Демида, отражали атаки, давая ему сосредоточиться на своём деле.
Так дружина князя продвигалась вперёд. Огонь делал бреши в рядах противника, давая возможность для атак воинов-защитников. Как многорукие Боги, продвигались вперёд воины Перуна, окружённые соратниками. И то, что не дожёг огонь, истребляли мечи дружинников.
Застыв, я наблюдала за происходящим. Дружинники дрались храбро, но нападающим не было видно конца.
«Зачем же ты идёшь в самое пекло?» ― с защемившим сердцем подумала я, но вспомнила, что дар Демида не работает на расстоянии: ему необходимо находиться довольно близко к человеку, которого он атакует.
«Я посылаю жар в жилы недруга, ― объяснял мне когда-то Ладо. ― Особенно сильно горят злость и ненависть, от них человек вспыхивает сильнее, чем от пламени. Но и мои силы не бесконечны, после проявления дара мне требуется отдых».
Подумав об этом, я увидела, как начинает слабеть мой Ладо. Видимо, сражение шло уже давно, и силы его подходили к концу. Последние неприятели, на кого он направлял свой огонь, отделались испугом и продолжили наступление.
Демид начал склоняться к земле.
«Он потратил всего себя», ― с ужасом поняла я.
Дружинники плотнее сомкнули кольцо вокруг воина Перуна и отражали атаки, давая Демиду передохнуть.
А амулет на моей груди загорелся с такой силой, что чуть не прожёг одежду.
«Когда мы сражались со старейшинами у алтаря, Демид обрёл новые силы, прикоснувшись к этому амулету, ― вновь колыхнуло меня воспоминание. ― Я должна передать ему силу, не просто так меня привело к колдунье именно сейчас».
– Бабушка, ты сможешь помочь мне пройти к мужу? ― спросила я.
Колдунья посмотрела на меня во все глаза.
– Млада, не вздумай! ― сказала она. ― Ты ведь не одна: дитя под сердцем.
– Я справлюсь и дитя сохраню, ― ответила я, ― только открой мне двери на поле брани. Я не смогу жить, если Демид уйдёт в царство Мары.
Я видела, как в бабушке борются желание помочь Демиду и страх за меня.
– Я никогда этого не делала, ― ответила она.
– Но я делала, я соединялась с событиями прошлого, когда мы воевали со старейшинами. А Демид не в прошлом, он здесь, рядом, но не со мной. Я смогу пройти к нему. Но ты должна мне помочь. Ладо закрывает от меня всё, что происходит с ним в сражениях, и его защита меня не пропустит, ― умоляюще проговорила я.
Бабушка помолчала. Мы обе видели, что Демид не может восстановиться, а двое дружинников, защищающие его, пали. На их место встали другие, но воинов было мало. Ещё немного ― и мой Ладо останется без защиты и без сил.
– Хорошо, ― согласилась бабушка, ― я проведу тебя к Демиду. Морок поставлю, чтобы не узнала тебя его ограждающая магия.
Колдунья возобновила ритуал, который вела, когда я пришла. Она что-то зашептала, кинула в чан травы, подожгла сухие пучки, лежащие на столе. И я почувствовала, что меня окружает другой образ, непривычный мне.
Амулет, весящий на шее, будто затягивал меня в воронку. Моё горло сдавило, а глаза ничего не видели.
А потом подступил запах крови, пота, услышала лязг ножей и стоны людей.
Рядом был Демид, он еле стоял на ногах, но пытался сражаться. Круг его обороны был разомкнут. На нас с ним бежал коротконогий воин противника с кривым ножом.
В последний момент брешь обороны закрыл дружинник и отразил удар. Я посмотрела на своего Ладо: у него из носа шла кровь, так бывало, когда Демид слишком долго пользовался своим даром.
Я взяла его руку и положила на амулет. Он смотрел на меня и не видел. Со стороны казалось, что он просто сжимает кулак у своей груди.
Амулет раскалился, даже через одежду я чувствовала, как в нём полыхает жар. И вся сила княжеского рода, сила колдунов, оберегающих князя и его семью, хлынула к своему сыну, наполняя и питая его.
Демид глубоко задышал, и его глаза начали наливаться красным огнём. Дружинники рубились с неприятелем вокруг нас, а я не могла насмотреться на Демида, пусть он и не видел меня.
Сила начала сочиться через каждую клеточку его тела, древние заклинания ожили и начали разворачиваться над полем брани.
Краем глаза я заметила движение в нашу сторону ещё одного из воинов Перуна. Это был Ведмурд. Его тоже окружали дружинники. Но он чувствовал себя лучше, чем сын, уверенно держался на ногах. Отец Демида уловил силу амулета своей жены и двигался к нам, желая понять необъяснимое. Ведь ни её, ни меня здесь быть не могло.
