Татьяна Михайловна Василевская
Дом у скалы. Ангел, который меня оберегает
Глава 9
«A, b, c, d, e, f, g…», «Спектр это распределение значений физической величины…» Почему в голову лезет всякая чушь? Нелепые, вырванные из памяти куски фраз, каких-то определений, формул, событий. Видения нереальных, странных картин, выплывающие внезапно, непонятно откуда и по какой причине, кружащиеся перед глазами, как стеклышки калейдоскопа. Все это сводило с ума. Не оставляло в покое.
Он со стоном сел. Его бил озноб, одежда насквозь пропиталась от пота, противно прилипала к телу. Голова горела, тело ломило, и каждое движение давалось с огромным трудом, отзываясь болью. Боль, она была везде, в каждой клеточке. Вгрызалась в мозг, лишая последних сил. Опираясь рукой о кровать, как старик, он попытался встать. Ноги не держали, перед глазами все плыло, и виделось как в тумане. Но ему обязательно нужно встать. Он должен.
Он думал, что самое ужасное было тогда, когда эта сволочь выстрелила в него. Боль была невыносимая. От вида собственной крови, он едва не потерял сознания. Он даже толком не помнил, как ему, все-таки удалось вытащить нож и ударить. Ему очень повезло. Просто чудо, что он нанес точный удар, прямо в сердце. Если бы он не попал с первого раза, его противник, точно прикончил бы его, даже глазом бы не моргнул. Путь до проселочной дороги был настоящей пыткой. Он кое-как перебинтовал руку, но боль была адская. Пуля застряла, и каждое движение отдавалось взрывом чудовищной боли. Он чуть не падал, когда, наконец, вышел к дороге. Он не знал, что делать дальше. Ни одной машины, глушь. До шоссе ему точно не добраться. Он уже подумывал, может все же вернуться в дом и взять машину из гаража. Рискованно конечно, да и ужасно не хочется возвращаться, но, что делать. Но он не был уверен, что сможет дойти. Сил уже не был. Да и вести машину он тоже вряд ли смог бы. Но тут, ему опять повезло. Подъехал внедорожник, остановился. Водитель сам высунулся из окна. «Может подвезти? До шоссе-то топать и топать», – дружелюбно улыбаясь, предложил владелец внедорожника. Через несколько минут, машина остановилась, и водитель немного поболтал, видимо с какой-то знакомой, едущей в сторону поселка.
Каждый раз, когда машину трясло или легонько подбрасывало на неровностях дороги, он еле сдерживался, чтобы не заорать. Боль пронзала все тело, как копье, а потом растекалась расплавленной массой, принося страшные мучения. Он кусал губы, что бы вытерпеть.
«Ты чего-то парень совсем бледный. Не заболел? – участливо спросил водитель, с тревогой вглядываясь в лицо пассажира, и впрямь белое как полотно. – Да тебе видать совсем плохо. Давай в больницу». «Не нужно, – еле выговорил пассажир. – Можно остановиться, меня чего-то укачало». Внедорожник притормозил у обочины. Дорога была пустая. Время от времени, проносились большие грузовики, но редко. «Ты как парень?» – снова спросил сердобольный мужик, поворачиваясь к нему. Пассажир, собрав последние силы, дрожащей рукой, достал нож и ткнул им в грудь водителя. Тот даже понять ничего не успел. Просто сразу обмяк на сидении. Глаза у него были удивленные. Теперь нужно было отогнать машину. Держась за дверцу, чтобы не упасть, пассажир сделал шаг, потом еще один. Совсем рядом с дорогой, сразу за, торчащими темными голыми палками кустами, был овраг. Еще одно усилие. Видимо подключились, какие-то, скрытые, «аварийные» функции организма, которые срабатывают только в критической ситуации. Ничем другим нельзя было объяснить, что он еще в сознании и даже может хоть как-то соображать, и даже действовать. Он включил зажигание, развернул машину в сторону кустов, молясь про себя, что бы никто сейчас не появился на дороге. Но дорога была пуста. Включив передачу, он вылез из машины, потратив на это, как ему показалось, целую вечность и затем подтолкнул ее, к счастью, впереди был уклон вниз. Не выдержав, он все же заорал от боли. Этот крик, немного «отрезвил» его. Сознание, на некоторое время, полностью вернулось. Теперь, нужно было добраться до дома. Сжав зубы, он пошел вдоль шоссе, прячась в тени деревьев, от проезжающих машин. Когда он понял, что сейчас упадет и больше не встанет, он вышел на дорогу и вытянул руку. Сброшенная в овраг машина, осталась километрах в пяти, позади него. Риск, конечно, был, но не слишком большой. Наверное. Но сейчас ему было уже все равно. Ему казалось, что он умирает.
