Девять месяцев, или «Комедия женских положений» – Татьяна Соломатина

Увидела я тут аж стихотворный отзыв на очередное произведение автора и подумала, что-то я давно Соломатину не читала.Выбрала на этот раз книгу о беременных. Сразу спойлер. В этом романе 4 женщины забеременеют и благополучно родят. Вот, собственно, и вся история. Отличное произведение для тех, кто любит хеппи-энды, а также хеппи-старты и хеппи-миддлы.Начинается роман с мощного стилистического удара:В дверь малой операционной просунулась голова молоденького интерна. Точнее, молоденькой:

– Софья Константиновна, вас вызывает начмед. Срочно! – подобострастно-исполнительно, чуть громче шёпота зарделась голова.Представление о стиле получено, оценим содержание. Как я уже говорила, книга эта о беременных, в частности, а в целом, она об авторе и ее отношении к читателю. Вот цитаты.– Но стоит ли слишком отвлекаться от повествования, дабы пуститься в плавание по океану никому не интересных рассуждений в век, когда читатель требует захватывающего сюжета, экшена и страниц, щедро удобренных упакованными трупами с разной степенью циничной иронии в оптимистичном анамнезе?

– «На-то-о-на-и-уто-пи-я!»

Правда, звучит очень музыкально? Если произносить плавно и быстро, несколько раз подряд – хорошее упражнение на дикцию, мне кажется…

– Прошу прощения. Продолжим. Внимание читателя не должно утрачивать нить повествования.

– для тех, кто не в курсе, если остались ещё такие благостные миряне в среде, именуемой бездушными маркетологами «целевой аудиторией», поясню, что такое И.О. Вернее – кто такой.

– Так что если вы полагаете, что любите, но чувство ваше к объекту любви противоречиво – знайте! – вы, на самом деле, ненавидите. Просто последствия этого столь отдалены, что не рисуются для вас даже гипотетически.

– Так что если уметь отделять мух от котлет (а Соня умела, не один автор этого опуса такая умная)

– И, как подсказывает автору житейский опыт и пусть малое, но всё-таки знание человеческой натуры…

– Я пишу всё это совершенно спокойно, и в данный текущий момент времени, аккурат при написании этих строк, справа от меня – пузатая рюмочка отменного коньяку

– Так вот, автор вовсе не зол ни на оголтелых феминисток, борющихся за обязанности женщин, ни на усреднённых мужчин, с радостью позволяющих женщинам исполнять мужские обязанности. Потому что понимает и принимает всё многообразие видов и форм, населяющих нашу планету. Для кого-то вера в благополучный исход борьбы за самые невообразимые нелепости давно уже исполняет обязанности бога, для иных – какие бы то ни было обязанности – просто пустой звук, другое дело – права.

– Прощайте им, как автор прощает издателю, редактору, корректору, художнику, дизайнеру, полиграфкомбинату, маркетингу, пиару и бухгалтерии.

– вклинимся с короткой инструкцией и щедро поделимся нашими сакральными знаниями с миром настоящих, начинающих и будущих подобных подчинённых.

– Это высказывание Лао-Цзы… Перечитайте курсив, отложив бутерброд, вдумчиво, несколько раз – и вы поймёте, что великий китайский мыслитель тоже просто писал инструкцию, остающуюся актуальной по сей день.

– Есть люди, чью жизнь изменил диагноз, – вспомните хотя бы Энтони Берджеса! Не помните? Напоминаю… Возможно, вы не помните имени Энтони Берджеса, но словосочетание «Заводной апельсин» скажет вам о многом.

– Вам уже кажется, что автор злоупотребляет лирическими отступлениями? Да и при чём здесь подобные сравнения и примеры! Любовь что – диагноз?! Не торопитесь. Насчёт лирических отступлений могу только сказать, что мало вы читали в детстве Диккенса и Теккерея.

– Простите, я, как типичный представитель сегмента пересекающихся множеств, следуя традициям великих викторианцев, снова оседлала конька пространных отступлений и понеслась на нём по степи занудного резонёрства.

– Впрочем, есть кое-что куда интереснее моих «нетленных» ремарок о тленном. А именно то, что там происходит сейчас с Софьей…

– Автор тоже ни в коем случае не отрицает существование женской дружбы, как не отрицает автор, к примеру, бога и творимые им чудеса. Потому что «чудеса не противоречат природе, а лишь известной нам природе», как сказал когда-то очень давно Блаженный Августин. Автор верит в женскую дружбу, как верит он в бога и чудеса, хотя таковых в известной ему природе не наблюдал.

