Татьяна Михайловна Василевская
Соседка
Глава 12
Когда людям по шестнадцать лет, для полного счастья нужно не так уж много. Может проблемы, которые есть у каждого, начиная с самого раннего детства, никуда и не деваются, но в юности смотришь на все легче и проще. Поэтому, когда сдан последний экзамен и впереди тебя ждет еще два с лишним месяца каникул, все остальное отступает на второй план и легко забывается. И это самый что ни на есть серьезный повод почувствовать себя на седьмом небе. Жизнь кажется не просто прекрасной. Она восхитительна. И весь этот мир прекрасный и многообразный, он весь для тебя.
Охваченные эйфорией предстоящего летнего отдыха и тем, что школьное занудство наконец-то закончилось, а до первого сентября, когда это самое занудство снова начнется, еще о-го-го как далеко, ученики 8 «Б», никогда, в общем-то, не отличавшиеся особой сплоченностью, в день последнего экзамена, неожиданно, и пусть даже только и временно, прониклись друг к другу симпатией. Все как-то полюбили друг друга. Находившиеся в постоянной оппозиции стороны на время зарыли топор войны. На всех лицах появились улыбки. И пребывая в этом непривычном, возбужденно-радостном состоянии, класс, почти в полном составе, решил после окончания экзамена «отметить» это знаменательное событие культурно-массовым мероприятием – походом в кино. Всю дорогу до кинотеатра звучал смех, не злорадный, не издевательский, а вполне дружелюбный. Вероятно, впервые за восемь лет, смеялись не над кем-то, а все вместе. И всем было весело и комфортно, и главное, очень хорошо и действительно радостно. И то у одного, то у другого из подобревших, воспылавших любовью друг к другу одноклассников, даже, нет-нет, да и мелькала мысль: «Хорошо-то как! Чего же не всегда так? Что мешает? Ведь здорово!». Промелькнув, мысль ускользала, растворялась в переполнявшем до краев опьяняющем чувстве радости и веселья.
Во время фильма острословы отпускали шуточки, стараясь во всю, комментировали происходящее на экране. То и дело слышалось хихиканье, а то и взрывы хохота, вызывавшие неудовольствие у зрителей, имевших неосторожность прийти на тот же сеанс, что и неожиданно «сдружившийся» класс.
Даже в тот момент, когда девчонки были уже готовы пустить слезу, растрогавшись от того, что главный герой, в исполнении неподражаемого Брюса Уиллиса, остался на приближающемся к земле метеорите, чтобы взорвать его и тем самым спасти планету от гибели, кое-кто из ребят умудрился выдать, что-то смешное. Девочки, конечно, зашикали, но удержаться от смеха никто не мог и для 8 «Б» подвиг отважного астронавта так и запомнился как трагически-комический.
После кино было съедено по паре порций мороженого в парке, сидя прямо на траве, и затем стайка юных счастливых улыбающихся созданий разлетелась в разные стороны, по своим делам, по своим жизням, которые пересеклись и соединились все в одной точке, на совсем непродолжительный отрезок времени. При прощании уже появились на лицах привычные ухмылки. Даже возникло чувство некоторой неловкости. Как это я вдруг оказался в одной компании с ним, с ней, с ними? Волшебство исчезло, прошла эйфория, и все вернулось на круги своя. Жизнь потекла своим чередом, привычно, без излишней любвеобильности.
– Я послезавтра с родителями в санаторий уезжаю, – без особого энтузиазма сообщила Вика, когда они дошли до Лелиного подъезда. – Думаю, тоска зеленая будет. Там, небось, одни старики в этом санатории.
– Мы тоже через две недели на море едем. Папе отпуск дают. – Леля улыбнулась.
– Тоже в санаторий? – ухмыльнулась Вика.
– Нет. У нас бабушка живет недалеко от Сочи. Меня, наверное, до конца августа там оставят, – не слишком радостно добавила Леля.
– Скучища? – понимающе спросила Вика. Леля пожала плечами.
