На пороге комнаты появилась женщина с тёмными волосами в элегантном красном обтягивающем её тонкую фигуру платье. Свои изящные руки она сложила перед собой, словно в защитном жесте, обхватывая предплечья. Высокие каблуки туфель чуть покачнулись, когда она прошла вперёд и остановилась, не дойдя до хозяина дома пары метров.
– Как всегда непреклонны и нетерпеливы, Роман Сергеевич.
– Ты знаешь, какой я, девочка, – ответил он и быстро обернулся к Антону. – Виктория Ерохина, Антоша, познакомься. Моя невестка.
Антон, однако, во все глаза смотрел на неё. Потому что перед ним сейчас стояла та самая девушка, которой он помог добраться до больницы. Та самая, которая упала в обморок средь бела дня. Та самая, которая перенесла выкидыш и сбежала из медицинского центра. Как её звали? Вика, вроде? Сейчас она выглядела более здоровой. По крайней мере, цвет лица был не бледным, впрочем, это могло быть лишь умело нанесённым макияжем.
Когда их взгляды встретились, Антон заметил, как перехватило у неё дыхание, а в глазах промелькнула паника. Сам не зная отчего, он понял, что сердце его ходит ходуном, бьётся о рёбра с неимоверной скоростью, таблетки от головной боли, которые он принял с утра, совсем не помогли, потому что противная пульсация в висках вернулась. Она… это же не плод его воображения? Какая-то шутка? Жестокая и неправильная?
Пока Антон размышлял, как ему поступить, девушка вернула себе безупречно-притворное выражение лица, на которое повесила полнейшее равнодушие. Уголки её губ приподнялись в холодной искусственной улыбке. Отрепетированной до идеала. Она знала, что многим её улыбка казалась чувственной и приятной, но для неё она была лишь результатом многочасовых упражнений перед зеркалом.
– Антон Шереметев мой племянник и крёстный сын по совместительству, – не прекращал знакомить их хозяин дома, пока Антон пытался выкинуть образ бледной дрожащей, истекающей крови девушки, которую он вёз в больницу. В горле сформировался непонятный ком.
– Не знал, что у Вити есть жена.
– Вот – это основной минус жизни вдали от семьи. Все новости проходят мимо тебя, – усмехнулся Ерохин.
– Виктор и Виктория, как мило. Специально подбирали?
Все присутствующие в комнате разразились громким смехом, хотя, наверное, шутка не была такой уж новой.
Виктория, однако, даже не вздрогнула. Антон не отводил от неё взгляда, смотрел и ждал какого-то знака, очевидного, который подтвердил бы, что она узнала его. Но всё, что получил в ответ – взгляд: холодный, хоть и привлекательный. Впрочем, он не знал, что Виктория в данный момент сама была на грани обморока.
– Привет. – В голосе бывшей Антон расслышал беспокойство, которое она, как бы не старалась, скрыть не могла. – Как ты?
Он что-то неразборчиво пробормотал в ответ, вроде, что нормально. Не сказать, что её ранний звонок его удивил, он подсознательно ждал его. Напряжение копилось уже несколько недель и требовало выхода. Как бы Ира не старалась динамить его, сама понимала, что лишь оттягивает неизбежное. Правда, Шереметев надеялся на личную встречу, ведь такие дела лучше решать с глазу на глаз, но, если Ира захотела ограничиться звонком, что ж – это её выбор.
– Чего ты хочешь? Надумала что-то?
Ира тихонько рассмеялась в трубку.
– Прямолинейный как деревянный транспортир, впрочем, как всегда.
Из-за этого её внезапного смеха Шереметев вспомнил, почему однажды влюбился в Иру: красивую, лучезарную юную принцессу
– Не хочу больше тянуть кота за известное место, поэтому я тут подумала, что не буду возражать насчёт твоих встреч с Ваней по выходным или по пятницам. Вечером, конечно. Но спать он будет дома. Тут без разговоров. На ночь я его тебе не отдам, это не обсуждается, – ещё раз твёрдо почеркнула она.
– Не обсуждается? – в голосе Шереметева прорезалась сталь. – Хочешь сказать, у меня нет прав видеть своего сына? Наймёшь свору адвокатов, если я пойду против твоих правил?
