Татьяна Оболенская
Укрощение капитанской невесты

Полная версия

Глава 4. Артем

Я лег на кровать рядом с девчонкой, придвинулся ближе, обняв ее за талию, уткнулся носом в ее волосы и вдохнул ее офигенный запах, смешанный с цитрусовым гелем.

– М-м-м! С ума можно спрыгнуть! – пронеслось в голове. – Вот так и сносит крышу. Ты спишь, малыш? – прошептал я ей на ухо. Я хочу девчонку. Мне мало.

– Не спи, малыш, – я шепчу ей на ухо какую-то сладкую дребедень. Не помню, чтобы я вообще церемонился с девчонками, и чтобы меня пробивало на нежность. Но эта какая-то особенная. И даже не потому, что девственница. Ну были у меня по молодости девственницы, то есть, она не первая. Но… Даже не знаю! Сам не могу понять, чем она меня так зацепила. Ну красивая, молодая, классная! Еще в баре я завис сразу, только глянул на нее. Есть в ней что-то, манкость какая-то. Я резко разворачиваю ее к себе и встречаюсь с изумрудными глазами, в которых читаю страсть и желание. И меня окончательно накрывает. Я врываюсь в ее сладкий рот, трахаю его языком, сталкиваясь с ее нежным язычком и полностью теряю над собой контроль, когда понимаю, что она мне отвечает. Мое мужское достоинство уже ломит от желания. Я провел носом по шее девчонки, опустился ниже, втянул в рот заострившейся сосок, щекоча его языком. Стон сорвался с ее губ, и ее тонкие пальчики зарылись в мои волосы. Малышка качнула бедрами мне навстречу. И мои последние мозги рассыпались, уступая место безумию и похоти. Я вхожу в нее сразу, на всю длину без презерватива. Я просто забыл про него! Со мной такого не было ни-ког-да. Только сейчас вспомнил. Ладно, прерванный акт еще никто не отменял, главное не пропустить момент, успеть. Девчонка тоже прижалась ко мне. Мы оба рвано дышим, но пока не двигаемся. Я встречаюсь взглядом с зелеными, ведьмовскими глазами и срываюсь. Грубые, резкие толчки. Я смотрю ей в глаза, чтобы заклеймить ее, чтобы она помнила, кто у нее был первым, чтобы запомнила эту ночь на всю жизнь. Она вздрагивает от моих толчков, наше дыхание вырывается в унисон, и мы поглощаем его друг у друга. Я на грани, она тоже. Я это чувствую. Внезапно она закричала, сжимая меня внутри. И меня накрывает вслед. Такой кайф! Разум отключился окончательно. И я спустил свое удовольствие прямо по назначению. Потом скатился с нее и поцеловал в шею.

– Ничего, – мысли про себя, – завтра с утра заедим в аптеку и куплю ей таблетки. Все равно ее от себя пока не отпущу. Все завтра. Утром все-таки нужно познакомиться с девочкой. Ведь я так и не узнал, как ее зовут. И нужно взять ее координаты. Я не знаю, что будет дальше, но просто так я ее теперь не отпущу. Со мной такое кажется впервые. Я хочу с ней встретиться еще раз. И дело даже не в сексе, который я хочу с ней повторить. Я хочу не только ее тело, а и душу, хочу узнать о ней все. Кто она, чем дышит, что любит? Хочу влезть ей в мозг, узнать, что находиться в этой очаровательной головке. Почему она так просто пошла с незнакомым мужчиной, учитывая, что была девственница? Что-то здесь не так? Девчонка ведь совсем молоденькая! Может ей и восемнадцати еще нет? И тут меня бросило в жар. А если ей нет еще восемнадцати, вообще-то могут привлечь за растление малолетних. Да уж, такого со мной точно не случалось! Я еще раз окинул взглядом хрупкие плечики. Да нет! Вчера в том черном, коротком платье она совсем не выглядела малолеткой, особенно на танцполе, когда зажигала. Ладно, утро вечера мудренее. Завтра у нее все и выясню. А сейчас спать. Я откинулся на кровать, прикрыл глаза и провалился в сон. И во сне я проделывал с моей незнакомкой то, что не сделал наяву по причине вчерашней потери ее девственности. Пожалел. Но утром я обязательно все наверстаю. А утром, когда я открыл глаза, девчонки рядом уже не было. Я не поленился, обошел всю квартиру, но девчонки не было нигде.