– …автор и сам грешен: неоднократно писал, пишет и в будущем будет писать в толстые красочные тома типа «Психология домашнего очага» и «Гламурный особняк для глянцевой семьи». И, поверьте, не гонорара ради, поскольку не так уж они и щедры, да и что такое для успешного, востребованного на рынке автора какие-то сто-двести условных единиц, которые к тому же могут забыть начислить, а могут начислить и забыть. Не будет же, в самом деле, автор, живущий по общепринятым меркам вполне себе «лохмато», опускаться до поведения Мартина Идена, устроившего форменный разгром в редакции журнала, зажавшего какую-то и вовсе смехотворную даже по временам Джека Лондона сумму. О нет! Автор пишет в милые его женскому чувствительному сердцу глянцы лишь потому, что они и только они позволяют автору повещать в информационное пространство товарок полезные благоглупости и вечно ценные очевидности. Причём одновременно во множество нуждающихся в этом кухонь.

– Но разве автору позволено судить? Нет, разумеется. Потому что он временами чересчур пристрастен к героям и слишком многое себе позволяет. Например – пустую болтовню или излишнюю цветистость сравнений несравнимого.

– У нас, в конце концов, женский бытовой роман, а в подобном жанре важны не отвлечённые умствования о природе вещей (оставим их Аристотелю), а именно женщины и их такой нехитрый хитрый быт.

– Зато сколько, ох, сколько же ущербных собираются вместе! Общества анонимных алкоголиков, клубы тех, кому за тридцать и за сто. Всё равно – лет и килограммов. И так далее. Это, конечно, крайние случаи, уж простите автору его гротеск и не сочтите сие за сарказм. Автор с огромным уважением относится к анонимным алкоголикам, людям за тридцать и индивидуумам с избыточной массой тела. Он и сам, признаться честно, любит добрую чарку, не так уж и юн и слегка полноват (во всяком случае, на момент написания этого опуса). Всё-всё, молчу! В ближайшее время никаких отвлечённых рассуждений, хотя они и преследуют благородные цели: понимание и политкорректность.

– …а вы, поди, думали, что «фурийцы» – это из «Хроник Риддика» с Вин Дизелем в главной роли, ха-ха!

– Вам уже надоел Эдмон Ростан? Потерпите ещё немного нашего Сирано де Бержерака, как терпите вы кислое вино за двести шестьдесят евро пыльная бутылка и вонючий заплесневелый сыр, потому что это статусно. Втайне мечтая о чае с куском французской булки, щедро намазанной сливочным маслом под соусом из обычной бабской ироничной прозы, лишь потому, что это вкусно. Вы просто ещё не доросли до осознания объективности реальности того, что Ростан – это и есть высококачественная ироничная проза.

– Вы хотите сказать что-то на предмет эпизодического «полотенца»?.. Автор ни в коем разе. Просто полотенце висело на крючке, и, соответственно, им необходимо было утереться. Вот мы и утёрлись… по законам жанра.

– И тут самое время рассказать вам притчу от Леонардо да Винчи, благо он умер более, мягко скажем, семидесяти лет назад, и никакие наследники Великого Лео скромному автору Соломатиной авторских прав на да Винчи не предъявят. А вы станете образованнее на малую толику чёрного трюфеля и на три килограмма простой житейской мудрости.

– вспомните того же Пастернака – не того, что потребляют в пищу веганы, а Бориса, автора «Доктора Живаго». (Не сериала, а сильно отличной от сериала одноимённой книги, написанной в 1955 году. В 1958 Борису Леонидовичу присудили Нобелевскую премию по литературе именно за сие творение, но он вынужден был направить в Нобелевский комитет телеграмму с отказом от премии, чтобы иметь возможность жить и работать в СССР… А ведь мог жить и работать спокойно, нобелевским лауреатом, в любом из «сакральных мест планеты» – в той же Италии, например. Почему в «той же», узнаете, если трюфельной пыли предпочтёте цельный продукт в виде книги про Бориса Пастернака из серии ЖЗЛ, хотя её читать – это вам не фунт словесной херни у бассейна.

– Это снова не я. Это Чарльз Диккенс, финал «Посмертных записок Пиквикского клуба». Очередная моя дань максимам, сентенциям, классической литературе и всему тому истинному знанию, о существовании которого все знают и часто используют знание о существовании знания лишь в досужих разговорах. Сколько раз автор слышала в разнообразных компаниях о том, де, забодало бескультурье и низкокачественная беллетристика, но когда, обрадовавшись наконец возможности поговорить с высококультурными людьми о том, что, мол, как они полагают, не является ли часто встречающийся эпиграф: Судьба, проказница-шалунья,

Определила так сама:

Всем глупым счастье от безумья,

Всем умным – горе от ума…перифразом куплета Вяземского из оперы-водевиля Грибоедова и Вяземского «Кто брат, кто сестра, или „Обман за обманом“, как люди, уставшие от низкокачественной беллетристики, тут же оставляли автора в гордом одиночестве, где она и хлебала угрюмо виски из своего стакана, чувствуя себя Чацким. В смысле – таким же идиотом. Идиоткой… Ну, не важно.