– Да, нет. Там хорошо. И бабушка у меня суперская. Веселая. С ней интересно. И ребят много. Все нормальные.
– Ну и чего тебе тогда не так? Тут-то чего летом делать? – Вика пожала плечами. Чудачка эта Лелька.
– Ну да, – согласилась Леля, решив уйти от опасной темы. Она бы и радовалась поездке к бабушке. Если бы не то, что она целых два месяца, даже больше, не будет видеть ЕГО. Но так, как Вика ничего про него не знала, то лучше было оставить этот вопрос в покое.
– Зайдешь ко мне? – предложила Леля. Вика помотала головой.
– Не, мне домой скоро нужно. Мать велела вещи приготовить в поездку. Она будет чемодан собирать. Давай лучше на лавочке немножко посидим, и я почапаю.
Девочки уселись на своем излюбленном месте перед подъездом. Вика вновь немного повздыхала по поводу Гаврилина. Заочно погрозила неблагодарному бесчувственному возлюбленному, что найдет себе кого другого, может даже в том же санатории, если окажется что там не одно «старичье». Обсудили сегодняшний поход в кино.
– Брюс Уиллис просто супер! Вот это мужик, я понимаю. – Вика засмеялась. – Ради такого, я бы Гаврилина сразу забыла. Даже не вспомнила бы, что вообще был какой-то там Гаврилин в моей жизни.
– Бедный Гаврилин, – смеясь, сказала Леля. – Может, он чувствует, что ты девушка ненадежная и в любой момент можешь сбежать к Брюсу Уиллису.
– Да, чувствует он. Мне кажется, он вообще ничего не чувствует.
Неподалеку от подъезда припарковалась машина. С пассажирского сидения, находившегося рядом с водительским, выпорхнула Дина. Как всегда, ослепительная, прекрасная, радостно улыбающаяся. Бросив на прощание водителю несколько слов, юная чаровница направилась к дверям.
– Такие, как твоя сестра специально созданы, чтобы все остальные чувствовали себя неполноценными и убогими, – глядя на приближающуюся Дину, ухмыльнулась Вика. Леля вздохнула. Уж Вика-то, конечно прибедняется. Она и сама очень даже ничего. А вот она, Леля, это да. Она по сравнению со старшей сестрой просто настоящая жаба. Красавица и чудовище. Новый вариант сказки. Про двух сестер. Только в этой сказке, к сожалению, чудовище расколдовать не удастся.
– Привет, – Дина снисходительно улыбнулась девочкам. – Чего на лавочке кукуете, как старушки пенсионерки? Сплетничаете, кости знакомым перемываете? – Дина звонко рассмеялась.
– Вечер хороший, домой неохота, – сказала Леля. – Вика через два дня уезжает. Так, что решили посидеть…
– Точно! – Дина торжествующе посмотрела на «младшее поколение». – У вас же каникулы начались. Сегодня последний экзамен был. Ну и как?! Давайте, хвалитесь успехами.
У сестры явно было хорошее настроение. Очевидно очередной поклонник, доставивший ее до подъезда на машине, пока ее не разочаровал и не успел надоесть. Интересно, откуда Динка их только берет, в очередной раз подивилась Леля. Как будто сестра знает места, типа специального рынка или магазина, где этих самых поклонников завались. На любой вкус, на выбор. То у Динки был музыкант очкарик – это видимо для разнообразия, потому что, вообще, типаж был не ее. Потом был спортсмен, потом парень из МАИ, последним был ухажер Костик, как называла его Дина. Уже довольно взрослый и Динке вроде как нравился, и все ее устраивало, но внезапно, она и его отправила в разряд бывших. Теперь вот, еще один. И это только за несколько месяцев в Москве! А сколько их было в Томске! И ведь не то, чтобы Дина была какой-то там вертихвосткой или вела себя как-то неподобающе. Все ее кавалеры, просто падали к ее ногам, а она благосклонно одаривала их вниманием, принимала ухаживания, при этом держа на расстоянии и ничего такого, насколько Леля могла судить, им не позволяла. Правда Леля, конечно, была не особо искушена в подобных вопросах. Но сестра вела себя вполне пристойно, иначе родители непременно возмутились бы и «поставили на вид». Они такие, как смеется Дина, «старорежимные», во взглядах на подобные вещи. Леля снова вздохнула.