Поздней ночью он ввалился, наконец, в свою квартиру и рухнул прямо в коридоре, на пол. Он отключился и не знал, сколько пролежал так, в забытьи. Очнулся от разрывающей все тело боли. Рука горела, пульсировала. Казалось, боль расходится от нее волнами, равномерно распределяясь по всему телу. Он с трудом, ползком, воя и рыдая, дополз до кухни. Достал водку, Раскалил нож на огне. Он толком не помнил, как извлек пулю. Сознание то покидало его, то возвращалось. В конце концов, обработав рану, наглотавшись обезболивающих, выпив какой-то антибиотик, который был в аптечке, он уснул, теперь уже лежа на полу в кухне.
Пока он добирался, ему казалось, что как только он будет дома, все страдания закончатся. Но он ошибся. Весь следующий день и ночь, превратились в нескончаемую пытку. Казалось, что боль только усиливается. Слабость, головокружение, жар. Он терял сознание, проваливаясь в черноту, которая тоже была наполнена болью. А затем он выныривал на свет, и перед ним кружились видения, и боль, снова, ни на секунду не отпускала. «Я умру», – в какой-то момент осознал он и заплакал. Была даже мысль вызвать скорую. Плевать, что потом, только пусть исчезнет боль и сводящие с ума падения в черную бездну, сменяющиеся круговертью видений. Он не вызвал врача. Он слишком много перенес, что бы все это оказалось напрасным, от того, что он не смог вытерпеть до конца. Он сможет!
Второй день и вторая ночь были такими же кошмарными. Рана загноилась. Нужно было обработать ее как следует. Возможно, нужен другой антибиотик. Он вылил на рану половину пузырька перекиси. А затем, закусив полотенце зубами, залил зеленкой. Ему показалось, что сердце разорвется, не выдержит. Слезы градом хлынули из глаз. Дыхание остановилось, а потом, минут пять он дышал, как набегавшаяся собака, сидя на полу в ванной, не в силах пошевелиться.
Сегодня был третий день. Боль не стала меньше. Она стала другой. Не разрывающей все тело, а тупой и ноющей, непрекращающейся, изматывающей. Жар немного спал, но температура все равно была под тридцать девять.
Он с трудом доплелся до ванной, снова обработал руку, выпил сразу несколько таблеток обезболивающего и, кряхтя как старик, подвывая, начал снимать одежду. Нужно было довести дело до конца, времени почти не осталось.
Уже дойдя до входной двери, он почувствовал, что падает. Едва успев ухватиться за висевшую на вешалке одежду, он сполз на пол. У него нет сил. Он заплакал. Придется подождать. Завтра. Обязательно. Завтра. Вытерев слезы, он медленно пополз в комнату.
Глава 10
Маленький круглоголовый человечек запер дверь кабинета. Нужно сделать звонок. Конфиденциальный.
– Кирюша, – рот человечка растянулся узкой щелью. – Да, да. Опять нужна твоя помощь. Без тебя никак. Нужна информация.
Человечек изложил, что за информация требуется.
– Завтра. Компа нет сейчас. Я в клубе с ребятами зависаю, – отозвался собеседник.
Человечек нахмурился. Он думал получить интересующие его сведения сегодня. Но, что ж поделаешь. Молодежь любит повеселиться. Ну, завтра, так завтра.
– Хорошо, Кирюша. Отдыхайте. Дело молодое, – юрист хихикнул, изображая полное понимание и одобрение. – Кирюша, только прошу, завтра сразу звони.
– Окей, – жизнерадостно пообещал собеседник и отключился.
Человечек задумался. Может не ждать до завтра, пока юное дарование нагуляется и добудет нужную информацию из базы правоохранительных органов? Нет, лучше подождать. Всегда лучше излагать, опираясь на факты. Он позвонит завтра, когда будет ясна общая картина происходящего.