Смылась! Я подошел к бару, достал коньяк, плеснул в фужер и выпил одним глотком.

– Сука! – прорычал я вслух и захерачил фужер в стену. Он разбился на мелкие осколки.

Я принял душ, привел себя в порядок и спустился на лифте вниз. Консьерж поздоровался, и я подошел к нему ближе.

– Вчера вечером я пришел с девушкой, – я сделал паузу. – Во сколько сегодня утром девушка ушла?

– Так ночью и ушла, – уверенно проговорил консьерж. – Наверное около часа ночи.

Я кивнул. Значит, ночью? То есть, сразу, как только я вырубился, она и свинтила. Черт и чего меня так вырубило? Я вышел из подъезда, остановился на крыльце, закурил и поднял глаза кверху. Камера возле подъезда есть. Интересно, работает? Если работает, и девчонка уехала на такси, узнать номер машины – это дело техники.

– Ну что ж, – я глубоко затянулся, – придется поднять нужные связи. Думаю, что очень скоро я узнаю ее адрес, по крайней мере, улицу и дом буду знать точно. Я выбросил щелчком окурок и неожиданно подумал:

– А оно мне надо? – и тут же уверенно ответил уже вслух:

– Надо!

Глава 5. Ника

Я приехала домой около двух часов ночи и сорок минут отмокала в ванне. Мне хотелось смыть с себя все: его следы, его запах и свой позор в том числе. Но когда я вышла из ванной, я поняла, что отмыла тело, но не душу. И мозги, похоже, тоже не промыла. Не могу я выбросить Стрельцова из головы. А ведь он просто использовал меня, как проститутку, по назначению. Я бы не удивилась, если бы он утром заплатил мне за доставленное удовольствие и отправил восвояси. Остаток ночи я не спала, ворочалась в кровати, прокручивая события вчерашнего вечера. Я сорвалась, предстала перед Артемом девушкой с низкой социальной ответственностью. Почему я повелась на него, почему не послала его еще там, в туалете? Теперь что мне делать, если я случайно встречу его, ну если приеду в наш загородный дом? «Матка Боска», как говорит моя мама или моя бабушка полька. Перед глазами постоянно стоит лицо Артема, его серые, серебристые глаза, слышится его бархатный голос. Уснула я только к утру, поэтому и проснулась в полдень. Недолго думая, я собрала необходимые вещи и вызвала такси. Поеду к маме. В конце концов нужно же наконец выяснить, почему враждуют семьи Арсеньевых и Стрельцовых? Что произошло? Я еще не знала, как заставить маму раскрыть мне все тайны. Но я была уверенна, что сделаю это.

К нашему коттеджному поселку я подъехала к обеду, открыла калитку своим ключом и вошла на территорию. Да, давно я здесь не была. В прошлом году кажется, на день рождения мамы, она тогда приглашала своих подруг. Это папин дом, и мы так редко сюда приезжаем. Но угрызения совести я почему-то совершенно не испытываю. Я затащила сумку на веранду, оставила там и отправилась искать маму. Я нашла ее на кухне. Мама варила клубничное варенье. Она стояла у плиты, в непривычном фартуке, с большой деревянной ложкой в руке и помешивала варенье, кипящее в медном тазу. Я облокотилась о косяк двери и залюбовалась ею. Маме тридцать шесть лет. И выглядит она замечательно. Довольно стройная, с прямой спиной, с современной стрижкой каштановых, волнистых волос и яркими, изумрудными глазами она создавала впечатление молодой девушки, а не женщины средних лет. Мама вышла замуж в восемнадцать, родила меня и уже больше десяти лет – вдова. Мамины подружки в шутку говорит, что она заключила сделку с дьяволом, иначе никак не объяснить, что годы ее не берут. Может потому, что она бывшая балерина и сейчас преподает танцы? Я постучала рукой о деревянный косяк.

– Мам, я приехала.

Мама обернулась.

– Ника? – она удивленно приподняла одну бровь. – Сейчас, подожди, я не могу оторваться. Варенье нужно пять минут все время помешивать. Знаешь, как варится клубничное варенье?

– Не-а, – улыбнулась я. – Мне еще рано знать.

– Никогда не рано научиться готовить, – проворчала мама. – Пока я мешаю варенье, слушай рецепт. Берешь один килограмм клубники, один килограмм сахара и два грамма лимонной кислоты. Затем, – мама подняла указательный палец, – берешь половину сахара, засыпаешь клубнику и оставляешь на три часа.

