Татьяна Владимировна Пряженкова
Картонная коробка
Кажется, что всё гениальное было сказано и придумано до нас. Всяческие попытки привнести нечто новое разбиваются о насмешки и снисходительные взгляды. Вслед за ними приходит обида. Чем старше мы становимся, тем больше ощущаем себя маленькими, незначительными, до боли обычными. С неприятным уколом по самоуважению осознаём, что всё это время гнались за чьим-то одобрением. Это приводит к ненависти по отношению к себе. Мы замыкаемся и всё время молчим. Жизнь в таком «панцире» блёкла и безрадостна. Можно сколько угодно сидеть в темноте и жалеть себя, разлагаясь от злобы. Никто не помешает. Однако всё становится сложнее, если у тебя пять сестёр.
– Мэлони! Снова витаешь в облаках? Мы уже приехали. Помоги разгрузить прицеп.
Яркий утренний свет разогнал мрачные мысли. Началась новая страница в нашей жизни. Но затронут ли эти перемены мой «панцирь» или нет, мне ещё предстояло узнать.
Поднявшись в свою новую комнату, я, первым делом проверила вид из окна. Высокий тёмный лес бросал блинную тень на восточную часть дома, загораживая солнце, но это меня не расстроило. Окно прошлой моей спальни вообще упиралось в небоскрёб. Из-за чего я всё время ощущала себя, словно на витрине.
– Ты снова выбрала самую дальнюю комнату? Тебе не надоело строить из себя затворника?
– Дело не в том, что я от кого-то прячусь. Просто люблю тишину.
Молчание.
– Зови, если нужна будет помощь.
– Хорошо, спасибо.
Это была Мэри: моя старшая сестра. Она уже работает и параллельно занимается нашим воспитанием. Родители часто уезжают в командировки и на различные тренинги по карьерному росту. Карьера не всегда была для них на первом месте, но с двенадцати лет моя привязанность к ним ослабла. А сейчас я вообще не воспринимаю их как близких мне людей.
– Ты могла быть вежливей с ней. Она так много для нас делает.
Кэрол – моя вторая сестра. Младше меня на год. Весёлая добрая болтушка. Единственная из сестёр, с которой у меня сложились тёплые отношения.
– Она старается быть ближе, но меня это раздражает.
– Не стану будить твоих демонов, – быстро сдалась Кэрол. – Помощь не нужна?
– Нет, спасибо.
– Ладно, тогда я побежала.
Лёгкие шаги по коридору и вновь тишина. Когда я остаюсь одна, мысли бесконтрольно уносят меня в прошлое. Я хорошо помню переломный момент: больничную палату, тени врачей, плачущий голос мамы. Позднее я узнала, что меня нашли без сознания, а моя левая нога была истерзана.
Это случилось во время нашей последней семейной поездки на природу. Родители решили устроить палаточный лагерь. Несколько дней на природе вдали от городского шума: что может быть лучше? Поначалу всё шло хорошо. Мы дружно установили палатки, набрали сухих веток для костра, приготовили еду. Папа, вспоминая годы юности, предложил рассказывать по очереди страшные истории. Все дружно поддержали эту идею. Родители пугали нас не очень сильно, чтобы мы смогли уснуть в своих палатках. Однако когда очередь дошла до Мэри, она рассказала жуткую историю о Красной Шапочке и волке. Точнее, о девочке в красной накидке и чудовище, которого та встретила в лесу. В отличие от сказки, в истории Мэри чудовище напало на девочку, и никто ей не помог. Кровавую сцену моя сестра описывала так подробно, что родители попросили её остановиться, заметив слёзы на глазах младших детей. Пристыженная, Мэри замолчала. Далее право поведать историю перешло ко мне. Но я сама была напугана, и не могла выдавить ни слова. Тогда на помощь пришла мама. Рассказав пару забавных случаев из своей школьной жизни, она вернула общее весёлое настроение. С ужастиками на вечер было покончено. Вернее сказать, мы так думали. Наступила ночь, и семья стала готовиться ко сну. Родители тушили костёр, а сёстры упаковывали остатки ужина. Я смотрела на мерцающие в ночном небе звёзды, как вдруг мне пришла в голову мысль: насобирать шишек, чтобы с утра с ними поиграть. Например, сделать ожерелье для мамы или красиво разложить их вокруг костра. Я так обрадовалась этой своей идее, что даже не подумала ждать до завтра. Я не собиралась далеко уходить, но увлеклась. От радостных мыслей я напрочь забыла историю о девочке и звере, пока не услышала хруст веток где-то неподалёку от себя. Я подняла голову и встретилась взглядом с ярко-жёлтой парой глаз. Последнее, что я помню, это глухой удар моей головы о землю.