– Прости, я не собираюсь с тобой спорить.
– Конечно, главное себя обелить, да, Ир? Особенно, когда понимаешь, что виновата сама.
В трубке раздался тяжёлый и долгий вздох Ирины.
– Я пытаюсь все сделать правильно. Чтобы Ваня не пострадал. Мог бы ты на минуту забыть о своей ненависти ко мне?
– У тебя всё просто, Ир, да?
– Нет, я… давай в другой раз, я уже всё сказала. Позвоню позже, ты пока подумай над моими словами.
– Стой!
На языке у Антона вертелся самый главный вопрос, задать который он просто был обязан уже давно. Сам не зная, чего опасался, всё тянул и тянул. Не то чтобы он надеялся вернуть семью, теперь уже и не понятно, была ли эта семья или её бледное подобие. Бывшая причинила ему много боли. И он бы наплевал на это чувство, если бы не её последний чёткий удар, попавший в цель. Шереметьев сидел на краю кровати, сжимая и разжимая кулак, пока Ирина ждала его слов.
– Кто настоящий отец Вани?
До Антона донёсся её тихий всхлип. В нём было всё: боль, страдание, вина, стыд. А ему было плевать на её чувства. Он даже не мог заставить себя спросить об этом Иру, глядя в глаза. Вот только решился, и то по телефону.
– Прости… – снова пробормотала она.
Именно это она и повторяла бесконечно, когда призналась ему ещё в Лондоне: Прости, Антон. Прости, что обманывала тебя, что лгала. Что ждала почти восемь лет, прежде чем рассказать тебе.
Прости… прости… прости…
Ира повесила трубку, а Антон вздохнул, выпуская напряжение, и подумал, что всё равно добьётся правды во что бы то ни было. Это был личный вопрос. Принципиальный.
* * *
Виктория сидела на террасе, выходящей на просторный задний двор дома, вокруг которого раскинулся приличных размеров сад. Хотя садом это можно было назвать с большим преуменьшением, скорее, парком. Большинство деревьев не были плодовыми и не росли свободно, умелая рука садовника равняла им кроны регулярно. Всё в этом доме должно было соответствовать определённой форме, и Вика тоже.
Она вспоминала, как вчера за столом еле запихнула в себя малюсенький кусочек говядины и листик салата. А всё из-за племянника Ерохина, Антона. Именно из-за него внутри Вики бушевал ураган. Эмоции бились о прутья стальной клетки, которую она воздвигла внутри себя, грозились вырваться наружу, но ей удалось вовремя взять себя в руки, демонстрируя равнодушие. Она надеялась, что ничем себя не выдала. Нет, вернее, она была уверена, что ничем себя не выдала. Так что и этому Шереметеву пришлось принять правила игры, и молчать в кулачок. Она даже ни разу не заговорила с ним за обедом.
Его появление было какой-то жестокой шуткой. О, она прекрасна знала, что жизнь жестока и несправедлива, и любит подкидывать неожиданности в самое неподходящее время.
После основного блюда Алиса попыталась подпихнуть ей десерт, но она покачала головой, давая понять, что сыта. Она понимала, что цвет лица у неё совсем бледный, а пальцы дрожат от нервного перенапряжения, но взяла бокал с вином, и попыталась спрятаться за ним, хоть и не выпила ни капли, только пригубила. Кажется, кто-то в тот момент пошутил, но ни она, ни Антон не рассмеялись, потому что были погружены в собственные мысли.
За годы жизни в доме Ерохина она ни раз видела семейные фотографии в альбомах, но вообще не узнала его племянника, столкнувшись с ним сначала в кофейне, а потом на улице. Она помнила, как асфальт уходил из-под ног, как окружающий мир терял краски, как блекли звуки, как она отчаянно надеялась на чью-то помощь. Боль, бессилие, подол сарафана, мокрый от пропитавшей его крови…
Она в тот период вообще слабо соображала, что делала. Жила как в тумане. Если бы не потеряла ребёнка, пришлось бы как-то объяснять его наличие, тем более, её положение через какое-то время уже стало бы очевидным. Она не могла позволить себе нарушить правила, наоборот, всегда подчинялась им, делала то, что от неё требовалось.
