Татьяна Соломатина
Роддом. Сценарий. Серии 17-24
17-я серия
17-1.НАТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/БОЛЬНИЧНЫЙ СКВЕР. ДЕНЬ.
(ЧЕКАЛИНА, ЕВГРАФОВ.)
Чекалина на скамейке. В руках бутылка коньяка и сигарета. Ужасно выглядит на фоне беременного живота. Лицо опухло от слёз. Подходит Евграфов.
ЕВГРАФОВ
Что ты творишь!
Присаживается на корточки. Хочет забрать бутылку и сигарету.
ЧЕКАЛИНА
Уйди! Прошу тебя! … Убирайся!
У неё истерика. Он отбирает у неё бутылку и сигарету. Она колотит его куда попало. Он сгребает её в объятия. Поднимает на руки. Садится на скамейку, укачивает, как малое дитя. Она всхлипывает, обвивает его шею руками.
ЭКРАННАЯ НАДПИСЬ:
«КОГДА УМ, УТОМЛЁННЫЙ ВНЕШНИМИ ЗАБОТАМИ, ЗАХОЧЕТ УСПОКОИТЬ ТЕЛО, ОН ПРЕДАЁТСЯ ПОКОЮ И РАССМАТРИВАЕТ В СЕБЕ ПОЛЕ ИСТИНЫ, ГДЕ НЕТ РОВНО НИЧЕГО, ЧТО ПРИЧИНЯЛО БЫ БЕСПОКОЙСТВО…» ГИППОКРАТ, «ПИСЬМА».
ЕВГРАФОВ
Это будут мои дети… Я…
Чекалина резко отстраняется, смотрит с яростью. Вскакивает, оправляет одежду, отряхиваясь от слабости. (На протяжении её монолога у Евграфова соответствующая мимика: окаменел, лишь ярко «живёт» взгляд):
ЧЕКАЛИНА
Для тебя смерть – радость! Роза скончалась – отлично! Хату отхватил. Сазонов умрёт – я приз! … А с Зильберманом какая выгода?! … Все ваши – там!
Указующий жест в сторону главного корпуса. С сарказмом:
ЧЕКАЛИНА
И только любимый ученик не соизволит почтить присутствием!
Через короткую паузу, спокойнее:
ЧЕКАЛИНА
Это не твои дети. Я просто вышла помолиться.
Кидает взгляд на бутылку и сигареты.
ЧЕКАЛИНА
Как умею… Толку топтаться в операционной?! … Так что ты раньше времени не хорони… Никто не умер!
Разворачивается, уходит. Евграфов: первый порыв – подняться со скамейки, отправиться за ней. Но деревенеет, остаётся на месте, берёт оставленную бутылку, долгий глоток из горла.
17-2.НАТ. УЛИЦА (БУЛЬВАРЫ). ДЕНЬ.
(ПАНИН, МАЛЬЦЕВА, ЕВГРАФОВ, ТУРИСТЫ.)
Панин (высокий, красивый, фигура профессионального пловца, ненамного старше Евграфова, одет со вкусом) и Мальцева (молодая, красивая, тонкая) – сидят на скамейке. Невдалеке прогуливается группа иностранных туристов, безобидные, слегка растерянные, как все туристы.
ПАНИН
Куликовский поставил ультиматум. Так что у меня завтра первый день на новом рабочем месте.
МАЛЬЦЕВА
Ну и отлично. Я от тебя отдохну.
ПАНИН
А я не хочу от тебя отдыхать! Я хочу от тебя уставать!
МАЛЬЦЕВА
Не меня же позвали в заведующие.
Идёт мрачный Евграфов, засунув руки в карманы, с выражением лица «мне не надо мешать, я иду убивать!» Врезается в толпу туристов. Одного толкает плечом, второго – они в ответ лишь лепечут извинения, улыбаются. Мальцева замечает. Трогает Панина за руку, привлекая внимание – он встаёт со скамейки. Евграфов толкает очередного туриста так, что тот падает. Мужская часть туристов (преобладающая) испытывают прилив эмоции «наших бьют!» и собираются отметелить Евграфова – тому того и надо, драка! – необходим сброс адреналина. Панин и Мальцева оказываются в толпе, Панин вытаскивает Евграфова за рукав, рассыпая искренние извинения направо и налево. Мальцева лучезарно улыбается, рассылая воздушные поцелуи. Уже поднятого туриста целует в щёку. Они переключают внимание на женщину. Во время этого парочка Панин-Мальцева радушно безудержно болтлива:
ПАНИН
Простите, друзья! Синдром Печорина!
МАЛЬЦЕВА
Добро пожаловать в древнюю столицу Российской Империи!
ПАНИН
(декламирует) Москва! Как много в этом звуке для сердца… Э-э-э… (оглядывая туристов)
МАЛЬЦЕВА
(подсказывает) Всякого!
ПАНИН
(декламирует) Для сердца всякого слилось…
МАЛЬЦЕВА
(напевает) И врагу никогда не добиться!..
ПАНИН
(напевает) Этот город – наш с тобою!
