Татьяна Владимировна Пряженкова
Планета Росс

Полная версия

Глава 1

Часто ли вы размышляете о будущем? И я сейчас говорю не о планах на ближайшие выходные или загородной поездке. Думаете ли вы о том, что произойдёт с этим миром через сто, двести, а то и триста лет? Некоторые из вас могут справедливо усомниться в практической ценности подобных размышлений. «К чему все эти фантазии о судьбе мира, когда дома сломался холодильник», – усмехнётесь вы. Но разве всё на свете должно иметь чисто практическое значение?

– Она должна быть похожа на меня, естественно, но не точная копия.

Цефея, новоиспечённая правительница Росс 128 b, была воплощением красоты. Когда её формировали, внешности уделили намного большее внимание, чем всему остальному.

– Пусть форма глаз будет моей, но зрачки окрасьте в пурпурный. Волосы слегка вьющиеся, серебристого цвета. И прибавьте чёлку.

– Система запрашивает возраст, госпожа.

– Задайте: шестнадцать лет. Не терплю маленьких детей. И пусть будет немой. Это важно. Она не должна сболтнуть лишнего.

– Всё почти завершено, госпожа. Смею предположить, что подбор голоса можно пропустить, раз говорить ей всё равно не придётся?

– Разумеется. Но характер мы пропишем. Пусть будет послушной, сообразительной, флегматичного типа. Главное, чтобы она меня не утомляла.

– Запускаю. Через пять секунд она будет сформирована. После уже ничего изменить будет нельзя.

Пара ярких вспышек – и в тумане «Хрома» вырисовывается тело.

– Весьма неплохо. Осталась одежда. Пусть программа сама подберёт что-нибудь подростковое, по последней моде. Я думаю, ей подойдут серые тона. Серый – самый благородный цвет. Хоть она и временная, но всё же моя дочь.

– Всё готово, повелительница. Запустить пробуждение?

– С этим подождём. Запустим после заседания совета. Когда будете уходить, поставьте лабораторию в режим прочистки. Здесь жуткий беспорядок.

С этими словами несравненная Цефея выплыла из лаборатории на своей доске-троне. Никто из поданных Росс 128 b не видел, как она ходит. Поговаривали даже, что, когда её формировали, система дала сбой, и будущая правительница пробудилась парализованной. Этим же частенько объясняли и одержимость Цефеи идеей «Абсолюта».

Возможно, эта история имела бы более прозаичное развитие, если бы Алголь не накрыл «Хром» куском наноматерии. Но не стоит его винить. Будучи учёным, он всё же приходил в лёгкий трепет при виде непробуждённых. Всё дело в том, что профессор, как и все жители Росс, никогда не видел мёртвых. Но, глядя на очередного непробуждённого в стеклянных стенах «Хрома», ему чудилось, что мертвецы в гробах, о которых он так много читал, выглядят примерно так же.

Запустив прочистку, Алголь удалился из лаборатории, чтобы наскоро перекусить. Когда состоишь в личной свите правительницы Росс, ты всё равно что игрушка: без чувств, без потребностей, без желаний. А в это время в лаборатории происходила чистка. Расформировывалось всё, что уже давно не использовалось или выполнило свою функцию. Предметы распадались на атомы один за другим, словно бы их и не было. Но, когда в поле излучения попал «Хром», программа не смогла определить его.

– Неопознанный объект, – техническим голосом оповестила система. – Перемещение автоматически запустится через 10 секунд.

И снова короткая вспышка. Всё та же лаборатория: приборы, кроме недавно расформированных, стоят на своих местах. Но где же «Хром»?

Глава 2

– Сегодня последний день, старина? Уверен, что хочешь отойти от дел?

– Уверен. Хватит с меня техномусора.

– Там, кстати, большую партию переместили недавно.

– Я возьмусь за неё. Это будет своего рода прощание.

Уже сорок лет Кастор изо дня в день разбирался с тем, что система определяла как неопознанное. Когда он был молод и только выучился на утилизатора, над ним многие смеялись, утверждая, что эта профессия скоро вымрет. Якобы система будет чистить себя сама. Но годы шли, исчезло много профессий, а утилизаторы остались.