Поэтому, когда доктор в медицинском центре сообщил ей печальные новости, с какой-то стороны Виктория ощутила облегчение. И это гадкое чувство мучило её по сей день, заставляя ощущать вину за потерю ребёнка.
Из-за стола она вчера ушла раньше всех, сославшись на лёгкое недомогание.
– Ты что-то бледновата, милая, – побеспокоилась Тина, – хочешь мы врача вызовем?
– Нет-нет, полежу и всё пройдёт, – отмахнулась Вика и вышла из столовой, но напоследок бросила короткий взгляд на Антона.
Каждый шаг давался ей с трудом, она, видно, так перенервничала, что была на грани обморока. Она слышала, как стучали каблучки Алисы, шедшей за ней всю дорогу до туалета.
Вику бросило в жар, она ощутила, как по виску стекает капелька пота. Дойдя до ванной, она вцепилась в край раковины и прикрыла глаза, отгораживаясь от реальности и собираясь с силами. Хотя после выкидыша прошло уже порядка двух недель, её всё ещё колотило от гормональных скачков. Но были и другие причины её плохому самочувствию.
– Ох, – плечи Вики заботливо обвили тонкие ручки Алисы. Сама девушка выглядела расстроенной и печальной. – Лучше бы ты оставалась в комнате и не спускалась к обеду. Зачем не послушалась?
– Как будто ты не знаешь Ерохина? Алиса, ради бога, не начинай, – отмахнулась Вика.
– Тогда иди сейчас в кровать. Хочешь я травяной чай заварю, прямо по бабушкину рецепту, а?
– Спасибо.
– Иди в кровать. Иди же.
– Да иду-иду. Только оставь меня одну ненадолго.
Алиса поджала губы и нехотя вышла из ванной. Она не могла помешать Виктории запереться в комнате и заниматься своими делами, равно как и помочь ей не могла. Дверь закрылась перед её носом слишком быстро, она даже ничего сказать не успела. Лишь пожала плечами и пошла на кухню заваривать целебный чай.
* * *
Антона из комнаты выгнал свежий запах блинов, доносящийся с кухни. В детстве он обожал есть их на завтрак. Мама частенько готовила то блины, то оладьи – пышные, мягкие, укусишь и зубы утопали в сладком тесте, – особенно по выходным. Если к завтраку прилагался стакан холодного молока, то день, считай, удался. Любимый завтрак не только его, но и матери, и крёстного. Возможно, эта привычка сформировалась у них тоже в детстве. Так что Антон, можно сказать, вырос с этим ароматом, только вот жена совсем не баловала его кулинарными изысками.
Утренний разговор с Ириной дался ему сложно, вообще он уже и не помнил, когда они в последний раз разговаривали без взаимного напряжения. Кажется, оно копилось между ними годами. И только совсем недавно он понял, что тому была веская причина.
Переодевшись в удобные джинсы и футболку, Шереметев спустился на почти безлюдный первый этаж. Народ то ли разъехался по делам, то ли ещё не проснулся. Кроме запаха, с кухни долетало и нестройное пение Алисы, он слышал, как она гремела кастрюлями и сковородами, вторя приглушённому радио.
Решив не прерывать процесс готовки, Антон отправился в кабинет дяди. Роман уже сидел за столом с чашкой кофе и что-то просматривал на ноутбуке. Ни на секунду не отвлекаясь и даже не поднимая головы, он произнёс:
– Утро доброе. Как спалось, Антоша?
Шереметев закрыл за собой дверь и присел в кресло справа от стола.
– Мда… на КАДе две аварии, грузовик провалился под асфальт, на перилах Банковского моста вандалы повредили позолоченные шарики… в Питере как всегда жизнь кипит, – хохотнул Ерохин. – Впрочем, пора завязывать с утренними новостями. Жалко, как у Булгакова уже не получается. Я бы и рад газет не читать, да откроешь интернет, они, новости эти, сами на экране выскакивают.
Он закрыл крышку ноутбука и откинулся на спинку кресла.
– Как думаешь, дядя, я неправ? – без лишних вступлений заговорил о своём Антон. – Я про Ваню. Знаешь, сначала было так хреново, что я решил держать дистанцию, смотреть первое время на него не мог, а потом… откатило. Понял, что натворил. Теперь Ира артачится.