Хохоча, как студенты, Панин и Мальцева вытаскивают окаменевшего челюстью Евграфова из группы туристов. Причём Евграфов сопротивляется – его гнев уже направлен на Панина. Но Панин – профессиональный спортсмен, – плотно фиксирует Евграфова. (Всё это тоже в полном радушии, шутливости.) Панин и Мальцева оттаскивают парня подальше. Туристы оглядываются – но их настроение только улучшилось, достают фотоаппараты.
ПАНИН
Пацан! Ты зачем?!
ЕВГРАФОВ
Какой я тебе пацан!
Евграфов – в боксёрскую стойку. Панин – тоже. Пружинит, характерный жест ладонями «на себя», несколько шутовски прыгает, демонстрируя, что и он не лыком шит: «потанцуем?!» Туристы, добродушно смеясь, свистят как на спортивном зрелище.
ПАНИН
Ну давай, давай! Вломи человеку, избавившему тебя от неприятностей! За всё про всё, что не заладилось!
Мальцева (тоже радушно улыбаясь, совершенно не волнуясь) вклинивается между ними:
МАЛЬЦЕВА
Брейк!
Иронично кланяется Евграфову, отвечая на воображаемое «спасибо!»
МАЛЬЦЕВА
Не за что, молодой человек!
Поворачивается к Панину:
МАЛЬЦЕВА
А ты для меня силы побереги!
Панин хватает её на руки, кружит, смеются. Евграфов, оправив одежду и мрачно глянув на них, идёт дальше. Туристы фотографируют парочку, издалека показывая им поднятые вверх большие пальцы.
17-3.ИНТ. КОММУНА/У ДВЕРИ. НОЧЬ.
(ЕВГРАФОВ.)
Подходит к двери, застывает, смотрит на дверь, на звонки – будто первый раз видит бирку «Чекалина». Пытается вынуть – не получается. Начинает сбивать звонки кулаком. Входит в раж. Звонок Аверченко отлетает легко. Звонок Чекалиной, хорошо закрашенный, никак не поддаётся. Руки в кровь, алые брызги по белой штукатуреной стене.
17-4.ИНТ. КВАРТИРА МАЛЬЦЕВОЙ/КОРИДОР/СПАЛЬНЯ. НОЧЬ.
(ПАНИН, МАЛЬЦЕВА.)
Держа Мальцеву на руках, Панин несёт её по коридору, открывает дверь в спальню чуть ли не головою Мальцевой. Она смеётся.
МАЛЬЦЕВА
Панин, идиот! Устрой мне ещё сотрясение мозга!
Уже в спальне, он швыряет её на постель.
ПАНИН
Мальцева, это невозможно, ты абсолютно безмозглая!
Мальцева пытается смыться из постели.
ПАНИН
Куда!
Хватает её за ногу, тянет на себя. Со стороны Панина на тумбочке стоят фотографии, пепельница, он вроде-бы-нечаянно смахивает всё на пол, подтаскивая Мальцеву к себе. Разгромная сексуальная прелюдия.
17-5.ИНТ. КОММУНА/КОМНАТА ЧЕКАЛИНОЙ. НОЧЬ.
(ЕВГРАФОВ.)
Евграфов крушит комнату Чекалиной. Переворачивает стол, обваливает старый тёткин буфет – с грохотом бьётся разнокалиберная посуда, падают стулья. Его взгляд утыкается в фотографию Чекалиной (из 1-й серии, в общаге, но теперь фотография в рамке), стоящую на подоконнике. Хватает её. Движение: разбить. Резко тормозит на разгоне. Подносит к лицу. Смотрит. Целует. Прислоняется к ближайшей стеночке, сползает по ней, закрыв глаза и прижимая к груди фотографию. Всё, текущий адреналин израсходован.
17-6.ИНТ.КВАРТИРА МАЛЬЦЕВОЙ/СПАЛЬНЯ. НОЧЬ.
(ПАНИН, МАЛЬЦЕВА.)
Финал акта. Панин не может сдержать себя. Кончает. Он целует её, горячо шепчет:
ПАНИН
Прости, прости! Я так скучал по тебе. Дай мне пять минут…
Её выражение лица из слегка недовольного превращается в хулиганское, глумливое. Панин сейчас так нежен, так уязвим, с обожанием ласкает её. Она с издёвкой:
МАЛЬЦЕВА
Матвей себе никогда такого не позволяет.
Оскорблённо-самцовый рык Панина, он хватает Мальцеву за горло двумя руками и слегка сдавливает. В её глазах – ни капли испуга, скорее – насмешливый щенок, осознающий полную власть над хозяином (ох, не превратить бы всё это из тонкой жизни лимбической системы в бордель!)
ПАНИН
Придушу! (ослабляет захват)
МАЛЬЦЕВА
Но не сегодня?
ПАНИН
Не сегодня.
Панин сваливается с неё. Она протягивает руку к своей тумбочке – там пачка сигарет, зажигалка, пепельница. Прикуривает. Затягивается. Передаёт сигарету Панину. Смотрит на «его» тумбочку – оттуда всё свалено. Чуть недовольно хмурится. Берёт пепельницу со своей тумбочки, ставит – грубо, – ему на живот, выражая таким образом своё недовольство тем, как он поступил с вещами на тумбочке «его» стороны.