– Мэл! Спускайся вниз! Прервёмся на чай!
На лестнице меня обогнали близняшки Эн и Оли, им по четырнадцать, и Джули – ей десять. От долгого сидения в машине моя левая нога начала болеть. Помимо этого, она часто реагирует на погоду и физические нагрузки. Мне пришлось пройти долгий курс реабилитации. Родители даже купили инвалидную коляску, пока я не начала расхаживаться. Но я до сих пор немного хромаю, и это уже на всю жизнь.
Наш новый дом стоял на отшибе провинциального городка. Обычно люди переезжают из глуши в столицу, а мы наоборот. В последние годы дела у родителей с бизнесом шли неважно. Я мало что в этом смыслю, поэтому просто приняла тот факт, что нам придётся переехать из нашей большой комфортабельной квартиры. В моей жизни многое изменилось после той поездки. Я стала замкнутой. Друзья, поначалу пытавшиеся вытащить меня из депрессии, постепенно перестали общаться со мной. Последний год прежней жизни я просидела в своей комнате, лишь изредка гуляя в одиночестве. Все дни стали похожи один на другой. Мэри всё это замечала и даже водила меня к психотерапевтам. Однако результата от этого было мало. Легче, по её мнению, мне не становилось. А я и не чувствовала себя несчастной. Я просто ничего не чувствовала.
– Живой человек обязан проявлять хоть какие-то эмоции! Твоё лицо никогда не меняется! Ты почти перестала разговаривать!
Спорить с Мэри в гневе бесполезно. После любой конфронтации с ней я была обессилена, поэтому, молча, выслушивала всё, что она хотела мне сказать. Так этот «диалог» заканчивался намного быстрее. В отличие от меня, моя старшая сестра была уверена, что смена обстановки принесёт пользу, и я найду себе новых друзей. Я же видела плюс переезда лишь в том, что в маленьком городке будет намного тише, чем в мегаполисе.
Время завтрака я ненавижу больше всего. В нашей семье традиция – есть за одним столом. Последние два года эта процедура проходит без родителей. Вместо них всем теперь заведует Мэри. Утреннее время плохо тем, что ещё ничего не успело произойти. За обедом или особенно ужином можно обсудить хоть какие-то события, а утром – лишь планы. Это занимает несколько минут, а после наступает неловкое, хотя, кажется, лишь для меня одной, молчание. Я называю его «затишье перед бурей», потому что знаю, Мэри не упустит шанса попытаться разговорить меня.
– Мэл, прошло уже три дня с момента нашего приезда. Все вещи разобраны, и у тебя больше нет отговорок.
– О чём это ты?
– Ты единственная из всех, кто ещё ни разу не вышел из дома. Неужели тебе совсем не интересно увидеть город?
– Я думаю, у меня ещё будет много возможностей.
– Да, но почему бы не использовать эти возможности сейчас? Что тебе мешает?
К сожалению, мне нечего было ей сказать. Никакие важные дела, кроме каждодневной апатии, не держали меня в четырёх стенах.
– Мэлони, послушай! Это начинает мне надоедать. Я возлагала большие надежды на этот переезд относительно тебя.
Чёрт! Мне следует ответить хоть что-то. Но если я снова возражу, то всё закончится очередным скандалом.
– Всё, что я хотела сказать, – Мэри тяжело вздохнула. – В общем, я заперла твою комнату.
– Что?
– Я. Заперла. Твою. Комнату.
С минуту мы сверлили друг друга взглядом. В такие моменты моя сестра напоминает злого пса, который так и ждёт, когда его спустят с цепи. Я же чувствовала себя загнанным в угол зверьком. Это не могло продолжаться вечно. Но сестра не из тех, кто даёт слабину.
– И чего ты этим хочешь добиться?
На её лице появилась и тут же исчезла довольная ухмылка.
– Я хочу, чтобы ты прогулялась. Только и всего.
– Я сегодня собиралась дойти до того милого магазинчика со сладостями! Составишь мне кампанию?
Кэрол больше всех из нас была похожа на маму. Она обладала её даром легко и вовремя разряжать обстановку.