– А клубнику мыть нужно? – уточнила я, хотя мне было абсолютно по «барабану» нужно мыть клубнику или нет.

– Конечно, – удивилась мама, – помыть, слить воду. Через три часа клубника даст сок. Этот сок перелей в отдельную кастрюлю, добавь туда оставшийся сахар и доведи до кипения, получится сироп. Этим сиропом залей клубнику. Варенье поставь на плиту, доведи снова до кипения и провари пять минут, Да, – мама обернулась, – не забудь снимать ложкой образующуюся пену, – она выключила газ. – А теперь убери варенье с огня и дай ему настояться три часа. Повторить такую процедуру нужно 3-6 раз. И вуаля, – мама красиво развела руки, – варенье готово. Уловила? Выйдешь замуж, будешь варить варенье.

– Уловила, – кивнула я. – Через десять лет буду варить и вспоминать, что рецепт мне дала мама.

– Почему через десять лет? – усмехнулась мама. – Тогда тебе будет двадцать восемь, а желательно до этого времени родить. А мне будет уже сорок шесть. Смогу я тебе помочь, как думаешь?

Я громко вздохнула.

– Рожать нужно от любимого мужчины, а такового в наличии пока нет. Может, через десять лет он и появится, – фальшиво улыбнулась я. – Мам, – я стала серьезной, – а у тебя была настоящая любовь?

– Смотря, что ты вкладываешь в это слово, – мама сняла фартук и повернулась ко мне.

– Настоящая, – я задумалась, – это когда дышать, жить без него не можешь, когда думаешь о нем днем и ночью.

– Ты, наверное, не поверишь, но была, – задумчиво подтвердила мама.

– И это был не папа, – вдруг неожиданно сказала я, вспомнив фотографии папы. Он выглядел явно не героем маминого романа. Мама у меня красавица. А в восемнадцать лет была тонкая, летящая, как фея. А он – самый обычный, к тому же старый. Такие редко нравятся девушкам. И что заставило ее выйти за него замуж? Может она залетела, и ждала уже меня?

– Нет, не папа, – подтвердила мама. – Но иногда бывает лучше, чтобы любили тебя, а не наоборот, тогда ты не взмываешь в облака, да и падать вниз проще.

– Он тебя бросил? – ахнула я, прижав ладошки к щекам. – Ну, в смысле, тот, твоя настоящая любовь?

– Он не бросил меня, – усмехнулась мама, – он предал меня.

Я побледнела. Это может быть как-то связанно с историей семей Арсеньевых и Стрельцовых?

– Расскажи, – прохрипела я.

– Пойдем, – мама взяла меня за руку и повела в сад.

Под большим раскидистым деревом висели качели. Мы любили с мамой сеть на качели, обняться и о чем-нибудь говорить. Мама достала из кармана широкой юбки пачку сигарет, зажигалку и закурила. У меня глаза на лоб полезли, но я не подала виду.

– Удивлена? – мама затянулась и посмотрела на меня. – Курю иногда, правда редко, но сейчас мне нужно. Значит, ты хочешь знать историю моей любви?

– Хочу, – мой голос дрогнул.

– Ты ведь не знаешь моей девичьей фамилии?

Я отрицательно покачала головой.

– Я о тебе вообще ничего не знаю, и это неправильно.

– Согласна, – грустно улыбнулась мама, – наверное, действительно пора тебе рассказать. – Моя девичья фамилия Латынина – Виктория Латынина. Моя прабабка – Виктория Латынина была знаменитой балериной еще при царе. Меня назвали в ее честь. И то ли поэтому, то ли потому, что это генетика, но я обладала уникальными данными танцовщицы. Мне прочили блестящее будущее, не только Большой театр, но и лучшие сцены Европы. Но получилось все совсем по-другому. А теперь слушай!