17-7.ИНТ. КОММУНА/КОМНАТА ЧЕКАЛИНОЙ. НОЧЬ.
(ЕВГРАФОВ.)
Всё так же сидит на полу, прижимая фотографию к груди. Открывает глаза. Аккуратно откладывает фотографию на пол, изображением вниз. Хриплым сдавленным шёпотом:
ЕВГРАФОВ
Не сегодня.
Нашаривает в карманах пачку сигарет, зажигалку, прикуривает, глубоко затягивается. Окровавленные пальцы.
17-8.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ ГОРОДА. РАССВЕТ.
17-9.ИНТ. КВАРТИРА АЛИНЫ/КУХНЯ. ДЕНЬ.
(АЛИНА.)
Алина, одетая, с сумкой через плечо, – второпях пьёт кофе, дожёвывая бутерброд. Стоя. Очень тихо и аккуратно ставит чашку на блюдце. Раздаётся ор младенца. Алина недовольно кривит лицо. Выходит из кухни.
17-10.ИНТ. КВАРТИРА АЛИНЫ/СПАЛЬНЯ. ДЕНЬ.
(АЛИНА, СЫТИН.)
Сомнамбулой встаёт с постели Сытин, на автомате берёт из кроватки хнычущего младенца. Не просыпаясь, садится, укачивает. В комнату заходит Алина, видит картину. Подходит. Целует Олега в лоб. Говорит шёпотом:
АЛИНА
У меня плановая операция. Дождись няню…
Олег, не просыпаясь:
СЫТИН
Угу.
17-11.НАТ. НАБЕРЕЖНАЯ. ДЕНЬ.
(РАМИШ, ТАБАК, ПРОХОЖИЕ.)
Там, где Рамиш познакомилась с Табаком. Прогуливаются под ручку. (Табак со скрипочкой.) Подходят к тому самому месту, где Табак шарахнул гопника. Табак тормозит. Глубокомысленное лицо.
РАМИШ
Это ненормальный для меня образ жизни: рестораны по ночам. Хотя я очень благодарна тебе. В роддоме такое… Не знаю, что и будет!
Табак становится на одно колено, откладывает скрипку, достаёт из кармана коробочку, раскрывает, протягивает Рамиш.
ТАБАК
Яна Владимировна, я люблю вас и прошу стать моей женой!
Яна смотрит на него с откровенной открытой чистой радостью. Но тут же гасит её, нацепляя маску «роковой женщины». Слегка ехидна в сторону «подающих надежды» (Алины и Чекалиной, разумеется!)
РАМИШ
Это так неожиданно! Я должна подумать! … В мои планы не входит беременеть и рожать. Как опрометчиво сделали все… подающие надежды!
Принимает коробочку, рассматривает кольцо.
ТАБАК
Кольцо моей покойной матери. Отец очень любил её.
Рамиш слегка кривится.
РАМИШ
Я не хочу носить украшение мёртвой женщины. Даже если она твоя мать!
ТАБАК
Это не украшение. Больше! Символ. Обручальное кольцо…
У Рамиш всё ещё скептическая мина. Табак меняет тактику.
ТАБАК
Два карата…
Рамиш внимательней рассматривает кольцо. Вынимает из коробочки. Надевает на палец. Ведёт себя слегка манерно.
РАМИШ
Да?.. Могу сегодня не пойти на работу. Не хочу портить день нашей… помолвки!
17-12. ИНТ.КОММУНА/КОМНАТА ЧЕКАЛИНОЙ. ДЕНЬ.
(ЕВГРАФОВ.)
Спит на полу, одетый. Рядом недопитая бутылка водки. Открывает глаза. Смотрит на наручные часы. Вскакивает. Затем, опомнившись: «зачем теперь всё это?!» – горько усмехается. Допивает бутылку. Снова ложится на пол, закрывает глаза.
17-13.ИНТ. КВАРТИРА МАЛЬЦЕВОЙ/СПАЛЬНЯ. ДЕНЬ.
(МАЛЬЦЕВА, ПАНИН.)
Мальцева открывает глаза, уже светло. Ахает, толкает Панина, чуть не ногами его сталкивает с постели.
МАЛЬЦЕВА
Панин! Ты чего здесь?! Ты хоть Варваре позвонил?!
Панин просыпается, и сразу к Мальцевой, с однозначно понятными намерениями.
ПАНИН
В деревню всех отправил, к её мамаше.
Мальцева, глянув на часы, отталкивает Панина:
МАЛЬЦЕВА
Всё, вали! Тебе на работу. Новую! Неприлично опаздывать в первый рабочий день, даже если ты начальник. Особенно если ты начальник. Там у них сейчас и так забот… Дежурная Скорая вчера донесла. Сам слышал.
Выталкивает его с постели на пол.
17-14. ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ ГЛАВНОГО КОРПУСА. ДЕНЬ.
17-15.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/КАБИНЕТ ГЛАВВРАЧА. ДЕНЬ.
(КУЛИКОВСКИЙ, БЕЛЯЕВ.)