– Как бы ни была совершенна программа, ей нужен человек. Иначе один жалкий глюк может привести к катастрофе, – любил повторять Кастор.

В свой последний рабочий день, когда он облетал одну гору хлама за другой, взгляд его задержался на куске красной наноткани, в которую было завёрнуто нечто большое.

– А это что у нас? – пробурчал он себе под нос, срывая ткань. – Чтоб я на атомы распался! Непробуждённая!

Такое он видел впервые. Нужно пояснить, что деторождение было отменено на планете уже много столетий, так же как и смерть. Когда поданный Росс желал завести себе ребёнка, он формировал его при помощи «Хрома». А когда тело умирало естественным образом, система мгновенно расформировывала его на атомы. Именно поэтому никто из поданных Росс никогда не видел мёртвых. В эру «Абсолюта» значение имело лишь то, что приносит пользу, а если человек мёртв, значит он бесполезен. Таким образом, поколение «Абсо» сумело преодолеть страх перед смертью и боль от утраты. Но сделало ли это их счастливее? Вопрос остаётся открытым. Точно мы знаем лишь то, что непробуждённые не утилизируются. Таков закон: каждое живое существо может быть расформировано, только достигнув естественной смерти.

– Это ЧП, – шептал Кастор. – Мне срочно нужно связаться с Сеатом!

– Ничего не предпринимай. Утилизируй всё остальное и доложи, якобы работа сделана. Я буду через час, – отчеканил тот.

Но ни через час, ни через два Сеат не прилетел. Всё это время Кастор смотрел на непробуждённую, и его одолевали смешанные чувства. С одной стороны, он не принадлежал к числу тех, кто избегает лишней ответственности. Но с другой стороны, нарушить закон старик тоже не мог. Ему вовсе не хотелось быть замороженным.

Поколение «Абсо» представляло собой идеально законопослушное общество. И всё благодаря закону о заморозке. Любой, кто совершит преступление, будет заморожен системой на срок, равноценный нанесённому ущербу. Если преступник – мелкий воришка, его замораживали на десять или тридцать лет. За более серьёзные преступления морозили лет на сто. Сейчас, правда, эта мера почти изжила себя. Современные поданные Росс благоразумны, поэтому наказывать их не за что. Проблемы, как правило, возникают с теми, кто был заморожен лет двести назад и сейчас пробудился. Но они частенько возвращаются в бездну в первую же неделю.

– Я не хочу в заморозку, – шептал Кастор, – Но и оставить тебя здесь тоже не могу.

Сказав это, он направил на непробуждённую свой карманный «Спектро» и переместил «Хром».

– Ну и как ты это объяснишь? – закричала на него Денебола, стоило ему переступить порог дома. – Ты хоть знаешь, чья она?

– Не знаю.

– Как это? Но её же кто-то создал!

– Но потом она каким-то образом попала в утиль. Сейчас она не больше чем неопознанный объект. Одним словом: мусор. Как и почему это произошло, я не знаю. Но утилизировать её я не имел права. Всё возвращается к тому, о чём я вечно говорю: если человек не контролирует машину, она даёт сбой, да такой, что один глюк может стать причиной катастрофы.

– Как по мне, так пусть остаётся, – неожиданно подал голос Каф. – Не знаю, какой в ней запрограммирован характер, но почему-то мне кажется, что с ней хлопот не будет.

– А у меня на этот счёт иное мнение: у нас из-за неё будут проблемы, да ещё какие, – решительно отрезал старший из сыновей по имени Тубан.

– Была бы твоя воля, нас всех здесь бы не было, правда? – съязвила Фекда.

– А то, – мрачно усмехнувшись, буркнул он.

– Так, дети, только не начинайте снова, – вмешался Кастор. – Особенно это касается темя, Тубан.

– Не дави на него, он ничего худого не сказал. Если честно, то я даже согласна с ним. Эта девочка принесёт нам одни лишь неприятности, – затараторила Денебола.