* * *
Валера Шерстюк нажал на кнопку звонка, но тот, видимо не работал. Никакого звука, по крайней мере, со своей стороны двери он не услышал. На всякий случай, нажав еще два раза, и немного подождав, Валера постучал в дверь кулаком. Шеф поручил проверить проходящую по делу свидетельницей Андрееву Ольгу Сергеевну. Проверить серьезно. Поручив компьютерщикам счета и все, что могло иметь «электронный след» и касалось свидетельницы, сам Валера решил начать «проверку» с родственников, как настоящих, так и бывших. Первым делом он отправился к бывшему мужу номер один, Олегу Андрееву. Он тоже художник. Может тут, как раз, какая-то связь с делом и обнаружится.
Когда Валера успел уже как следует поколотить в дверь несколько раз и даже решил, что, наверное, никого нет, послышались шаркающие шаги и недовольный голос проорал:
– Да иду, иду! Кого там принесло?!
Дверь открыла блондинка, в шелковом цветастом халате и разношенных шлепанцах. Нечесаные, крашеные светлые волосы торчали в разные стороны спутанными прядями.
– Чего надо? – недружелюбно спросила она.
– Следователь следственного отдела прокуратуры, Шерстюк, – представился Валера, показывая удостоверение. – Мне нужно побеседовать с гражданином Андреевым. Он дома.
Женщина с сомнением посмотрела на нежданного гостя, как бы раздумывая, стоит ли вообще его пускать. Немного отойдя в сторону, решившись, все же допустить в свои владения служителя закона, она гаркнула:
– Олег! К тебе пришли, из прокуратуры!
Валера вошел в темную, захламленную прихожую. Всюду валялись какие-то вещи, обувь. Обои на стене, местами свисали клочьями.
– Олег!!! – снова заорала женщина. Поняв, что ответа не дождется, она махнула рукой, в сторону двери в конце коридора. – Он там, пишет…
Выполнив долг «радушной хозяйки», она прошла мимо следователя в сторону кухни.
Открыв дверь, на которую показала блондинка, Валера увидел мужчину, стоявшего перед мольбертом, спиной к двери. Мужчина склонил голову на бок и внимательно рассматривал картину, стоявшую перед ним. На взгляд Валеры, так особо рассматривать там было нечего. На белом фоне была желтая клякса, красная и черная зигзагообразная полоса. Но, хозяин квартиры, смотрел на свое творение, не отрываясь, возможно, конечно, тоже силясь понять, что же это такое у него получилось. Как и дама, открывшая дверь он был в шелковом халате, из-под которого выглядывали, полосатые пижамные штаны. Темные кудри, были взъерошены и воинственно торчали вверх и в стороны. Комната была заставлена полотнами, на полу, на подоконнике, на книжном стеллаже валялись тюбики краски, кисти, куски оргалита, используемые, вероятно как палитра. Пустые бутылки, целая батарея стаканов и чашек.
– Добрый день, – обозначил свое присутствие в комнате Шерстюк.
Автор разноцветных клякс повернулся в его сторону. Смерил следователя оценивающим взглядом, не выказывая особого удивления внезапным появлением незнакомца.
– Что скажете? – спросил хозяин импровизированной студии, ткнув кистью в свое творение.
– Ммм… – не зная, что можно сказать про сомнительный шедевр, замялся Валера. Навряд ли, правдивый ответ положительно повлияет на ход предстоящей беседы.
Махнув, зажатой в руке кистью, художник сказал:
– Согласен, юноша. Не годится. Совсем не то, что нужно. Нет экспрессии. Вяло. Монотонно. Нужен полет. Может, зеленый? Как думаете? Или бирюза? – художник вновь задумчиво воззрился на картину. – Знаю! – почти крикнул он. – Индиго! Однозначно! Это придаст звучание, наполнит смыслом. Согласны?
Валера не знал. По его мнению, тут какой цвет ни добавь, ничего особо не изменится. Будет все та же мазня.
– Я следователь следственного отдела прокуратуры. Валерий Шерстюк, – решился прервать «муки творчества» своего собеседника Валера.
Художник обернулся и вновь взглянул на гостя, на этот раз, выказав некоторые признаки заинтересованности.
– Следователь?! И чем обязан?
Валера объяснил, что идет следствие по делу, в котором бывшая жена живописца, Ольга Андреева, проходит как свидетельница.