– У меня четверка, – сообщила Вика.
– А у меня пять, – Леля улыбнулась и пожала плечами, как будто оправдываясь. – Это же русский. С ним у меня никогда проблем не было.
– Ух ты! Молодец! – Дина шутливо потрепала младшую сестру по голове. – Пошли ставить чайник. Скоро родители вернуться. Мама, наверняка, по поводу столь важного события торт купит. Эх, счастливые, а мне еще два экзамена сдавать.
– Мне домой нужно, – сказала Вика. – Мама велела вещи к отъезду приготовить. Она любит заранее чемоданы паковать. Я пошла, пока.
– Ладно, пока. Увидимся еще, ты же через два дня уезжаешь? – спросила Леля.
– Конечно. Завтра позвоню.
– Шебутная эта твоя Вика, – смеясь, сказала Дина, вместе с сестрой входя в подъезд. – Хотя, хорошо. Тебе такая подруга и нужна, чтобы тормошить тебя. – Дина пощекотала Лелю за бок, и они обе хохоча и визжа, втолкнулись в кабину лифта.
– Подождите!
От звука этого голоса у Лели перехватило дыхание, а сердце запрыгало так, что она испугалась, что и сестра, и сам обладатель голоса услышат, как оно колотится у нее в груди.
В кабину, улыбаясь, влетел сосед с шестого этажа, капитан милиции, который, как говорил отец, занимается расследованием всяких ужасных ужасов – убийств и других страшных преступлений.
– Привет, соседки, – капитан одарил сестер ослепительной улыбкой.
– Здравствуйте, – кокетливо улыбнулась Дина.
– Здравствуйте, – пробормотала Леля, чувствуя, как ее щеки заливаются краской.
Внезапно лицо милиционера слегка напряглось. Он все так же продолжал улыбаться, но Леля почувствовала произошедшую перемену. Голубые глаза соседа уже не смеялись. Он неотрывно смотрел на Лелю. Вернее на ее шею. Леля нервничая и смущаясь, все сильнее, неловко переступила с ноги на ногу и опустила глаза. Дина, нежные чувства которой, симпатичный сосед не трогал, ничего не заметила.
– Какой у тебя шарф красивый, Леля, – сказал сосед.
Леля едва не задохнулась. Боже, он знает ее имя! Запомнил, как зовут смешную, неуклюжую девчонку, живущую в одном подъезде вместе с ним. Сменив «окрас» лица с красного, на малиновый, Леля что-то нечленораздельно промычала.
– Да, это папа привез из Италии, он недавно на какую-то конференцию ездил, – беззаботно улыбнулась Дина. С некоторым сожалением она добавила. – А я свой посеяла. Ну, ничего, отберу у тебя, – она легонько толкнула плечом Лелю.
Лицо соседа сделалось еще напряженнее. Теперь его улыбка выглядела натянутой, для Лели это было совершенно очевидно.
– Потеряла, говоришь…
– Ну да, – Дина кивнула. – Я вообще ужасная растеряша. Мама смеется, что мне нужно все на резинке носить, так же, как дети носят варежки.
Она засмеялась. Двери лифта открылись на шестом этаже. Но сосед не спешил выйти.
– Я вас провожу, – неожиданно сказал он и нажал на восьмой.
Дина передернула плечами, мол, дело Ваше.
– Дина, а ты не помнишь когда именно, ты потеряла свой шарф?
Дина хихикнула.
– Надеюсь, он ничего не натворил, что им так милиция интересуется?
Капитан улыбнулся.
– Похожий шарф найден неподалеку от места преступления, – уклончиво сказал он. – Просто если бы знать, когда ты потеряла свой, можно было бы установить время преступления, а то у нас загвоздка.