Она приходила в крайнее возбуждение всякий раз, когда ей казалось, что кто-то обижает Тубана. Как бы ни пытался примирить детей Кастор, но старший сын пользовался привилегиями первенца. Со стороны матери так точно.

– Ну и что ты намерен с ней делать, папа? – как бы между прочим спросила Фекда.

– Для начала я собираюсь запустить пробуждение, – негромко, но тоном, не терпящим возражений, ответил Кастор.

В комнате воцарилась тишина. Все члены семьи считали его чутким и добрым человеком. Но также они прекрасно знали и следующее: если глава семьи принял решение, его не переубедить.

– А можно на это посмотреть? – осторожно поинтересовался Каф.

– Смотри, если хочешь. Вы все можете пойти со мной в мастерскую. Я думаю, так будет даже лучше.

Мастерская представляла собой смесь лаборатории с гаражом. Здесь изготавливалось и чинилось всё. Обычно Денебола, жена бывшего утилизатора, сюда не заходила. Она вообще была крайне нервной и брезгливой личностью. Поэтому неудивительно, что неожиданное появление в доме непробуждённой, непонятно кем и где созданной, вывело её из эмоционального равновесия. Первым в мастерскую вошёл Тубан, который и сообщил домашним о перемещении «Хрома». Следом вошёл сам Кастор. Немного потоптавшись у двери, наконец в мастерскую прошла и Денебола, за которой торопливо вбежали Фекда и Каф.

Пока утилизатор и старший сын возились с проводами, устанавливая «Хром», младшие томились от нетерпения.

– Интересно, какие у неё глаза, – вопрошал Каф.

– А что тебе до её глаз? Мне вот намного интересней узнать об её характере,– ворчала Денебола.

– Сей-час всё и у-зна-ем, – медленно пропел Кастор. – Запускаю пробуждение.

Никто из домашних не знал, что возиться с «Хромом» старик любил больше всего. Когда они с женой формировали своих детей, всегда создавали младенцев. Возраст и характер тоже никогда не прописывали, потому что Кастор и Денебола ратовали за традиционное воспитание. Легко, имея возможность, создать идеального ребёнка, но гораздо сложнее попытаться вложить в него всё необходимое своими силами. И они тайно гордились своими детьми, всеми вместе и каждым в отдельности. Это была целиком и полностью их, родителей, заслуга. Таких, как Кастор и Денебола, уже почти не осталось на Росс. Поколение «Абсо» даже придумало им прозвище – романтики.

Яркий свет на мгновение скользнул по лицам присутствующих. Послышалось несколько тихих щелчков, и стеклянные двери «Хрома» открылись. Пару секунд не происходило ничего. Зрители, затаив дыхание, следили за белым паром, внутри которого неуверенно шевелилось тело. Наконец пробуждённая сделала первый робкий шаг из туманной пелены. Она остановилась напротив семьи, рассматривая их взглядом, не выражающим ничего. Первым пришёл в себя Каф.

– Привет, – дружелюбно обратился он к девочке, протягивая руку.

Пробуждённая внимательно рассмотрела её, но осталась неподвижна.

– Она не понимает, – догадалась Фекда. – Интересно, ей хоть какие-нибудь знания запрограммировали? Или она всё равно что большой ребёнок?

– А вот сейчас и узнаем. Солнышко, ответь, тебе известно что-нибудь об экологической катастрофе на Земле в две тысячи сто тринадцатом году? – обратился к пробуждённой Кастор.

Ответа не последовало.

– А о поколении «Абсо»? – дрожащим голосом спросила Денебола.

Она продолжала молчать.

Тогда Каф, который всё ещё стоял к ней ближе всех, подошёл вплотную и ущипнул девочку за щёку. Она вздрогнула и даже открыла рот, но вместо крика зрители увидели только красный светящийся крест, на мгновение появившийся у неё на шее.

– Она не может говорить, – сообщил Каф. – Её сформировали немой.

– Но кому в эру «Абсолюта» понадобился немой подросток? – изумился Тубан.