Демид глубоко вздохнул ― и на выдохе создал вокруг себя пылающий круг огня. Налегавшие на нас неприятели, вставшие в плотное кольцо и осыпающие ударами дружинников, не ожидали этого.
Ведь они видели, что огонь до этого прекратился, и решили, что воин Перуна погиб.
Но это было не так. Вновь обретённая сила пульсировала в нём, и мой Ладо был неутомим.
Я стояла рядом с Демидом, невидимая ему, но дающая поддержку и силу через амулет, горящий на моей груди. Ладо распрямился, его глаза горели огнём. Он смотрел поверх своих противников, и от его взгляда по все стороны растекались языки пламени.
Они не трогали дружинников князя, потому что лишь злость и ненависть, порождённые дурными намерениями, выжигаются пламенем Перуна. А дружинники князя, пусть горели гневом, но это был гнев людей, защищающих свою землю, своих жён, детей и стариков от ужасов голода, разрухи и плена. Такая злость не каралась Богами, и их огонь обходил стороной.
Неприятели падали и пытались сбить пламя о сырую землю, но она не принимала их. Это была наша земля, и она не помогала неприятелю.
Амулет в руках Демида горел так, что обжигал его ладони. Стоя рядом, я чувствовала, что рядом с нами просыпаются ещё силы. Невдалеке я различила княжича, его защищало два ряда воинов, и на его груди тоже был амулет.
Представители княжеского рода не были сынами Перуна, но носили амулеты, наполненные магией. И эти амулеты ― у княжича и его отца, который тоже был на поле брани, ― сейчас просыпались.
Амулеты были наполнены женской обережной силой. Многие солнца княжеские жены и матери молились за своих мужей и сыновей, долгие дороги и времена разделяли их, но силы любви были рядом и хранили своих крoвников.
Берегини рода были рядом со своими детьми, но оживить их магию, дать ей прийти на помощь могла только другая женщина, жена и мать, пришедшая на выручку к своему мужу. Поэтому амулет, несущий древнее волшебство и наполненный силой моей любви, смог оживить другие амулеты.
Они проснулись на груди сражающихся мужчин и наполнили их силой, дали надежду и опору. Их взгляды стали по-настоящему испепеляющими, и под ними враги ложились, как под градом ножей.
Дружинники, увидев, что враг испуган и отступает, начали теснить его. И, поддерживаемые огнём воинов Перуна, вскоре погнали прочь с поля брани. Дружинники преследовали неприятеля и собирали брошенное оружие и другие трофеи.
Демид стоял рядом со мной и пытался увидеть меня сквозь пелену морока. Но его глазам это было недоступно, и лишь сердце могло почувствовать любимый образ.
Ладо закрыл глаза и посмотрел на меня внутренним взглядом.
– Млада, милая моя, как ты здесь? ― спросил он.
– Я не могла оставить тебя одного, ― ответила я.
– Мне страшно за тебя и наше дитя, ― сказал он. ― Я не могу позволить тебе тратить силы.
– У меня хватит сил на нас троих, ― ответила я. ― Земля и Небо, Солнце и Луна помогают мне, амулет твоей матери бережёт. Я храню твоё дитя, как самое ценное для меня. Но я не смогу жить, если ты уйдёшь в царство Мары.
– Я вернусь, обязательно, но не сейчас, ― проговорил Демид и, протянув руку вперёд, добавил: ― Как бы я хотел хоть на мгновенье прикоснуться к тебе, вдохнуть запах твоих одежд, почувствовать волнение сердца.
Я просила силы проявить меня для суженого, дать нам хоть мгновение объятий. Но моему чаянию не суждено было сбыться. Боги позволили мне и так слишком многое.
Вдруг со стороны леса к путникам направились два всадника. Они были в княжеских доспехах, но один из них еле держался в седле. Второй же мчал лошадь во весь опор и стремился скорее подъехать к князю.
К всадникам направились дружинники. Один из прибывших свалился прямо на руки подоспевших людей, а второй спрыгнул с коня и устремился к князю. Припав на колено, он подал берестяную дощечку со знаком, какой я видела в руках Демида, когда мы с ним были в городе.
– Беда, князь, ― запыхавшись, проговорил он. ― На земли наши пришли неприятели с другой стороны. Град осаждён. Княгиня с молодой княжной внутри взятого в кольцо города.
– Как такое могло случиться? ― спросил князь. ― Почему мне не доложили?
– Чужаки пришли со стороны непроходимых болот, – ответил гонец, – какая сила там их провела ― мне неведомо. Но они очень быстро оказались у наших стен. И пока я скакал к вам, могли уже взять город. Ведь защитников там осталось немного. Все с вами ушли.