Это было вранье. Но не говорить же девчонке, что, скорее всего, именно ее шарфом, задушена девушка, ее ровесница. Они вышли из лифта и остановились перед дверью квартиры семейства Федоренко.
– Да с чего Вы взяли, что это именно мой? Может таких шарфов полно, – Дина со смехом посмотрела на соседа. Вот чудак! Неужели милиция так работает? Это же совершенно несерьезно…
– Да нет, – прервал сосед ход Дининых мыслей по поводу недочетов в работе милиции. – Дело в том, что наши специалисты, есть у нас люди, занимающиеся всякими такими вопросами, и они вполне разбираются в своем деле, утверждают, что в Москве такой шарф навряд-ли могли купить. Вероятнее всего он куплен за границей и как раз в Италии.
– Ого, это я такую уникальную вещь потеряла! Ну, все, Лелька, теперь я точно твой отберу, – улыбнулась Дина. Она посмотрела на капитана. – Знаете, милиции чрезвычайно повезло. Потому, что хоть, я обычно понятия не имею, где и когда я что-то потеряла. Но насчет шарфа, по крайней мере, день, могу назвать точно.
Капитан чуть ли не просиял. Светлые брови взлетели вверх, выдавая нетерпение.
– Ровно две недели назад. Запомнила, потому что у меня было неприятное происшествие, – она усмехнулась. – Неудачное свидание, закончившееся расставанием. В общем, я была расстроена и даже не заметила, как посеяла шарф. Спохватилась уже дома.
– А не можешь рассказать поподробнее о свидании? – Ерохин помотал головой. – Я имею в виду, с кем и где именно ты была на этом неудачном свидании. И из-за чего произошла ссора? Поверь, я не из праздного любопытства спрашиваю.
Дина пожала плечами.
– Да, ясное дело. Кому охота слушать про неудачные свидания, – она улыбнулась.
Дина поведала историю, о том, как пал в ее глазах, после чего и был отставлен бывший ухажер.
– А не помнишь, шарф потерялся, до того как ты застала своего поклонника с калькулятором в руках или после? – улыбнулся капитан.
Дина помотала головой.
– Нет, этого не помню. В начале обеда он точно был у меня на шее. Костик еще обратил внимание, какая яркая, красивая расцветка.
– А этот Костик не мог его взять? Ну, мало ли. На память или, не знаю, из вредности.
– Да не думаю. Зачем ему шарф? А это имеет какое-то важное значение в расследовании? – поинтересовалась заинтригованная девушка. Не каждый день пусть не ты сама, но хотя бы твоя вещь становится «причастной» к делу, которое расследует милиция. Интересно же.
– Да, важное, – снова уклончиво ответил Ерохин. Мало того, что существует такое понятие, как тайна следствия, так еще и милой Дине совершенно не нужно знать не только о том, что ее шарфом кого-то задушили, но и о том, что он оказался в руках у маньяка, до этого, уже убившего, как минимум трех девушек. – Дина, мне нужен телефон и адрес твоего экономного Костика, если ты знаешь, конечно.
Дина пожала плечами.
– Ну, почтовый адрес не назову, но где живет, объяснить могу. – Она засмеялась. – Не думаю, что он причастен к какому бы там ни было криминалу, но тряхните его там у себя как следует.
Ерохин тоже засмеялся.
– Не перестаю удивляться, до чего женщины жестокие и мстительные создания, – он подмигнул Дине. – Устроим ему допрос с пристрастием, а возможно и с пытками.
– А шарф, назад нельзя получить? Ну, естественно после того, как вы закончите пытать Костика, – улыбнулась она. – Просто он мне и правда очень нравился. Да еще сами говорите – такая редкая вещь.
– Нет, к сожалению нельзя. – Капитан покачал головой.
– Ладно, – Дина вздохнула. – Сама виновата, что потеряла.
– Спасибо, Дина! Ты мне очень помогла. Постарайся больше ничего не терять.
– Постараюсь. Но, боюсь, что я безнадежна, – Дина засмеялась.