– Это и вправду очень странно, – согласился Кастор.

Глава 3

– Где она? – вопила что есть сил Цефея. – Куда ты её дел? Отвечай!

– Я тут ни при чём, госпожа, клянусь всеми кольцами Сатурна! Я лишь поставил лабораторию в режим прочистки, как вы и велели.

– Тогда где «Хром»? – прошипела она в ответ, подавшись вперёд на своём троне так, чтобы смотреть и без того напуганному Алголю прямо в глаза.

– Я не знаю, госпожа, не знаю, – простонал профессор. – Я пытался найти «Хром» при помощи «Спектро», но прибор ничего не перемещает, словно…

– … словно его и нет, – уставшим и неожиданно слабым голосом закончила Цефея. – Скажите мне, Алголь, вы точно не сделали ничего сверх моего приказа? Любая мелочь имеет значение.

– Я лишь накрыл «Хром» наноматерией перед уходом. Видите ли, я немного побаиваюсь непробуждённых.

– Всё ясно. Можете больше не пытаться искать «Хром». Он расформирован.

Алголь уже хотел что-то сказать, но правительница Росс выставила вперёд ладонь.

– Не стоит. Всё, что вы сейчас можете сделать, так это создать новый «Хром», а после сформировать для меня вторую дочь. С учётом всех особенностей первой, разумеется.

– Вторую, госпожа?

– Даже если моя первая дочь была расформирована по ошибке ещё до пробуждения, это не исключает самого факта её существования. Хоть и весьма короткого. Везде должен быть порядок. Поэтому до конца сегодняшнего дня сформируйте мне второго ребёнка. И как только она будет готова, пошлите мне сигнал. Я хочу лично присутствовать при её пробуждении. И на этот раз, уважаемый профессор, без ошибок.

Последняя фраза ещё долго звучала эхом в его голове.

– Кажется, обошлось, – шептал он, поминутно смахивая со лба капли холодного пота.

Глава 4

Через несколько минут после пробуждения появилась доска.

– Замечательно, теперь мы можем уничтожить «Хром», – сообщил Кастор.

– Дорогой, ты действительно намерен оставить её здесь? – поинтересовалась Денебола.

– А у тебя есть иные предложения? – ответил он вопросом на вопрос.

Воцарилось короткое молчание. Супруги смотрели друг на друга, борясь в немом поединке. Наконец жена устало вздохнула, что означало капитуляцию.

– Я так и знал, – ликовал Каф. – Я знал, что она останется у нас.

– Я тоже догадывался, – мрачно добавил Тубан.

Он стоял в стороне от всех, скрестив руки на груди, недобро поглядывая на пробуждённую, которая всё ещё была неподвижна.

– Протяни руку к доске, – вновь обратился к ней Каф. – Это твоя доска. Ты будешь летать на ней по необходимости. Дома у нас тесно, так что тут не полетаешь, но на улице мы только на них и перемещаемся. Весь наш город подвешен в воздухе, а внизу находится холодная бездна. Там лежат замороженные, и законопослушным поданным Росс туда лучше не спускаться.

– Не грузи её, – перебила брата Фекда. – Летать ей пока всё равно не придётся.

– Летать ей нужно научиться. И чем скорее, тем лучше, – возразил Кастор.

– Я научу, – тут же вызвался Каф. – Я свожу её в амфитеатр.

– Нет! – вскрикнула Денебола. – Там нас много кто знает. Лучше учи её управлять доской где-нибудь на окраине города.

– Значит, так, дорогие мои, – хлопнув в ладоши, прервал обсуждение Кастор. – Эта девочка теперь член нашей семьи. Поэтому прятать и тем более стыдиться мы её не будем. Для нас с тобой, Денебола, это прекрасное создание – приёмная дочь. А для вас, ребята, она теперь тоже не чужой человек. Я понимаю, что это большая неожиданность для всех вас. Я и сам представить себе не мог, уходя на работу, что вернусь оттуда с ребёнком. Но так уж сложилось. А если тебя волнует, что скажут знакомые, – вновь обратился он к жене, – отвечай им, что мы создали ещё одну дочку.