– Его звали Саша. Фамилия сейчас уже не имеет никакого значения. Я с ним познакомилась, когда училась в балетном училище. На какой-то вечер, кажется это был День Октябрьской революции, к нам пригласили студентов Высшей школы Комитета государственной безопасности. Теперь это заведение называется Академия ФСБ. Это было полувоенное училище, оттуда выпускались не просто офицеры. Они должны были уметь все: знать правила этикета, уметь танцевать вальс, вести светскую беседу. Перед праздником эти студенты целый месяц у нас учились танцевать вальс. Занятия проводила моя мама, она преподавала в этом училище. Мы должны были выступать на праздничном концерте. И в партнеры мне поставили Сашу. Представь! Мне восемнадцать. Он был постарше. В тот год он заканчивал свое учебное заведение, ему было двадцать пять. В училище я привыкла к нашим мальчишкам-танцорам, а здесь – накаченный, крепкий, красивый мужчина.

– А какой он был? – вырвалось у меня. – Опиши его внешность, пожалуйста.

– Высокий брюнет, с глазами, как расплавленная ртуть. Красивый гад! Сначала я пыталась строить из себя Снежную королеву. И первое время это прокатывало. Но однажды он заявил мне, что очень любит мороженное, и чем холоднее я с ним буду себя вести, тем сильнее распалю его желания, – мама блеснула глазами. – Ты уже вполне взрослая, чтобы многое понимать. В общем, он добился своего, я влюбилась в него, как кошка. И когда он пригласил меня к себе послушать музыку, я согласилась. Он жил один, снимал квартиру в центре Москвы. Тогда популярные иностранные музыкальные группы – Deep Purple, ABBA, Modern Talking можно было послушать только под Новый год, в передаче «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Достать пластинки с их песнями было из области фантастики. Я не знаю, где их достал Саша, но мы с ним весь вечер танцевали под эти мелодии. А потом он меня поцеловал, страстно так, немного грубо, сминая мои губы, как завоеватель. Он и завоевал меня. В этот вечер я стала его. Мы встречались, когда он мог. Я летела к нему на крыльях любви, иногда даже пропуская свои занятия. Вскоре он окончил учёбу и начал работать. Не нужно догадываться, где он работал, если он окончил Высшую школу КГБ. Он был очень занят, но все-таки находил для меня время. Однажды он пришел на свидание темнее тучи. В этот вечер мы занимались любовью до поздней ночи, он не мог от меня оторваться, как будто прощался. Потом Саша вызвал такси. И когда мы уже прощались у моего подъезда, сказал мне, что ему очень нужна моя помощь. Я удивилась и спросила: «Какая»? И он признался, что ему нужно, чтобы я познакомилась с одним академиком. Этот академик получил приглашение читать лекции в Гарвардском университете, и он собирается уезжать, а этого нельзя допустить. У академика большой вес в научном мире. Ему никто не может запретить. Единственный шанс – он должен отказаться сам.

– А я здесь при чем? –совершенно искренне удивилась я.

Еще будучи студенткой МХУ я стала Дипломантом Всероссийского конкурса молодых исполнителей «Русский балет», и после этого меня пригласили в Большой театр. Я первый раз выступала в роли Никии в балете "Баядерка". Саша немного помолчал и наконец выдал, что этот академик видел меня в этой роли на премьере и даже кому-то по секрету признался, что согласен бросить «мир к моим ногам».

– Саш, – растерялась я, – ты хочешь подложить меня к нему в постель?

Саша побледнел, и под его смуглой кожей, на скулах заходили желваки.

– Нет, конечно, – скрипнул он зубами. – Как тебе такое могло пришло в голову? Тебя я не отдам никому. Ты просто с ним познакомься и все. Пусть он влюбится и завязнет в своих чувствах. Тогда он сам откажется от приглашения в Штаты.

– Но с чего ты взял, что он влюбится в меня? – пыталась сопротивляться я.

– Потому что знаю. Он первостатейный кобель! – хмуро проговорил Саша. – Тем более, что он на тебя уже повелся. Так поможешь?

Это конечно, было безумие, но я согласилась. Я ведь понимала, что это не Сашина инициатива. Саша достал мне пригласительный билет на вечер в дом ученых и там представил Арсеньеву. Мне тогда еще показалось, что Саша и Арсеньев хорошо знакомы. Но я не обратила на это внимание. Арсеньев действительно потерял от меня голову и начал приглашать в театры и рестораны. Сначала я соглашалась, но постепенно меня это стало напрягать, и я уже думала, как бы его культурно отшить. Наконец, я не выдержала и сказала ему, что не могу больше с ним встречаться. Он как с ума сошел. Хватал меня за руки, признался в любви, и в конце концов предложил стать его любовницей на полном обеспечении. Я естественно отказала ему, намекнув, что у него на правой руке кольцо. Значит, он женат. А с женатыми мужчинами я не собираюсь иметь никаких отношений. Но он твердил, что любит только меня, что разведется с женой и женится на мне. Вот тогда мне и пришлось ему признаться, что я люблю другого мужчину – Сашу. В ответ Арсеньев прищурился и зло бросил:

– Так ты «Кремлевская ласточка» – Сашкина протеже?