Леля, почти сразу, как они вошли в квартиру, покинула прихожую, где происходил разговор сестры с соседом милиционером. Услышав, как захлопнулась входная дверь, она отошла от двери своей комнаты. Весь разговор она простояла там, с бьющимся сердцем и лихорадочно горящими глазами. Впервые в жизни она подслушивала. Чувствуя себя ужасной и недостойной, она не в силах была прекратить постыдное, на ее взгляд, занятие. Он здесь, совсем близко, в их квартире, всего в нескольких метрах от нее! Ее переполняла, и удерживала на месте целая гамма сильных, необычайно ярких, противоречивых чувств. Стыд, любовь, волнение, страх, восторг, радость, тоска.
Глава 13
В то время как субботним утром вся семья Федоренко собралась за завтраком, внизу, во дворе поднялся невообразимый шум. Судя по громкости, доносившихся, через открытое окно, до шестого этажа звуков, произошло что-то, и впрямь, выходящее за рамки обычного. Вадим Николаевич отложил очередной медицинский трактат и удивленно покосился в сторону окна, из которого неслись крики. Алла Сергеевна подойдя к кухонному окну, выглянула на улицу.
– Что там? – с явным интересом спросил глава семейства. Леля с Диной тоже смотрели на мать с любопытством. Алла Сергеевна пожала плечами.
– Такое впечатление, что там собралась половина жильцов со всего дома. Все кричат. Что-то произошло.
Спустя несколько минут супруги Федоренко вышли во двор. Не то, чтобы они отличались излишним любопытством, скорее даже наоборот. Но происходило, что-то странное. Мало ли, что могло случиться. В современном мире можно ожидать чего угодно. Уж лучше узнать что случилось. Может, какой-то очередной теракт или еще что-то неприятное.
– Что случилось? – подходя к шумящей толпе, собравшейся на лужайке неподалеку от детской площадки, поинтересовался Вадим Николаевич.
– Это она! – растолкав остальных собравшихся, навстречу супругам Федоренко бросился краснощекий хозяин злобного далматинца. Губы его искривились. Обычно румяное лицо как-то посерело. Вытаращенные глаза вращались, как у безумного. – Это все она! – вновь выкрикнул он, тыча в сторону супругов указательным пальцем.
Вадим Николаевич шагнул вперед, загораживая жену от явно потерявшего рассудок соседа. Нахмурив брови, он воинственно посмотрел на заходящегося в крике, мужика. Он понятия не имел, что тут произошло и в чем, неадекватно ведущий себя сосед обвиняет его жену, но что бы ни случилось, ему плевать. Жену он в обиду не даст. Слетевший с катушек мужик очень пожалеет, если сейчас же не уймется.
Дрожащий всем телом сосед, замер в двух шагах от супругов и снова выкрикнул:
– Она угрожала, обещала разобраться! Это все она, – голос его сорвался, и он всхлипнул.
Алла Сергеевна, мягко отстранила мужа, успокоительно кивнув ему, мол, все в порядке, ничего страшного и прошла вперед.
– Что случилось? Объясните! – твердо потребовала она.
Мужик закрыл лицо руками и зарыдал.
– Барри, он же ничего никому не сделал… – оторвав руки от лица, он взглянул на Аллу Сергеевну и на этот раз почти жалобно сказал: – Как Вы могли?…
– Ничего не понимаю, – оглядывая притихших жильцов дома, с интересом наблюдавших за происходящим, сказала Алла Сергеевна. – Кто-нибудь может объяснить, что произошло.
– Да собаку его кто-то зашиб, – прошамкала одна из пенсионерок, явно не сильно расстроенная печальной участью пса. – Дак, злющая была собака-то. Зверюга, прямо! Ясно было, что этим дело кончится. Сто раз ведь предупреждали его. А он все не слушал, все смеялся, да оскорблял…
– Замолчите! – взвизгнул хозяин, понесший утрату. – Старая ведьма!
Мужик снова затрясся от рыданий.