– Такой порядок, что мы проверяем всех, кто имеет отношение к делу, в том числе родственников, друзей, – пояснил Валера, во избежание лишних вопросов.
– Да, мы с Лелей редко общаемся, – пожимая плечами, сказал бывший муж, и улыбнувшись, как показалось следователю, с некоторой долей самодовольства, добавил: – До сих пор, обижена на меня.
– Значит, она не сообщила Вам, что нашла труп? Может, ей захотелось поделиться с близким человеком? Все-таки, такое потрясение. Женщины они чувствительные… – попытался, все же прощупать почву, Валера.
Темные брови художника взлетели вверх. В глазах загорелся огонек.
– Леля нашла труп?! Боже! С ней все в порядке? – с легким оттенком волнения спросил художник.
Валера кивнул.
– Да, все в порядке. Конечно, неприятное происшествие, для Ольги Сергеевны, да и для любого подобное не было бы приятно.
– Нет. Она мне не звонила. У нас не особо близкие отношения, – пожимая плечами, задумчиво сказал художник. – Знаете, что? – неожиданно, оживился он. Валера подался немного вперед, в ожидании, что художник все же сообщит, что-то важное.
– Я понял! Ваши слова, ну насчет этого найденного Лелей трупа, буквально дали толчок. Озарение! Вот оно! Лиловый и немного терракоты. Да, да! Однозначно. Как раз то, что нужно!
Валера раздраженно посмотрел на бывшего супруга свидетельницы Андреевой.
– Олег Павлович, извините, Вы сказали, что Ольга Сергеевна обижена на Вас. А за, что, не секрет?
Художник молодецки тряхнул кудрями.
– Ну, знаете, у творческих людей такое бывает и это нормально, ничего в этом нет. Это, можно сказать, одна из составляющих творчества. Порыв, страсть. Художнику нужно вдохновение. Ему нужна муза. Нужна новизна, свежесть чувств. – Видя, что следователь не вполне понимает о чем именно идет речь, он пояснил. – В общем, была другая женщина. А Леля не могла понять. Приняла все слишком всерьез. Собственнический инстинкт. Одним словом, на пустом месте, целая трагедия. Как будто мы простые обыватели. Но шедевры не рождаются в унылом однообразии. Творец должен постоянно проживать различные чувства и эмоции. Талант не терпит повторения и скуки.
– Понятно, – пробормотал Валера. Очевидно, если этот кучерявый живописец и замешан в чем-то неблаговидном, так это в супружеской неверности и чрезмерном обожании себя и своего драгоценного таланта. Короче, просто похотливый самовлюбленный козел. Но никак не преступник с точки зрения закона.
Валера видел Ольгу Андрееву, когда она, по просьбе Прохорова, показывала место на дороге, где она встретилась с Мамаевым, незадолго до того как его убили. Она ему понравилась. Приятная женщина, без заскоков, как этот, хотя, вроде тоже художница. Валера решил, что ему пора уходить. Ничего полезного этот напыщенный, раздувающийся от собственной значимости индюк ему не сообщит. Он ничего не знает, живет в своем мире разноцветных клякс, интрижек, мелких страстей и беспредельного эгоизма.
– Когда Вы с Ольгой Сергеевной общались в последний раз? – решил задать последний вопрос следователь. Это не так уж важно, но не зря же он тащился сюда.
Андреев задумался. Вероятно, давненько не общался с матерью своих детей. Так давно, что не может и припомнить.
– Да, года два, наверное, назад. Дети школу заканчивали. Дочь звала меня на последний звонок. А у меня, как раз, был в разгаре творческий процесс. Вдохновение, подъем. Я никак не мог никуда ехать, отвлекаться. Сбивает настрой. Леля позвонила и начала высказывать, что я плохой отец. Все в таком роде. – Он ухмыльнулся. – Она всегда недовольна. Такой характер.
– Понятно, – холодно сказал Валера. Мужик еще та сволочь.
Еще та сволочь пожала плечами и обезоруживающе улыбнулась.
– С того раза больше не общались. Как я и говорил, у нас не самые близкие отношения.
– Да, я понял. Мне нужно идти Олег Павлович, всего доброго. Успехов в творчестве.
– О, спасибо, спасибо, мой юный друг. А Леле передайте, что искренне сочувствую, ну и все такое.