Я с недоумением посмотрела на него.

– Что значит, «Кремлевская ласточка»? – переспросила я.

– А это, детка, девушки из Специального отдела. Их называют "ласточками". Среди них могут быть неизвестные актрисы, красивые и умные женщины и даже девушки легкого поведения, или вот такие неосведомленные дурашки, как ты! – он хитро прищурился, рассматривая меня. – Для того, чтобы устранить противника, в КГБ прибегают к разным методам. Лучше всего во всех разведках мира всегда действовала игра на естественных потребностях и желаниях противника. Поэтому в спецслужбах и появились "ласточки" – девушки-обольстительницы, которые работают под прикрытием. Часто в КГБ вербуют девушек легкого поведения, которые могут провести с жертвой только одну ночь. Но мне кажется, что это не про тебя. Ты ведь знаешь, где работает Сашка?

Мне показалось, что меня окунули в ледяную прорубь. Я с ужасом смотрела на него.

– Саша не мог, – прошептала я, – он любит меня, и я люблю его.

– А ты спроси его сама, – предложил Арсеньев, – посмотришь, что он тебе ответит.

– И спрошу, – я резко развернулась и почти побежала в сторону метро.

Я встретилась с Сашей в тот же вечер, у метро Речной вокзал. Мы с мамой жили недалеко. Саша удивился месту встречи, но согласился. Может быть, рассчитывал, что мы встретимся у него дома, или я приглашу его к себе. Он часто провожал меня, но никогда не был у меня дома. Я не приглашала, у меня была очень строгая мама. И если бы она узнала, что я нахожусь в отношениях с мужчиной, по головке точно бы не погладила. Мы молча прогуливались в парке. Но напряжение между нами нарастало так сильно, что только спичку поднеси – вспыхнет. Наконец, Саша не выдержал и хмуро взглянул на меня.

– Говори! – коротко бросил он.

Я усмехнулась. Остановилась. Саша остановился тоже. Мы смотрели друг другу в глаза, и между нами метались молнии. Я размахнулась и залепила ему звонкую пощечину.

– За что? – прорычал он.

– За «Кремлевскую ласточку», любимый! Ведь это имя ты примерил на меня. Не так ли? – я пыталась говорить холодно, но меня всю трясло. – Ты готов подложить любимую девушку под кого угодно, ради своей карьеры! Мерзавец!

– Никто тебя никуда не подкладывал, дура! – проорал он. – Нужно было встретиться с Арсеньевым пару раз безо всякого интима и все! Мне нужно было это сделать просто для отвода глаз! Как ты не понимаешь! А тебя я люблю и никогда бы…

– Все! – оборвала его я. – Я тебя ненавижу. Мы расстаемся, и я выхожу замуж за Арсеньева. Он сделал мне предложение, а я согласилась. Он академик, а я всю жизнь мечтала быть женой академика.

– Что?!! – Сашка не побледнел, а побелел. – А ничего, что он женат?

– Жена не стена, – отрезала я, – сегодня есть, завтра нет. – Прощай.

– Сука! – прошипел он. – Какая же ты сука, Вика! Я даже и подумать не мог!

– У меня был хороший учитель, – горько усмехнулась я.

Больше мы с Сашей не виделись. Вскоре Арсеньев развелся с женой. А через месяц мы с ним поженились. А еще через месяц, его жена покончила с собой, выбросившись из окна. На похороны я, естественно, не пошла, Арсеньев пошел один. Но я была в шоке, невольно чувствовала свою вину, не могла найти себе место. А когда Арсеньев вернулся с похорон, я узнала, что Саша – его сын.

– Вот и вся история моей любви, – мама последний раз затянулась и выбросила сигарету.

Я замерла, и вдруг неожиданно меня осенило.

– Как фамилия твоего Саши, Арсеньев?

– Нет, – мама подняла на меня печальные глаза. – У него была фамилия матери – Стрельцов.