Беляев сидит за «совещательным столом». Куликовский смотрит в окно, сцепив руки за спиной в замок. Чувствуется, что пауза затянулась. Взгляд Куликовского, направленный вроде на улицу, а вроде и в никуда, – сложен. Беляев шевелится, негромко прочищает горло, напоминая, что он здесь. Без эффекта. Беляев, ещё грузно поёрзав, отчётливо откашливается.
БЕЛЯЕВ
Михаил Александрович!
Главврач оборачивается. Смотрит на Беляева тяжёлым пустым взглядом. «Включается».
КУЛИКОВСКИЙ
Беляев, ты – последний человек, которого я хотел бы видеть своим заместителем по акушерству и гинекологии! Но Екатерина Алексеевна!..
Раздражённый жест Куликовского.
КУЛИКОВСКИЙ
Но Пётр Александрович!..
Обречённо махнув рукой, взглядом снова упирается в Беляева.
КУЛИКОВСКИЙ
И! О! …Исполняющий обязанности! Там видно будет… Кто вернётся, а кто и… Иди!
Беляев с верноподданническим выражением лица прытко вскакивает, идёт к двери. У дверей растерянно оборачивается.
БЕЛЯЕВ
А обсервацией – кто заведовать бу…
Жест Куликовского «пошёл!..» – Беляев – за дверь. Куликовский, глянув на часы, садится за стол, поднимает трубку внутреннего телефона, набирает короткий номер. Раздражённо:
КУЛИКОВСКИЙ
Просил же докладывать мне каждые полчаса!
17-16.ИНТ.ГЛАВНЫЙ КОРПУС/ПАЛАТА ОРИТ. ДЕНЬ.
(САЗОНОВ, ЧЕКАЛИНА, РЕАНИМАТОЛОГ, КАБАН.)
Сазонов лежит на функциональной кровати, на ИВЛ, без сознания. Реаниматолог (Александр Иванович) и Чекалина (она в пижаме, халате, тапках – в рабочей одежде, у неё собранный вид врача, вовсе не волнующейся жены) – стоят у постели. Реаниматолог заканчивает выслушивать шумы на середине ключицы – вешает фонендоскоп на шею.
ЧЕКАЛИНА
Почему не переводите на самостоятельное дыхание?
РЕАНИМАТОЛОГ
Помнишь, я ночью снял с аппарата?
ЧЕКАЛИНА
Ничего не изменилось?
Реаниматолог берёт со столика иглу от одноразового шприца, глубоко колет Сазонова в бицепс. Ноль реакции. Вынимает иглу. Смотрит на Чекалину с выражением лица: должна бы понимать. Она сохраняет собранную замороженную деловитость.
РЕАНИМАТОЛОГ
Ни сгибания, ни разгибания, ни отдёргивания… Отсутствие реакции.
ЧЕКАЛИНА
Вы намекаете…
Он её поспешно перебивает.
РЕАНИМАТОЛОГ
Я ни на что не намекаю. Я лишь должным образом снабжаю ткани кислородом. На самостоятельном дыхании это невозможно. … Мария Леонидовна, вы здесь сейчас ничем помочь не можете. Идите в отделение. Работа, она, знаете ли…
Чекалина немного размораживается, но эмоции проявляются в виде раздражения, слегка на повышенных тонах:
ЧЕКАЛИНА
Всего лишь сквозное ранение! Жизненно-важные не задеты!
Реаниматолог – глазами в пятый угол.
РЕАНИМАТОЛОГ
Обширное. Значительные повреждение мышц и костей… Мы понаблюдаем и…
В палату входит Кабан. Чекалина ему едва кивает. Кабан протягивает реаниматологу руку. Рукопожатие.
КАБАН
Здравствуйте, Александр Иванович.
РЕАНИМАТОЛОГ
Рад видеть в добром здравии, Ираклий Ревазович. Но посторонним сюда…
КАБАН
(спокойно) Я не посторонний… Что пациент? Почему ещё не в строю?! Он мужик крепкий, и не такое переживал!
Реаниматолог пожимает плечами, выражение лица: сэм-восэм.
РЕАНИМАТОЛОГ
Вот как бы критическая масса пережитого и ни накопилась…
Чекалина слышит, но отказывается понимать и принимать, – сохраняет сдержанную деловитость, напряжена.
КАБАН
Александр Иваныч, мне с Марией Леонидовной надо парой слов перекинуться.
Реаниматолог – взгляд на Чекалину. Она кивает. Реаниматолог идёт на выход. Кабан подходит к Чекалиной. Берёт её за подбородок, поднимает лицо к себе, пристально смотрит, с нежностью:
КАБАН
Ты как?
Чекалина размораживается, утыкается Кабану в грудь, всхлипывает. Он обнимает её, ласково гладит по волосам. Выражение его лица – сострадательное, трогательное. Но голос и тон – тверды.
КАБАН
Держи себя в руках. Думай о детях!
17-17.НАТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/БОЛЬНИЧНЫЙ СКВЕР. ДЕНЬ.
(ЧЕКАЛИНА, КАБАН, ПЕРСОНАЛ, ПАЦИЕНТЫ, ПРОХОЖИЕ.)