Ерохин с горечью усмехнулся. Одной из его отличительных черт было умение вызвать доверие. Это крайне пригождалось в бизнесе, а ещё в добывании информации. Ведь кто владеет информацией, тот владеет миром: или как там говаривал Ротшильд?
– Я не осуждаю тебя, Антоша. – Шереметев еле заметно поморщился, Антошей его сейчас называла разве что мама, да и то довольно редко. – Особенно после того, что произошло между тобой и Иркой.
Для его семьи Ирина навсегда так и осталась просто Иркой. Девочкой из ниоткуда – без полезных связей и важных родственников. Ему всегда на это указывали, теперь же у родни был лишний повод напомнить об этом с присказкой из разряда: а мы же говорили!
– Но он ещё совсем малыш, навряд ли ему будет понятно, почему мы с его мамой больше не вместе.
– Нет, навряд ли семилетнему малышу надо знать, что его папа вовсе не является его биологическим отцом. Сейчас так точно не надо.
Шереметев устало провёл ладонью по лицу и покивал. Конечно, он даже не представлял, как вообще у него язык повернётся, сказать Ванюшке такое.
– А ты как Лёве об этом сообщал?
– Здесь другая ситуация. И я всегда знал, что Лев – не мой сын.
Антон ничего не успел ответить Ерохину, потому что после слов дяди дверь в кабинет приоткрылась и внутрь заглянула Виктория, уточняя, можно ли войти.
Шереметев резко обернулся на её голос, он полночи думал о ней, в какой-то момент ему уже подумалось, что он обознался, что Вика не могла быть той беременной девушкой, но сходство, конечно, было колоссальным. Искушение расспросить дядю о Вике подробнее было огромным. Он сразу заметил, что отношения между ними двумя были какими-то странными. Ерохин не походил на любящего свёкра, да и Виктории было далеко до прилежной невестки.
– А, Виктория, заходи.
– Простите, не знала, что вы заняты. Я позже загляну.
– Я же сказал, – с нажимом произнёс Ерохин, – что выходить не обязательно. Антоша мой племянник, он ведь не может быть лишним в моём же доме, верно?
Их взгляды задержались друг на друге, потом Вика переключила внимание на Антона.
– Конечно, верно.
Она устало вздохнула, вошла в кабинет, закрыла за собой дверь и встала рядом со столом Романа Сергеевича. На ней было лёгкое белое платье с вырезом-каре, от которого Антон не мог отвести глаз.
– Я ещё не говорил, что Виктория – моя муза.
– Нет.
– Самая элегантная, сама породистая, самая уникальная из всех девушек. Я люблю играть роль её свёкра-босса перед друзьями.
Шереметьев усмехнулся и долгим взглядом посмотрел на Вику.
– Ты модель?
Первый раз с момента их вчерашней встречи он обратился к ней напрямую.
Вика сфокусировала всё своё внимание на гладкой поверхности стола, смахивая невидимые глазу пылинки.
– Ты удивлён?
– Нет.
Между ними скапливалось напряжение, Антон лишь надеялся, что дядя его не заметит.
– Через пару месяцев у нас конкурс в Париже, Виктория сейчас много работает над нашей победой, – Роман Сергеевич хохотнул над собственным каламбуром.
– Я ни разу не видел её ни в одном журнале, – вставил Антон.
– И как часто ты листаешь модные журналы, племянник? Уверен, ты даже на страницу с гороскопом не заглядываешь, – Ерохин снова хмыкнул.
Виктория попыталась изобразить сладкую улыбочку на губах, но лицо будто одеревенело. Слава Богу Ерохину позвонили и он, сказав, что у него посетитель, вышел встречать гостя.
– Ни минуты покоя, – напевал он, удаляясь и оставляя Антона с Викой наедине.
Вика раздражённо прикусила губу, повисшее молчание было невыносимым, никто не решался заговорить первым. В конце концов, решив не быть размазней, она направилась к выходу из кабинета.
– Как твои дела?
Низкий чуть хриплый голос остановил её почти на пороге. Вика лишь крепче сжала пальцы вокруг дверной ручки.
– Прости?