Глава 6. Виктория

Разбередила мне душу моя родная дочка. Ника у меня умница и красавица, кстати, очень похожа на меня, особенно глаза. Это наша фамильная черта Латыниных – изумрудные глаза. Когда-то Стрельцов в шутку сказал мне, что за такие глаза можно «Родину продать». Ну, Родину он не «продал», зато продал меня, как девку. Очень горько! Не хочу, чтобы подобное когда-нибудь случилось с Никой, поэтому я очень оберегаю свою девочку. Она напоминает меня в юности, и не только внешне. Такая же безбашенная, как я в восемнадцать лет. Вот зачем я вышла за Арсеньева? Я ведь не любила его, скажу больше, он был мне неприятен. Я просто хотела досадить Сашке, а в результате разрушила свою жизнь. Но Нике я не позволю совершить подобное никогда. Хотя, она у меня разумная. И как только ей удалось разговорить меня, что я ей сразу все и выложила? Наверняка она поняла, что Сашка – это генерал Александр Викторович Стрельцов, наш сосед и заклятый враг по совместительству. Я ненавижу его так же сильно, как, наверное, и люблю, только боюсь себе признаться в этом. Когда двенадцать лет назад умер мой муж – Арсеньев, буквально через неделю у нас появился новый сосед. Хозяин особняка напротив неожиданно продал его какому-то генералу. И каково же было мое удивление, когда я узнала в нем Стрельцова. «Голову даю на отсечение», – он специально купил этот дом, назло мне, чтобы мелькать у меня перед глазами.

– Ну и плевать! – решила я тогда. – Просто не буду обращать на него внимание, буду реже наведываться в загородный дом.

Стрельцов, на удивление, жил без жены, но с сыном. Причем мальчишке тогда было лет шестнадцать. Очень интересно! Значит, у Сашки был ребенок, когда он встречался со мной? Наверное, от этого гада можно ожидать всего! Мальчишка был очень симпатичный и очень шустрый. В первый же день ободрал нашу яблоню в саду. Я как раз вышла в сад и наблюдала эту картину. Когда мальчишка заметил меня, не дал деру. Он спокойно вытряхнул яблоки из своей футболки, и они покатились по земле. Потом встряхнул непослушным чубом, улыбнулся белозубой улыбкой и как не в чем ни бывало выдал:

– Пардон, мадам, был не прав, каюсь, – сверкнул своими серыми серебристыми глазами и спокойно удалился.

Я оторопела от такой наглости. На следующий день я его встретила по дороге в поселковый магазин. Я шла туда, а он обратно. От неожиданности он остановился. Я остановилась тоже.

– Спасибо, – сказал он и улыбнулся такой задорной мальчишеской улыбкой, что у меня прошла вся злость на него.

– За что? – усмехнулась я, хотя прекрасно поняла, за что.

– За то, что не нажаловались отцу, – его серые глаза нахмурились.

– Боишься, что выпорет? – язвительно заметила я.

– Нет, – качнул он головой, – перестанет уважать. – Меня зовут Артем, – он выжидающе смотрел на меня.

– Виктория Алексеевна, – немного помедлила я, повернулась и пошла в сторону магазина.

Уже у самого магазина я оглянулась, мальчишка стоял и смотрел мне в след. Конечно, он думал, что я сразу пойду жаловаться его родителю. Но я, естественно, ничего и не собиралась говорить Стрельцову. Во-первых, мы не общались, и вряд ли бы возобновили общение. Во-вторых, Стрельцов наверняка бы выпорол мальца. Еще бы, ведь парень забрался именно в мой сад. А это для Стрельцова, как красная краска для быка! Сашка бы ему этого не спустил. А мне мальчишка понравился, кстати, очень похож на Сашку. Интересно, где же его мать? Теперь этот мальчишка – Артем вырос и стал военным, нужно сказать умопомрачительным красавцем, просто женская погибель. Где мои семнадцать лет? Я бы в него точно влюбилась, конечно же, если бы он не был сыном Стрельцова. И почему все это я прокручиваю в голове, проснувшись в шесть утра? Ну уж, если мне не спиться, может пойти на речку? Ника «спит без задних ног», на пляже сейчас никого, так почему бы не использовать такую возможность? Я быстро встала, привела себя в порядок, переоделась в купальник, побросала в пляжную сумку полотенце, подстилку и отправилась на пляж.