Кабан и Чекалина сидят на скамейке.
КАБАН
…если что-то нужно. … И чтобы ни случилось… Ты – не одна. Запомни. Пока я жив – ты не одна.
Чекалина горько усмехается.
ЧЕКАЛИНА
Сазан тоже пока жив. Так что прости, я не одна.
КАБАН
Тьфу, дура!
Чекалина кладёт руку на живот.
ЧЕКАЛИНА
Я не одна. Нас – трое.
Кабан назидательно задирает вверх указательный палец.
КАБАН
Вот! И ты их любишь. И будешь любить, чтобы ни случилось.
ЧЕКАЛИНА
А бывает иначе?
КАБАН
Иначе никак.
Молчат. Кабан глубоко вздыхает. Берёт её за руку, разворачивает к себе. Целует руку. Смотрит в глаза.
КАБАН
Я по просьбе матери его детей…
Взгляд Чекалиной из пустого моментально становится жестоким. Она хочет вырвать ладонь. Кабан смотрит мягко, нежно. Но её руку из захвата не выпускает. Она встаёт – Кабан поднимается, всё так же не выпуская её ладонь. Мягко, но властно берёт Чекалину под руку, мощью гася её порывистое напряжение. Идут по аллейке.
КАБАН
Забери заявление…
Чекалина идёт с ним под руку, но на него не смотрит. Губы сжаты. Кабан продолжает мягко увещевать.
КАБАН
В жизни всякое случается, мать должна понять мать. Человек обязан помогать человеку.
ЧЕКАЛИНА
Мне как раз не хватает проповедей о христианском милосердии от всяких… бандитов!
Пытается вырвать у Кабана руку. Он съедает её укол, руку не выпускает.
17-18.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ РОДДОМА. ДЕНЬ.
17-19.НАТ. РОДДОМ/У ПРИЁМНОГО ПОКОЯ. ДЕНЬ.
(МАРГО, САНИТАРКА ЛИЛЯ, БОМЖИХА, ПАНИН, ПЕРСОНАЛ, БЕРЕМЕННЫЕ.)
Марго и Лиля курят на ступеньках приёма. Настроение – соответствующее событиям. Марго – сдержанней. Лиля – больше ахает и охает, по-бабьи суетлива, глаза на мокром месте.
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Боже, боже! Рыбка-то, Рыбка… Ей же нельзя даже…
МАРГО
Прекрати! У него жена и ребёнок.
На ступеньках приёма появляется Панин, волокущий бомжиху на сносях (в окровавленном поношенном платье). Аккурат на ступеньках бомжиха – уже почти в бессознательном состоянии, – выскальзывает из его поддержки. Он не даёт ей упасть, подхватывает на руки. Изо рта бомжихи – пена с кровью, пачкающая хорошую дорогую рубашку Панина – он не обращает внимания. Прогуливающиеся беременные и шныряющий персонал с пристальным любопытством смотрят на эффектного элегантного мужчину, на руках у которого такой экземпляр. Панин моментально вычисляет в паре «Марго-Лиля» главную, ей и командует:
ПАНИН
Сигарету – вон, дверь открыла!
У Марго подчиняется автоматически, вышвыривая сигарету и распахивая перед Паниным дверь. И лишь после этого в глазах – моментальная вспышка гонора, – догнало, что она подчинилась незнакомцу. Панин заносит бомжиху в приём. Марго и Лиля, переглянувшись, следом.
17-20. ИНТ. РОДДОМ/ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ. ДЕНЬ.
(ПАНИН, БОМЖИХА, МАРГО, ЛИЛЯ, СВЯТОГОРСКИЙ.)
Панин – спокойный, властный. Укладывает бомжиху на кушетку, отдавая приказания вбежавшим Марго и Лиле.
ПАНИН
(Марго)Дексаметазон. (Лиле) Анестезиолога!
Марго бросается к шкафу неотложной помощи, достаёт ампулы, к инструментальному столику – хватает шприц. Снимает ампуле головку – чпок! – набирает. Панин в это время осматривает женщину, присев на край кушетки – особенно тщательно и внимательно ощупывает мышцы шеи, челюсти, лица… Лиля хватает трубку внутреннего телефона, набирает короткий номер, в трубку:
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Святогорского в приём!
Марго уже подаёт набранный шприц Панину. Опомнившись, уточняет:
МАРГО
А… вы кто такой?!
Он берёт шприц, колет бомжихе в мягкие ткани плеча, «представляется», не глядя на Марго:
ПАНИН
Орфей, ведущий Эвридику из преисподней. Камиль Коро. Холст. Масло. Тысячу восемьсот шестьдесят первый год.
Марго и Лиля смотрят на Панина, раскрыв рты. Он возвращает пустой шприц Марго, после чего пальцами раскрывает бомжихе веки – зрачки резко расширены, глазное яблоко закатывается. Поворачивается к женщинам, командно удивляясь, что ещё не сделано подразумевающееся по умолчанию:
ПАНИН
Каталку!