– Вот я и говорю, еще и гадости говорил. Ишь, – мстительно сказала старуха, – еще и на людей теперь сам бросается, как собака-то сдохла. Смотреть нужно за животным-то, чтобы оно людей не пугало. Нет такого закона, чтобы животина людям жизнь отравляла.
Со стороны подъезда к притихшей толпе приближались новые действующие лица. Две старушки, непрерывно что-то говоря, стараясь не отставать, семенили рядом с капитаном Ерохиным, которого они вызвали во двор, «на место происшествия», как представителя власти.
– Вот, Александр Игоревич. Вон там прямо. За теми кустами, – наперебой тараторили старухи.
Лицо капитана выражало явное недовольство, по поводу того, что его в выходной день, с утра пораньше, вытащили из дома по поводу какой-то собаки.
– Здравствуйте, – поздоровался Александр сразу со всеми собравшимися. – Что произошло?
Капитан устремил взгляд на заплаканного владельца.
– Барри убили, – всхлипнул тот. – Сволочи!
Приняв оскорбительное слово на свой счет, толпа вновь загудела.
– Вон, она грозилась недавно разобраться с собакой, – не желая успокаиваться, кивнул головой на Аллу Сергеевну, убитый горем хозяин.
Ерохин изумленно посмотрел на соседку, потом вновь на хозяина пса. На губах его даже появилась улыбка, которую он безуспешно пытался скрыть.
– С чего вы взяли, что Алла Сергеевна каким-то образом причастна к произошедшему? – Ерохин, несмотря на абсурдность ситуации, даже развеселился. Представить интеллигентную Аллу Сергеевну в роли безжалостной душегубки, лишившей жизни, пусть и зловредного пса, он просто не мог. Может у хозяина нервный срыв и он, желая найти виновного, решил обвинить чем-то там не угодившую ему Аллу Сергеевну?
– Она угрожала, что расправится с Барри. Ей, видите ли, показалось, что он рычал на нее в лифте. Как так можно? – мужик снова всхлипнул и как-то обиженно, как ребенок посмотрел на предполагаемую виновницу.
– Чушь! – твердо сказала Алла Сергеевна, удерживая за руку, вновь рванувшегося вперед на ее защиту супруга. – Во-первых, собака и впрямь рычала и бросалась на нас с дочкой, когда мы вместе спускались в лифте.
Собравшиеся дружно закивали и загудели, подтверждая, что собака всегда на всех бросалась.
– А, во-вторых, я не угрожала собаке, а предупредила Вас, что если Вы будете выводить ее без намордника, я приму меры и обращусь в соответствующую службу. – Алла Сергеевна посмотрела на хозяина далматинца с явным сожалением. – Неужели Вы и впрямь думаете, что я могла причинить вред животному? Собака, в конце концов, не виновата, что хозяин не сумел ее правильно воспитать. Ответственность за это целиком на Вас, а не на животном.
Алла Сергеевна гордо вскинула голову. Мужик открыл рот, чтобы что-то ответить, но очевидно, сраженный горем разум, постепенно все же начал проясняться и он только покачал головой.
– Но кто, кто мог сотворить такое? Кем нужно быть, чтобы вот так… живое существо…
– Да уж пес-то слишком злобный был, – загалдели старушки. – Ведь сердце каждый раз останавливалось, как бросится в твою сторону.
Владелец далматинца обвел их злобным взглядом покрасневших глаз, вполне возможно, прикидывая, какая из старух была достаточно крепкой, чтобы расправиться с собакой.
– Так, ясно, – твердо сказал Ерохин, которому было ясно только то, что на пустом месте раздули целое представление. – Где собака?
Хозяин кивнул в сторону кустов.
– Там, там, – вновь загалдели старушки, дружно тыча руками в сторону кустов. Кое-кто из них начал креститься.
Ерохин решительно шагнул вперед. Нужно заканчивать с этим балаганом. Не целый же день стоять тут среди, явно радующихся тому, что произошло, что-то необычное пенсионеров, живущих в доме. Особого огорчения по поводу безвременной кончины пса, кроме хозяина, никто не испытывал. Большая часть собравшихся, наоборот выглядела даже довольными.