Я люблю раннее утро на реке. Вода гладкая, прозрачная, как кристалл, даже ряби нет. Над водой медленно опускается туман. Я скидываю халат, медленно захожу в воду, полностью погружаюсь в глубину и плыву. Я расслабляюсь и прикрываю глаза, чувствуя себя совершенно свободной, как рыбка. Я очень люблю плавать и всегда использую малейшую возможность отдаться водной стихии. Плыву медленно, брассом, выбрасываю руки вперед, делаю гребок и снова такое же движение. Ноги работают синхронно. В момент выброса рук, ноги делают толчок, похожий на движения лягушки, за счет чего тело получает дополнительное ускорение и скользит до следующего гребка. А ведь, в детстве, когда мама учила меня плавать, она так и говорила, что плыть нужно, как лягушка. В какой-то момент выброса рук, ноги делают толчок, и я чувствую, как правую ногу резко сводит судорога. Меня накрывает паника. Я пытаюсь плыть, но судорога не отпускает. И я погружаюсь в глубину, вода заполняет нос, рот и легкие. В голове мелькает мысль: «Мне кажется, или я тону»? И я четко понимаю, что тону. Я тону. Это. Конец. Мысли все заканчиваются, и я проваливаюсь в толщу темной воды…

Когда я открываю глаза, вижу на собой склонившееся лицо Стрельцова. Я лежу на боку, и у меня изо рта и из носа льется вода. Он что, меня откачивал? Наверное, а может у меня галлюцинации или он мне снится уже там, на том свете?

– Я умерла, и ты мне снишься? – просипела я, едва ворочая языком. – Наконец-то мы встретились.

– Даже не надейся, балеринка, – сердито говорит он и убирает с моего лица мокрые, прилипшие пряди волос. – Теперь я не позволю тебя умереть, ты ведь снова попала в мои руки. И я тебя уже не выпущу! Так и знай!

Я смотрю в родное лицо, и мне хочется взять его в ладони и целовать, целовать и целовать, а потом оттолкнуть. Нет, оттолкнуть все-таки не хочется. Слишком долго я его отталкивала. И я делаю совершенно безумный поступок, притягиваю его к себе и крепко целую в губы. Сашка не теряется, перехватывает инициативу и целует меня долгим поцелуем. У меня давно не было секса, и теперь тело очень бурно реагирует. Сашка подхватывает меня на руки, и мы быстро перемещаемся на заднее сидение его машины. Она оказывается стоит здесь, совсем рядом. Наверное, Сашка пригнал ее, чтобы помыть? Уже в машине Сашка опускает лямки моего купальника, освобождает грудь и набрасывается на нее, как голодный зверь.

– Вик-а-а-а, – стонет он, терзая мою грудь ненасытным ртом. Незаметно он отодвигает кромку купальных трусов, боится, что я буду сопротивляться. Но я и не собираюсь. Я столько лет его ждала! Не отрывая взгляд от моего лица, он резко входит и на минуту замирает.

– Витка, какая же ты узкая и сладкая! – хрипит он, – я уже и забыл.

– И старая, – глупо шучу я, – о какой сладости идет речь? Если ты о сладости – ищи женщину двадцать плюс.

Сашка хмыкнул.

– Старая, говоришь? А кричала сейчас, как молодая. А насчет двадцать плюс, – он, прищурившись, посмотрел на меня долгим взглядом, – когда мужик за сорок, имеет двадцатилетнюю – это какое-то извращение, сродни педофилии. Это все не про меня. Мне бы вот такую, как ты – самый раз.

Я весело рассмеялась. Как же мне сейчас с ним хорошо и свободно, с этим гадом. Но я ничего не забыла. Пусть не думает, что трахнул меня, и я расплывусь «лужицей». Я выглянула из окна машины.

– Саш, кажется нам пора домой. Уже, наверное, около восьми утра.

– Ко мне или к тебе? – невозмутимо уточнил гад, хитро прищурившись.

Я удивленно вскинула брови.

– Знаешь, как называет моя дочка наши семьи? – вместо ответа спросила я.

– Ну откуда же мне знать, что ты там ей наплела? – он уже серьезно смотрит на меня. – И..?

– Монтекки и Капулетти, – я растянула губы в ехидной улыбке, – связь улавливаешь?