* * *
«Вот мудак!» – выйдя на лестничную клетку, зло подумал Валера. Оставался еще один отставленный супруг Ольги Андреевой. Посещать его, после первого, у Шерстюка желания не было. Но, работа есть работа.
Второй бывший муж, оказался, чуть получше, предыдущего. По крайней мере, не такой самовлюбленный. Ему Ольга Сергеевна тоже не сообщила о неприятном происшествии. Видно, бывших мужей она особо не жаловала. В общем, этот визит оказался тоже совершенно бесполезен. На сегодня, по плану, шла еще дочь свидетельницы – Инна Андреева.
Старшая дочь Ольги Сергеевны, на данный момент, проживала отдельно от матери, на окраине Москвы. Валера рассчитывал, что девушка молодая и неискушенная в жизни, вполне возможно, о чем-нибудь таком, если вообще что-то такое есть, может проболтаться, совершенно без задней мысли. Уж она-то, наверняка, близка с матерью, по крайней мере, точно ближе, чем бывшие мужья. Может, что и удастся у нее узнать полезного, а то считай, полдня впустую потрачено.
Когда юная особа открыла дверь, перед следователем, он понял, что перед ним мечта его жизни. Все вопросы, которые он хотел задать, как и сама цель визита, разом вылетели из головы молодого представителя закона. Застыв на пороге, с глуповатой улыбкой на лице и глядя горящим взглядом, на дивное видение, Валера Шерстюк, ощущал себя легким, переполненным счастьем, безмозглым созданием, а вовсе не человеком преисполненным долгом службы. Буквально две минуты назад, собиравшимся, коварно «втеревшись» в доверие, к молодой, наивной девушке, выведывать секреты и возможные темные тайны, связанные с ее матерью. Тем временем, Инна Андреева, глядя на странного незнакомца, с несколько придурковатым видом неотрывно пялящегося на нее, проклинала себя за то, что, как всегда, по привычке, за которую ее не раз ругала мама, открыла дверь не спрашивая, кто там. А заодно, лихорадочно соображала, есть ли поблизости, под рукой, что-нибудь, чем, в случае чего, можно огреть, явно не вполне психически нормального молодого мужчину, стоящего на пороге ее квартиры.
– Что вы хотите? – дрогнувшим голосом, спросила она.
Выйдя, наконец, из транса, и немного смутившись, Валера Шерстюк представился и показал удостоверение, которое в данный момент он держал вверх ногами. Старательно пытаясь настроиться на работу, а не на амурные переживания, при этом, все еще продолжая улыбаться, как полный идиот, он, несколько сбивчиво, объяснил, что положено проверять всех имеющих отношение к делу и т. д.
– Проходите, пожалуйста, – сказала девушка, явно расслабившись, от того, что к ней вломился не маньяк, а наоборот представитель закона, оберегающий граждан от этих самых маньяков, хоть и немного чудной.
– Чаю хотите? – предложила молодая хозяйка.
– Нет. Да. Если можно. Если трудно, не нужно, – пробормотал Валера, смущаясь все сильнее и чувствуя себя слабоумным заикой.
Инна покосилась на него. Все-таки странный. «Может все же маньяк? Удостоверение и подделать можно запросто». Она раньше никогда не общалась со следователями. Димка Рогозин не в счет, и, к тому же, он не следователь, а полицейский. Но ей казалось, что следователи ведут себя несколько иначе. Уж точно не краснеют, не заикаются и не улыбаются как слабоумные. В кино, вроде, всегда нормальных показывают. Серьезных, уверенных в себе, даже грубоватых и жестких.
Взяв себя в руки, и стараясь не смотреть на, выводящую его из равновесия девушку, Валера начал задавать вопросы.
– Инна, Вы, вероятно, знаете, что Ваша мама обнаружила недалеко от своего дома в Хороводово труп?
– Да, мама рассказала. Ужас! А потом она сказала, там еще кого-то убили. Просто, даже не верится. Там всегда все так тихо и спокойно. Прямо не по себе, – Инна передернула плечами. И Шерстюк, приказал себе не обращать внимания и не поддаваться чувствам, и позывам своего молодого здорового организма, остро реагирующего на сводящие с ума соблазнительные телодвижения его прелестной собеседницы. Он отвел взгляд в сторону.
– Инна, Вы знали Петера Данионитаса?