– Ты понимаешь, о чём я.
Она обернулась и вопросительно подняла брови.
– Ну, так как твои дела?
Его раздражало её напускное равнодушие и удивление, словно она не понимала, о чём это он тут говорит. Шереметев никогда не позволял себя выставлять дураком, так что и в этот раз, не получив ответа на вопрос, заговорил ледяным остужающим голосом.
– Кстати, я собирался спросить Романа Сергеевича о тебе. Ты знаешь, те обстоятельства, при которых мы познакомились, кажутся мне какими-то странными…
Виктория застыла, и Антон увидел, как её ледяные серые глаза буравят его со смертельной мощью. Она, было, открыла рот, чтобы ответить, но потом передумала и подошла ближе, видимо, чтобы не кричать через комнату.
– Для друга семьи ты слишком наглый.
– А я не друг, я любимый крестник Романа Ерохина.
– Да уж вижу, любимый крестник, который никогда не навещает семью.
– Судя по твоему поведению, о том, что случилось две недели назад, знаем только ты и я, – вернулся Антон к изначальной теме своего вопроса. – Я не понимаю, как…
– А ты и не должен ничего понимать. Это тебя не касается.
– Это касается моей семьи.
– Но я часть этой семьи, – возразила Виктория, чувствуя, как в горле образовывается комок.
– Виктор был в курсе?
– Конечно.
– Тогда ты не будешь возражать, если я узнаю у Романа его номер и позвоню Вите выразить свои соболезнования?
Антон поднялся с кресла и пошёл к выходу, всем своим видом демонстрируя серьёзность намерений. Как и ожидал, Виктория схватила его за локоть, притормаживая.
– Чего тебе надо? Чего ты хочешь от меня?
– Я? Я ничего не хочу. Это ты какая-то странная.
Она отпустила его руку и подошла к массивному креслу с зелёной обивкой, где несколько секунд назад сидел Антон, тяжело опустилась на продавленное многочисленными гостями, ищущими аудиенции Ерохина, сиденье и ощутила, как глаза наполняются слезами. Антон не видел её лица, но слышал надлом в голосе.
– Пожалуйста, не говори никому, – умоляла Вика. – Я понимаю, что они твоя семья, но ты только думаешь, что знаешь их… каждого из них… но в действительности ты ни черта не знаешь. Пожалуйста, я очень прошу, не говори никому.
Антон не успел ничего ответить на эту странную тираду, потому что в кабинет заглянула Алиса, сообщая, что завтрак уже готов.
– Так, Тоха, моё предложение всё ещё в силе, хм? Это же тебя ни к чему не обязывает. Погоняешь, развеешься, с народом пообщаешься?
Кирилл вставил ключ зажигания в Инфинити и повернул, отъезжая от ресторана, где они сегодня пересеклись. Он был не последним в городе человеком, владел консалтинговой фирмой, помогал отцу в бизнесе, вкладывался в туризм и рестораны, также владел крупным автопарком такси, в котором сейчас и зазывал его поработать, чтобы просто развеется.
А ещё он был его добрым другом и братом бывшей, но с Софьей Антон расстался без слёз и упрёков, поэтому Кирюха был на него не в обиде.
– Готов давать тебе только эксклюзивные заказы, – продолжал вещать он.
– Это как? – хмыкнул Антон.
– Только супер-бизнес-элит-эксклюзив, – хохотнул друг.
– Ну, да, представь, потом я с твоим супер-бизнес-элит-эксклюзивом где-то на переговорах встречусь, а мне скажут… уж больно вы на таксиста похожи, я вам на чай оставлял ещё, кажется…
Мужчины переглянулись и рассмеялись, как ненормальные. Кирилл крутанул руль вправо и лихим виражом вылетел на Староневский с Перекупного.
– Тогда давай водителем на свадьбу, придётся потренироваться в управлении лимузином, но зато веселье обеспечено.
– Так ж меня там споят, ещё и прав лишусь.
– Любой скандал мы затрём, – уверил Кирюха, тряхнув тёмной чёлкой.
– Вот так… уже и не расслабишься в нашем положении.