– Да, давай.
Покидая дом, я решила отказаться от предложения Кэрол взять коляску, беспокоясь о том, как бы она не привлекла лишнего внимания. Я, конечно, понимала, что рано или поздно слух о моей травме разойдётся по округе. Во-первых, я слишком заметно хромаю. А во-вторых, в маленьком городе все обо всех всё знают.
– Место, конечно, не пестрит многообразием. Магазинчики маленькие, с лишёнными фантазии названиями. К примеру, тот, в который мы идём сейчас, называется «Сладости»…
Кэрол в своём репертуаре. Она принадлежит к тому типу людей, беспечную болтовню которых приятно слушать. Проще формулируя, я не вслушиваюсь в то, о чём она говорит, но мне нравится её голос. Время от времени мне приходилось ненадолго прерывать этот поток слов, прося её идти чуть медленней, иначе я начинала уставать. Долгие дни затворничества дают о себе знать…
– Вот мы и пришли! Зайдёшь со мной?
Я посмотрела через окно на маленькое помещение и престарелого продавца с недружелюбной физиономией.
– Пожалуй, нет. Я подожду тут.
– Ладно, я быстренько!
Часто мы осознаём, что напуганы, лишь когда остаёмся одни в незнакомом месте. Вот и сейчас, стоило Кэрол скрыться за дверью магазина, как я почувствовала себя «не в своей тарелке». Кажется, Мэри была права, и я действительно провела взаперти больше времени, чем следовало. Было около десяти часов утра, а на узких улочках города не было ни души. Тишина здесь буквально сжимала виски. Я заметила это сразу. Только звуки птиц и шелест листьев с крон напоминали о том, что мир вокруг ещё существует. В месте, где мы жили прежде, шум машин, голоса прохожих не умолкают вовсе. А в десять утра на улицах кишат толпы людей, отовсюду слышится реклама и гул моторов в пробках. Никогда не думала, что мне будет не хватать всей этой суеты. Я настолько погрузилась в воспоминания, что приняла нарастающий шум автомобиля за фантазию. Нечто стремительно проехало мимо столь близко, что казалось, будто по руке провели нагретой шёлковой лентой. Через секунду я услышала громкий металлический треск. Тело окаменело. Я не могла заставить себя пошевелиться. Из оцепенения меня вывели Кэрол и продавец, выбежавшие на шум.
– Мэлони! Мэл! Ты как? Тебя не задели?
– Ч-ч-что произошло?
– Только что мимо Вас на полной скорости проехала и врезалась в фонарный столб машина.
С неожиданной заботой мужчина-продавец предложил мене стакан воды. Едва переведя дух, я обернулась и вот что увидела: в нескольких метрах от меня стоял покосившийся столб, а у его снования виднелась машина, наполовину утопающая в дыму.
– Они вообще живы?
Не успела Кэрол толком запаниковать, как из автомобиля донеслись звуки. Кто-то пытался выбить дверь со стороны водителя. Пара сильных толчков, и она вылетела на асфальт как пробка. Сквозь дым проглядывался лишь силуэт. Зато кашель был отлично слышен. Через минуту отлетела дверь и со стороны соседнего сидения. Последовал отборный мат.
– Да ладно тебе, Боб. Живы ведь.
– А что с машиной, ты видишь?
– Вижу. Но это не твоя беда. Чинить ведь её мне.
– Я рад, что ты не переживаешь!
Из парового облака показалась внушительная фигура. Высокий крепкий парень с рыжей бородой был, кажется, тем, кто кричал.
– Мне необходимо выпить, Эл. А ты вызови эвакуатор!
– Хорошо. Встретимся вечером. Если ты, конечно, захочешь меня видеть.
– Ты знаешь, где меня найти!
С этими словами Боб завернул за угол магазина и скрылся из виду. Медицинская помощь ему явно не требовалась. Мы дружно повернули головы в сторону автомобиля. Эл, если я правильно расслышала имя второго, молчал. Дым начинал потихоньку рассеиваться, и вскоре он заметил нас. Первое, на что я обратила внимание – цепкий взгляд. Ярко-карие глаза казались почти жёлтыми. На секунду я вздрогнула. Вспоминания о звере нахлынули с новой силой. От этого парня я тоже ощущала опасность, пока ещё не зная почему.
– Как долго Вы уже наблюдаете, Нэльсон?