Марго и Лиля бросаются за каталкой. Панин поднимает бомжиху на руки. В приёмный покой со стороны отделения входит Святогорский. Видит Панина. Кивает ему, как старому знакомому. Панин не может ему протянуть руку – Святогорский пожимает ему предплечье. Они коротко здороваются, причём в это время Святогорский уже успевает оценить клиническую ситуацию. Оба – сдержаны, деловиты.
СВЯТОГОРСКИЙ
Здравствуй, Семён Ильич!
ПАНИН
Рад видеть, Аркадий Петрович!
Марго и Лиля подкатили каталку, Панин укладывает бомжиху, обращаясь к Святогорскому:
ПАНИН
Сильное напряжение мускул, жёсткое сцепление челюсти.
Обмениваются короткими понимающими взглядами – Святогорский понимает всю тяжесть указанного Паниным симптома. Панин катит каталку в отделение. Святогорский обращается к Марго и Лиле:
СВЯТОГОРСКИЙ
Что застыли?! Звоните разворачиваться!
Марго, опомнившись.
МАРГО
У меня Беляев – заведующий! А заведующий родильно-операционным блоком…
Обрывается, застывая, вспомнив, что зав родильно-операционным блоком – Зильберман. Лиля хватается рукой за лицо, по-бабьи. Святогорский стремительно к телефону:
СВЯТОГОРСКИЙ
Куры! Одни куры кругом!
Набрав короткий номер, нарочито-официально «представляется» в трубку с упором на слово «заведующий»:
СВЯТОГОРСКИЙ
Заведующий акушерской реанимацией! Срочно: операционную первого этажа!
17-21.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.
(ПАНИН, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, БОМЖИХА, ЕЛЬСКИЙ.)
Бомжиха на столе, заинтубированна. Ребёнок извлечён – с ним возится у неонатологического столика Ельский. Панин у операционного стола, на месте оператора, в соответствующем одеянии; ему ассистирует операционная сестра. Святогорский – у головного конца. Панин манипулирует в ране уверенно и быстро. Операционная держит крючок Фарабефа.
ПАНИН
(К Ельскому)Ну что?
ЕЛЬСКИЙ
Как ни удивительно… При такой печёночной недостаточности у матери… Но заберу в реанимацию. Необходимость обменного переливания не исключена. Пуповинную кровь на ВИЧ и гепатит С(цэ) набрали.
Панин кивает. Обращается к Святогорскому, походя:
ПАНИН
Интерны с ординаторами повымерли?!
17-22.ИНТ. РОДДОМ/ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ. ДЕНЬ.
(АКУШЕРКА.)
На столе приёмного настойчиво трезвонит городской телефон. Со стороны отделения заходит акушерка, недовольно бормоча под нос:
АКУШЕРКА
Хоть разорвись сегодня!
Берёт трубку, недовольно:
АКУШЕРКА
Роддом!
17-23.ИНТ. КВАРТИРА АЛИНЫ/КУХНЯ. ДЕНЬ.
(СЫТИН.)
У Олега на руках хнычущий сын в пелёнках. Он держит у уха трубку, укачивая младенца. В трубку, важно:
СЫТИН
Сытин. Олег Андреевич. Не смогу быть, к сожалению! Няня заболела!
17-24.ИНТ. РОДДОМ/ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ. ДЕНЬ.
(АКУШЕРКА.)
Акушерка слушает, держа трубку у уха. Выражение лица – самое скептическое. Тем не менее тон – куда как подобострастный.
АКУШЕРКА
Да-да, конечно, Олег Андреевич! Непременно передам!
Кладёт трубку, ехидно, под нос:
АКУШЕРКА
Нужен ты кому больно! Великий специалист!
Снова трезвонит городской. Акушерка поднимает трубку. Слушает некоторое время. Отвечает:
АКУШЕРКА
Да-да, конечно, Яна Владимировна! Непременно передам!
Кладёт трубку. Хмыкает.
АКУШЕРКА
Ещё одна! Прям без них всё рухнет. Ха! … Вот без Пети…
Кривит лицо, слёзы.
17-25.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.
(ПАНИН, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, БОМЖИХА, ЕЛЬСКИЙ.)
СВЯТОГОРСКИЙ
…У нас тут один был царь и бог. И царица. Царица – в Питер укатила. А бог…
Панин резко перебивает его.
ПАНИН
Знаю. Я только не предполагал, что это отменяет жизнь и работу лечебного учреждения.
СВЯТОГОРСКИЙ
Это у вас с Танькой никакая жизнь не отменяет работу.
Уже идущий на выход Ельский оборачивается, смотрит на Панина с уважением, ироничным одобрительным огоньком в глазах: «Своих прибыло!» – выходит. Операционная бросает на Панина осуждающий взгляд.
ПАНИН
На брюшину.
Панин кладёт на операционный столик иглодержатель с окровавленной иглой. Операционная извлекает крючок Фарабефа одной рукой, другой – подаёт Панину следующий иглодержатель с заправленной в иглу нитью. Начинает шить, обращается к Святогорскому.
ПАНИН
Переводи на самостоятельное дыхание.
СВЯТОГОРСКИЙ
Ты сперва из брюха выйди, Семён Ильич.