Сегодняшнее утро у Антона выдалось прекрасным. Он давно не виделся с Кириллом Варгановым и был рад видеть старого друга. Они всё утро проболтали, пытаясь наверстать упущенное время, делясь событиями из жизни. Общение с друзьями – было самой основной вещью, по которой он скучал. Ещё оставался Лёшка – третий из их компании. Как говорил Кирилл много лет назад: в любой компании должен быть тот, кто готов управлять, тот, кто будет мыслить рационально, тот, кто нахрен прикроет всем задницы в случае Армагеддона. И Лёха был тем самым. По информации, которую ему слил Кирилл, Антон понял, что Алексей теперь был как-то связан то ли с ФСБ, то ли с ФСО, то ли с нацгвардией. Не принципиально с чем, но помочь, в случае трудностей он был в состоянии, также как и задницы прикрыть.
– На пенсию выйдем и расслабимся.
– Так далеко я не заглядывал. – Кирилл не сводил своих карих глаз со светофора, оценил время до переключения света и ещё прибавил скорости.
– Когда отец на первом курсе отправил меня хлебнуть опыта по программе ворк-энд-тревел в Штаты, – пояснил Антон, – я крутил пиццы в «Домино».
– Помню-помню, рассказывал.
– У нас там директор одной крупной фирмы пончики сахарной пудрой посыпал. Его фирмой занимались специально-обученные нанятые люди, а хозяин расслаблялся таким образом. Он искренне говорил, что ему больше нравится делать такую незамысловатую, но вполне конкретную работу, чем просиживать штаны за столом переговорки, прикинь?
– Счастливый он человек. Кто ж тогда знал, что пройдёт время, и ты вольёшься в число этих специально-обученных нанимаемых людей.
Антон утвердительно покачал головой. Бизнес-программа в Англии открыла перед ним большие возможности, не без помощи родни, конечно. Но он и сам заработал отличную репутацию управленца. Можно сказать, собаку съел на стратегическом менеджменте.
– Так вот… я насчёт своего предложения, – вновь заладил о своём Кирилл.
– Прости, Кир, мы не в Штатах. Тут такое не прокатит. Да и вообще я отдохнуть хочу после Лондона.
– Вымотался там?
– Ирка добила, ну ты знаешь. Деньги есть, это не проблема. Пока не буду ничего искать, другие вопросы надо решить, потом уже о работе думать.
– Понимаю, – сочувствующе протянул друг.
– Как у тебя с Ксенией? – в свою очередь поинтересовался Антон.
Кирилл поджал губы в печальной усмешке, что означало: даже не спрашивай.
– Она вечно за границей, а я не могу бросить семейный бизнес. Привязан я к России. Да и, если честно, – он обернулся, чтобы подмигнуть мне, – и не хочу никуда уезжать. Есть же этот… как его… гостевой брак. Слышал?
– Слышал, а ты, что, жениться собрался?
– Неее… это на всякий случай, если уж она совсем прижмёт. Я же не из тех, кто трахает всё, что движется. Привык уже к ней. Ладно, не будем о грустном, да и почти приехали.
Пару минут спустя Кирилл оставил Антона на пустынной улице перед внушительным старинным зданием, где Ирина жила с отцом и сыном. Ему было трудно сделать этот шаг – войти в парадную, подняться на нужный этаж, посмотреть в глаза сыну. И заметить, что между ними нет никакого сходства. Слушать, как он что-то ему рассказывает и думать о нём лишь как о продукте лжи его матери. Антон сотни раз повторял себе, что Ваня не виноват, сотни раз клял себя за подобные мысли, но они возвращались к нему настойчиво и неумолимо.
Поднимаясь в квартиру, Шереметев приказывал себе оставить гнев, боль, раздражение за порогом.
И когда Ваня с криком «Папа!» подбежал к нему, Шереметев ощутил, что будто рождается заново, что пустота в его душе заполняется потоком облегчения, который пробежал по его телу, стоило тонким детским ручкам сомкнуться у него на шее. Голос Вани, который несколько недель преследовал Антона, особенно по ночам, во снах, завладел им. Он обнял семилетнего ребёнка, поднял на руки, замечая, как горят от любви и целой радуги эмоций глаза сына, совсем другие глаза, ни как у него, но улыбка Вани и слова «Я скучал по тебе, папа. Я думал, что ты не придёшь» смели все сомнения и тревоги в душе Антона.