– Почему ведающие не знали про путь сквозь болота? – обратился князь к старику, стоявшему рядом с ним. – Почему не почуяли чужаков в самом сердце нашей земли? ―
– Не серчай, княже, ― ответил тот. ― Сила тёмная их ведёт. Новая она, такой я во все свои солнца не видал. Непроглядна она для меня и других видящих.
– Так глядите лучше, ― ответил князь и обратился к вестнику: ― Почему княгиню с княжной не вывели тайными тропами?
– Нельзя, князь, ― был ответ. ― Княжне молодой срок разрешаться от тяжести подходит, хворает она, нельзя её трогать, так лекарь сказал. Не вынесет княжна перехода и наследника сбросит раньше положенного.
Княжич, стоящий рядом, крепко сжал кулаки и крикнул своим людям:
– Коня, самого свежего коня мне! Кто едет со мной?
– Все устали после сражения, княже, ― ответил воевода. ― Войску нужен отдых. Да и путь неблизкий, идти нам несколько ночей.
– Мы пойдём через болота. Если неприятель прошёл, то и мы пройдём. Демид, ты едешь? ― спросил княжич.
– Да, я с тобой. Болота мне не страшны, ― ответил мой Ладо.
– Куда вы вдвоём, ― сказал Ведмурд, ― весь город в осаде, это много недругов в кольцо слились.
– С ними мой отец разберётся, когда подойдёт с войском, ― ответил княжич, ― а мне жену и мать спасать надо. Я свою княжну на руках из терема вынесу. Рядом со мной она всё выдержит. Вы меня только прикройте. Тропы в город есть тайные, тёмные. О них никто не знает. Проберёмся ночью и выведем их. А потом и дружина подойдёт, будем град отвоёвывать да других жителей спасать.
– Я поскачу с вами, ― проговорил отец Демида, ― и несколько моих людей. Чует моё сердце, нечисто там дело.
Дружинники уже подводили коней, а я смотрела на мужа, и сердце моё трепетало, беду чувствовало.
«Нечисто дело», ― звучали в голове слова Ведмурда. И я тоже чуяла, что замысел их грозит чем-то тяжёлым для нас всех.
Я слушала разговор мужчин, и мне хотелось крикнуть:
– Нет, Демид, не надо, не езди с братом!
Но вместо моих слов лишь порыв ветра растрепал волосы моего мужа.
Он и Ведмурд оглянулись. Оба чувствовали моё присутствие, с той разницей, что Демид был уверен, что я рядом, но невидима для него. А его отец ощущал Силу амулета своей княжны и знал, что это возможно, только если его новая хозяйка, то есть я, где-то рядом.
Но я была скрыта мороком и присутствовала рядом с ними лишь на уровне образа. Не увидев никого, мужчины переглянулись.
– Возвращайся домой, ― услышала я шёпот Демида, ― ты слишком долго здесь находишься, это может быть опасно. Дороги закрываются быстрее, чем открываются.
– Береги себя, ― мысленно ответила я.
И обновила защиту вокруг лю́бого. Представила, как от Земли-матушки восходит сила и наполняет тело, а от отца-Сварога сверху спускается благословение, братец-ветер уносит дурные наветы, а сестрица-водица усталость и боль смывает.
Увидев вокруг Демида кокон света, я облегчённо вздохнула и почувствовала, как меня затягивает воронка. Поле, где стоял князь с дружиной, начало таять, как и образ Демида, только его глаза до последнего искали меня среди ратного люда, и пронзительный взгляд остался со мной, даже когда я вернулась в лесную избу к колдунье.
Я тяжело дышала, дитя било меня изнутри так, что я схватилась руками за живот.
– Млада, доченька, ― испуганно шептала бабушка, ― что же ты делаешь? Ни себя, ни дитя не бережёшь! Я же видела, сколько сил ты на поле отдала. Сила твоей любви смогла оживить древние амулеты.
Колдунья протянула мне чашу с настоем, сказала пить мелкими глоточками. Но тело отказывалось глотать.
– Ты же ещё в чужой личине! ― всплеснула руками она и принялась чистить меня.
Мне сразу стало легче. Дыхание успокоилось, тело начало меня слушаться, и я смогла сделать глоток. Приятное тепло наполнило моё тело. Оно разливалось по каждой клеточке и возвращало меня в Явь.
– Они хотят спасти княжну и дитя, которое она носит. Демид с отцом будут помогать своему крoвнику. Я боюсь за них. Чует моё сердце, что недобрый путь их ждёт. Как мне защитить лю́бого? ― тревожно проговорила я.
– Тебе сейчас о себе надо думать. А Демид справится. Я вижу его судьбу, ― ответила колдунья. ― И ты ещё защиту добавила, силой амулета его подпитала. Отдыхай, тебе скоро силы понадобятся и немалые.