– а мне – приятно, если хоть одна моя читательница (нечаянный читатель) возьмёт да и прочтёт/перечитает сразу после этой книги что-нибудь эдакое, например комедии Шекспира, биографию Герберта Уэллса или воспоминания о Муре Закревской.С последним пожеланием автора я, кстати, согласна. Возможно, только приниматься за чтение чего-нибудь эдакого стоит не после книг Т.Соломатиной, а вместо.

«Учить, лечить и убивать должны профессионалы. Все остальное можно доверить любителям», – гласит известная поговорка. Иногда кажется, что мы воспринимаем ее как-то слишком буквально. Все же пироги должен печь пирожник, а сапоги тачать сапожник. Ну, а книги, соответственно, писать литератор. Тогда можно будет надеяться на то, что в книгах вновь появятся смысл и сюжет.В данной же «Комедии женских положений» ни смысла, ни сюжета можно даже не искать. Это сборник баек на околопрофессиональные темы. Подобных историй представители любой профессии могут рассказать на пару сотен томов и, как правило, интересны они лишь узкому кругу посвященных. Конечно, темы беременности и родов могут рассчитывать на более широкую аудиторию, но оценить весь ассортимент медицинской терминологии и натурализм смогут разве что преданные поклонники сериала «Скорая помощь». Хуже врачей, травящих байки, только занимающиеся тем же самым патологоанатомы. Если вы не относитесь ни к медицинскому персоналу, ни к «профессиональным пациентам», запаситесь терпением. Помимо терминологии вас ожидает довольно немаленькое количество малопривлекательных физиологических подробностей.Вообще тренд современной литературы, рассчитанной на женскую аудиторию, довольно печален. Все меньше в книгах ярких характеров, все больше мелочей и писанины «ни о чем». О связном сюжете, подчиненном какой-либо мысли более серьезной, чем цитата из глянцевого журнала или пособия для начинающих домохозяек речь, кажется, вообще уже не идет. Литература все меньше напоминает искусство и все больше – личный дневник.Хотя в «Комедии женских положений» автор попыталась привнести некую долю серьезности. Но описания родовых путей, перемежающиеся цитатами из Конфуция, выглядят настолько дико, что извечный вопрос «что хотел сказать автор» становится более сложным, чем проблема квадратуры круга. При этом цитаты из философов сопровождаются такими авторскими комментариями, что становится ясно: главное их предназначение – дать автору возможность похвастать тем, что она читала Ницше со товарищи и может просвещать менее начитанных окружающих. Цитате к четвертой хочется поздравить автора с этим достижением. Непонятно только как быть тем окружающим, кто всех встречающихся в книге философов читал самостоятельно и они не ассоциируются у них с женской консультацией. Ну, а кроме философов цитировать произведения того же Ростана целыми страницами это уже дурной тон, хоть автор и указан. Мы же говорим о самостоятельной книге, а не о реферате по литературе студента первого курса факультета проектирования гвоздей.Еще одна отличительная черта, как этой книги, так и общего тренда женской литературы, – постоянные блуждания мысли автора в каких-то отвлеченных сферах. Лирические отступления могут внезапно вклиниться в середину действия и увести повествование далеко в сторону. Одно из этих отвлеченных рассуждений, вставленное между двумя последовательными действиями персонажа, заняло больше пятидесяти страниц. Когда повествование внезапно прыгает в сторону и столь же внезапно возвращается к первоначальной теме, создается ощущение каши и отсутствия логики происходящих событий.Под конец попадется парочка довольно смешных моментов, все же это комедия. И по книге разбросаны несколько вполне дельных советов для тех, кто в ближайшем будущем ждет пополнения в семье. Но стоит ли ради этого читать четыреста страниц «нагрузки» каждый решает для себя сам.

Я, я, я… головка от… сепаратора.именно так говорил мой отец, если человек начинал якать. Так и в этой книге – видно только "я" писателя. Неужели нельзя было просто написать небольшую книгу баек на тему беременности и родов? Зачем было нагромождать текст и прерывать сюжетные линии непонятными рассуждениями о личности самой себя? Если так себя любишь, выпусти отдельную книгу с автобиографией и хоть на каждой странице пиши "я"…