Шереметев не мог удержаться от слёз. Нет, он не заплакал, но почувствовал неприятную, хотя и очищающую влагу, наполнившую глаза. Ваня делал его более живым, более правильным. И он всё ещё оставался его сыном.
– Как это я мог не прийти? Я ведь тоже очень сильно скучал по тебе.
Он с любовью погладил тёмные слегка завивающиеся волосы Вани и щёлкнул того по носу. Потом ещё раз крепко прижал к себе сына, краем глаза замечая, как в коридор из комнаты выходит Ирина.
– Я рада, что ты пришёл.
– Я тоже рад, – довольно прохладно ответил Антон. – Я забираю его, как и договаривались?
– Куда забираешь? – тут же встрепенулся Ваня.
– С крестным своим знакомить.
– С каким крёстным? У тебя есть крёстный? Почему я его не знаю? – Миллион вопросов, словно из пулемёта, вылетали из Вани.
Опустив сына на пол, Антон сжал его маленькую ручку в ладони и повернулся к двери.
– Не знаешь, потому что возможности познакомиться не было.
Когда они с Ирой начали встречаться, жизнь его радикально переменилась: потерялись отношения с родителями, семейные встречи сошли на нет, с друзьями разрушились контакты. Ирина перетягивала на себя всё внимание. Это то, что ей было нужно – он у её ног двадцать четыре на семь. Сколько раз она исподволь заставляла его выбирать между ней и другими, а он, как идиот, вёлся, только бы сохранить мир в семье.
Их отношения были больными с самого начала.
Его родители хоть и организовали его обучение в Лондоне, предполагали, что он вернётся в Россию, они не поддерживали их решение остаться в Англии, а так хотела Ира. В день собственной свадьбы Антон переругался с матерью, даже на пороге ЗАГСа она пыталась отговорить его от брака. Жаркий спор надломил их отношения, и они уже никогда не были прежними.
Ирина не любила праздников в семейном кругу, особенно в его семейном кругу, поэтому контакт с родственниками потерялся достаточно быстро. Поначалу он постоянно слышал с их стороны: «когда ты приедешь, ждём в гости, не забывай о семье…» Он и не забывал. Семья, как прошлое, всегда существовала для него где-то там, за спиной. И почему-то Шереметев был уверен, что успеет вернуться, что ничего не потеряет во время разлуки, но он выпал или, вернее, семья выпала из поля его зрения.
Вот почему он так удивился, узнав, что Виктор женат.
– Так, у меня есть условие, – затормозил Ваня. – Я пойду знакомиться, если купишь мне мороженое.
– Хорошо, маленький шантажист. – Шереметев снова взъерошил волосы сына. – Теперь попрощайся с мамой.
– А она не с нами?
– Нет, Ванюш, у мамы дела.
Ирина наклонилась поцеловать румяную щёчку сына.
– Хорошо проведите время.
Потом она что-то говорила, но Антон не смотрел на неё, кажется, муха на обоях была достойна большего внимания, чем эта лгунья, предавшая его, он лишь вздрогнул, когда она обратилась к нему напрямую.
– Антон, ты меня совсем не слушаешь!
Ох, как ему не нравилась эта фраза. Он тут же вспомнил, как она бросала ему в лицо ещё в их лондонской квартире:
– Эй, ты меня не слушаешь что ли? Шереметев, я с тобой разговариваю.
– Ир, ну, прекрати. К чему твоя истерика эта, я вообще не понимаю.
– Ты, блин, никогда ничего не понимаешь. Потому что не слушаешь и не слышишь.
– Не начинай…
– Нет, это ты не начинай. Я устала… устала лгать самой себе, устала лгать тебе. Я вообще устала от этой семьи. Лживой напрочь.
– Лживой напрочь? Ты о чём вообще?
Ира заметалась по комнате, потом замерла, на мгновение прикрыв пылающее лицо руками, и сбросила на него бомбу.
Сказала, что Ваня не от него…
Сейчас же Антон ощутил, что больше не может находиться так близко к бывшей. Поэтому игнорируя её недовольное фырканье, взял сына за руку и ушёл. В конце концов, она отвела ему время наедине с Ваней, и оно уже пошло.