– Бабушка, расскажите, что с нами будет? ― попросила я.
– Нет, Млада, нити судьбы должны быть невидимы для тех, кто по ним идёт. Макошь не любит, когда её замыслы открываются людям до срока, ― сказала бабушка.
Я согласно кивнула. О том, что матушка Макошь не терпит вмешательства в своё ремесло, я знала. И хотя мне было очень интересно, что же уготовано нам с Демидом, я не стала расспрашивать. Довольствовалась тем, что с моим Ладо всё будет хорошо.
Вернуться в мужний дом в тот день я не смогла. Силы покинули меня, и сморил тревожный сон. В нём я летала над полем брани и помогала павшим воинам найти дорогу в мир Слави: именно там обретали покой души воинов.
Я ощущала, будто подлетаю к ним и указываю путь. Ведь когда гибель внезапна и дух покидает тело не добровольно, то он может потеряться, заблудиться между мирами. За каждым воином, сопровождённым мной, я видела слёзы их жён и матерей, непонимающие глаза детей, когда им говорили, что отец не вернётся.
Больше всего я боялась увидеть среди павших своего брата. Он единственный из моих родных, чья судьба была мне неизвестна. Окинув вниманием всё поле, я не увидела его ни среди живых, ни среди ушедших.
В таком забытьи я пребывала довольно долго. Открывала глаза, чтобы попить бабушкиных отваров, и меня вновь уносило на поле брани.
Под вечер к нам пришёл брат Демида, спросить, всё ли со мной хорошо.
Колдунья ответила, что я останусь у неё на несколько дней.
Наутро мне стало лучше, и я смогла поесть, успокоить дитя, бьющееся под сердцем, и спросила у бабушки:
– Что со мной было ночью? Почему я провожала воинов? Ведь никогда раньше со мной такого не было.
– За всё своя цена, Млада, ― услышала я в ответ. ― Ты прошла к Демиду и оживила древнюю магию амулетов, но кто позволил тебе это сделать? Кто провёл тебя к воинам? Только милостью Богов ты оказалась там. Они помогли тебе и потребовали плату: побыть Перуницей ― той, кто оберегает воинов, а после гибели провожает их в покой.
– Но я не видела на поле брани своего брата ― ни среди живых, ни среди павших, ― вспомнила я свои видения. ― Ты знаешь, где он?
– Мой внук жив, ― ответила бабушка, ― больше нам пока знать не надо.
Я улыбнулась, это была хорошая весть.
Глава 3
Путь во тьме
Следующие дни я жила в доме колдуньи. Её дух помогал мне уменьшить тревожность за судьбу мужа и восстановить силы после моего путешествия. Я плохо видела Демида, он продолжал быть скрытым для меня. Но могла смотреть на него глазами хозяйки дома.
Мой Ладо с отцом, княжичем и двумя дружинниками двигался незнакомыми тропами. Скакали они день и ночь и всё ближе были к граду своему, только приближались с той стороны, где никогда не хаживал человек. Лишь диким зверям знакомы эти места.
И вот впереди уже болотистый лес. Кони с трудом преодолевают поваленные деревья и мягкий, влажный снег. В некоторых местах вязнут, брыкаются, отказываются идти вперёд.
Княжич шпорит коня, а он ни с места. Ржёт и бьёт копытами.
– Спешиться нам надо, ― сказал Ведмурд. ― Не пройдут тут кони. Самим нам надо. Если выберемся из этого леса, то в ближайшем селении других коней возьмём. А этих отпусти, княжич, нехорошо животных губить.
Спешились всадники. Костёр развели. Да ночлег не радует. Тёмный неприветливый лес кругом. Там и здесь топи, мягкий, обманчивый снег. Качают головой дружинники, не видят прохода вперёд.
Ночью волки завыли вдалеке, добычу приближающуюся почуяли. Но подходить боялись. Слишком яркий огонь и топкое место были около путников.
Утренний свет прорезался еле видной дымкой. Летом ночи светлее, чем наставший ныне день.
Двинулись в путь защитники земель Северных. Да топь везде. Кружат, кружат по лесу, да пройти не могут вперёд.
– Как-то же враги наши прошли здесь! ― в сердцах воскликнул княжич.
– Не здесь они шли, ― ответил Ведмурд, ― левее брали. Но нам туда хода нет, дозор они оставили, чтобы нас не пустить.
– Кто ведёт их? Кто о наших землях столько знает? ― спросил молодой воин.
– Закрыт он непроглядом, стерегут недруга от наших взглядов, ― гневно ответил отец Демида.
– Пусть он только попадётся мне, ― со злостью проговорил княжич и сжал кулаки.
– Тихо, ― промолвил Демид, ― рядом с нами кто-то есть.