Она кивнула и слегка сморщила носик.
– Не особо. Ну, здоровались, конечно. Как со всеми. Но мне он почему-то всегда не нравился. Ой, – почти испуганно сказала она, – это же плохо так, про того, кто умер говорить? – глаза у нее были огромные и очень красивые. Валера вновь поспешно отвернулся.
– Ну, если человек вам не нравился, что ж тут поделаешь, – сказал следователь. – От того, что он умер, Ваше мнение о нем ведь не поменялось?
Она тоже улыбнулась. Сердце служителя закона замерло, а потом забилось, как сумасшедшее.
– Ладно. Это ведь в интересах следствия. Правда? Значит, буду говорить, как есть, – она посмотрела на Валеру, как бы ища поддержки.
– Конечно, – поспешил успокоить ее только, что обретенный поклонник, которому самому бы не помешало, что-нибудь успокоительное.
– Он какой-то неприятный был. Неестественный, что ли. Как будто человек постоянно носил маску, а на самом деле он совсем другой. И глаза холодные, как у рептилии. Мне почему-то всегда не по себе было, когда он рядом. Не знаю почему. Мы, слава богу, редко виделись, – она вновь пожала плечиками. Валера едва не застонал, пытаясь изо всех сил сконцентрироваться на задаваемых вопросах.
– Ясно. А мама Ваша с ним дружила?
Инна развеселилась.
– Нет, конечно. Общалась при встрече. Но, не дружила. Она говорила, что он зануда, – улыбнулась она.
– Инна, а Вы знакомы с Игорем Северцевым?
Она снова легонько повела плечами. Валера на миг прикрыл глаза. Может она специально? Это просто сумасшествие, но он ничего не мог с собой поделать. Никогда в жизни с ним ничего подобного не случалось.
– Да, – сказала Инна, и он с трудом вспомнил, что спросил ее о Северцеве.
– А, Вы можете о нем рассказать?
Инна пожала плечами, очевидно решив довести несчастного следователя до сердечного приступа.
– Да, я видела его всего-то раза три. Как-то он возил нас на яхте кататься по Москве реке, потом еще несколько часов плыли. Очень здорово было. Такая шикарная яхта, даже не думала, что здесь такие есть. Еще, как-то в ресторан ходили все вместе. И один раз он заехал к нам сюда. – Инна усмехнулась. – Приехал без предупреждения. Мама ужасно удивилась. Поужинал с нами. Такой был довольный. Вообще он прикольный. А мама говорила, что он ужасный хам и вообще такой, странный тип. Но мне он понравился. Когда я его видела, он вполне нормально себя вел. Мальчишки вообще в него влюбились, он им накупил всякой всячины. А мама ругалась, – она снова улыбнулась.
Вздохнув, и искренне жалея, что не может запретить Инне Андреевой так обворожительно улыбаться, Валера задал следующий вопрос.
– Инна, Вы, извините, но я должен спросить. Как Вы думаете, почему Северцев подарил Вашей матери дом?
Он боялся, что она разозлится, но она отреагировала спокойно. Просто задумалась и пару минут сидела молча.
– Мама сама ужасно удивилась, когда узнала. Мне кажется, он был в нее влюблен. Он, правда, такой необычный. Возможно, для него подарить дом это ни, что-то прямо такое, а вполне нормально, что ли. Не знаю. Но, он так смотрел на маму… Мне, просто казалось, что он сразу менялся… У него взгляд становился другой. – Она засмеялась. – Мне казалось, что это ужасно романтично. Такой скандально известный тип, а тут, как по волшебству, становится совсем другим, чуть ли не мягким и пушистым… Даже трогательно.
Уже стоя в дверях, следователь, наконец, решился задать самый важный вопрос, вертевшийся у него в голове весь вечер, интересовавший его намного больше всех вместе взятых в мире подаренных домов и убитых предпринимателей:
– Не поужинаете со мной завтра… или когда Вам удобно? – яркий румянец залил мужественное лицо, высоченного широкоплечего Валеры. Инна лукаво улыбнулась. Парень оказался весьма приятным. В начале произвел впечатление психа, но на самом деле, вроде, вполне нормальный. Может, стеснялся просто? Бывают такие. Но, вообще, он очень даже ничего. Очень…
– Хорошо, – сказала дочь Ольги Андреевой, к которой, судя по всему, был не равнодушен скандально известный Игорь Северцев, темная личность, не ладившая с законом. Инна одарила следователя взглядом, ради которого он бы, потребуй она этого, вероятно, сиганул бы в окно с шестого этажа. – Буду ждать звонка.