* * *
Антону показалось, что Алису впечатлили манеры Ивана. Он подал ей руку и даже поклонился, за что заработал двойную порцию мороженого и щедрую добавку шоколадного сиропа сверху.
– Какой ты галантный, – пропела Алиса, подмигивая маленькому шкоднику.
– Спасибо, мама тоже так говорит, – ответил мальчишка, засовывая огромную ложку мороженого в рот, ему было трудно что-то добавить, потому что процесс поедания десерта поглотил его полностью.
Он сидел на высоком стуле возле кухонного островка и болтал ногами в воздухе. Шереметев позволил себе внимательнее посмотреть на сына. Он боялся делать это с первого дня, как узнал о предательстве Ирины. Кажется, даже нарочно подтёр его образ в памяти, чтобы не сидеть, не анализировать и не строить предположения о настоящем отце Ванечки. Тёмные волосы, ближе к тёмно-русому, тёмно-зелёные глаза, маленький аккуратный носик.
– У вас, господин Шереметев, прекрасный сынок, – с улыбкой ворвалась в его мысли Алиса.
Ваня отвлёкся от мороженого и обратился к отцу.
– Можно я тоже буду господином Шереметевым, пап? Мне нравится, как это звучит!
– Конечно, можете, господин Шереметев-младший, – вместо Антона ответила Алиса, садясь на стул напротив Вани и заглядываясь на него. – Кстати, кажется, я тут где-то видела шоколадное печенье, надо поискать… Как насчёт поломать его и покрошить в мороженое?
Ваню не стоило и спрашивать.
– Круто! – тут же воскликнул он, размахивая ложкой.
Антону захотелось закатить глаза. Одна помешалась на «господах», второй выпустил внутреннего «сладкоежку» на волю.
– Роман Сергеевич дома, Алиса?
– Да, с госпожой Викторией в своём кабинете.
– Побудешь с Ваней?
– Без вопросов, – подмигнула она и слезла со стула, отправившись на поиски шоколадного печенья в многочисленных ящиках кухонного серванта.
Шереметев шёл по огромному пустому дому и думал, что со вчерашнего дня его помимо всего прочего одолевало странное мысленное противостояние, которое касалось непосредственно Виктории Ерохиной. Вчера утром он был уверен, что хочет всё рассказать крёстному. Зачем ему нести груз чужой тайны, тем более, жены Виктора? Потом он и Витя, как никак, были роднёй, а выходило, что брат не знает ничего о своей жене, ни о её жизни, ни о секретах. С другой стороны, Антону не хотелось брать на себя ответственность за то, что его не касалось.
Да и Виктория была права, назвав его любимым крестником Ерохина, который не навещает семью.
Шереметев дважды постучал в дверь кабинета, но ему не ответили, поэтому он просто немного приоткрыл её и заглянул внутрь, надеясь, что не помешает ничему важному.
Роман Сергеевич сидел за своим огромным письменным столом, поглядывая то на экран ноутбука, то на стопку листков, раскинутых перед ним. Виктория сидела по другую сторону стола, держа низкий бокал то ли с ликёром, то ли с виски. Антон ещё удивился, неужели это в её привычке – пить до полудня.
– Мне не нравятся выходы в нижнем белье, – протянула Вика, поигрывая жидкостью в толстом стекле.
В уплотнившейся от напряжения атмосфере кабинете повисла секундная тишина.
– Ты много раз делала это, – нетерпеливо вздохнул Ерохин.
– То, что я много раз дефилировала в нижнем белье, вовсе не значит, что это мне нравится.
– Спешу огорчить, выбора у тебя нет. Я уже заключил контракт с этим брендом, – Роман Сергеевич кинул ей пару каталогов под нос, прежде чем продолжить, – и они хотят, чтобы ты была лицом… жопой, сиськами… называй, как угодно, их коллекции. Это не обсуждается, Вика. Ты же знаешь условия.
– Знаю, – голос её был холодным и невыразительным, словно у механической куклы, а ещё в нём слышалась усталость и покорность, что показалось Антону странным.
– Никаких отказов, по твоей милости я не буду выглядеть идиотом и ненадёжным партнёром.