ПАНИН
Сказал: переводи. Я не тебе релаксанты экономлю. Хочу проверить в насколько глубокой мы…
Бросает выразительный взгляд на Святогорского. Тот изображает: я всё понимаю, но может менее жестокий метод, чем проверять наличие двигательной реакции болевым раздражением брюшины?!
ПАНИН
Аркан!
Святогорский всё ещё упрямится.
СВЯТОГОРСКИЙ
Снять со стола – моя епархия.
ПАНИН
А стол – моя.
Панин – безупречно профессионально корректен, потому откровенный шантаж не выглядит таковым. Панин должен поставить диагноз. Со вздохом Святогорский переводит бомжиху в режим самостоятельного дыхания. (Собственно, перестаёт дышать за женщину аппарат ИВЛ, то есть – его надо выключить.) Панин сосредоточен на операционном поле.
ПАНИН
Шью брюшину. Двигательной реакции – ноль.
Святогорский расстроен отсутствием двигательного возбуждения – это плохой прогностический признак. Смотрит состояние зрачков бомжихи – расширены, реакции нет.
17-26.ИНТ. РОДДОМ/КОРИДОР ОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.
(БЕЛЯЕВ, МАРГО, БЕРЕМЕННЫЕ, РОДИЛЬНИЦЫ, ПЕРСОНАЛ.)
Идёт Беляев. Старается держаться в корректном печальном настроении. Но его переполняет радость от назначения начмедом. Пусть пока и временно. Навстречу – Марго.
БЕЛЯЕВ
Маргарита Андреевна, с завтрашнего дня я официально исполняющий обязанности начмеда по акушерству и гинекологии. Фактически – главврач родильного дома!
Марго не разделяет его радости, торопится сообщить новости:
МАРГО
Игорь, пока ты у главного торчал, с улицы ворвался мужик с вонючей бабой на руках – и понёсся в операционную. При полном одобрении и пособничестве Святогорского!
Беляев резко мрачнеет.
БЕЛЯЕВ
В смысле?!
МАРГО
Какой-то Панин.
Беляев тут же возвращается в предыдущее настроение.
БЕЛЯЕВ
Фуф! «Какой-то Панин» – мужик! Будь спок, подруга дней моих суровых. Давно ждём. Иначе тут нынче…
Беляев делает жест не то в сторону подвала, не то в сторону главного корпуса, не то и вовсе в небо. Марго смотрит на Беляева вопросительно, с тревогой. Беляев машет ручкой.
БЕЛЯЕВ
Куликовский психует. Непонятно что как… Пойду, поприветствую Семёна Ильича. И тебе советую дружить. С ним. И особенно с его…
МАРГО
Кем?
БЕЛЯЕВ
Сама узнаешь!
Уходит по коридору в сторону оперблока. Марго смотрит ему вслед в лёгком недоумении.
17-27.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.
(ПАНИН, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, БОМЖИХА, БЕЛЯЕВ.)
Панин накладывает стерильную клеевую повязку на низ живота бомжихи. Святогорский пытается привести бомжиху в сознание, склонившись к ней, говоря громко, отчётливо, прямо в лицо.
СВЯТОГОРСКИЙ
Уважаемая! Гражданочка! Мадам!
Обращается к Панину.
СВЯТОГОРСКИЙ
Мог бы и поинтересоваться! Имя пациентки – главное оружие анестезиолога!
ПАНИН
Наше знакомство не назвать светским. Я выудил уважаемую гражданочку мадам из лужи в сквере главного корпуса.
В операционную со стороны предбанника заходит Беляев. Обходит стол с другой стороны. Радушен.
БЕЛЯЕВ
Приветствую, Семён Ильич!
ПАНИН
Здоров, Игорь Анатольевич!
Протягивает руку локтем вперёд – Беляев пожимает ему плечо, Панин ещё не размыт. Святогорский продолжает попытки привести бомжиху в сознание. Скороговоркой:
СВЯТОГОРСКИЙ
Елена! Борислава! Татьяна! Валентина! Ольга! Юлиана! Матильда! Анна! Тамара! …
Панин прислушивается к именам, саркастично усмехается.
ПАНИН
Акрослово несовершенно. Имени на мягкий знак не существует.
Святогорский громко орёт прямо в лицо бомжихе:
СВЯТОГОРСКИЙ
Женщина, тебя как зовут, твою-то мать?!
Бомжиха подрагивает веками и нечленораздельно мычит. Святогорский, обрадовавшись, хватает со столика иглу, втыкает в мягкие ткани плеча – происходит едва заметное сгибание руки в локтевом суставе. И на мгновение открываются глаза – пустые, безо всякого выражения.
БЕЛЯЕВ
Что тут происходит?
Во время последующего перекидывания реплик между Паниным и Святогорским, Беляев переводит глаза с одного на другого, как бы следя за теннисным мячиком.
СВЯТОГОРСКИЙ
Открывание глаз.
ПАНИН
Два балла.
СВЯТОГОРСКИЙ
Нечленораздельные звуки.
ПАНИН
Два балла.
СВЯТОГОРСКИЙ
Патологическое сгибание в ответ на болевое раздражение.
ПАНИН
Три балла.
СВЯТОГОРСКИЙ
Итого – семь!