Обойдя кусты, Ерохин остановился.
– Да… – сказал он, потирая затылок. Зрелище было довольно неожиданное. Тело собаки лежало в небольшом овражке находившемся, сразу за кустами. У собаки была разбита голова. Рядом валялся увесистый камень, покрытый засохшей кровью и собачьей шерстью. Из груди собаки торчал кусок прута железной арматуры. Очевидно, его воткнули в тело довольно глубоко. Все вокруг было залито уже почерневшей, начинающей подсыхать кровью. Белая с черными пятнами шерсть тоже была вся перемазана. Налицо была явная чрезмерная жестокость. Зачем кому-то понадобилось, и разбивать голову, и протыкать собаку железным прутом? Каждая из нанесенных ран была смертельна. Хозяин собаки вновь всхлипнул.
– Сволочи! Не люди, а ублюдки. Фашисты!
Ерохин и сам недолюбливал злобного пса, хотя на него, естественно, хозяин его не спускал, держал на коротком поводке. Но жильцы то и дело жаловались. Ерохин даже пару раз «обратил внимание» хозяина на поступающие жалобы. Но тот, в своей привычной манере, только посмеивался, мол, зловредные старухи от нечего делать наговаривают. Но хоть пес и был злобным и не вызывал симпатию, тот кто его убил, действовал, как настоящий садист. Нужно было не просто ненавидеть собаку, до такой степени, чтобы убить, но еще и обладать складом характера, склонным к чрезмерной жестокости и насилию. Может подростки? У некоторых в этом возрасте проявляется агрессия и тяга к насилию. Они не испытывают сострадания, чужая боль забавляет их. Ерохин отвернулся от собаки.
– Убивать таких нужно! – сверкнув глазами, угрюмо сказал хозяин.
– Вы расстроены, я понимаю. Но давайте держать себя в руках, иначе можно договориться до таких вещей, – твердо сказал Ерохин. Мужик сердито покосился на него. Правоохранитель нашелся!
– Участковому сообщили? – отойдя от «места убийства» спросил капитан.
– Небось, кто-нибудь из этих квочек позвонил. Конечно, такое событие! – он сердито шмыгнул носом.
– Мой Вам совет – предоставьте поиск того кто это сделал милиции. Не занимайтесь самодеятельностью и не выдвигайте необоснованных обвинений людям, не имеющим к этому отношения, – взгляд у капитана был суровый.
– Милиции, – с нескрываемой враждебностью, фыркнул хозяин далматинца. – Станут они искать кого-то. Это же собака! Никто даже пальцем о палец не ударит.
Капитан пожал плечами.
– Возможно. Но единственное, чего вы добьетесь, если сами будете заниматься поиском так это неприятностей на собственную голову.
– Беззаконная страна. Собаку зверски убили средь бела дня, а всем плевать. На людей-то плевать, что уж говорить о животных, – мужик махнул рукой и пошел прочь.
Подъехал участковый, естественно, недовольный, что его вызвали в выходной. Отмахнувшись от назойливых бабок, он переговорил с капитаном. Нехотя взглянул на место происшествия и, подозвав стоявшего в стороне, надутого хозяина далматинца, с еще меньшим воодушевлением пригласил его зайти в понедельник и написать заявление.
Толпа начала потихоньку расходиться.
Мужчина отошел от окна и презрительно улыбнулся. Жалкие ничтожества. Устроили целое событие из смерти жалкой, всеми ненавидимой шавки. Даже представителя власти пригласили. Подумать только, насколько примитивны и ограниченны люди живущие вокруг. Да все общество в целом, сплошные жалкие ничтожества.