– Монтекки, конечно, Стрельцовы, – усмехнулся он. – Видел я твою дочку, прямо вчера, красивая девочка, вся я тебя. А у меня, кстати, есть сын – тоже «не лыком шит». Нужно их познакомить. Может быть, они покажут нам пример, что нужно сделать, чтобы примерить враждующие кланы? – он неожиданно замолчал, а потом продолжил. – У нас с тобой могли бы быть такие же, только общие.

Краска бросилась мне в лицо.

– Ты сам все разрушил, предал меня, из свободного лебедя превратил в продажную «ласточку»!

– Нет, Витка, – его брови грозно сошлись на переносице, – нет! Я любил тебя, люблю, всю жизнь.

Я горько поджала губы.

– Ты получил задание от своих боссов и, недолго думая, решил использовать меня. А, действительно, зачем заморачиваться, искать девку, когда есть своя под боком.

Сашка сцепил зубы и закрыл глаза. Мне показалось, что он считает до десяти, пытаясь успокоиться. Наконец, он распахнул глаза и впился мне в лицо, обжигая холодом ртути.

– Не было никакого задания, Витка. Хочешь знать правду? Я расскажу.

Я молча кивнула.

Сашка взъерошил свои волосы таким знакомым движением, что у меня сжалось сердце.

– Отец изменял матери всю жизнь, а она ему все прощала. Он менял баб, причем чем старше становился, тем моложе были его любовницы. Мама давно смирилась, хотя я не раз просил ее уйти от него. Я не мог все это видеть и съехал на съемную квартиру. Однажды мне позвонила мама, и сообщила, что больше не хочет жить. Я сразу приехал к ней. Оказывается, папаша придумал для мамы новую экзекуцию. Он получил приглашение от факультета искусств и наук Гарвардского университета. Поездка была рассчитана на полгода, но отец заявил, что останется там, а с мамой он разводится. Я просил маму успокоиться. Пусть катится этот урод на все четыре стороны! Но мама так плакала и умоляла меня сделать что-нибудь, чтобы задержать его. Она грозилась, покончить с собой, если я ничего не предприму. И я придумал. Я знал, что отца переубедить невозможно, если он не захочет остаться сам. И единственный способ заставить его остаться в стране, сделать так, чтобы он «по уши» влюбился. На стадии влюбленности он готов сделать все, чтобы затащить женщину в постель. А так как он был еще романтик, то не просто трахал баб, хотя и это было, он периодически влюблялся, долго обхаживал свой объект любви, как будто играл в «кошки-мышки», пока мышеловка не захлопывалась. На это у него обычно уходило определенное время, иногда месяцы, а в Гарварде ждать не будут. Вот на это я и сделал ставку, оставалось только найти подходящий объект. Как раз в это время отец случайно попал в Большой театр на твою премьеру и сразу же запал на тебя. И у него хватило совести спросить, нет ли у меня выхода на артистов Большого театра, чтобы познакомить его с новой примой, которая в Баядерке выступает в роли Никии. Когда я услышал это, меня, как будто облили из ушата ледяной водой. Конечно раньше мне не пришла бы в голову эта безумная мысль. Но судьба расставила все по своим местам. И я решил познакомить его с тобой, пока мой предприимчивый папаша-академик не нашел кого-нибудь другого, чтобы подбить к тебе клинья. Если ты помнишь, я попросил тебя о помощи, познакомиться с одним академиком и встретиться с ним пару раз. Об интиме разговор даже и не шел, я слишком любил тебя. Кроме того, я наблюдал за вами, всегда был рядом, просто вы об этом не догадывались. Но сказать тебе тогда, что этот академик мой отец, и для чего все это я придумал, у меня не поворачивался язык. Я рассчитывал, что он влюбится в тебя, передумает уезжать, а потом я ему признаюсь, что ты моя невеста. Мы поженимся, и он успокоится. В общем, «и волки сыты и овцы целы». Но в жизни так не бывает. Когда я понял, что он полностью погряз в новой влюбленности, я испугался за тебя, да и за себя, тоже, и честно рассказал ему, что ты моя невеста. На что отец усмехнулся и предупредил меня, что отступать не намерен. Он добьется тебя любой ценой. И ты, естественно, выберешь академика, а не продажного сотрудника КГБ, который подкладывает свою девушку, как проститутку, под нужных людей. Я не поверил, что он может так поступить со своим родным сыном. Но он сделал это. Он перевернул все вверх ногами, выкрутил так, чтобы я в твоих глазах выглядел подлецом и последней сволочью. И у него получилось. Ты ему поверила. Вот и вся история!