Валера Шерстюк, чувствуя, что сейчас буквально воспарит над землей от охватившей его радости, едва сдержал рвавшийся из груди победный вопль. Не хватало только, что бы она снова решила, что он ненормальный.
– Я позвоню, – задыхаясь от переполнявших эмоций и чувств, сказал он.
* * *
– Мам!
– Привет! Как дела у взрослых и самостоятельных? – улыбнулась Ольга.
– Ко мне только что приходил следователь.
– К тебе?!
– Да. Ну, он сказал, что это у них так положено, проверять всех, кто замешан в деле и опрашивать родственников и друзей.
– Я не замешана в деле, – раздраженно сказала Ольга. – Я нашла труп. А теперь думаю, что нужно было его вообще там оставить и все, и никому не сообщать. В следующий раз так и сделаю.
Инна засмеялась.
– Надеюсь, ты не решила сделать нахождение трупов своим хобби?
Ольга передернула плечами. Воспоминание было неприятным. И то, что теперь ее саму, чуть ли не подозревают в чем-то преступном, тоже было очень неприятно.
– Нет, не собираюсь. Так, что хотел следователь?
– Спрашивал меня про Петера Данионитаса. Дружила ли ты с ним. Я сказала, что нет. И еще спрашивал про Северцева…
– Они, видимо решили навесить на него это дело. Как удобно! Подумаешь, что он за границей. Зато, какой подходящий подозреваемый, можно даже настоящего убийцу не искать…
Инна уловила в голосе матери раздражение и даже злость, и почувствовала себя виноватой. Зачем она разболталась? Рассказала вещи, которые вообще никого не касаются, и к делу никакого отношения не имеют. Вот ведь, повелась на обаяние симпатичного молодого следователя. Может он и на ужин ее с каким-то дальним прицелом пригласил?
– Наверное, не нужно было ничего про него рассказывать? – спросила Инна.
– Ну, ты же ничего такого не рассказывала? Я имею ввиду, ты же, наверное, не сказала, что да, Северцев пришил мужика на ферме, а моя мама потом его нашла.
– Нет, такого точно не говорила, – смеясь, сказала Инна, радуясь, что мать не рассердилась и не расстроилась.
– А в следующий раз, вообще, не разговаривай с ними. Ты тут вообще ни при чем. И это даже возмутительно, что еще и тебя сюда вовлекли.
– Мам, меня этот следователь на свидание, вроде как, пригласил.
– Прохоров?! – на этот раз в голосе матери было неподдельное изумление, возмущение и негодование. Ольга уже обдумывала, что она сделает с этим старым похотливым совратителем молоденьких девушек.
– Нет, Шерстюк. Он представился, и удостоверение показал, – испуганно сказала дочь. Неужели этот следователь и впрямь не следователь?
Кипевшая от возмущения Ольга выдохнула с облегчением и едва сдержала истерический смех. Взяв себя в руки, она сказала:
– Да, Валера Шерстюк. Приятный парень. Я с ним встречалась, не на свидании, конечно, не переживай, – улыбнулась Ольга, – Показывала ему одно место на дороге. Мне он понравился.
– Ну, мне тоже… – с наигранным смущением сказала Инна. Ольга засмеялась.
– Смотри, не разбей сердце еще одному служителю закона. А то меня еще обвинят, что родила дочь, которая выводит из строя и деморализует представителей правопорядка.
– Думаешь, мне все же встретиться с ним?
– Думаю, тебе все же нужно стать чуть серьезнее, – сказала мать. – А встретиться или нет, ты уж сама решай. Я вообще была уверена, что у тебя там кто-то есть, – призналась в своих давнишних подозрениях Ольга.
Инна немного помолчала и без особой охоты сказала:
– Ну, мы расстались. Не сошлись характерами. Непонимание, в общем…
– Вот, про это я и говорю. Ну, с твоим новым потенциальным ухажером, я хотя бы знакома. Уже радует, – с легким сарказмом сказала мать.
– Ну, раз ты настаиваешь… так и быть, встречусь!
– Боже! Кого я вырастила?!