– Ей нужно дать имя, – напомнила Фекда. – Не можем же мы и дальше звать её девочкой.

– Всё верно, – согласилась с ней мать. – Но это такая мука: подбирать имена.

– Пусть каждый придумает по три имени, а за ужином проведём голосование, – предложил Кастор.

– Допотопный метод, – вяло заметила старшая дочь. – Но за неимением лучшего…

– Я в этом не участвую. Называйте как хотите, – проворчал из угла Тубан.

– Насильно никого не заставляем, – ответил ему отец.

– Я тоже думаю, что по три: это многовато, – тут же вступилась за любимчика Денебола. – Пусть каждый выберет по одному. Всего получится четыре варианта.

– Хорошо, – уступил Кастор. – Пусть будет так.

В обычный для вечерней трапезы час семья в новом составе собралась за большим столом. Почти на всех лицах присутствовало некоторое возбуждение. Да и сам Кастор был в весьма хорошем настроении.

– Ну-с, кто начнёт? Фекда, может быть, ты?

– Мой вариант: Альциона, – не скрывая некоторой гордости, ответила она.

– Звезда из созвездия Тельца. Что ж, неплохое имя, – прокомментировал её выбор Кастор. – Я же предлагаю назвать её Мирой.

– В честь двойной звезды созвездия Кита? – выпалил Каф.

– Верно. Ну а ты до чего сумел додуматься?

– Адара: яркая бело-голубая звезда. Мне кажется, они чем-то похожи, – сказав это, Каф слегка покраснел.

– И ты прав, – согласился с сыном Кастор, бросив взгляд на серебристо-белую головку пробуждённой.

– Ну, теперь моя очередь, – оживилась Денебола. – Я долго думала и решила, что Тания – часть названия от «Тания Бореалис» ей очень подойдёт.

– Тания Бореалис? Где это? – нахмурила брови Фекда.

– Созвездие Большой Медведицы, – лениво пояснил Тубан.

– Тания, – хором повторили Кастор и Каф.

– Мне нравится, – наконец заключил глава семьи. – Голосуем! Кому понравилось имя Альциона, поднимите руки. Ноль голосов. Кто за имя Мира? Тоже ноль голосов. Адара? Нет желающих. Ну и кто голосует за Танию? Единогласно! Голосование объявляю закрытым.

Всё это время объект обсуждений равнодушно наблюдала за происходящим, словно бы речь шла вовсе не о ней. Девушка внимательно смотрела то на одного, то на другого члена семьи, и им оставалось лишь догадываться, о чём она в этот момент думает.

– Нам стоит переодеть её, – сообщила Денебола после ужина. – Подыщем что-нибудь из старых вещей Фекды, пока Тания не научится выбирать себе гардероб самостоятельно.

– А чем тебя не устраивает её наряд?

– Я всё ещё боюсь, что Танию могут узнать, – честно призналась жена.

– Вряд ли её видело много людей, но если тебе будет от этого спокойней, – ответил Кастор.

– А я пока отведу Танию в комнату, – обратилась к родителям Фекда. – Ей бы уже пора начать обустраиваться у нас.

– Ты умница, – похвалил дочь Кастор. – Я как-то совсем забыл, что ей нужны вещи и всё такое. Как только допью кофе, пойду и сделаю «Спектро».

– Пошли, – обратилась к новоиспечённой сестре Фекда. – Я покажу твою комнату.

И решительно взяв девушку за руку, она повела её наверх.

– Ты какой-то мрачный, Тубан, – заметила мать с явным волнением в голосе.

– Обычный, – ответил тот и вышел из-за стола.

– Нет, сдаётся мне, он всё-таки нервничает, – не унималась Денебола.

– Так было всякий раз, когда в доме появлялся новый ребёнок. Ты забыла?

– Ты считаешь, Тубан ещё не перерос эту детскую ревность?

– Фекда верно тогда заметила: если бы он мог выбирать, то предпочёл бы остаться единственным ребёнком в семье.