Мужчина набрал воды в чайник и достал заварку. Блуждавшая на губах улыбка была мечтательной. Конечно, смерть мерзкой собаки, сама по себе, была ничего незначащим событием. Он решил, что покончит с ней еще тогда, когда она бросилась на него в первый раз, примерно полтора года назад. С тех пор он постоянно носил в сумке, кусок острозаточенного железного прута. Не было подходящего случая. Хозяин, хоть и придурок, редко спускал свою псину с поводка. Не из опасения, что она набросится на кого-нибудь, на это-то ему было плевать, а из боязни, что собака убежит. Она была не управляемая. Можно было бы конечно и хозяина заодно с ней. Это было бы намного приятней. Он еще тот ублюдок. Но было слишком рискованно. Он всегда выгуливал свою псину рядом с домом, далеко не отходил. Конечно, ткнуть его прутом, дело нескольких секунд, но кто-то мог увидеть из окна или проходя мимо по улице. Сегодня, когда мужик решил дать своей шавке немного побегать на свободе, он как раз находился неподалеку и, наконец, получил возможность разделаться с ней. Сначала он сильно ударил собаку прутом по голове. Она свалилась и начала дергать лапами. Тогда он воткнул в нее прут. Когда из раны хлынула кровь, он испытал знакомое чувство. Как будто разряд прошел по телу, наполняя его энергией и одновременно чувством нестерпимой жажды. Чтобы немного справиться с охватившим его волнением, он подобрал с земли камень и разбил собаке голову. Пока он возвращался домой, на всякий случай, пройдя в обход, через соседний двор, в голове крутились мысли, и рождались приятные картины, связанные с возникшим желанием утолить свою жажду. Конечно, времени с последнего раза прошло совсем немного. Но, с другой стороны, чем ему это мешает? Что у него утвержденный график? Мужчина затрясся от смеха над собственной шуткой. Помешивая ложечкой свежезаваренный, пахнущий жасмином чай, он устремил перед собой задумчивый взгляд, обдумывая план предстоящей «операции». Главным вопросом было выбрать подходящее место в огромном городе, где будет происходить начало следующего действия спектакля, режиссером, сценаристом и исполнителем главной роли которого он сам является. Предвкушение. Мужчина прикрыл глаза. Он любил этот момент. Он не станет торопиться. На этот раз он придумает, что-то особенное.
–
– Я сразу говорила, Марик, нужно было выбирать другой район, – вернувшись в свою квартиру на первом этаже, повторила излюбленную фразу ее обитательница. – Здесь и в самом деле кругом одни сумасшедшие
Во взгляде, обращенном на мужа, было торжество от сознания собственной правоты.
– Да, Софочка, да, – сокрушенно покачал головой муж. – Но все же две комнаты, Софа…
– Ах, оставь, Марик! Никакие две комнаты не стоят того, чтобы не чувствовать себя в безопасности в собственном доме. Когда вокруг одни сумасшедшие, дело может кончиться не только собакой. Поверь!
–
– Боже, такое ощущение, что вокруг вообще одни психи, – презрительно сказала Марина, услышав рассказ мужа о происшествии из-за которого его вызвали на улицу пенсионерки. Марина усмехнулась. – Удивительно еще, что до сих пор одна половина подъезда не перебила другую половину. Тут точно, как раз ровно половина буйно помешанных.
–
– Просто все с ума посходили! – возмущенно выпалила Дина. – Это нужно быть совсем ненормальным, чтобы вот так расправиться с животным! Ужас! Прямо садисты какие-то! Пес, конечно, был злобный, но нельзя же так! – она сердито сдвинула брови. – Скоро уже идя по улице, будешь думать, что каждый встречный псих.
Наверняка, еще во многих квартирах девятиэтажки, этим субботним утром, прозвучали слова, наполненные тем же смыслом, что и произнесенные тремя абсолютно разными ее обитательницами, не схожими между собой ни характером, ни взглядами на жизнь, ни возрастом. И пожилая боязливая, нервно относящаяся ко всему, ворчливая пенсионерка, и женщина, равнодушно взирающая на мир, прекрасная и холодная, и юная, смешливая, романтичная девушка, в каком-то смысле вложили в свои высказывания долю сарказма или иронии. Но все они, сами того не подозревая, были абсолютно правы, что безумие, в самом страшном его проявлении, находится совсем рядом по соседству с ними.