ПАНИН
По шкале Глазго: умеренная кома.
Беляев ахает, всплеснув руками:
БЕЛЯЕВ
Да что ж такое!
17-28.ИНТ. РОДДОМ/КОРИДОР РОДЗАЛАОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.
(ПАНИН, БЕЛЯЕВ, МАРГО, САНИТАРКА ЛИЛЯ, СВЯТОГОРСКИЙ.)
Панин сидит за одним из сдвоенных столов, строчит историю родов. На нём «общепароходская» операционная пижама. Штанишки короткие, с заплатами. Курточка рваная, тесная – она ему надавила ещё в операционной – он потягивается – и курточка трещит и рвётся, обнажая великолепно контурированную мускулатуру. Рядом, за другим столом, сидит Беляев.
БЕЛЯЕВ
Э! Только приступил – а уже инвентарь мне портишь!
ПАНИН
Этот «инвентарь» давно пора на швабру наматывать!
БЕЛЯЕВ
У нас тут не Четвёртое управление…
Панин рвёт курточку надвое на груди, снимает, кидает на пол. Возвращается к писанине. Беляев смотрит на торс Панина, одобрительно хмыкает:
БЕЛЯЕВ
Я, конечно, не из этих, упокой господи душу Вовика… Но, коза тебя дери, Сёма! Я понимаю, как ими становятся!
Панин бросает на Беляева насмешливый взгляд, продолжая писать.
БЕЛЯЕВ
А ведь если бы Черкасского не убили, ты бы… (менторски) Молод! Молод ещё отделением заведовать!
Из смотровой выходит Марго, в руках у неё две чашки кофе. Видит голого по пояс Панина – чуть не расплёскивает – Беляев замечает, выражение лица соответствующее. Марго быстро берёт себя в руки, идёт к докторам. Одну чашку ставит перед Паниным.
ПАНИН
Спасибо.
БЕЛЯЕВ
Маргарита Андреевна! Вы не очумели?! Я ваш непосредственный начальник!
Марго уже поставила чашку и перед Беляевым.
МАРГО
Извини! Сперва – гостю.
БЕЛЯЕВ
Он не гость! А член! Член коллектива… (ехидно)Вы, Маргарита Андреевна, понапрасну варежку не разевайте! Здесь нечего ловить. Жена. Дети. Любимая женщина… Полный набор!
Панин ровно, без агрессии, походя, не отрываясь от писанины:
ПАНИН
Игорь Анатольевич, завали!
Беляев – мирный жест «руки вверх» в сторону Панина, подмигивает Марго. Из дверей предбанника операционной Святогорский и санитарка Лиля выкатывают каталку с бомжихой. Лиля уставляется на торс Панина, раскрыв варежку.
СВЯТОГОРСКИЙ
Семён Ильич, ты к беременным в таком виде не ходи, порвут на тряпки.
БЕЛЯЕВ
(кивая на каталку с бомжихой) Так, Святогорский! Это не моя забота. Панин сюда кОму притащил – вот вы вдвоём и…
Взгляды всех присутствующих с сарказмом уставляются на него.
БЕЛЯЕВ
Блин! Я начмед.
СВЯТОГОРСКИЙ
С большой властью приходит большой геморрой!
Лиля и Святогорский катят каталку на выход из родильно-операционного блока – в отделение. Панин уходит вместе с ними.
17-29.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ ГЛАВНОГО КОРПУСА. ДЕНЬ.
17-30. ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/КОРИДОР ПРИЁМНОГО ПОКОЯ. ДЕНЬ.
(КУЛИКОВСКИЙ, ПЕРСОНАЛ, ПАЦИЕНТЫ.)
Главврач идёт мрачнее тучи, в конкретную палату. Персонал его обтекает, кивая, коротко здороваясь. Останавливается у двери палаты. Прислушивается. Прикладывает ухо. Тихо. Вдруг сквозняком открывается выходящая в коридор дверь дежурки приёма – и оттуда разносятся громкие звуки заставки к «Санта-Барбаре». Куликовский в один прыжок оказывается у распахнутых дверей дежурки и быстро захлопывает их. Дурацкая музычка стала тише, но не исчезла. Он ещё больше нахмуривается. Резко распахивает дверь в дежурку.
17-31.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/ДЕЖУРКА ПРИЁМНОГО ПОКОЯ. ДЕНЬ.
(КУЛИКОВСКИЙ, 1-Я МЕДСЕСТРА, 2-Я МЕДСЕСТРА.)
Медсёстры пьют чай с бутербродами, таращась в экран, не сразу замечая явление главврача.
1-Я МЕДСЕСТРА
Сиси, короче, уже сто пятьдесят серий в коме, а его жена…
2-я медсестра замечает главврача, вскакивает. Видит его и 1-я. Тоже вскакивает. Обе испуганно смотрят на Куликовского: главврач в затрапезной дежурке – редкость. Куликовский подходит к телевизору, выключает, брезгливо кривя лицо. Обтряхивает ладони друг об друга, обтирает об халат. Бросает испепеляющие взгляды. Выходит. Медсёстры смотрят друг на друга, выдыхают.
